всегда
Местный
- Регистрация
- 21 Апр 2016
- Сообщения
- 3,988
Мой ответ Пригожину
АВТОРМаксим Шевченкожурналист
Пригожин ответил на мой текст, его неуверенность и тревога стали очевидны.
Ответ Пригожина смешной и заслуживает внимания.
Давайте разберём его.
«Я господина Шевченко не читал и читать не буду. Но хочу отметить, что выражение «ссученный барыга» больше подходит Шевченко, поскольку на слова журналиста его высказывания не похожи».
Термин СУКА является фактически аббревиатурой понятия «Специально УКомлектованный Актив», — так называли и называют авторитетных криминальных деятелей, которые ради статуса и хорошей жизни в местах лишения свободы шли на сотрудничество с лагерной администрацией и оперативными сотрудниками.
Они получали в свои руки огромные полномочия, в том числе силовой ресурс и возможность безнаказанно терроризировать остальных заключённых.
Как правило, лагерная администрация закрывала глаза на произвол и насилие внутри тюрем со стороны активистов СУКА (спец-укомплектованного актива), поскольку этот актив действовал в интересах власти, позволяя ей перекладывать ответственность за террор внутри тюрем на криминальные элементы.
Ошибочно лагерное понятие СУКА соотносят с самкой собаки. Это неверное понимание.
Слово «ссученный» в данном контексте означает — сотрудничающий с властью, обладающий за счёт этого сотрудничества полномочиями и возможностями безнаказанного силового давления на остальных обитателей Зоны.
Термин «барыга», как правило, является эквивалентом понятия «бизнесмен, имеющий связи с криминальным миром и занимающийся при этом опасными торговыми и финансовыми операциями, зависящий финансово и с точки зрения безопасности от криминального мира».
«Ссученный барыга» — бизнесмен, занимающийся все теми же торговыми и финансовыми операциями с криминальным душком, но взаимодействующий с властями или с криминальными авторитетами, сотрудничающими с властью, коррумпированными силовиками, ее специально укомплектованным активом (СУКА).
В силу своей близости к власти, пользующийся ее защитой, и одновременно занимающийся криминальными делами «ссученный барыга», как правило, становится особенно наглым и жестоким, понимающим моральную двусмысленность своего положения и пытающийся компенсировать эту двусмысленность дерзостью и нахрапистостью.
Понятно, что ко мне, как к журналисту и не бизнесмену, не имеющему давно никаких отношений с властью и не располагающему силовым ресурсом, термин «ссученный барыга» не подходит.
Я не знаю, подходит ли он г-ну Пригожину — решать читателю.
Я его так не называл. Напомню мой пассаж на эту тему: «А в ответ получил наглое высокомерное хамство, уверенного в безнаказанности сомнительного ссученного барыги, спрятавшегося за крышующими его погонами и мундирами».
Лично Пригожин мне не отвечал. Сейчас — первый наш заочный диалог.
Возможно, это была позиция не его, а его окружения или кого-то, кто говорил от его имени.
То, что я просил его о встрече, он подтверждает сам: «Никаких встреч мне с ним не назначали, и я не обязан встречаться с каждым, кто будет об этом просить, особенно через какие-то непонятные цепочки».
Конечно, не назначал! Я, что криминальный авторитет, что ли — «назначать»?
Я именно просил о встрече через непонятные, но внятные «цепочки».
Почему не через пресс-службу? Потому что в это время (август) у меня не было ясной версии в голове я не хотел публичности, хотел приватного разговора для понимания.
фото: social media
Главное для меня — не их проклятая борьба за власть и деньги, а наказание убийц моего друга.
Полученный через те же «сомнительные цепочки» ответ (а г-н Пригожин прекрасно знает, что в этих сомнительных цепочках этика поведения является несомненно важной — просто для имиджа человека, для его имени), по контексту, был именно наглой, хамской, позицией «ссученного барыги» — выше я описал, что подразумеваю под этим термином.
Я так считал и считаю.
Речь шла об убийстве моего друга — мне предложили поддержать определённую версию вместо нормального разговора. Продать моего друга. Согласиться с его убийством.
Поэтому, если у Пригожина иная позиция — он вполне может ее высказать.
Сразу скажу, его упрёк, что я, мол, испугался поехать с его журналистами и под контролем его сотрудников в ЦАР — смешон.
В силу того, что Пригожин и его структуры с самого начала являлись подозреваемыми в деле об убийстве журналистов, это было абсолютно невозможно и бессмысленно.
