Зима
Карибский кризис ......................................................................................................9
Роцтвенники ..............................................................................................................32
Позаветрилась каша пшеничная... /стих ..................................................................35
Полёт из гнезда в психушку ......................................................................................36
Оправдания ................................................................................................................42
Бестиарий ...................................................................................................................43
Говорить с Богом по телефону ..................................................................................46
Жизнь прожита – другой не надо... /стих .................................................................48
Весна
Мущинам о женщинах ...............................................................................................52
Галопом по Европам ..................................................................................................57
Нахтигаль ...................................................................................................................58
Дом в Сестрорецке .....................................................................................................60
Гулять по Питеру с деревянным ружьём ...................................................................66
Выгоняли из троллейбуса бомжа... /стих .................................................................69
Как пройти в библиотэку ..........................................................................................70
Я сижу у окна и курю гашиш... /стих ........................................................................75
Письма глупому другу ................................................................................................76
Лето
Што-то стало на душе слишком много грусти... /стих .............................................79
Агнцы Долли ..............................................................................................................79
России загадочный житель... /стих ...........................................................................83
Встречацца с инопланетянами ..................................................................................84
Неразлучные ..............................................................................................................85
Нет электричек, остались одни контролёры... /стих ................................................97
Писать сочинение ......................................................................................................101
Мне такова хрена надо... /стих ..................................................................................104
Drop your weapon ........................................................................................................104
Осень никогда не наступит ........................................................................................106
Молдаванин ...............................................................................................................109
Осень
Страх и ненависть в Антверпене ...............................................................................112
Поминки .....................................................................................................................122
Круто в зеркало плевацца... /стих .............................................................................123
Преступления и наказания ........................................................................................124
У пивной вонючей лёжа на спине... /стих ................................................................133
Стыдно .......................................................................................................................134
Падения ......................................................................................................................136
Терять память .............................................................................................................140
Зачем я мост переходил... /стих .................................................................................143
Игра в бисер перед свиньями ....................................................................................144
У грани тоже есть граница... /стих ............................................................................148
Не думать, не помнить, не знать... /стих ...................................................................150
• Детям до 18 лет читать
не рекомендуется.
• Все события и персонажи вы-
мышленные, совпадения с реальными
людьми и событиями случайны.
• При написании книги ни одно
жывотное (кроме афтора)
не пострадало.
• Авторскую орфографию считать
проявлением свободы слова
в свободной стране.
.
Для тех, кто в бронетанковых машынах пехоты:
дорогая мама, уважаемые оборотни в погонах,
я всё это ВЫДУМАЛ!
4
вставляем палки в колесо сансары!
Творческое объединение «Фронт Кармического Освобождения» (ФКО) – это стая това-
рищей с вредными и очень вредными привычками. Все товарищи одарены талантами различной степе-
ни тяжести: кто-то рисует, кто-то пишет стихи и музыку, кто-то просто хорошый человек. У некоторых
есть способности ацки отжыгать, и это тоже приветствуецца; кое у ково существует талант зарабатывать
бабло и не быть при этом жадным эгоистомЪ; некоторые забавно поют и пляшут; кто-нибудь умеет дрес-
сировать котов, и так далее.
Боец Фронта Кармического Освобождения должен быть умным и остро-умным, обязан засту-
пацца за слабых и беззащитных, любить жывотных; особо просветлённым не возбраняецца любить да-
же людей.
Фронт Кармического Освобождения принимает добровольцев, если они соотвецтвуют вышепе-
речисленным требованиям. Пол, возраст, место прожывания, образование, нацыональность, вероиспо-
ведание, финансовое и семейное положения значения не имеют. Однако, ФКО чтит народные обычаи,
поэтому евреи, чукчи, негры, гомосексуалисты и женщины будут подвергацца традицыонной дискри-
минацыи.
Наиболее выдающиеся бойцы могут рассчитывать на быстрое продвижение по службе. Мы предлагаем
хорошые карьерные возможности подсижывания, совершения бунта, смещения и убийства командира.
Церемония посвящения
Доброволец должен послать командиру торжественную клятву-заявку в свободной форме, указав имя,
под которым он станет известен соратниам и врагам. Адрес командира: [email protected] .
После этого доброволец должен выдать сибе оружые – палку для вставления в колесо сансары. Палка
может иметь любые формы, удобные будущему бойцу (карандаш, зубочистка, бревно, самурайский меч,
пластмассовый совок, etc). Оружые потребует ухода; чтобы оно не затупилось, необходимо регулярно
проводить осеннее и весеннее обострения. В случае мобилизацыи боец вместе с оружыем обязан подтя-
нуцца ко времени и месту сбора.
Птиц – боцманЪ, хранитель духовности,
печатей, квитанцый и фальшывых ассиг-
нацый;
Flying Squirel (Летучий белкЪ) – казначот,
штандартенфюрер беличьих люфтваффе.
Бойцы
По алфавиту: кто подавал идеи, расска-
зывал истории, поддержывал друг друга в
трудные дни морально и материально, а
также те, кто послужыл прототипами геро-
ев этого курса молодова бойца.
Архаики, Саша и Лиза; Браза Фокс; Бума;
Глаша; Добровольская Лена; Дохлый; Жо-
ра; Ирокез (RIP); Андрей Кузнецов; Лам-
бада (RIP), Мёртвый Котёнок; Мячиков;
Оранжевая Снегурочка (корректор); Птаха;
Слон; Студент; СугубоПостепенно; Вика
Тютюнник; Шахматные Света и Сергей.
Командный состав:
Рипс Лаовай – командир и
импираторЪ
Анимаша – сестра Р.Лаовая,
зам. командира, пулемётчица
5
Посвящается
Дису (Глебу Олисову)
1975-2004
и всем дорогим друзьям, живым и почившим:
А судьи кто? Придурок на уроде
Сидит и погоняет мудаком...
Я с вами тыщу лет уже знаком,
И сам уже, наверно, кто-то вроде.
(с) Птиц
Вместо предисловия
Сраная эпоха постмодернизма...Только подумаеш о чём-то – хуяк! – узнаёш, што до тибя уже двес-
ти тысяч человек три тысячи раз подумали о том же. Фсё уже нарисовано, написано, описано, обсо-
сано, обоссано, обкусано, обглодано, закопано, откопано, загажено, растворено в серной кислоте,
вылито в озеро Байкал и так двести раз. Што нам остаёцца кроме шуток про жопу? Ничево. Жопа.
Идея: Дис, Анимаша
Тексты: Р. Лаовай, Анимаша
Стихи: Птиц
Рисунки: Анимаша, Р. Лаовай
Фотографии: Света Шахматная
Дизайн: Р. Лаовай, Boris Borisich
Верстка: Boris Borisich
Корректура: Оранжевая Снегурочка
Зима.
8
9
1.
Сначала было слово. И слово было у Бумы. И слово было «Бля! Мне дают две недели отпуска в
феврале!». Бума дико оглянулса и взмахнул ноутбуком, што придало ево соопщению дополнитель-
ный трагический динамизмЪ. Я на фсякий случай отодвинулсо за шкап.
Чаще фсево Буме отпуска не дают, и он спокойно лежыт дома на диване с ноутбуком на пузе или
с джойстиком от сони-плей-стейшен. Если с ноутбуком – значит думает. Существует мнение, што
люди думают мозгами. Это заблуждение. Так было в каменном веке, когда половцы на совецкий
союз напали. Сичас мозги марально устарели, и у нас в столицах принято думать другим местом,
оно называеца «компьютер». Конешно, удобнее, если это ноутбук – с ним можно думать лёжа. Для
нидоразвитых на некоторых ноутбуках (на моем, например) даже написано «IBM ThinkPad», дабы
не было соблазна думать посудомоечной машыной или кофэваркой.
Буму известие об отпуске повергло в прострацыю. Он посмотрел ещо раз в ноутбук, никакой пад-
сказки там ниобнаружыл. Посмотрел на миня. Я тоже сделал непроницаемую морду, как у ноут-
бука, который фсе знает, но молчит. Потом мы оба посмотрели в тиливизор, но он тоже ничево не
сказал, показав зассанную младенческую жопу. Повисло тягостное молчание.
Я не выдержал первым и, накручивая виртуальные пейсы на бигуди, нарушыл тишину вечным
вопросом: «А шо я буду с этово иметь?». Для решения экзистенцыальных проблем Бума снова ут-
кнулса в ноутбук и покоцал по клавишам. Через некоторое время он высунулса из-за монитора и
спросил: «Хочеш на Кубу?»
Я завис и заскрипел мозгами.
Самая соблазнительная карти-
на выглядела так: мы приезжа-
ем на Кубу; у Фиделя случаецца
кондратий, и престарелый ре-
волюционер дохнет, не оставив
завещания. Горячие кубинцы
снова затевают революцыю, на
сей раз не за соцыализм, а про-
тив, для разнообразия. Башля-
ют за эти народные гуляния с
перестрелкой Соединенные
Штаты. Я убигаю в кубинские
леса и присоединяюсь к пов-
станцам, потому што в пра-
вительственные войска миня
хуй кто возьмет. На родине-то
не берут, не то што на Кубе. А
повстанцы мне, возможно, да-
дут афтомат, потому што я без
оружыя нисогласенЪ. В оп-
щем, бегать по лесам, ёбацца в болота, жрать коренья, личинок и гусениц, притворяцца дохлым и
полуразложывшимся при встречах с диким медведем или какой-нибудь ихней кубинской росомахой.
Потом крокодилы откусят мне ноги, и остаток жызни я праведу в инвалидной коляске, как настоя-
щий челавек, а не какой-нибудь фэйковый. Буду нарошно курить сигары и сцать под сибя, штобы
роцтвенники ни на сикунду не забывали цытату из АСПушкина: «Когда же чорт возьмет тибя?»
Карибский кризис
«Четыре куба – и Куба рядом»
Русская народная поговорка
10
Еще у повстанцев, возможно, удасца намутить кокоса, хотя я стимуляторы нилюблю. Но это у ми-
ня такое хобби – мутить. Должен же быть у повстанцев кокос, а у миня хобби?! Не на сухую же по
лесам бегать. На сухую без афтомата я могу тут возле дома побегать, в Сиребряном Бору.
В лучшем случае Куба сулила много хорошево. В худшем – я смогу целых две недели действо-
вать Буме на нервы, што тоже ниплохо. Поэтому я покрылсо фальшывым румянцем стыда и ска-
зал: «Хочу».
«Тогда придецца взять тибя с собой», – заметил Бума с хорошо скрытым отвращением. Но на-
дежда умирает последней, поэтому он спросил, выдержу ли я трансатлантический перелёт (14
часов туда и 11 обратно) и не буду ли ныть. Я пообещал, што говно вопрос, выдержу и не такое.
К чести своей отмечу, што ныл тока на обратном пути, зато фсю дорогу. Если бы была возмож-
ность, я вышел бы где-нибудь, не долетев до Москвы.
Лирическое отдупление:
Имелась ещо предательская мысль поехать в Барселону, но помешали погода и разногласия
по части программы. Во-первых, в Барселоне выпал снег и стало холодно. Во-вторых, услышав
про Барселону, я наивно фсплеснул руками и воскликнул: «Ахуенный шанс пофтыкать на ве-
ликие творения Гауди!», на што Бума сказал, што он не знает, што такое гауди, ему на эту гауди
наплевать, и лучше нажрацца и снять девок. Я обиделсо за Гауди и сказал, што девок снимать
нибуду, после чево последовало краткое сражение на подушкахЪ. Я за культуру и искусство ду-
шу могу отдать, тока никто не берет, разве што подушкой отпиздят. Мелочность моей жызни
иногда пугает.
Конец отдупления
Коварный ноутбук заверил нас, что тимпература на Кубе в феврале – 25 градусов, а темпера-
тура воды в морях и окиянах – 24 градуса, но кубинцы считают воду холодной, поэтому зимой
не купаюцца. Забегая фперед, скажу што кубинцы песдец как правы.
2.
В опщем, полетели на Кубу. Весь полет туда я почему-то спал. «Потомушто ты снотворнова
обожралсо. Я бы умер с такова количества колес», - подсказывает из-за спины Бума. Возмож-
но… Я нипомню даже как мы ехали в аеропорт.
Очнулсо уже в Гаване, когда призимлились. Казалось, што я, «как конкистадор в панцыре же-
лезном» скачу на коне, выстукивая зубами бойкие латиноамериканские ритмы. Такая взлетно-
посадочная полоса встречалась мне тока в децтве в городе Астрахани.
Воздух на Кубе оказалса тяжол и влажен, как в бане. Впрочем, было довольно холодно, граду-
соф 15, но никак не 25. Сперва казалось, што дышать такой влагой нивозможно, но приспосо-
бились как-то низаметно и быстро. Нас погрузили в афтобус и повезли из Гаваны в Варадеро,
курортную зону на Атлантическом окияне.
Отоспавшысь в Варадере, мы вышли на рекогносцыровку местности. Местность оказалась
хужэ некуда, как в Шармэльшейхе. Пятизвездочный отэль с прудами, мостиками, бассейнами,
пальмами и подстриженными колючками. Прилегающий к отэлю кусок пляжа. Длинное по-
бережье Атлантики – белый мелкий песок, как на Финском заливе. Вправо и влево, насколь-
ко хватает взгляду – такие же «пять звезд» со своими пляжами. Со стороны, противоположной
окияну, - шоссе, грязная поляна с полуразрушенным сараем и какой-то длинный унылый во-
доём. Фсё. Отдыхайте, товарищи, жрите здоровую пищу.
Номер – одна большая комната с разноуровневым полом. На возвышении – койки, ниже –
журнальный столик и диван с подушками. Ну, само собой, сортир, балкон, телек, сейф и по-
добная хуйня. Тоже не разбежышся. Разве што сигать с верхних кроватей на нижний диван в
надежде долететь. Кидацца подушками. Бицца репой о журнальный столикЪ. Падать с балко-
на в колючки. И, в опщем-то, «фсио, превед».
11
Единственное, што порадовало – это здоровенные, полметра в высоту, шахматы в саду под пальма-
ми. Но я в шахматы играть ниумею, поетому сперва попробовал оторвать лошади голову, а когда не по-
лучилось, предложыл Буме под покровом ночи покидать фсе фигуры в пруд, а утром позырить, как их
будут вытаскивать. Бума коротко ответил: «Покидаеш – дам песды». Поетому мы ушли оттудова рас-
строенные. Я честно хотел спиздить лошадь и даже отошол с ней метра на три от доски, как бы невзна-
чай, но Бума засёк, дал мне падзатыльник, отобрал лошадь и поставил её на место.
Я от этова сник ещо больше к зимле и по ходу разведки стал занимацца одним из любимейшых дел
– собиранием с земли всякова говна. Это не послецтвия употребления стимуляторов, как могут поду-
мать некоторые.