Это предложение в чем-то аналогично гипотетическому предложению Цапков или Цеповяза поехать в Кущевку «для расследования того, что там было на самом деле» в составе организованной ими же группы журналистов.
И репортажи ФАН показали, что вся эта поездка не расследование, а всего лишь операция информационного прикрытия — под контролем и при сопровождении тех лиц, которые, как мы сегодня можем подозревать, после публикации Досье, по меньшей мере, имели отношение к слежке за убитыми журналистами, к их оперативному сопровождению.
Им не дали встретиться с водителем Бьенвеню, всю картину они восстанавливали и излагали по рассказам тех, кто, как мы понимаем теперь, мог иметь отношение к этому убийству.
А вот журналист Фонтанки (огромное ей за это спасибо) написала важнейшее — ни о каком Мартине там никто слыхом не слыхивал и не существует никакого Мартина.
Это была первая конкретная точка входа в реальность преступления сквозь эмоции, домыслы и фантазии.
Для меня не проблема поехать в ЦАР.
Но не для диалогов с пригожинскими сотрудниками, не для расследования под контролем возможных убийц, и не на деньги Пригожина или Ходорковского.
А как? Мы (друзья погибших ребят — и нас много) продумываем эту тему и этот сюжет.
Далее Пригожин говорит: ««Что касается языка, которым старается объясняться Шевченко, то вряд ли он сумеет научиться блатному жаргону у своего хозяина — уголовника [Михаила] Ходорковского, потому что если Ходорковский попытается говорить на этом жаргоне, то будет выглядеть как петух распальцованный,».
Сам Пригожин, как видим, прекрасно владеет самым грязным уголовным жаргоном. Учиться ему не надо. Учёный, видно.
Пусть Михаил Ходорковский сам, если хочет, отвечает на эти жалкие оскорбления. Вряд ли он будет это делать.
Но г-на Пригожина я хочу уверить, что никогда никаких финансовых дел с Михаилом Ходорковским или его структурами у меня не было.
И хозяев у меня нет и не было.
Но это мелочи.
Вообще, поведение г-на Пригожина напомнило мне один сюжет, описанный в классике: «Раскольников снова идет на место преступления в дом процентщицы, где задает странные вопросы жителям. Поведение Раскольникова смущает одного мещанина. Тот позже доложит от об этом следователю Порфирию».
Где ты, честный следователь Порфирий?
АВТОРМаксим ШевченкожурналистПригожин ответил на мой текст, его неуверенность и тревога стали очевидны.
Ответ Пригожина смешной и заслуживает внимания.
Давайте разберём его.
«Я господина Шевченко не читал и читать не буду. Но хочу отметить, что выражение «ссученный барыга» больше подходит Шевченко, поскольку на слова журналиста его высказывания не похожи».
Термин СУКА является фактически аббревиатурой понятия «Специально УКомлектованный Актив», — так называли и называют авторитетных криминальных деятелей, которые ради статуса и хорошей жизни в местах лишения свободы шли на сотрудничество с лагерной администрацией и оперативными сотрудниками.
Они получали в свои руки огромные полномочия, в том числе силовой ресурс и возможность безнаказанно терроризировать остальных заключённых.
Как правило, лагерная администрация закрывала глаза на произвол и насилие внутри тюрем со стороны активистов СУКА (спец-укомплектованного актива), поскольку этот актив действовал в интересах власти, позволяя ей перекладывать ответственность за террор внутри тюрем на криминальные элементы.
Ошибочно лагерное понятие СУКА соотносят с самкой собаки. Это неверное понимание.
Слово «ссученный» в данном контексте означает — сотрудничающий с властью, обладающий за счёт этого сотрудничества полномочиями и возможностями безнаказанного силового давления на остальных обитателей Зоны.
Термин «барыга», как правило, является эквивалентом понятия «бизнесмен, имеющий связи с криминальным миром и занимающийся при этом опасными торговыми и финансовыми операциями, зависящий финансово и с точки зрения безопасности от криминального мира».
«Ссученный барыга» — бизнесмен, занимающийся все теми же торговыми и финансовыми операциями с криминальным душком, но взаимодействующий с властями или с криминальными авторитетами, сотрудничающими с властью, коррумпированными силовиками, ее специально укомплектованным активом (СУКА).
В силу своей близости к власти, пользующийся ее защитой, и одновременно занимающийся криминальными делами «ссученный барыга», как правило, становится особенно наглым и жестоким, понимающим моральную двусмысленность своего положения и пытающийся компенсировать эту двусмысленность дерзостью и нахрапистостью.
Понятно, что ко мне, как к журналисту и не бизнесмену, не имеющему давно никаких отношений с властью и не располагающему силовым ресурсом, термин «ссученный барыга» не подходит.
Я не знаю, подходит ли он г-ну Пригожину — решать читателю.
Я его так не называл. Напомню мой пассаж на эту тему: «А в ответ получил наглое высокомерное хамство, уверенного в безнаказанности сомнительного ссученного барыги, спрятавшегося за крышующими его погонами и мундирами».
Лично Пригожин мне не отвечал. Сейчас — первый наш заочный диалог.
Возможно, это была позиция не его, а его окружения или кого-то, кто говорил от его имени.
То, что я просил его о встрече, он подтверждает сам: «Никаких встреч мне с ним не назначали, и я не обязан встречаться с каждым, кто будет об этом просить, особенно через какие-то непонятные цепочки».
Конечно, не назначал! Я, что криминальный авторитет, что ли — «назначать»?
Я именно просил о встрече через непонятные, но внятные «цепочки».
Почему не через пресс-службу? Потому что в это время (август) у меня не было ясной версии в голове я не хотел публичности, хотел приватного разговора для понимания.
фото: social media
Главное для меня — не их проклятая борьба за власть и деньги, а наказание убийц моего друга.
Полученный через те же «сомнительные цепочки» ответ (а г-н Пригожин прекрасно знает, что в этих сомнительных цепочках этика поведения является несомненно важной — просто для имиджа человека, для его имени), по контексту, был именно наглой, хамской, позицией «ссученного барыги» — выше я описал, что подразумеваю под этим термином.
Я так считал и считаю.
Речь шла об убийстве моего друга — мне предложили поддержать определённую версию вместо нормального разговора. Продать моего друга. Согласиться с его убийством.
Поэтому, если у Пригожина иная позиция — он вполне может ее высказать.
Сразу скажу, его упрёк, что я, мол, испугался поехать с его журналистами и под контролем его сотрудников в ЦАР — смешон.
В силу того, что Пригожин и его структуры с самого начала являлись подозреваемыми в деле об убийстве журналистов, это было абсолютно невозможно и бессмысленно.
Это предложение в чем-то аналогично гипотетическому предложению Цапков или Цеповяза поехать в Кущевку «для расследования того, что там было на самом деле» в составе организованной ими же группы журналистов.
И репортажи ФАН показали, что вся эта поездка не расследование, а всего лишь операция информационного прикрытия — под контролем и при сопровождении тех лиц, которые, как мы сегодня можем подозревать, после публикации Досье, по меньшей мере, имели отношение к слежке за убитыми журналистами, к их оперативному сопровождению.
Им не дали встретиться с водителем Бьенвеню, всю картину они восстанавливали и излагали по рассказам тех, кто, как мы понимаем теперь, мог иметь отношение к этому убийству.
А вот журналист Фонтанки (огромное ей за это спасибо) написала важнейшее — ни о каком Мартине там никто слыхом не слыхивал и не существует никакого Мартина.
Это была первая конкретная точка входа в реальность преступления сквозь эмоции, домыслы и фантазии.
Для меня не проблема поехать в ЦАР.
Но не для диалогов с пригожинскими сотрудниками, не для расследования под контролем возможных убийц, и не на деньги Пригожина или Ходорковского.
А как? Мы (друзья погибших ребят — и нас много) продумываем эту тему и этот сюжет.
Далее Пригожин говорит: ««Что касается языка, которым старается объясняться Шевченко, то вряд ли он сумеет научиться блатному жаргону у своего хозяина — уголовника [Михаила] Ходорковского, потому что если Ходорковский попытается говорить на этом жаргоне, то будет выглядеть как петух распальцованный,».
Сам Пригожин, как видим, прекрасно владеет самым грязным уголовным жаргоном. Учиться ему не надо. Учёный, видно.
Пусть Михаил Ходорковский сам, если хочет, отвечает на эти жалкие оскорбления. Вряд ли он будет это делать.
Но г-на Пригожина я хочу уверить, что никогда никаких финансовых дел с Михаилом Ходорковским или его структурами у меня не было.
И хозяев у меня нет и не было.
Но это мелочи.
Вообще, поведение г-на Пригожина напомнило мне один сюжет, описанный в классике: «Раскольников снова идет на место преступления в дом процентщицы, где задает странные вопросы жителям. Поведение Раскольникова смущает одного мещанина. Тот позже доложит от об этом следователю Порфирию».
Где ты, честный следователь Порфирий?