Лирическое отдупление:
Кто-то рассказывал мне, што всемирно известный писатель Баян Ширянов, выгуливая сына по кличке
Прометейка, одной ногой придерживает коляску, штобы не укатилась, а двумя руками роецца в помой-
ке. Не вижу в этом ничево зазорнова, by the way. Хотя сам доходил до таких высот тока в децтве. Нынче
помойки в прошлом... А бескрайние промзоны полузаброшенных заводов за Невской заставой! Куски
рельсов, ведущих в никуда, горы ржавых бритвенных лезвий, залежы фарфоровых баночек для крема,
сверкающие металлические стружки… Какие места, какие находки! Сталкер, убей сибя!
Конец отдупления
Бума – катигорический пративник собирания интересных вещей с земной паверхности. Я низнаю,
это какие-то мажорские приблуды. Поэтому при Буме занимаццо собирательством надо скрытно, де-
цыл отстав за ево спиной. В тропиках оказалось дофуя всяких интересностей: недозрелые кокосовые
орехи, ракушки, листья размером с мою башку, ящерицы и прочее. Всё, кроме ящериц, я собирал в
карманЪ. Ящериц не собирал, потому што они, сцуки, убегали от миня. Я предлагал Буме заняцца ув-
лекательной ловлей ящериц за хвостЪ, чтобы пофтыкать, как он у них отваливаецца, но Бума оказал-
са гуманистом и сказал, что ящериц мучить не будет. Я цытировал энцыклопедию «Жызнь жывотных»
– в том смысле, что ящерицам нихуя не больно. Нипомогло.
Дошли до окияна. Там оказалось ветрено, холодно и пусто. Окиян как окиян. Самый обычный. Я вопще
часто обламываюсь, потомушта жду каково-то чуда, а оно не происходит. Што я ожыдал увидеть на окияне?
Как украинцы бросаюцца салом в непознаваемую летающую тарелку? Или што из воды полезут на берег ру-
салки топлесс с криком «ooops, I did it again»? Низнаю.
Купацца в такую погоду софсем не хотелось.
Поэтому к обеду я почувствовал сибя как последний герой на острове, где абсолютно нехуя делать. И на-
чал портить Буме нервы.
Я и мой приятель Бума – полные противоположности. Он спокойный, я нервный. Он лю-
бит работать, я нилюблю. Я люблю рисовать и плавать, Бума не умеет ни тово, ни другова. Бума
любит бухло и шышки, а я нилюблю. Я умный и красивый,
а Бума… так сибе, не очень. Миня вечно терзают сомнения,
часто я вопще не уверен в том, што существую. Может, я си-
бе снюсь?
А Бума – на редкость уверенный в сибе челавек. Он даже
истерики планирует заранее: «Я еду в Штаты на две недели,
приходи, поможеш собрать вещи. Это будет долго, нервно и
с криками». Бума знает фсё: как дрессировать попугаев, ка-
кая зарплата у Чубайса, когда, где и почему погибла Атланти-
да, сколько километроф от Земли до Солнца, как приготовить
люля-кебаб, какие прокладки лучше – с крылышками или без,
чья реклама круче – Билайна или МТСа, почему вам нинада женицца на Наташе, как надуть ди-
рижабль и построить бизнес-центр без единова гвоздя, кто тот подлец, што украл ваш сотовый
тилефон три года назад в поезде Иркуцк-Караганда. Все пути, земные и небесные, известны Бу-
ме как свои пять пальцов. Так што молчите, не позорьтесь, он фсе равно не даст вам сказать
12
3.
Я беспокойно забегал между диваном и балконом. Бума лежал на койке и лениво наблюдал за
моими передвижениями, как скучающий барин за мухой, бьющейся об стекло. Потом Буме это на-
доело и, положыв ногу на ногу, он уткнулса в книгу «World Class Selling. The crossroads of customer,
sales, marketing and technology». Я подумал, што миня щас хватит ударЪ.
– Бума, – сказал я, прижав руки к сердцу, – Бума, я умру. Я не могу так отдыхать.
– А што тибя не устраивает? – без интереса отозвалса Бума, продолжая читать.
– Мне скушно! – я закатил глаза и дернул ногой, но этова никто не увидел. – Здесь нечево де-
лать! Некуда ходить! Батюшки! – я фсплеснул руками и побежал дальше.
– Держы! – Бума, продолжая изучать world class selling, кинул в миня листочкек бумаги.
– Што это?! – истерически взвизгнул я, ловя листок и держа ево перед лицом кверху ногами.
– Ты читать умеешь?
– У миня почти три высшых образования!
– Попробуй использовать хотя бы одно.Чиста ради експеримента, – Бума на сикунду выгля-
нул из-за книжки.
Я перевернул листок, и в глаза сразу бросились слова «крокодилий питомник».
– Та-ак, – прошептал я, дергая глазом, – ты хочешь сдать миня в крокодилий питомник?
– Да, на корм. Пришли своё резюмэ.
Я сопел и молчал, поражонный предательством друга. Бума положыл открытую книгу на мор-
ду и застонал. Конешно, было приятно вывести ево из сибя за такое короткое время, но пробле-
мы это не решало.
– Если тибе скучно, – глухо сказал Бума из-под книжки, – мы будем ездить на экскурсии. Там
написано – выбирай какие. Мне пофигу. – Взяв сибя в руки, Бума вновь обратилса к чтению,
злорадно добавив: – Будем расшырять твой узкий азиацкий кругозор.
– Фашыст! – крикнул я слезливым голосом, вчитываясь в бумажку.
Последний раз я ездил на экскурсии ещо в школе. Нимогу сказать, что это песдец какое восхи-
тительное занятие. Во фсяком случае не настолько, штобы ради этово тащицца на другой конец
света. Но делать было нечево. Перед отъездом я обещал вести сибя прилично и не косорезить. Ес-
ли без косяков, то оставалось лишь спать, жрать и сидеть на пляже, в нумерах или у бассэйна. От
одной мысли об этом хотелось рыдать и бицца головой об пальму. Оставались экскурсии.
Косясь на ничево не падазревающево Буму, я пыталсо выбрать то, што меньше всево расшыря-
ло бы кругозор, при этом давая возможность оттопырицца. Подходила экскурсия, которая назы-
валась примерно так: «Путешествие на скутерах по протокам в мангровых зарослях с посещением
мини-зоопарка».
– Выбрал! – сообщил я радостным голосом.
– Я в восторге, – кисло ответил Бума, не заметив моей коварной улыбки, – зафтра поедем.
Фсю ночь мне снились мангровые заросли. Во сне они выглядели как переплетение корней и
стволов, торчащих из воды, и ярко-зеленых веток над головой. Сквось густую листву светит солн-
цэ, а я хуячу на скутере по гладкой воде внутри зелёнова коридора, громко спевая пестню «я буду
долго гнать виласипет». Угнав виласипет чортикуда, останавливаюсь. Тишына, шелест листьев,
плеск воды. Справа и слева в корнях шебуршацца фсякие тропические птицы и рыбы. Да, осо-
бенно рыбы. Я у знакомых торчков в Питере по каналу «Дискавери» видел рыб, которые высовы-
вают бошку из воды и метко плююцца своими рыбьими слюнями в букашек, букашки ёбаюцца в
воду и рыбы их жрут. В опщем, в гостях у вмазки.
4.
Естественно, в риальности мангровые заросли оказались беспонтовыми кустами. Низкими по-
гаными кустами по берегам поганых речушек, напоминающих дельту Волги. Конешно, без малей-
шево намёка на птиц и тем более рыб. Тем более рыб, плюющихся слюнями в букашек. У миня
было такое чуство, бутто Дед Мороз оказалса пидарасом.
13
– И это они называют «зарослями»?! – я тыкал пальцом в сторону кустоф и дёргал Буму за фут-
болку.
– Опять што-то не нравицца… Чем тибе не заросли? Всяко, бля, не пустыня...
Мы стояли на пристани с группой таких же уёпкоф, которые пожелали прокатицца по протокам
с посещением мини-зоопарка. Бума мрачно курил. Я захотел утопицца от разочарования, но вмес-
то этова забегал по пристани, воздевая руки к небу. Любители мини-зоопарков косились на миня
с падазрением.
Когда фсе были в сборе, раздали спасательные жылеты. Я не хотел надевать жылет и кричал, што
песдато плаваю, и был прав. Но Бума велел не материцца, так как среди интересующихся мини-
зоопарками были дамы. Он силой нацыпил на миня жылет и так туго затянул фсе лямки, што я вы-
пучил глаза и почти перестал дышать, мог лишь шевелить руками, торчащими в разные стороны,
– как будто по случаю купил два невидимых арбуза.
Потом нас повели на «инструктаж». Я хрипел, што на инструктаж точно нипайду, потому што
читать мануалы неспортивно; даже пыталсо бежать, будучи в жылете: переваливаясь из стороны в
сторону и размахивая руками, как мельница. Но Бума поймал миня за какую-то бретельку, и я ос-
талсо.
Краткое содержание инструктажа: если «тренер» машет рукой от сибя – это значит «соблюдай
дистанцыю». Если к сибе – это значит «не отставай, сцуко». А если он делает вытянутыми руками
хватательные движения – это значит «песдец фсем, крокодил в воде».
Услышав про крокодила, я приободрилсо. Бума, напротив, как-то затуманилса и ослабил хват-
ку. Я тут же вырвалсо и быстро-быстро поковылял по пристани в сторону скутеров. Сзади «тренер»
заканчивал речь: когда садишься на скутер, куда-то надо вставить какой-то ключик, на ключике
верёвочка, верёвочку надо привязать к жопе, и если ты йобнешса в воду, ключик выпадет и скутер
остановицца, а не переедет тибя к хуям, или, чего доброго, не умчицца вдаль без пассажыра.
Осознав перспективу искупацца в воде с крокодилами, Бума залилса краской. Он понял фсю глу-
бину моей подлости. Мало тово што рептилии, или скутером переибёт, но ведь Бума почти не уме-
ет плавать! Я ликовалЪ.
– Стой! – рявкнул Бума тоном эсэсовца. Я дернулсо и остановилсо, растопырив руки, как баба с
коромыслом. Мимо проходили экскурсанты, садились на скутеры и аккуратно привязывали клю-
чики к жопе. Я униженно стоял и вращал глазами. Бума о чом-то тёр с «тренером». Вокруг них тол-
пились русские туристы, прослушавшые «инструктаж».
Я осторожно, бокомЪ, подбиралсо с цэлью подслушывания. Наконец Бума обернулса и сообщил:
«А мы поедем на лодке!». Я присел и взмахнул руками, умоляюще заголосив: «Нупажалустаааа, я ха-
чу на скууутере!» и даже упал бы на колени, если б мог. Но этот сраный жылет позволял упасть раз-
ве што набок или внис таблом. Бума равнодушно тащил миня к лодке, по дороге объясняя, што ему
нада сказать «спасиба» за то, што он вопще согласилса. Я кричал «спасиба!», «пажалуста!» и «паче-
му фсе как люди, а мы как мудаки на лодке?»
Русские туристы с внешнастью сибирских алкоголикоф отчево-то вдохновились примером Бу-
мы и сказали, што они тоже хотят на лодке. Кубинцы энэргично махали руками и балакали по-ис-
пански, но вторую лодку фсе же дали. Бума сразу подметил: «Видиш, не мы одни, как мудаки, на
лодке!». Да, чем больше мудакоф, тем лучше. Сидя в бляцкой пластмассовой лодке, я затаил суро-
вую обиду.
Понятно отчево Бума так поступил. Даже умея плавать, ему есть што терять при фстрече с кроко-
дилом. А потом, миня же отпустили под его отвецтвенность. Претположым, возвращаецца Бума в
Россию, а моя мама ево спрашывает: «Сережа, как вы загорели! А где моё чудовище?». А Бума отве-
чает: «Извините, не долгядел-с. Ваше чудовище йобнулось со скутера, скутер ево по ходу дела пе-
реибал, а останки типа фарша были съедены крокодилами в мангровых зарослях. Вот-с, возьмите,
14
удалось спасти кеды и лямку от жылета». «Ну конешно! – скажет моя мама, – я так и думала, ни-
чево другова я от нево и не ожыдала! Сто раз говорила – не катайся на скутере в мангровых зарос-
лях!» Но потом она расстроицца и вчинит Буме иск о порче имущества: типа я хоть и гавно, но она
слабая женщина, и я – единственное гавно, которое у неё осталось…распотрошыт Буму как тузик
грелку. От моей мамы чево угодно можно ожыдать. Я понимал, но фсё равно обиделсо.
Лирическое отдупление
Вопще мои роцтвенники любят Буму. Какой родитель не хочет видеть своево ребенка толстым,
румяным, любящим, зарабатывающим деньги? По возможности мама поменяла бы миня на Буму
– но кто ж ей даст! Особенно лицо мамы светицца, когда мы у ней в гостях в Питере сидим, жрем,
и Бума вежливо рассуждает, што жызнь не праздник, а суровыя будни. А раз так, то нинадо стре-
мицца получать сиюминутное удовольствие, а надо сибя держать в руках, а потом от этова получать
«маральное удовлетворение». Мама кивает, оба смотрят на миня брезгливо и укоризненно. Стано-
вицца тошно, и, штобы развеяцца, я резко вскакиваю с каким-нибудь острым предметом в руках,
крича «нет ничево страшнее вилки – адин удар – читыре дырки!» Мизансцэна ожывляеца: фсе кри-
чат, мама пугаецца, кошки несуцца проч, опрокидывая мебель. Потом миня вяжут, выгоняют из
кухни и закрывают дверь. Я царапаюсь обратна, пытаясь объяснить, што вот типерь как раз полу-
чил «маральное удовлетворение» и готоф спокойно пожрать, но нет, не пускают.
Конец отдупления
Остановились на том, как мы с Бумой, два мудилы в жылетах, сидим в утлой кубинской лодке
посреди так называемых «зарослей». Лодка оказалась до слёз проста в управлении: руль и переклю-
чение скоростей от нуля до двух. Если ты прецтавил, будто за рулем сижу я – запишы в оганайзер,
што ты оптимист. За рулем сидел Бума и не собиралса миня пускать порулить, объясняя это тем,
што я не справлюсь. В опщем, день обломов. Я замкнулсо в сибе.
Когда другие песдострадальцы подтянулись (фсе были на скутерах, тока русские, как бояре, в лод-
ках), мы отправились в путь. Ничево вразумительнова про путь сказать нимогу, потомушто, во-пер-
вых, был замкнут в сибе, а во-вторых, кусты везде были адинаковые. Накосячить не получилось,
вместо этова я в смирительном жылете моталсо в грязной лодке по кустамЪ около часа.
Судно Буме давалось с трудом. Управлялось оно просто, но ездило фуёво: мы то почти врезались
в тех, кто впереди, то безбожно отставали. Бума ругалса, инструктор махал руками фсякие знаки
(кроме «крокодила»), а я дергал головой в такт лодочным рывкам, смотрел в мутную воду и растил
в душе обиду.
На этом мучения не заканчивались. Нас завезли в далёкие ебеня, и тут я фспомнил про «мини-зоо-
парк». Господи Исусе! Я, в принцыпе, тока внешне урод, а в душе люблю жывотных и даже изредка
людей, и не выношу когда кто-то сидит в клетке. Тем не менее, нам прецтояло созерцать местную
фауну в виде зверей. Само собой, в клетках.
Попытка отвертецца от посещения «мини-зоопарка» закончилась проваломЪ. Кто ж миня оста-
вит наедине с лодками и скутерами? Пришлось песдовать со всеми по шатким мосткам, проложен-
ным сквось кусты. В кустах миня, конешно же, укусила в шею какая-то местная блоха или вша, хуй
знаит. Я начал чесацца и закончил чесацца тока через месяц. Даже на фотках чешусь.
Как-то раз я проснулсо утром в элегическом, печальном настроении. Пошакалил по
кухне в поисках еды. Не нашол. Увидел сибя в зеркале и обнаружыл, што похож на до-
ктора Лектера, жрущево человеческие мозги. Решыл улыбнуцца, слехка, как Джокон-
да, штобы избежать и без тово очевиднова схоцтва с идиотом. Нет, получилось ещо
хуже: как доктор Лектер, давно не жравшый человеческих мозгоф и жылающий ис-
править ситуацыю. Тогда я просто радостно воскликнул:
– Божэ, какой же я красавец!
– Ты не красавец, – мрачно отозвалса Бума,– ты головожопый психопатЪ.
15
Зоопарк выглядел как Освенцым после освобождения. Территория примерно в четверть футболь-
нова поля, под ногами – утоптанная сухая зимля. Вокруг… правильно, кусты. Всюду стоят клетки,
почти фсе пустые. То ли фауна передохла, то ли упесдовала на надувных матрасах в Соединенные
Штаты. История умалчивает.
Туристы сосредоточенно бродили по Освенцыму и внимательно пялились в пустые клетки. Я
ожысточонно чесалсо и таскалсо вместе со фсеми. В одной из клеток была обнаружена жызнь: не-
сколько поеденных молью, помятых и облезлых полукрыс-полухорьков. Они сидели на пеньке и с
ненавистью смотрели на нас, скаля жолтые зубы. Бума отчево-то очень обрадовалса, сказал, што ето
роцтвенники музыканта Макаревича, и нафоткал этих грызунов, изведя половину памяти в фото-
аппарате. Ещо видели маленькова худова крокодила – он тоже сидел в клетке, но не на пеньке, а в
синей пластмассовой ванне. В луже, окружонной кустами, сидели три грязные фламинги без клет-
ки, но привязанные за ноги. Большэ никово не видели.
Потом вернулись к причалу – пора было ехать обратна. Я ещо в Освенцыме начал подкидывать
Буме ахуенную идею, што в этот раз бразды правления лодкой надо передать мне. Бума отказывал-
со. Все расселись по «плавсредствам» и двинулись в путь. Мы ехали последними, и я ныл так, што
самому стало противно. Бума не выдержал: остановившысь, мы поминялись местами, матюкаясь
и перелезая черес головы друг друга. Пока мы кувыркались в лодке, все успели уехать хуй знаит ку-
да. Отряд не заметил потери бойца. Потерянные бойцы в виде миня и Бумы остались одни среди
зарослей.
Тогда я без стеснения схватил бразды, врубил самую высокую скорость и помчалсо прямо на кус-
ты: очень хотелось узнать, что же там внутри? Оказалось, это только мое желание, и никто ево не
разделяетЪ. Бума выхватил руль и до кустов мы не доехали совсем чуть-чуть. Началась жыстокая
схватка за право крутить штурвалЪ: тяжело сопя и с трудом удержываясь в качающейся лодке, мы
сцепились, как пьяные фанаты «Зенита» и «ЦСКА». Исключительно по причине разных весовых
катигорий на обратном пути лодку опять вёл Бума. Догнав отряд долбойобоф, мы благополучно
вернулись в отэль.
5.
Бума хотел фсе две недели проваляцца у бассэйна или на окияне, но когда я рядом, покой ему то-
ка сницца в кошмарных снахЪ. Мы договорились съездить ещо на парочку экскурсий. С условием,
што Бума проконтролирует мой выбор. На следующий день запланировали экскурсию «Гуама – За-
лив Свиней». Описание гласило: «Одно из красивейших мест на Кубе – полуостров Сапата. В пути
остановка в крокодильем питомнике, затем на моторных лодках по озеру до воссозданной индейс-
кой деревни. Отдых на пляже, возвращение в Варадеро». Залив Свиней я нарошно выбрал, сказав Бу-
ме, што пора взглянуть на ево историческую родину. От подлого ракетно-подушечнова удара класса
«зимля – морда» мне удалось уйти, упав под столЪ.
Утром фсех русских, страждущих взглянуть на Залив Свиней, затолкали в афтобус. Из туриков вы-
делялась компания толстых жлобов, пьяных уже в семь утра (или не «уже», а «еще»… но скорее «всиг-
да»). Они соопщили афтобусу, што они с Чукотки и роцтвенники Абрамовича. «Ебанешса об гавно»
– задумчиво отреагировал Бума. Эта развязная группа небритых роцтвенников взялась опекать зре-
лую еврейскую девушку, которую мама отпустила на экскурсию одну. Они хватали девушку за толс-
тые руки, девушка смиялась, Бума болезненно морщилса.
Вслед за туриками залез и экскурсавод, мужык лет сорокапяти. Ево звали Антонио, он был практи-
чески белый (в смысле без негретянской примеси, што не так часто для Кубы), шпарил по-русски луч-
ше некоторых русских, на лице имел выражение крайней хитрожопости, а в руце имел микрофонЪ.
Как только мы поехали, Антонио сообщил, што:
а) Куба – самая песдатая страна в мире;
б) На Кубе самые лутшие экскурсаводы;
в) Так хорошо по-русски ево научили говорить русские, которые чего-то строили на Кубе, когда у
нас был Совецкий Союз. И еще русские научили Антонио «пить, курить и это самое».
16
Я точно нипонял, чему «этому самому» русские могли научить хитрожопова кубинца. То ли тор-
чать, то ли ибацца, то ли ругацца матом. Но в целом русские сыграли значительную роль в поз-
нании мира экскурсаводом Антонио.
Он говорил не замолкая. Взывал разглядывать песдатые «королевские пальмы», которые растут
тока на Кубе, а больше нигде. Я пофтыкал, конечно, но вроде пальмы как пальмы. Точно такие же
растут в игрушке GTA для Сони-плей-стейшен. Когда мы проезжали мимо какого-нибудь недо-
строеннова и полуразрушеннова здания, очень похожего на совецкий «долгострой», Антонио го-
ворил, што туда смотреть нинада, это так, хуйня. Гримасы революцыи. Типа under construction.
– А теперь, – голосил Антонио с легким испанским акцентом, мы подъезжаем к городу, на-
звание которого переводицца на русский как «краб». Там даже на въезде в город стоит памятник
крабу. Знаете почему? – Антонио выдержал долгую драматическую паузу, – А потому что крабов
там… ДОФИГА!
Все так ржали, што памятник крабу увидел, наверное, тока я. Если не знать, в честь ково мону-
мент, то никогда не догадаешса. Краб выглядел как раздавленная грузовиком лягуха, увеличен-
ная в тысячу раз и отлитая в назидательно-аскетическом сером бетоне.
Весь путь я пялилсо в окно. Мы ехали по сельской местнасти, изредка проезжая малые населен-
ные кубинцами пункты. Лирическое описание кубинской природы: красноватая земля, из земли
торчат пальмы и другие деревья.
Городки состоят из крошечных одно- и двухэтажных домиков, типа как трущобы в фильме «Го-
род Бога». Чувствуецца спецыфическая бедность, как если приехать, например, в какой-нибудь
райцентр Ивановской области, тока с тропическим колоритомЪ. Еще много совецких машин и
совсем старых американьских. Как будто попал в прошлое: тово и гляди выскочит откуда-нибудь
молодой Элвис с комсомольским значком на грудях.
Наконец доехали до крокодильего питомника. На подъезде к оному Антонио сообщил благую
весть: в питомнике можно будет пожрать крокодильева мяса. И если кто хочет, то надо будет
об этом сообщить. Туристическое стадо выгнали из афтобуса, построили на линейку и Анто-
нио сказал:
– У нас здесь будет обед. На выбор три блюда. Я буду называть, а вы поднимайте руки – кто
што хочет. Выбрать надо одно. Понятно?
Все закивали: типа да, понятно.
– Рыба! – кричит Антонио, тыкая в стадо блокнотом. Часть стада поднимает руки, Антонио
считает и записывает.
– Курятина! – другая часть поднимает руки, их считают, записывают.
– Зверятина! – все сперва ахуевши переглядываюцца, начинают скрытно хихикать. Рук не
поднимают. Антонио волнуецца и взывает еще громче. – Кто будет зверятину?
Стадо тихой сапой давицца от смеха, некоторые поднимают руки.
Антонио считает, подводит итог и говорит:
– Кто-то один не поднимал руки. Одново не хватает.
Бума злорадно показывает на миня:
– Я знаю, ково не хватает. Антонио, дарю тибе еще одно русское слово – «идиотина».
Фсе, включая чукоцких роцтвенникоф, зырят на миня и ржут.
– А чё такова? – выступаю я на защиту чести и достоинства. – Я, может, крокодилятину хо-
чу.
– Крокодилятина – это бонус, рыло! Опять всё хайлом прощёлкал, – торжествующе говорит
Бума. – Тебе полюбэ надо выбрать одну хавку из трех.
– Тогда записывайте в зверятину, – смиренно соглашаюсь я.
У миня с децтва такая паталогия – ничево нимагу делать в группе, одновременно с другими.
Если все «идут вместе», я лежу где-нибудь под забором в полном невменозе. Если все сворачи-
вают направо, я обязательно пойду налево. Или всем грустно, а мне смишно. И так далее. Я не
нарошно так делаю, я бля низнаю, как так получаецца.
17
Пока готовили курятину и зверятину, Антонио повел нас фтыкать на крокодилов. Питомник прец-
тавлял собою поляны с прудами и деревьями. Промеж этой пересечонной местности шли деревян-
ные дорожки, с двух сторон закрытые сеткой. За сеткой в грязи лежали крокодилы. То ли им жарко
было, то ли они вопще такие от природы, – но выглядели крокодилы меланхолично, как дохлые.
Под одним из деревьев стоял побитый жызнью кубинский дядька и, как мадонна с младенцом,
держал на руках маленького крокодильчика. У крокодильчика была завязана проволокой пасть, и
ево можно было погладить. Я понимал, што крокодильчику было тошно и противно, но фсё равно
погладил. Оказалось, што он мягкий. До этова я думал, што крокодилы твердые и шероховатые. На
самом деле очень приятные на ощупь,
особенно пузо.
Антонио решыл, што одново созер-
цания рептилий будет маловато, и по-
пыталса обогатить нас биологическими
познаниями. Дождалса, пока фсе подтя-
нуцца и объявил, што мы имеем щастье
созерцать «кубинского какадриля». И
што в природе есть ещё «американский
какадрайль», но он мельче, паршывее
и по фсем паказателям хуже кубинско-
го, идеологически правильного какад-
риля.
С туристами творилась тихая исте-
рика. Как в случае со зверятиной, фсе
старались не ржать. По раскраснев-
шымся харям от напряжения текли слёзы. Если бы заржал хоть один – фсе бы тут же раскало-
лись. Но нет! Русских не проймеш американским какадрайлем! Тока после тово, как Антонио
закончил реч, туристы расползлись по питомнику рыдать от смеха.
Черес некоторое время, утерев слезы, я спросил Антонио, как долго он работает экскурсаво-
дом и рассказывает русским про какадрилей? «Лет десять уже, каждую неделю», – ответил он.
Уму нерастижимо: десять лет, каждую неделю Антонио сравнивает какадриля и какадрайля, и
никто, ни одна жывая душа из сотен русских не сказали ему про ошыбку! Сказал ли я ему? Нет
конешно.
Потом пошли обедать. Хавка на Кубе так сибе, даже для инастранных туристоф. Дали вку-
сить крокодилятины, но она оказалась софсем уж гадкой, типа лягушачьих ногЪ. Хотя я фсё
сожрал от жадности.
Миня на свадьбы и похороны не приглашают. В принцыпе, понятно почему. Я мо-
гу смияцца на похоронах, на свадьбе кричать «хэппи бёсдей»…
Когда один приятель женилса на девушке из провинцыи, миня не просто не при-
гласили, а даже держали в тайне само мероприятие. У невесты папа – прапорщик, ну
и фсё остальное симейство тоже не без региональнова колорита. Поэтому свадьбу от-
мечали пышно: прицыпили пупса на капот, наняли каково-то бляцкова тамаду, кото-
рый, перед тем как выпить, читал стихи: «Я желаю, штоб в этот праздничный день из
сказки принес вам счастье олень». В молодых швырялись какой-то крупой типа гречки
(низнаю, сырой или варёной). Устраивали некие «воротики щастья» – низнаю как это
выглядит, но, судя по названию, што-то оргиастическое. Буйно пьянствовали, скака-
ли по столу, потом катались под столом. Это ж можно было снять убойную серию для
BBC Wild! И миня не пригласили! Отмазка: «ты бы сразу начал ржать, мы бы не сдер-
жались и тоже начали ржать, и фсе бы обиделись». Да и пёс с ними!
18
Далее прецтояло лицезреть «воссозданную индейскую деревню». Мы поехали дальше и через некото-
рое время прибыли на причал, где оказались вчерашние кусты, известные также как «мангровые зарос-
ли». То есть, географически говоря, это были другие кусты, но внешне – те же самые. Я дажэ как-то сразу
затосковалЪ.
Рассадили нас, горемычных, в две лодки, такие же пластмассовые и утлые, как вчера. Тока на этот раз
управляли лодками спецыально обученные кубинские товарищи непонятной нацыональности – смесь
испанцов, индейцов и негроф; для простоты мы называли их «кубанские казахи». Конешно, я и Бума по-
пали в лодку к толстомясым роцтвенникам Абрамовича. Одна моя подружка из Харькова называет это
«еврейским щастьем».
И снова по кустам – судьбе нафстречу. Минут черес дваццать прибыли в индейскую деревню. «Вот моя
деревня, вот мой дом родной», – писал нелюбимый мною поэтЪ. Рассказываю прозой, как жыли в древнос-
ти индейцы. В ихних деревнях были: причал для катероф, у причала под навесом – бар с бухлом, стриженые
газоны с деревянными дорожками, редкорастущие пальмы, вигвамы (как шалаш у Ленина в Разливе, тока
больше – на десять Лениных) и скульптуры в исполнении Цыретели. Если мысленна добавить пару лексу-
сов и мангал с шашлыком, то напоминало бы задворки дачи Лужкова. В опщем, богато жыли индейцы.
Остальным туристам было насрать на этнографию: во главе с чукоцкими алкоголиками группа активно
выдвигалась в сторону бара, оставив миня наедине с культурным шокомЪ. Группу, однако, в бар не пус-
тили. Велели сначала отдуплицца в деревне, обогатив свой внутренний мир печалью знаний, а потом вер-
нуцца и ебануть по коктейлю.
Антонио повел фсех по дорожкам вглубь «деревни». В цэлом было похоже на крокодилий питомник, то-
ка не было сеток, и в грязи копошылись не какадрили, а люди. Люди изображали индейцов. Ничево ни-
магу сказать про ихние индейские движухи, потомушто фсе стерлось из памяти нафик, ниже я объясню
почему.
Из движух запомнилось тока добы-
вание сахара из тростника. Почему-то
в индейской деревне этим занимались
негры; сей вопрос осталса для миня
неясным. Если понадобицца вдруг до-
быть сахар, вот ризультаты моево про-
мышленнова шпионажа: нада сделать
девайс из двух валиков, прилегающих
друг к другу. К одному валику присоба-
чить ручку от мясорупки. Под валики
поставить тазик. В щель между валика-
ми засунуть тростник. Поймать негра
и заставить ево вертеть ручку. Трост-
ник поползет между валиков и в тазик
потечот сокЪ. А из сока уже можно де-
лать сахар. Низнаю как – этова не па-
казывали.
Мною также была разгадана тайна наличия скульптур Цыретели в древней индейской деревне. Оказы-
ваеца, не было в деревнях скульптур. Дико и некультурно жыли индейцы. Это совецкая кубинская власть
засобачила туда произведения искусства. И вопще это не Цыретели, а народная кубинская художница,
член партии. И скульптуры аллегорически изображают не мутантов и зародышей, как я сперва подумал,
а тех самых древних индейцов, которые богато жыли на Кубе, пока не пришли испанские завоеватели и
не вломили им песды.
В концэ концов наше стадо подтянулось к большому вигваму. Вход был занавешен половичком. Анто-
нио сказал, што сейчас мы можем пофтыкать на быт индейцов изнутри. То есть завалицца к ним прямо
на хату без предворительнова звонка. И тихонько, полунамёком, гид шепнул, што внутри вигвама сидят
жывые настоящие индейцы, и было бы очень песдато отблагодарить их материально: приготовить ме-
лочь и дать индейцам на чай.
19
Мне катигорически не панравилась эта идея. Во-первых, потому што я жадный. Во-вторых, у ми-
ня не было лавэ. В-третьих, если они сидят цэлый день в шалаше на природе, то за это им платят
зарплату. Не за идею же они там сидят. За деньги я тожэ могу в вигваме посидеть: непыльная про-
фессия. В-четвертых, индейцы чай не пьют. И если дать им бабло, то они купят огненной воды, со-
пьюцца и софсем к чорту вымрутЪ.
Вот с такими спокойными мыслями одним из первых, вслед за Бумой, я полез за каким-то хуем
в этот вигвамЪ. И тут случилсо кошмар на улице вязов. Я низнаю, как я после этова не осталсо за-
икой на фсю жызнь.
В шалаше было апсолютно темно. Особенно если залезть туда посреди солнечнова дня – нихуя не
видно. Вдруг со фсех сторон стуки, шорохи, вопли. Я решыл съебацца и попесдовал в сторону, где
вроде был выход. И тут передо мной из темноты появляюцца голые мужыки в юпках. Ахтунг! Обора-
чиваюсь – сзади тоже кто-то крадецца. Индейцы в юпках требовательно хватают миня за руки. Я ос-
вобождаю руки, бью ближайшево аборигена в печень и с тихим криком «мама!» начинаю метацца в
темноте и сеять панику, натыкаясь на голых индейцов и одетых туристов. Наконец, я уперсо руками в
«стену» шалаша и начал в неё слехка бицца, справедливо рассудив, што хуй с ним, с вигвамом, – раз-
рушу нахрен, Бума заплатит за дестрой. Вдруг какой-то гад толкнул миня, и я уперсо мордой прямо
в половичок. Подвывая, я наконец выскочил из вигвама.
Оказавшысь вновь на белом свете, увидел растрёпаннова Буму, который тоже почти попал в плен, но
вышел жывым. Из вигвама продолжали выбегать лехковерные туристы со следами ужаса на лицах.
Только отойдя от шока фсе поняли, што индейцы, гады, так просили чаевых. А если бы у ми-
ня было слабое сердце? Я в расцвете лет упал бы и умер в этом вигваме. Песдец брутальные шутки
у индейцов! Можно понять испанских завоевателей: я бы тожэ уничтожыл местное насиление по
статье «хулиганство», потомушто я нервный. В опщем, от стресса тока это и запомнилось про ин-
дейскую деревню.
Даже хотелось вернуцца в вигвам и наподдать им ещо с бодрым криком: «Фсем выйти из сумрака
нах!», но я как-то приссал. Индейцов много, я один, в темноте и без оружья. А эти ниандертальцы
запросто воткнут мне в жопу какое-нибудь отравленное копьё, не предусмотренное страховкой –
лечись потом фсю жызнь за свой счот от прыщей и диатеза. Поэтому я плюнул и не пошол. «Исто-
рия миня аправдает»,– как говорил Фидель Кастро в 1953 году.
От индейской деревни на память осталась фотка: после вигвама я сижу на деревянной дорожке, в
руках кокосовый орех с бухлом, рядом ещё один, волосы дыбом и лицо блюющего великомучени-
ка. На заднем плане, само собой, антично-мощные икры чукоцких алкоголиков.
С децтва наблюдаю ниобъяснимое, мистическое, параненормальное явление – пен-
сионеров, бегающих черес дорогу. Даже я, если вдруг опаздываю, никогда так не спе-
шу. Куда мчацца пожылые граждане? Создаёцца фпечатление, што где-то бесплатно
выдают лекарство от смерти. Старушки, астматически дыша, только што с трудом пе-
реставлявшые ноги, преображаюцца, подходя к пешеходному переходу. Зелёный на
светофоре мигает, почти сразу переходит в красный, и фсе граждане останавливаюц-
ца. Именно в этот момент каждый уважающий сибя пенс делает рывок – и о чудо!
Старики и старушки вдохновенно бегут под колёса, размахивая авоськами. И если ты
успел затормозить и подарить пенсу ещо пару месяцев бессмысленной жызни, то мо-
жеш ощутить фсю мощь старческова гнева – шепелявые матюки и удар клюкой по ка-
поту. При этом ты апсалютно безаружен: давить пенса афтомобилем – поздно, выйти
и дать песды – стыдно, ругацца – глупо. Тока одно жывое существо на планете бегает
по проезжей части подобным образом – это курица. Увы, ни пенсионеры, ни курицы
не смогли ответить на мучающий миня вопрос: в чом заключаецца целительная сила
пешеходных переходов?
20
На этом тижолый день не закончился. По плану мы должны были насладицца отдыхом на пляже. Турис-
ты, подавленные нападением ахтунговых индейцов, сидели тихо, размышляя о бренности жызни. Бодрый
экскурсавод тоже заткнулса и сделал вид што думает. Минут десять ехали в полном молчании. Наконец
Антонио сделал интимное выражение лица и вкрадчиво, как добрый следователь, сообщил: «Сейчас мы
должны ехать на Карибское море, на пляж. Но, если честно, это не лучшее место для отдыха…» Печаль-
но глядя на чукоцких роцтвенников, Антонио поведал, што Карибское море – это вопще не море, а грех
один. Там, типа, грязно и мелко. И пляж там омерзительный. И мусора много. И купацца там противно.
И в цэлом, он даже врагу не пожелает отдыхать на этом сраном Карибском море. И море это – самое худ-
шее место на земле, даже хуже чем Гренландия, Уганда и Монголия. Туристы удивленно внимали.
– Что же нам делать? – растерянно спросила тётка с химической завивкой «а-ля баран».
– А ничего, – сочувственно ответил Антонио. – Хотя… Есть одна идея, – кубинский товарищ безус-
пешно пыталса убрать с лица выражение хитрожопости. – Тут рядом находицца замичательное озеро. Там
вода чистая… Народу мало… Ну и вопще. Если хотите, мы можем поехать туда. Но только надо водителю
дать баксов по десять… На бензин.
– С рыла? – поинтересовалса Бума.
– С каждого – покраснев, как девица, уточнил Антонио.
Потом начался срач. Часть туриков возмущалась, мол, нафиг нам это гнусное озеро – у нас своих озер
в России дохрена. Другая часть возражала, што вода в море грязная, и они не хотят дристать в течение от-
пуска. А им кричали, што воду пить никто не предлагает, в море купацца надо, а не воду хлебать. Против-
ники Карибского моря говорили, что пока купаешся, фсе равно наглотаешса воды. Противники озера
отвечали, што плавать надо уметь нормально, а кто вместо плавания воду хлещет – утонет полюбэ, и ка-
кая им разница, где тонуть – в море или в озере.
Когда стало ясно, што силы равны, я встал и возопил: «Предлагаю компромисс! Давайте, – говорю, –
позырим на озеро. Если оно нам понравицца, останемса там. Если нет – поедем на море». На том и по-
решыли.
Озеро оказалось беспонтофкой: маленькое, очень глубокое, пляжа не было, вокруг росла трава. Вода,
действительно, была чистая, но холодная, што твой песдец. На берегу стояло сооружение типа собачьей
будки. В будке сидели дайверы. В опщем, озеро прецтавляло интерес только для любителей подводно-
ва плаванья. Среди нашево стада дайверский сертификат был тока у Бумы, и то он ево где-то проибалЪ.
Так што почти единогласна решено было ехать на сраное Карибское море. Почти – потомушта еврейская
девушка и чукоцкие роцтвенники при виде озера быренько разделись и сиганули в воду, где продолжы-
ли свой харрасмент.
Все остальные вернулись к афтобусу, где тётка с химией «а-ля баран» стала наезжать на Антонио: мы,
типа, бабло заплатили за экскурсии, а вы с нас еще требуете бабла, я не понимаю как так можна, я сооп-
щу куда следует. От этих слов Антонио изменилса в лицэ, извинилса и сказал, што пусть роцтвенники
Абрамовича плавают, а мы поедем к морю и на обратном пути их заберем.
Море, действительно, было грязновато. Зато имелись песчаный пляж и тёплая вода, так што фсе радос-
тна плескались в грязи – хуле, нам не привыкать. Антонио сидел в открытом баре под пальмами и мрач-
но бухал. «Пойти штоли успокоить ево», – сказал совестливый Бума. «Да ну нахуй, – ответил я, прыгая
вокруг Бумы в туче брызг. – Пошли лучше устроим морской бой». Но Бума по доброте душэвной попёр-
са успокаивать незадачливого кубанца, и я бесилсо в море одинЪ.
6.
На следующий день поехали лазить по пещерам. Желающих было, прямо скажем, не дохуя, поэтому
фсе уместились в микроафтобусе типа маршрутки. Кроме нас с Бумой были дед с бабусей из Голландии
и какие-то старцы из штатов. Гид был не такой бодрый, как Антонио, напротив, казался грустным и за-
думчивым – диссидент, одним словом. По-английски говорил с сильным акцэнтом, но вполне сносно.
Пока добирались до пещер, он поведал много интереснова о Кубе.
Оказываецца, на «Острове Свободы» нильзя убивать коров. Убийство коровы приравниваецца к убийс-
тву человека и грозит чуть ли не смертной казнью или пожызненным заключением – точна нипомню.
21
Нильзя не по рилигиозным соображениям, а по иным причинам, кажецца, экономически-сельско-
хозяйственнова характера. Вроде как на Кубе мало коров и, соотвецтвенно, мало мясомолочных
продуктов типа сыра и котлет. На вопрос «почему бы не завести побольше коров?» гид пригорюнил-
са ещё сильнее, и, чуть не плача, сказал што-то про эмбарго со стороны вражеских Соединенных
Штатоф. Почему коров нильзя купить в другом месте, я не спросил, потомушта нилюбознатель-
ный Бума пнул миня ногой и сказал: «Хорош песдеть».
Другое интиресное явление – так назы-
ваемые «Комитеты защиты революцыи»
– органы слежки граждан друг за дру-
гом. Поводом к созданию «комитетов»
явились попытки покушения на Фиде-
ля. Например, в многоквартирном доме
существует «Комитет защиты револю-
цыи». Ево возглавляет гражданское ли-
цо (в смысле не мусор), прожывающее в
этом же доме. Глава «комитета» должен
знать всех и вся на своей территории –
как участковый, тока «участки» меньше
по размеру. Если заметит што-то подоз-
рительное, сразу должен соопщить куда
следует. Если кто-то приехал в гости на
пару дней из другова города – надо прий-
ти в «комитет» с документами и зарегис-
трировацца – соопщить, откуда приехал, к кому, зачем и надолго ли.
Низнаю, может гид и наврал, но вряд ли. Вопще в кубинцах заметен страх перед доносами,
потомушта кубинцы бедны и хитрожопы, а доносы позволяют удержывать граждан в рамках
приличия, штобы они не сильно наябывали друг друга, государство и туристоф.
Разболтав военные тайны, гид заткнулсо. В окно смотреть было не на што, поэтому я решыл
для прикола пообщацца с дедами. Голландские старикашки оказались вменяемы и поэтому
неинтересны. А вот у американьских пенсионероф безумие было налицо.
Удивительная буржуйская традицыя: фсю жызнь корячицца, работать до усрачки, брать и
отдавать всякие кредиты, а когда уже одной ногой в могиле – ехать путешэствовать. Ахуен-
на! Глядиш – еле ходит, шкаф с искусственной почкой за собой тащит, ан нет, тоже прёцца
куда-то в теплые края за экстримом. Дайвер блять! В опщем, я рассказал пенсам, што мы из
России, Бума из Москвы, а я – из Петербурга. Где училсо, где работал, чо почом – хоккей
с мячом, и всякое такое, в рамках приличия. Бума закатывал глаза, делая вид, што он миня
стесняецца. Старцы вежливо слушали, качая бошками. Тока один смотрел как-то хитро и
вроде дажэ подмигнул пару раз, но я решыл, што у нево нервный тик или болезнь Альцгей-
мера – хуй их знаит, этих долгожытелей.
Благополучно доехав до пещер, фсе повылазили из афтобуса. Вдруг кто-то сзади слегон-
ца толкает миня в плечо. Паварачиваюсь – а это американский дед, который подмигивал.
Дед поманил миня пальцом в сторонку, заговорщицки навострив волосатые ушы, и тихонь-
ко заявил: «Ну признайся, ведь Петербург – это на Украине!». Миня замкнуло на несколько
сикунд. Открыв рот, я глядел на блестящую дедову лысину. «Да, привралЪ ¬– наконец со-
гласилсо я,– конешно на Украине, где же ещо».
Пещеры опять-таки не вызвали восторга. Пещеры как пещеры. По телеку я и покруче ви-
дал. Сталактиты, блять, сталагмиты… У одних моих знакомых в ванной комнате сталактиты
еще страшнее; с потолка вдобавок свисают трусы, а внизу на полу сцыт собака.
Мы не стали с Бумой ждать пещерного экскурсавода и поперлись изучать этот курьёз природы
сами. Когда фсе люди скрылись с глаз долой, я достал швейцарский ножык и стал дразнить Буму,
22
типа «давай аткавыряем пару сталактитоф на память». А Бума дисцыплинированный, как ки-
таец. «Ты што, – говорит, – тут нельзя ковырять! Там на входе табличка висит, што гадить и
портить тут заприщено». «Ну и што, – отвечаю, – у меня призвание такое – ковырять и пор-
тить. Давай, чо ты ломаешса, в первый раз штоли». И начал остирвенело тыкать ножыком в
блестящий сталактит. Бума кинулса ко мне отбирать ножык. А я кинулса от нево убигать по
пещере с воплем «Ахтунг! Гоблины!», – ну типа как в фильме «Властилин колец». Бегали мы,
правда, недолго.
Пещера оказалась децыльной, и я прибежал прямо к выходу.
Потом нас на маршрутке транспортировали обратно в отэль. По дороге завезли в очеред-
ной бар, коих на Кубе дохуя, и напоили очередным коктейлем. Я сейчас воопще не пью, и во
многом из-за Кубы. Там на каждом углу ром наливают, а он воняит как чортишто. Мне вот
так скажы в лицо: «Пинаколада», – я сразу блевать начну.
После пещер Бума отказалса развивацца и ездить на какие-либо экскурсии, так што осталь-
ные дни я тосковал в Варадеро. Ну не то штобы софсем тосковал, а изучал ихние кубинские
обычаи, историю там, природу, народное хозяйство и прочую хуйню. Вот што я узнал.
Раньше кто-то из друзей говорил, што на Кубе все дешево, за доллар можна дефку снять, а
за сотню сам Фидель Кастро переоденецца трансвиститом и станцует джыгу. Низнаю, может
так и было когда-то, но сейчас нет. Не дешевле чем в капиталистической Европе.
На Кубе имеют хождение две валюты: песо и так называемые «куки». Куки – это «конверти-
руемые песо», один кук равен одному доллару. Туристы пользуюцца только куками, обычных
денег мы даже не видели. Так вот – если приехать на Кубу просто так, никово там не зная, то
на дешевизну надеяцца нечево. За доллар можно купить разве што открытку с Че Геварой.
Наш пятизвездочный отэль тянул в лучшем случае на четыре звизды. Хавка довольно гадкая,
выбор нибольшой. Ну и прямо как в совке при соцыализме – какие-то дурацкие неудопства:
например, пляжное полотенцэ дают одно на весь день, и ниибёт, если ты ево в песке изва-
лял или другим образом загадилЪ. На территории отэля была баскетбольная площадка. Бума
предложыл покидать мячик, я с радостью согласилсо, но кольцо было загнуто вверх и мячика
не было. Мы пошли к местным «тренерам», но они послали нас нахуй, сказав, што мячиков у
них нету, а кольцо не разгибаецца.
Ещо обломала тимпература воздуха на Кубе – пятнаццать градусов, плюс влажность и ве-
тер с окияна – это вам не в тапки сцать. Я считал, што мы едем в тропики и взял тока летнюю
одежду без рукавоф. Из-за этой лехкомысленности фсё время мёрз как цуцык, стучал зубами
и покрывалсо цыпками.
Каждое утро перед уходом из номера вежливый Бума оставлял горничной чаевые. В ответ
незримая горничная помимо уборки приносила чистые полотенца, но не вешала их в ванной,
а скручивала какие-то постмодернистские оригами и клала их на койки. Сперва она скрути-
ла из полотенец лебедя. На следующий день – што-то вроде сердечка. Потом вопще какой-
то кукиш.
– Бума, – вопрошал я, держа лебедя за шею и хуяча им об кровать – што за саботаж? Поче-
му она нам фиги из полотенец крутит?
– В душе неибу! Может, у них так принято отвечал Бума, зверски размахивая лебедем в тщет-
ной попытке размотать.
Штобы на пляже не умереть со скуки, я шакалил туда-сюда, собирая ракушки – хотел из них
сделать песдатую рамку для партрета Че Гевары. Бума в темных очках валялса на раскладушке
под пальмой. Когда ракушек были полные руки, я мыл их в окияне и складывал на своей рас-
кладушке, штобы Бума охранял. По побережью в поисках ракушек слонялась еще одна анг-
лийская леди. Увидев мои трофеи, сказала:
23
– Nice collection!
– Ещо бы, – ответил я, закрыв ракушки руками, –
Бума, запомни эту тётку. Следи, штоб не спиздила
мои находки… Знаю я этих оборот-
ней в панамках!
– Придурок, – ответил Бума и
постучал пальцом по голове.
В один из дней возвращаюсь я на ба-
зу с полными руками ракушек и вижу
такую картину: рядом с Бумой, на мо-
ей раскладушке, поджав босые гряз-
ные ноги, укрывшысь с ног до головы
моим полотенцом, лежыт пожылая не-
гра в несвежем цветастом халате. В ру-
ках у негры – бутылка с подсолнечным
масломЪ.
Бума миня фсе время упрекает, што
я спирва говорю, а потом думаю. И
што это надо делать в обратном по-
рядке. Поэтому я глубоко задумалсо.
Почесал нос. Оглянулсо вокруг. Пос-
мотрел в небеса. Но фсе равно в голо-
ве не возникло ни одной версии, почему на моей раскладушке лежыт старая негра с подсолнечным
маслом. Потоптавшысь минуты две, я понял, што опять пропустил что-то важное.
– Бума, я пыталсо думать. Но фсе равно нипонялЪ. Поясни пажалуста, што ето?
– Где? – Бума выглянул из-под очков.
– ВотЪ, – я показал пальцом на негру.
– А… Это не «што», а «кто». Это негра. Одушевленная… В смысле живая.
– Я вижу, што не дохлая. Вон она как агриссивно моргает… Претположым, старая негра шла по
пляжу, устала и прилегла на мою раскладушку. Это можно понять. Но почему она шла с подсол-
нечным маслом? И нафига с ног до головы накрылась полотенцом?
– Она под полотенцом прячецца от полицыи, – пояснил Бума.
– Господи! Видела бы ето моя мама! Даже на другом конце света всякие маргиналы прячуцца от
полицыи именно под моим полотенцом! А чего прячецца? Спиздила подсолнечное масло?
– Нащот масла низнаю, – призналса Бума, неодобрительно взглянув на негретянские грязные
ноги. – Но местным нильзя ходить на пляжы для инос-
транцев.
Тут негра выглянула из укрытия и, потрясая бутылкой,
сказала: «Массаж!»
– Во! Видиш – она
хочет сделать тибе мас-
саж, – перевёл Бума.
– Спасибо, – говорю, – за пояснение. – А типерь переведи ей, што
у миня, конешно, есть недостатки. Даже тайные пороки. Я сплю в
обнимку с плюшевым барсуком. Могу проснуцца среди ночи, бо-
сиком пробрацца в кухню и, прыгая как папуасЪ на холодном ка-
фельном полу, сожрать всю еду из холодильника. Могу обгрызть
шоколад с шоколадных вафлей. Могу случайно опрокинуть ново-
годнюю ёлку, и не одну… разбросать шмотки, объесца антидепрес-
сантов, запачкать ботинками коврики в машыне. Да, я называю маму
Годзиллой… Но я не извращенец! Я нимагу позволить, штоб среди
белова дня на глазах у фсех старая негра вымазала миня подсолнеч-
ным маслом и хрен знаит што после этова вытворяла!
24
– А чё ты сразу бычиш? Не хочеш – нинада. Скажы ей, штоб шла дальше.
Я наклонилсо и заглянул под негретянское укрытие:
– Ду ю спик инглиш?
– Ноу, – ответила негра.
Ноу так ноу. Я тогда по-простому стал стаскивать с негры полотенцо. Негра вцыпилась и не отдавала. Бы-
ла мысль стряхнуть её нафик с раскладушки, но я как-то застеснялсо. Попробовал жэстами показывать: мол,
бабушка, песдуйте назад в свой лепрозорий. Тоже не помогло. Негра требовала массаж и жестами сообщила
цэну – пятьдесят куков. Нихуя сибе!
– Бума, – возмутилсо я, – обрати внимание, как негры оборзели, – мы полвека им за просто так дарили
ядерные ракеты и прочие товары народнова потребления, а они нам – свой поганый сахарЪ. Мы из-за них
жыли в нищете, ходили в рваных трусах, недоедали витаминов и разных других минералов… я, может, поэ-
тому шызофреником родилсо!
– Вряд ли, – скептически заметил Бума.
– Ниважно. В кои-то веки приехали русские на пляж отдохнуть – так нет, надо поваляцца на моей раскла-
душке, испоганить моё полотенцо и вымазать миня маслом за пятьдесят куков! Куда катицца этот мирЪ?!
Бума издивательски хрюкнул и скрылса под тёмными очками. Негра заволновалась и показала цену – двад-
цать пять. Я злобно затопал по песку ногами и прокричал негре в ухо, што за двадцать пять я в тайге поймаю
кенгуру и научу её катацца на коньках.
Таким образом, переговоры зашли в тупикЪ. Негра вдруг переключилась на Буму, точнее, на ево солнце-
защитные очки. Бума купил их то ли в Сан-Францыско, то ли в Лас-Вегасе, – обычная вещь, ничево осо-
беннова. Тем не менее, на Кубе эти окуляры произвели фурор. Первой польстилась пляжная негра. Жэстами
она показала, што за очки готова сделать массаж, заняцца оральным сэксом и даже отдать бутылку подсол-
нечнова масла. Бума брезгливо отказалса.
И тут мне пришла в голову песдатая идея.
– Бабуся, – говорю, – а у вас тут норкотики есть?
– Гашыш?
– Ну, хотя бы гашыш.
Оказалось што есть, и даже дофига. Но при сибе у негры ничево не было, поэтому я послал её за гашышом,
и как только она ушла, мы с Бумой сдриснули с пляжа от греха падальше.
К вечеру выяснилось, што Бума чем-то отравилса; проще говоря, у нево началса дрищ и поднялась тимпе-
ратура. Поэтому назавтра он осталса лежать в койке, и пару дней я шероёбилсо без нево. Сходил к местной
фельдшерице, которая дала мне каких-то сомнительных порошкоф от дрища – Бума отказалса их жрать. За-
одно у фельдшерицы спросил, есть ли у них на Кубе лекарства, содержащие кодеин. «Што?» – спросила она.
«Ничево, – ответил я, – Фсё панятно». Фельдшерица извинялась, говорила, што медицына у них песдатая и
бесплатная, а вот с лекарствами жопа. Предлагала вызвать Буме врача, но болезный спряталса под одиялом
и шыпел оттудова, што он врача не хочет.
На следующий день я бросил больнова Буму и ушол
«в народ», потому што на территории отэля было тоск-
ливо. Познакомилсо с местными сельскими мужыка-
ми, они миня угостили омерзительными папиросами
и показали, где аптека. Сходил в аптеку, но кроме де-
фки-продавщицы там почти ничево не было. Дефка
долго копалась под прилавком, но нашла тока вали-
ум. Ну я купил, конешно, – штоб в самолете сожрать
и спать. В итоге сожрал весь пласт и не спал ни мину-
ты – такая оказалась поибень.
Ходил смотреть разрушенный сарай, на котором бы-
ло размашысто написано «Construir Revolucion!!» Я по
25
романским языкам не спецыалист, но для сибя перевел это примерно как «революцыонная стройка». Для
чево она предназначалась и почему была фся в дырах – я нипонял, хотя облазил её везде и по колена выма-
залсо в говне.
Ну, ещо рассматривал фсякие деревья и кусты. Понюхал один цвиток, он оказалса с шыпами и
расцарапал мне фсю харю. Потом разглядывал пальмы; чиста из научнова интереса пнул пальму
ногой, вслецтвии чево мне на бошку упал кокосовый орех. На этом я закончил ботанические изыс-
кания, сочтя што довольно пожертвовал для науки.
Через пару дней Бума выздоровел. В этот день после зафтрака мы стояли на мостике и кидали
рыбам недоеденные булки. Вдруг из-под мостика выплыл здоровенный морской черепах с ласта-
ми вместо ногЪ. Мы назвали ево Черепом и потом, запасясь хлебцем, почти каждый день ходили
зырить на нево. Я мысленна прецтавлял, што черепахи-ниндзя захватили землю, и мы ведем с ни-
ми неравный бой. Из хлеба я делал маленькие катышки и обстреливал Черепа, стараясь попасть в
голову. Нередко попадал.
Ну, еще так, по мелочи. Один раз, когда никто не купалса – было холодно и штормило, – я по при-
колу прямо в одежде кидалсо на огромные окиянские волны с криком «Ура!». Отдыхающие смия-
лись. Потом мучительно вылазил из полосы прибоя. Насквось мокрый и синий бежал от окияна в
нумера, и еще час после этова не мог ничиво сказать, кроме «ды-ды-ды».
В другой день мы обнаружыли на территории отэля мелкий бассейн с пузырьками и теплой во-
дой, типа джакузи. К сожалению, в джакузе фсё время сидели два инастранных мужыка. Я пред-
ложыл туда занырнуть, когда эти оккупанты уйдут.
Мы из-за кустоф наблюдали за мужыками, сидящими в бассейне, штобы узнать, пидарасы они
или нет. Бума сказал, што если они пидарасы, то он в эту джакузю не полезет, так как он шови-
нистЪ. Шыфровались неудачно – мужыки нас заметили. О чём можно подумать, если ты в одних
трусах сидиш в бассейне, а из-за кустоф за тобой полдня наблюдают два уебанца? Страшно даже
претположыть. Поэтому любители джакузи, с тревогой озираясь, вылезли и убежали, замотавшысь
в полотенца.
Мы подумали, што причин ихнево поведения может быть две: либо мы такие никрасивые, што пи-
дарасы с нами не желают знакомицца, либо они не пидарасы. Первый вариант с негодованием от-
вергли и со спокойной душой полезли в теплую водичку. Сидели, смиялись, наслаждались жызнию.
Вокруг холодало, ветер гнул пальмы, летнюю кафешку спешно свернули, а мы сидели и улыбались
– хуле, нам типло. Так прошло часа полтора. Даже для таких тормозов, как мы, это был уже перебор
– надоело. Решено было двинуть на обед. Поднялись на ноги... И с воплями нырнули опять в теп-
лую воду. Оказываеца, пока мы плескались, подошол с Атлантики какой-то штормишко, и тимпе-
ратура временно упала градусоф до десяти. А до номеров драпать метроф семьсот. Из экипирофки
– мокрые трусы и куцые полотенца. Несколько раз решытельно вылезали, иногда даже делали па-
ру шагов и, не сговариваясь, со стонами кидались обратно в проклятую джакузю. В итоге от страха
проибать обед фсё же вылезли и рикордными прыжками примчались в нумера.
Однажды нашли место, где давали напрокат мопеды. Я при виде этова затрепеталЪ. Бума, конеш-
но, был нидоволен, но подошол вместе со мной к служителю мопеднова царства. За цену не стали
спрашывать, потому што это ниглавная проблема. Я сразу поставил вопрос ребром: «Дадите мопед
мне и вон этому мальчику?» Служитель нимного подумал и ответил: «Не дамЪ». Именно такой ри-
акцыи я и ожыдал. Люди не доверяют мне, видимо, у меня аура воняит или ещо што. Бума тоже од-
нажды сказал, што за руль афтомобиля он миня низашто не пустит, потому што когда я чем-нибудь
управляю, то у Бумы «очко сжымаецца» – и показал знак типа «окей», только с очень маленьким
«о». Я поныл для приличия, но мопедовладелец скрылса в своей будке и задернул занавесочку.
В остальном ничиво больше не делали. Разве што вели философские беседы. Например, пере-
гнувшысь через перила мостика и глядя на наше отражение в пруду, я говорил:
– Бума, зырь как я похож на магистра Йоду, а ты – на лысова Чубакку!
26
– В смысле?
– В смысле, што я хоть и мелкий, зато джыдай. А ты – глухонемая обизьяна.
– А ты – тараканья сиська, которая щас нехило огребёт в пятакЪ.
8.
Все проходит, и заточение в Варадеро тоже подходило к концу. Перед отбытием домой мы должны
были провести полтора дня в Гаване, и это радовало безмерно. Я люблю города. Природа смущает
миня нецывилизованной натуральностью: то комар укусит, то жук за шыворот упадет, то ногой в
гавно наступиш. Нипонятно што на природе делать: охоту я считаю убийством, рыбалку примерно
тем же, тока скучнее, загорать мне нильзя, потому што я, в силу опстоятельстф, рыжый и покрыва-
юсь позорными веснушками. Што я могу делать на природе? Пастись?
В опщем, попрощались с Варадеро и поехали в Гавану. Как всигда я, пялясь в окно, обращал внима-
ние уже не на примелькавшыеся пальмы, на на более тонкие вопросы. По дороге в Гавану я размышлял
о пропаганде.
Если я правильно помню дефиницыи, то реклама продвигает товары и услуги, а пропаганда – идеи или
идеологию. В капиталистических, относительно свободных странах, преобладает реклама. Пропаганда
появляецца в основном перед выборами. В соцыалистических странах, где демократии и колбасы нет,
продают идеи и вождей. Опыт показывает, што на идеях можно продержацца лет семьдесят без колбасы
и прочево. Очень неплохой ризультат, кстате.
Одно время мне пришлось занимаццо и рекламой, и пропагандой – это оставило неизгладимо-цы-
ничный след на нежной душе. Поетому кубинская пропаганда вызывала у миня чиста профессианаль-
ный интерес. Самый актуальный бренд на Кубе – это Че Гевара; он работает вот уже полвека – почти как
Кока-кола. Че Гевара везде: на открытках, плакатах, стенах домов, заборах, афтомобилях, на футболках
и кепках, в квартире каждова кубинца – портрет Че Гевары (как в совке почти у фсех обывателей висел
портрет Есенина с трупкой или Пушкина с бакенбардами).
Кроме Че Гевары существуют слоганы. В совке их было множество: от простова «Слава
совецкому народу – строителю коммунизма» до кудрявого «Нам платит щедрым урожаем
мелиорацыя земель». На Ку-
бе слоганы тоже есть, но они
мне показались, мяхко гово-
ря, однообразными и куцыми.
Может это мое слабое знание
испанскова сыграло роль, хуй
знаит. В большинстве своем ку-
бинские слоганы таковы: «Со-
цыализм или смерть», «Родина
или смерть», «Революцыя или
смерть». В опщем видно, што
выбор у кубинцев небольшой:
или что-нибудь, или смерть нах.
При таком раскладе я бы тожэ
соцыализм выбрал.
Еще глупо выглядит постоянное
упоминание слова «революцыя» в
Вдруг на ярчайше-жолтом фоне воссияла ЛОПАТА. Веский голос за кадром: «Ревя-
кинские лопаты! Купи лопату, сотри защитный слой и получи приз!»
Господи, спасибо тибе за то, што я больше не копирайтер!
27
слоганах, речах Фиделя, в названии «комитетов». Революцыя – это вроде как разовое дейс-
твие: она имеет начало и конец. Революцыя на Кубе закончилась, когда моей мамы ещо на
свете не было, а у них это фсё ещо актуально..
В Гавану приехали вечером. Отэль, в который прецтояло заселяцца, вызвал децкий восторг:
старая гостиница, простоявшая без ремонта лет сто. Прикрасный пример колониальной архи-
тектуры вперемешку с модерном. В центре внутреннево дворика бьёт небольшой фонтан, кус-
тяцца растения и – самое ахуенное – ходят павлины! Настоящие павлины, и без клеток они
пасуцца в зарослях. А вокруг зарослей забора тоже нет: хочеш – полезай на здоровье шероё-
бицца с павлинами. Вокруг этова оазиса – «зоны отдыха»: диваны, кресла, журнальные сто-
лики. Этажи прецтавляют собой галерею, на которую выходят двери нумеров. То есть, можно
выйти из номера и, перегнувшысь через перилы, плюнуть сверху в павлина. Заибись!
Сам номер, обозначенный как «люкс» на люкс, конешно, не тянул. Но номер я описывать
нибуду, помню тока што у нево была шызоидная планировка. Мы побросали вещи и вышли
ужынать.
Поужынали, пошатались немного по улицам. Город очень красивый, genius loci ужасно при-
влекательный. Тем временем сгущались сумерки. Точно нипомню, но кажецца в Гаване про-
блемы с ночной иллюминацыей. То есть, если уж темно, так темно. Безо всяких там «огней
большова города».
Мы уже решыли двинуть лыжы в сторону отеля, как вдруг нарисовалса мутнова вида ниггер
и предложыл купить у нево сигары. Надо сказать, што плохие сигары там подпольно прода-
ют на каждом углу – как экстази в Амстердаме. Нинада эти сигары покупать (нащот экста-
зи низнаю). Они в разы дешевле и в десятки раз хуже нормальных. От сигар мы отказались,
но я, следуя своему хобби, нинавязчиво спросил: есть чо как? Ниггер предложыл гашыш. Я
сказал, што гашыш нам неинтересен, и што кроме гашыша на Кубе обизательно должен быть
кокс. Ниггер малость поколебалсо и сказал, што кокс есть, и грамм стоит пятнадцать куков.
Бугага!
Конешно, даже для Кубы это смишная сумма. Я дома в день тока на жрачку трачу в два-три раза боль-
ше. Было понятно, што негрила пытаеца нас наибать. Но кто знает, тот поймет – если мутки начались, то
остановить их уже нивозможна. Я взял у Бумы пятнадцать куков, и за эти бабосы мы посмотрели спек-
такль «Негры мутят кокаин». Очень увлекательно – как пионэрская игра «Зарница»: побегали децыл по
темным улицам якобы от полицыи, полазили по подъездам… Негры очень старались, даже нимного пе-
реигрывали, Бума сердилса. Наконец они где-то наскребли нужное количество штукатурки, завернули
в бумажку и отдали нам. Бума облехчонно вздохнул – типерь можна было возвращацца в гостиницу.
Как только вошли в нумер, я разодрал пакетик и высыпал содержымое на стол. Посмотрев на кучку
дряни, радостно объявил:
– Бума, это штукатурка!
– А што еще это может быть? За пятнадцать баксов? – ядовито спросил Бума.
Он ошыбочно полагал, што спектакль окончен. Вот што значит неопытность! У муток есть второе,
более интересное действие.
– Ну што, – сказал я, потирая руки, – пойдём бить негроф!
– За што? – мрачно спросил Бума.
– Как за што? За штукатурку!
– Я не пойду.
– В смысле?
– Не пойду, – злобно прошипел Бума.
– А я пойду, – угрожающе сказал я.
– Ну и иди.
– И пойду!
– Скатертью по жопе, – равнодушно ответил Бума, после чево прекратил со мной фсякие диплома-
тические отношения. Снял штаны, продемонстрировав симейные трусы с орнаментом из ебущихся со-
бак, завалилса на свою койку и отгородилса книжкой.
28
Я еще децыл потопталсо, но Бума наряду с трусами показал завидную крепость характера.
Он думал, што я зассу без нево идти. Ха! Я развернулсо и ушол в ночь.
Перед уходом шуганул павлинов, и они с треском ломанулись прятацца в растениях. Я да-
же хотел ломануцца за ними и поймать одново, но вовремя вспомнил цель похода и отложыл
павлинов на зафтра.
На улице было темно, как у кубинца в жопе. Мой крестовый поход осложняли несколько
опстоятельстф. Во-первых, я видел этот город первый раз в жызни. Во-вторых, я не знал, где
искать тово самова негра. В-третьих, я не помнил, как он выглядит. В-четвертых, для миня
фсе негры на одно лицо. В-пятых, в темноте негроф все равно не видно. В-шестых, я низнал,
как вернуцца обратна, потому што не запомнил, как называецца наша гостиница и где она
вопще находицца.
Но фсе это я осознавал постепенна, и пока осознавал, успел уйти чортикуда. Пока шатал-
со по городу, наступила тропическая чорная ночь. В Гаване, как и в других теплых странах,
у граждан есть привычка ошивацца на улице, а не сидеть дома, воткнувшысь в телек. Поэто-
му у каждова подъезда стояли негры, то по одному, то кучками. Я внимательно вглядывалсо в
ихние морды, но морды сливались с темнотой, и были видны тока белые зубы. Я понял, што
вглядывацца – это ниправильная стратегия. И решыл, што раз я фсе равно не найду тово са-
мова негра, то дам песды первому попавшемуся.
А какая, сопственно, разница? По причинно-слецтвенным связям и кармическим законам
получаецца, што похуй ково бить. Объясняю мысль: я, например, дам песды первому попав-
шемуся негру. Он придет домой злой и отхуячит своево младшево брата. Младшый брат, што-
бы заглушыть чувство обиды, решыт покатацца на велике, и в темноте врежецца в тово самова
негра, который на нашы 15 куков купил гашыша и накурилса в сраку. Потом приедут мусора
разбирацца в дорожно-транспортном происшэствии, обнаружат у негра гаш и посадят ево в
кубинскую тюрьму на дваццать лет.
От такой блестящей мысли я даже остановилсо, ощутив сияние мировой гармонии. Огля-
нувшысь, обнаружыл, што стою на пустой темной улице, и неподалеку возле подъезда как раз
маячит одинокий ниггер. Я решытельно подошол к нему и, не дав времени на размышление,
цапнул за воротник и шмякнул башкой об стену. От неожыданности ниггер не оказал ника-
кова сопротивления, и я с чувством выполняемова долга смачно йобнул ево об стену ещо па-
ру раз.
Вдруг слышу из-за спины голос: «What are you doing?» Миня прямо гасит от таких вопро-
сов. Действительно: што я, российский гражданин, находящийся под подпиской о невыезде
из города Петербурга, делаю в кубинском городе Гаване темной ночью? Бью низнакомова не-
гра головой об стену. Апсурд нах!
Я, задумавшысь, отпустил негра, он с поразительной скоростью сиганул в подъезд и захлоп-
нул дверь. Любителем задавать тупые вопросы оказалса мулат с пластиковым стаканчиком в
руках. У мулата было ахуевшее лицо – видимо, туристы не так часто бьют негров темными но-
чами. Но это потому што русских пока на Кубе маловато.
– Да так, – говорю, – у меня были к нему претензии.
– А што он сделал?
– Коварно наибал и выманил 15 куков, – я решыл не вдаваццо в подробности нащот при-
чинно-слецтвенных связей.
– Ооо! – сочувственно покачал башкой мулат. И неожыданно добавил, взмахнув стаканчи-
ком: – Пойдем выпьем? Миня, кстате, зовут Хорхе.
– Я не пью. Ну… почти.
– А ты откуда?
– Из России.
– Ооо! И не пьёш? Круто… Тогда пойдём дунем!
– Я не дую.
– А это… ну… кокаину?
29
– Да ну фпесду этот кокаин! Спасибо конешно за предложение…
– У миня двоюродный брат банчит... семьдесят куков грамм. Чистейший!
– Да нет, спасиба, я уже не торчу.
– Ну, как хочеш… А ты в Гаване давно? Где остановилса?
– В Гаване – первый день. Точнее, полдня. Остановилсо в гостинице.
– Какой?
– Хуй знаит… Как-то не поинтересовалсо перед выходом.
– Круто! Тока што приехал в Гавану, не знаеш где остановилса, и ночью один с кем-то ле-
зешь драцца!
– Знаете, мне мама говорила, што я дебил. Нинада повторять, это уже не новость, – оби-
делсо я.
– Нет, нет, я не в этом смысле! Я не это имел в виду… Пойдём твою гостиницу поищем?
– Пойдём, – согласилсо я.
Методом проб и ошыбок мы нашли мою гостиницу и договорились, што завтра встретимса
с Хорхе в десять утра, и он покажет нам Гавану, которую туристы никогда не видели.
Когда я пришол в номер, Бума ещё не спал. Я радостна соопщил ему, што завтра у нас про-
гулка по Гаване с местным чуваком, с которым я познакомилсо, когда бил морду негру. Бума
злобно сказал, што никуда не пойдёт, и цэлый день будет сидеть в отэле.
9.
Наутро удалось уломать Буму пойти на прогулку. Ровно в десять мы высунули жала на улицу.
Хорхе пунктуально сидел на оградке газона. Вчера я ему предложыл встретицца в холле гости-
ницы, но он сказал, што рядовых кубинцев в гостинцу не пускают. Прямо как в совке!
Сперва решыли пошатацца и пофтыкать на офицыальные достопримичательности. Хорхе
хорошо говорил по-английски и был весел, пиздлив и обаятелен, как и большинство кубин-
цов. Бума сразу забыл вчерашние обиды и так ожывленно болтал с Хорхе, што мне даже не
удавалось встрять в разговор, и я бежал следом, как собака. Прошлись по набережной, по цен-
тру города – ну тут особо нечево сказать, кроме тово, што я уже сказал: красивый город. Там
есть Белый дом, точно такой же, как в Вашингтоне. Тока перед кубинским капитолием стоит
совецкий танк. Удивительно, но когда Гавану показывают по телеку – я сразу ее узнаю, как и
Питер. Но в Питере я родилсо и вырос, а в Гаване провел полтора дня.
С каждым пятым встречным Хорхе здоровалса, обнималса и перекидывалса парой слов. Все
эти люди были либо евонными друзьями, либо роцтвенниками. Иногда мы заходили куда-то,
но я нипомню куда. Помню тока школу жывописи: там одновременно и занятия, и выставка.
Жывопись мне очень понравилась. Жаль, там было темновато, поэтому фоткать оказалось без
мазы. Еще у одново знакомова Бума посидел за рулём старой американской тачки. Поездить
не дали – водительских прав при сибе не было.
К обеду мы устали ходить пешком, и стали заходить в попадавшыеся на пути кабаки. Как-то
так получилось, што через час мы нехило наклюкались. Хорхе сентиментально начал рассказы-
вать про свою семью, даже показал несколько фотографий. Помню тока, што у нево дохуя детей
от разных дам, а старшая дочь – негра, жывёт в Италии и занимаецца проституцыей. У Бумы се-
мейных фотографий при сибе не имелось, поэтому он решыл пожаловацца на миня: типа вот взял
долбойоба на перевоспитание, а долбойоб хулиганит и употребляет норкотики. На это Хорхе от-
ветил, што моё хулиганство он имел щастье видеть вчера, а норкотики – это плохо. Призналса,
што тоже торчал, но теперь бросил. Правда, тут же предложыл замутить кокса. Мы отказались.
– Приезжай к нам на годик… Мы тибя перевоспитаем, – предложыл Хорхе, глядя на миня с не-
трезвым умилением.
– А миня возьмут на работу занимаццо пропагандой?
– Вряд ли.
– Тогда што я тут буду делать?
– Будеш работать на благо ихнево негретянскова народнова хозяйства, – по-русски предложыл
Бума.
30
– Сами пусть на свое хозяйство работают. Такое фпечатление создаецца, што белые рабо-
тают, а негры тока голодать умеют. А в свободное от голодовок время торгуют норкотиками,
разносят СПИД и играют в баскетбол.
– Не разжыгай во мне межнацыональную рознь, – томно махнул рукой Бума.
Тут Хорхе взглянул на часы и сказал:
– Йопта! Пошли, мне надо на работу. Я веду курсы… Учу танцевать сальсу. Вы потусуйтесь
без меня часик.
Мы вызвались проводить Хорхе. Пока провожали, как-то невзначай договорились заму-
тить травы. Когда подошли к месту работы, Хорхе задумалса на минуту и сообщил:
– Знаете, хуй с ней, с этой сальсой. Пошли лучше мутить траву.
И мы пошли в гаванские трущобы мутить траву.
В любом другом латиноамериканском городе я отважылсо бы посетить такой район тока
сидя в танке с афтоматом в руках. А на Кубе соцыализм, огнестрельнова оружыя у граждан
нету, и кубинцы скорей предпочтут развести и наибать хитростью, но не насилием. Судя по
реакцыи жытелей трущоб, мы были чуть ли не первыми иностранцами в этом районе.
Как выглядят трущобы? Одноэтажные халупы с земляным полом, построенные из любых
подручных материалов: кирпичей, коробок, досок. Изредка встречаюцца строения в два
этажа. Окна без стекол – а нахрена им стекла? На Кубе тепло круглый год, и с точки зре-
ния воровства брать фсе раво нечево. «Улицы», если можно так выразицца, шыриной метра
полтора-два: встав посреди такой улицы и раскинув руки, упрешса ладошками в противо-
положные «дома». Поэтому трущобы выглядят как одна огромная коммунальная квартира.
Схоцтво усиливают стираное бельё на веревках и барахло типа тазиков и сломанных вила-
сипедов. Кстате, «удобств» я в трущобах не разглядел: фиг знаит, где люди моюцца, стира-
ют и куда ходят в туолет.
Хорхе завёл нас в «квартиру», где
мы должны были подождать, пока он
сходит за травой. В халупе жыл один
из многочисленных хорхиных дру-
зей – негр с Ямайки, исповедующий
религию Вуду. В углу комнаты стоял
довольно крупный деревянный идол,
вежливо накрытый тюлевой занаве-
сочкой – как икона в деревенской
избе. В миске у ног божка скалилса
зубами череп каково-то зверя.
Вскоре Хорхе вернулса и сказал,
што тут брать без мазы – трава хуй-
овая и её мало. Мы распрощались с
ямайским негром. Перед уходом я хо-
тел было перекрестицца на идола со
словами «спасиба этому дому, пой-
дем к другому», но Бума пресёк бого-
хульство, дал поджопник, и я вылетел
на улицу по-английски, не прощаясь.
По дороге Хорхе призналса, што он
не тока учит сальсу танцевать, но еще
работает парикмахером. После это-
ва признания фсе, не сговариваясь,
посмотрели на мои патлы. Я нипом-
ню, кому пришла в голову роковая
мысль миня подстрич. Наверное,
мне. Я мастер спорта по идиоцким
мыслям.
31
Дальше события разворачивались приблизительно так: миня оставили в парикмахерской оче-
реднова друга или роцтвенника Хорхе. Парикмахерская была похожа на старую совецкую, с та-
кими же фенами в виде огромных яиц, куда надо засовывать бошку. Место для стрижки было
всево одно; в той же комнате стоял телек и три посторонних мужыка зырили педерачу про Фи-
деля. Пока миня стригли, Бума и Хорхе мутили траву. Когда они вернулись, Бума, взглянув на
миня, ржал так, будто они уже скурили весь приобретенный план.
Увидев ризультат работы кубинскова парикмахера, я низнал: смияццо или плакать. Хор-
хе эмоцыонально ругалсо с парикмахером по-испански, периодически указывая на мою
бошку пальцом, пару раз даже дёрнул за оставшыеся локоны. Бума в перерывах между
припадками смеха сидел с лицом челавека, который отомстил за фсе свои обиды. Я твёрда решыл:
во-первых, изменить своим принцыпам и с горя накурицца в сиську, а во-вторых, придя в гос-
тиницу, либо сделать харакири, либо побрицца налысо.
Накуривацца пошли в гости к очередным друзьям. Пришлось покинуть район трущоб – друзья
жыли в нормальной квартире, в старом доме после капремонта. Вопще Гавана иногда до боли напо-
минала родину, потомушто русские фсе-таки довольно долго дружыли с Фиделем. Многие кубин-
цы, особенно старшево поколения, или говорят, или понимают по-русски. Старые дома в Гаване
очень красивые и очень облезлые по причине влажного климата, как в Питере. Полуразрушенные
балконы, деревья на крышах… Подъезд, куда мы зашли, был очень похож на совецкий, видимо,
капремонт тоже делали русские.
Квартира была нистандартная: в два этажа. Маленькая комната, объединённая с кухней, а на
втором этаже такая же маленькая спальня. В квартире жыли муж с женой и ихний сын лет пяти.
Встретили нас как родных, тут же налили рому. Што характерно – никто, ни разу, куда бы мы не
заходили, не предлагал пожрать. Даже если наливали рому, то никакой мало-мальской закуси не
предлагали. Кстате, в Гаване я не видел ни одново продуктового магазина! Может, я просто сле-
подырЪ, но фсё равно странно. В гостинице жрачка тоже была чиста символической, несравни-
мой с другими странами. Видимо, действительно у них там с едой туго.
В гостях Хорхе лофко накрутил косяков, и после тово как мы пыхнули, я уже плохо помню, чо
было дальше. Помню тока, што негретёнок, сын хозяев квартиры, приставал к Буме, и Бума на-
пялил на нево свои солнцезащитные очки. Папа негретёнка, прямо чуть не кланяясь, восхищон-
но сказал: «Спасибо, сэр, спасибо!» Они решыли, што это подарок. Бума перестал улыбацца и,
пробормотав по-русски: «нет уж, хуй вам», снял с негретёнка очки и убрал в карманЪ.
Што было потом – покрыто туманом забытья. Помню, поздней ночью миня отправили в от-
эль спать, а Бума с Хорхе еще час или два где-то колбасились. Утром из-за отсуцтвия времени я
не поймал павлина – до сих пор жалею об этом. По причине невминяимости накануне вечером
не сделал харакири и тем более не побрилса налысо, так и ходил ещо пару недель, пока мама не
отвела миня в парикмахерскую на Васильевском острове.
Типерь жду – может Бума решыт
съездить ещо раз в Гавану и возьмёт
миня с собой? У миня осталса один
вопрос: почему на Кубе фсе соба-
ки – таксы? Это моя галлюцынацыя
или действительно так и есть?
С уважением,
Похититель Турбинных Лопаток
Р. Лаовай
32
Как-то раз прихожу я рано утром домой в прикрасном расположении духа после приятно прове-
денной ночи, имея одно жылание – завалицца на койку и подрыхнуть до обеда. В коридоре, нисмот-
ря на ранний час, миня встречает мама. Я делаю вопросительное лицо. Мама изображает руками
успокоительные жесты и вместо «привет» говорит:
– Ты только не ругайся.
От этих слов настроение начинает резко миняцца со знака «плюс» на знак «минус». Я падаю на
диван в кухне и мрачно жду объяснений.
– Понимаешь, – начинает мама, – сегодя утром, совсем рано, я просыпаюсь от звонка в дверь.
Подхожу, спрашываю: «Кто там?» А мне говорят: «Лена, это ваши родственники, мы только что
с вокзала». Какие родственники? Какой вокзал? Я открываю дверь, входят мужчина и женщина
средних лет. С сумками. Явно провинциалы – и по виду, и по говору. Здороваются. Мужчина го-
ворит: «Лена, извините, мы не успели предупредить о своём приезде». Ну я спросонья плохо сооб-
ражаю…
– Не только спросонья, – справедливости ради замечаю я. – Спросонья ты вопще в состоянии
перезагрузки.
– Не издевайся над матерью. Так вот, мужчина объясняет, што дама, которая с ним – ево жена,
и у неё прогрессирующая болезнь глаз: она постепенно слепнет. И они узнали, што в Пите-
ре есть клиника, где беруцца лечить подобные болезни. Им надо пройти курс лечения, кото-
рый длицца десять дней. Лечить будут амбулаторно, каждый день надо ходить на процедуры.
Денег на гостиницу у них нет, и кроме как у нас в Питере им негде остановицца. Ну, при та-
ких обстоятельствах не могу же я их выгнать. Я спросила, откуда они нас знают, призналась,
што я не в курсе их существования. Они говорят: «Наталья Петровна дала ваш адрес». Какая
Наталья Петровна?! Но я не стала говорить, что не знаю Наталью Петровну. Может я забыла
просто, решила потом у бабушки спросить.
– Очень мило, – говорю я, – и где же они будут жыть десять дней?
– В твоей комнате, – затаив дыхание, призналась мама.
Я схватилсо за голову.
Роцтвенники
33
– Мама, а ты не думала, где зимой десять дней буду жыть я? На вокзале?
– Ну у тибя много друзей, поживи у ково-нибудь. Они же постоянно у нас ночуют.
Пока я держалсо за голову, лихорадочна соображая, у ково протусить такое длительное вре-
мя, мама показала подарки «роцтвенников», привезённые в качестве компенсацыи: десяток
вареных яиц, мешок яблок и банку варенья.
– Так, – я взял сибя в руки. – Яица можеш оставить сибе, а яблоки и варенье я заберу – при-
годяцца в скитаниях.
Десять дней я жыл где придёцца, питаясь яблоками и вареньем. В частности, провёл пару
дней на Петроградке, в мастерской, переделанной из чердака. Фсё бы ничево, но в помеще-
нии круглосуточно банчили кислотой, и сраные психонафты спиздили у миня почти фсе яб-
локи. Несколько раз заезжал домой помыцца и переодецца. Роцтвенники оказались тихими,
деликатными людьми. Я им показал, как пользовацца моим телеком и видиком, разрешыл
брать любые кассеты и книги.
По стечению опстоятельств, мама одной моей знакомой работала главврачом в клинике, где
лечилась «роцтвенница». Я решыл проверить правдивость рассказа. Главврач подтвердила,
што да, такая дама проходит у них лечение. Тем не менее, в течение десяти дней мама пыта-
лась у фсей нашей родни узнать, кто такая Наталья Петровна, и што это за супружеская пара
с подслеповатой женой? Никто не мог дать ответа.
Наконец, десять дней истекли. Роцтвенники собрали сумки, обещали писать, тепло распро-
щались и уехали.
Я вернулсо домой. Мы с маман сели пить кофэ.
– Кстати, из какой деревни эти роцтвенники? – поинте-
ресовалсо я.
– Они не из деревни. Они из города.
– Ну и какова города?
– Ты будеш смеяцца. Из Беднодемьяновска.
Ахуенна! Я действительно смиялсо и говорил, што не ве-
рю в существование у нас роцтвенников из такова города, да и в существование самово города то-
же не верю.
– Мама, ты знаеш, – сказал я уже вполне сериозно, – мне кажецца, што всё это – галимый раз-
вод. Просто людям действительно было негде жыть и они ходили по квартирам в расчёте на то, што
кто-нибудь да пустит пожыть нахаляву.
– Но они назвали миня по имени.
– Мало ли Лен в Питере? Одно из самых распространенных имён. Если бы ты была не Леной, они
извинились бы и пошли звонить в другую квартиру. Ослепнуть во цвете лет никто не хочет. Денег
нету. Ради здоровья можно пойти и на такой безобидный обман. Они ничево у нас не стырили. Да-
же напротив, подарили яйца, яблоки и варенье. Так што, маман, не парься. Никакие они нам не
роцтвенники.
– Может быть, – задумчиво согласилась мама, – Очень даже может быть.
Тупо распластавшысь по дивану и креслам, смотрим с
Бумой телек, педерачу про жызнь жывотных. Голос за кад-
ром: «Броненосец состоит в родстве с муравьедами и ле-
нивцами». «Во, – говорит Бума, – приколись, родня как
у тибя – одни психи»
35
Позаветрилась каша пшеничная
На студеном балтийском ветру.
Поведения я неприличного
И поэтому скоро умру.
Да, умру. Но стремаца и парица
Бесполезно, нелепо и лень:
Каждый день умирают хорошие,
Каждый день умирают не пьяницы,
Каждый день умирают любимые,
Каждый день умирают здоровые,
Каждый день умирают живущие,
КАЖДЫЙ ДЕНЬ, КАЖДЫЙ ДЕНЬ, КАЖДЫЙ ДЕНЬ!
(с) Птиц
36
Полет из гнезда в психушку
Здравствуй.
Пердисловие: пукЪ!
На самом деле начну без предисловий, потому што нимагу. Я нимагу соблюдать форму, как ка-
кой-нибудь Данте, в конце каждой песни ставя stella. Ё-моё, stella – значит «звизда», Данте жыл
давно и уже умер, ты ево не читалЪ, отъебись, это фсё ниважно, отъебись, дай я скажу. Для формы
можно ставить «бля», но это никрасиво, мы же не пейзаны, не сантехники, в конце концоф! Гос-
поди, скока лишнево я уже сказал и ещо скажу. Это потомушто я сумашэдшый, у миня и справка
есть, так што взятки гладки. Вот сичас основная мысль засверкает, как пивная бутылка в мусорном
баке, где её видит бомж и рвёцца через тернии к stellaм схватить стеклотару и сдать, получив завет-
ную монетку. Оп-ля: я прошу помощи. Ты видиш, как я плохЪ. По закону горы Фудзияма я скажу
тибе вот што: однажды ты спас миня от смерти. Типерь научи миня жыть.
Помницца, было условие: мы спасаем тибя, ты не умрёш, но будешь жыть нормально. Я нипро-
бовал никогда нормально, поэтому согласилсо. Нормально оказалось нивыносимым. Это оказа-
лось тюрьмой. Я продал душу, подписал договор. Тока не с дьяволом, а с хорошыми, почти святыми
людьми. Оказалось – та же хуйня. Та же хуйня! Вот што характерно!
Возможно, я – ниблагодарная тварь. Даже
вполне вероятно. Даже пусть стокубово. Но я
нынче – зверёк в клетке, волк, которова сколько
не корми, а он фсёравно в лес смотрит. Ну пусть
не волк, а тушканчик, или макака, или лемур,
мишка-панда, мишка олимпийский, медуза гор-
гонер, божья корофка, богомол или богоносец
– это ниважно, ниважно. Но я в клетке, и ни-
чево не ем в буквальном смысле этова слова, я
смотрю в лес. У миня есть фсё, што требуецца
челавеку: дом, любофь, забота, друзья, фрукты,
печенье, сони плей стейшен, сканер, выделен-
ка, сгущёное молоко, шуба, ботинки шеллиз,
отдых (от чево? бля, от чево?!) в пятизвёздоч-
ных отэлях на другом конце света. Я ещо молод
и здоров, не считая шызофрении и гепатита Цэ
– какая мелоч в мировом масштабе! Ещо рыжые
патлы торчат в разнообразные стороны. Но я
нимагу. Просто нимагу встать утром с постели.
Я заставляю сибя спать до двух часоф, токо бы
оттянуть начало дня. Я боюсь теливизора. Как
бы покороче фсё объяснить? Вот тут скрываец-
ца песдец. Если захотел покороче – то окажец-
ца бляцки длинно. Ты уж прости миня. Может,
найдешь время почитать. Пока я не сдохЪ.
Севодня звонила мама. Не для тово, штобы
услышать мой родной голос, нет, просто ей зво-
нил участковый, так как у миня условная суди-
мость и я нимагу уезжать из Питера, при этом
жыву в Москве, а нидавно вопще на Кубе, бля,
я сирьёзно, хватит мотать головой, если я буду
объяснять почиму так, то я умру бля. Участко-
вый – бедный, бедный, такая работа, такая за-
37
рплата, такой круг опщения! Даже ободранный лемур, умирающий от солнечнова удара, смотрицца
более достойно. Участковый позвонил маме и сказал, штобы я пришол к нему, к лемуру, с визитом,
потомушто такая работа. И вопще есть подазрения, што миня в Питере нету. И как-то он выбрал
не тот тонЪ. Нидостаточно был вежлив. И предки у нево, может, были крестьянами Тверской гу-
бернии. А предки моей мамы, может, этими крестьянами владели, пороли их и вопще столетиями
привыкли, што перед ними снимают шапку и кланяюцца в пояс. Это гены. Не крокодилы, а по на-
слецтву. Моя мама – «аристократка». Она даже не убираецца в квартире, потомушто генами это не
придусмотрено. Она со фсеми на «вы», включая чужых кошек. Со своими кошками, кажецца, она
в более близких отношениях. Но полной уверенности нет. Нет. Кошки молчат. Мама молчит. Фсе
пьют свежесваренный кофей из чашек тончайшево фарфора. Подите проч, вы тут неуместны.
Мама никогда не повышает голоса. Своим спокойствием и холодной вежливостью она может довес-
ти ково угодно до бешэнства, печёночной комы и грипка на ногахЪ. Один лиш только раз мне удалось
пробить эту твердь – мама пыталась ударить миня вантузом. Она! Миня! Ударить! Главное – чем! Это
было так смишно, особенно когда по инерцыи я у ней выбил из руки страшное оружье… Хорошо што
смех остановил миня, ибо дальше по инерцыи я начинаю убивать, не взирая на лицы. Ну потому што
вырос в такой окружающей среде/среди заводов, фабрик, помоек и притонов. Тут фсё сериозно. Это
тибе не жанклодвандамм. Мне вот по молодости лет заточку в шею всадили в сантиметре от артерии.
Не больно, но ниприятно конешно, хлопотно. Бля! о чём я?!
Я о маме. Моя мама водит дружбу и по работе со фсякими известными в науке и культуре людьми. До
некоторых пор я рос в длинном коридоре Ленинграцкого университета, а потом улица, фонарь, аптека...
В опщем, дурные компании, уголовники, художники и даже, мать их, музыканты... Но я ещо помню,
помню... «Севодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд, и руки особенно тонки, колени обняв. Пос-
лушай: далёко, на озере Чад, изысканный бродит жираф». Господи, о чём я? Где я? Как же миня блядь-
ски косопиздит! Я пишу не про Африку и мне не пять лет. Тихо. Подумаем. Да. Я о маме.
Несколько лет назад мы с мамой ездили на дачу к одному извэстному писателю в Комарово. Мама
помогала ему с новой книгой, а я жрал черешню, штобы молчать и не позорить семью. Потом ходили
на кладбище к Ахматовой и Курёхину. Мы с Курёхиным были децыл знакомы, и при встрече болтали,
соревнуясь, кто из нас большый дурак. Однажды в Доме Кино (кажецца, на какой-то премьере) было
дохуища народу, мы стояли и трепались. Подошел кто-то из знакомых. Я спросил: как ты нас нашол?
А он говорит так иронически: «От вас сияние исходит». Насчёт сибя я сильна сомневаюсь, но от Курё-
хина исходило, да. Хотя это сказал кто-то про Гребня, но я нисогласенЪ. Курёхин умер, и правильно
сделал. Если сияние заканчиваецца – умирай, нехуя болтацца под ногами перегоревшей лампочкой,
как это делаю сичас я.
Новости по телеку: провинцыальный город типа Перми; чел по фамилии Ширинкин
(sic!) написал идиоцкий пост в блоге о том, што купил ствол и готовицца пойти постре-
лять в студентов – ну как в Штатах есть такая традицыя. Мусора прочитали пост и взяли
Ширинкина за уязвимые места. В жосткой схватке интеллектуалов победила дружба!
Зырил по телеку новости, чота там про Красноярский край. Нипомню в каком контексте
прозвучало название «Поселок тринадцати борцов». Афигеть. Каких борцов? С кем они боро-
лись? Когда? По какому поводу? Почему их тринадцать, а не двадцать восемь, например? Или
в Москве – улица Двадцати шести бакинских комиссаров. Каким-то краем мозга я помню,
што «бакинских комиссаров» замочили белогвардейцы, и правильно сделали. Но не хочецца
сводить фсё к такой пошлой прозе. Хочецца верить, што в этом таицца какой-то магический
смысл. Улица сто пятова элемента. Проспект сорока семи морских свинок-камикадзэ. Буль-
вар тридцати одной реинкарнацыи.
38
Не нада светицца, как гнилой пень, мама, понимаеш?! Я нимагу так! Я могу светицца, как по-
жар повышенной степени сложнасти с челавеческими жэртвами! Или не светицца вопще, вот как
сичас, я даже с людьми не разговариваю, потому што я – это не я. Потому што я жыву нормально.
Мама севодня сказала: «Это надо лечить. Срочно позвони своему психиатору». Да. Дорогой док-
тор, полечите миня. Вылечите миня от миня. Миня от жызни. Людей от моево присуцтвия.
Мама закончила тридцатую питерскую физматшколу с золотой медалью, и всигда имеет аргу-
менты. Севодняшний аргумент: «Ну это же ненормально, что я боюсь каждый раз, когда ты вы-
ходишь из дома даже за сигаретами. Я не знаю, когда ты вернёшься и придётся ли тебя искать
в милиции, больнице или в морге! Это ненормально, и это надо лечить». Мама! Почему это не-
нормально? В каждой семье есть урод. Пусть уродом буду я. У миня такое Дао, мама! Ты, кстате,
знаеш, что такое Дао? Шутка. Зато в эти момэнты я жыву. Дышу, чувствую, ощущаю! Пусть су-
димость, сломанный нос, наркомания и прочая шызофрения. Плевать! Если мои ботинки сто-
ят на столе – это не беспорядок. Значит, так нада. Не говори мне «поставь ботинки на место»!
Они уже на месте. Почему на столе не могут стоять ботинки, объясните вы мне?! Кому от этова
што плохова?! Нет. Это не-нормально. Это нада лечить: дурка, привязывание к кровати, и слю-
ни текут от тово, што ты почти растение. Зато ботинки на месте. В такие моменты мама любит
миня, она спокойна и носит в больницу апильсины и сигареты. Маман, ваша любофь даёцца
мне слишком тяжело!
Ёёё... Ну што ты миня мучаеш? О чем я, бля?! А? Ты кто? Ты не мама. Видишь, нет? Видиш
как? Как колбасит, ты чуствуеш? Чуствуешь, што я как замёрзшее говно на высоковольтных
проводах? Мама наполовину чухонка. Её бояцца даже уголовники и норкоманы, то есть мои хо-
рошые знакомые. Она на них не орёт, не бьёт их вантузом, нет. Но этот взгляд, это лошадиное
лицо! Я не в том смысле, што мама никрасивая. В молодости она была красивая дажэ с лошади-
ным лицом. Потому што порода – это красиво, даже если эта порода – такса. Мама по образо-
ванию – географ и ещё училась на экономической кибернетике, фсё это в универе. А работает
ридактором – тире – корректором. Врождённая грамотность! Мама говорит, как пишет. Она
владеет и моим лексиконом, мотивируя это тем, што «с волками жыть». Например, стоя с чаш-
кой кофэ у окна и глядя задумчиво вдаль, мама может спросить: «Чево купить на жрачку?» Или
на мою просьбу подать к столу бутылку вотки ответить: «Может, мне ещё вприсядку выйти?»
Мама умеет ставить точки в разговорах.
Ещо до моево появления на свет папа рассказывал нащот мамы анегдод про англичан. Ста-
рый, длинный и дурацкий. Штобы было не так мутно, прецтавь што это я в реале тибе расска-
зываю с присущим мне ахуенным артистизмом.
Гуляют по лесу два джентыльмена. Вдруг видят – в канаве лежыт дохлая лошадь. Один гово-
рит:
– Сэр Генри, не будете ли вы так любезны помочь мне донести сию лошадь до дома?
Джентыльмены, пыхтя, кряхтя, вытаскивают лошадь из канавы и несут домой. Дома затаски-
вают лошадь в ванную. Потом садяцца у камина, раскуривают трупки, наливают по глотку шот-
ландскова виски и сидят, молча глядя на огонь. Черес полчаса сэр Генри спрашывает:
– Дорогой друг! Может, этот вопрос ниуместен, но для чево мы притащили к вам в ванную
дохлую лошадь?
– О, сэр Генри, это же так просто. Скоро вернёцца моя жена Мэри. Зайдёт в ванную. Выско-
чит оттуда с визгом: «Дорогой, у нас в ванной – дохлая лошадь!» А я ей так спокойно отвечу:
«Ну и што?»
Джентыльмены улыбнулись, выпили по глотку виски и пыхнули трупками. Через полчаса при-
шла Мэри. Вежливо поздоровалась и ушла в ванную. Джентыльмены прислушались: шум во-
ды, стук расчоски... Мэри вышла из ванной в домашнем платье, причосанная и умытая. Муж
спрашывает её:
– Мэри, дорогая, как ты мылась? Ведь у нас в ванной дохлая лошадь?
– Ну и што? – холодно спросила Мэри.
Фсё, можно смияцца. Да, лавры Питрасяна не дают мне покоя. Моё девичье фамилие – Жва-
нецкий. Аншлаг-хуяк. Фсё? Фсё.
39
И вот снова мы где? О чём мы? Англия. Шыкспир. ГамлетЪ. «Эх, бляцька Дания!» Уже ближе.
Ещё пару часоф полёта – и мы дома. Пролетаем над Финляндией – маминой исторической роди-
ной – и мирно приземляемса дома, в Петербурге. А што там дома? А вот што.
Значит, участковый. Звонит моей маме. И совершает роковую ошыпку. Он пытаецца оказать дав-
ление в невежливой форме. Он тока што «принял участок» (божэ! примите лучше яду! лучше смерть,
чем позор!) и ему надо выявлять. Выявлять Чикатилов типа миня. А миня нету дома. И он пытаец-
ца расколоть маму. Бля, пишу и прямо плачу. Мне жалко участкового. Когда он закончил говорить,
мама ровным голосом спросила ево: «Вы что – на меня наезжаете?» И дальше она сказала ему уже
из другова лексикона, языком Пушкина, Лермонтова и Толстого фсё, што она по этому поводу ду-
мает. Милицыонер сник. Ево гнуло, как пальму при цунами. Он понял только первую фразу. А из-
за остальных у него случилса флэшбэк. Ему показалось, што щас ево будут пороть. Из последних
сил попросил: «Пусть хотя бы позвонит», – (это про миня) и в изнеможэнии положыл трупку.
Мама! Спасибо конешно, но нильзя так жыстоко.
Севодня я позвонил. Никогда раньше мусора не разговаривали со мной так вежливо. В голосе
участкового слышалось напряжение, он подбирал слова. Деликатно попросил прийти к нему че-
рез неделю, 22 февраля, раз уж я так занят. Он верит, што у миня фсё нормально, и чуть ли не из-
винилса за беспокойство.
Потом позвонила мама и сказала, што я умственно отставшый кретин (нипонимаю, зачем это
повторять, и так фсем ясно). Она сказала, што за 22-м февраля следует 23-е февраля, а это, соглас-
но святкам, – День Защитника Отечества. И поскольку мусора тоже неким боком защищают Оте-
чество от внутренних пративников (глистов типа миня, подло разъедающих Отечество изнутри),
то 22-го все милицанеры будут пьяны в сиську, и ни к какому участковому я не попаду. Разве што
на пьянку.
Йоханый бабай! Это просто какой-то сюжет про искушение Святого Антония. Я, норкоман и шы-
зофреник, на мусорском шабаше в День Защитника Отечества! Божэ!
Мама деловито сказала: «Сейчас я ему перезвоню». «Нет!» – возопил я. Не грешы, мама, пощади,
ты же не Малюта Скуратов. Не надо пить кровь у людей, тем более у участковых людей. Должен же
кто-то надзирать за порядком! Можно было бы сделать участковым тибя, мама, и выдать тибе ван-
туз, но тогда фсё насиление участка уедет добровольно за сто первый километр от Магадана, толь-
ко бы не попадацца тибе на глаза. Я сам позвоню. Сам.
Я позвонил и сказал: «Гражданин начальник. Тут какая проблема. Моя мама...»
В этот момент между Москвой и Питером пробежало напряжение, в морозном небе заискрились
провода и где-то в районе Бологова с треском лопнула лампочка в каптёрке. «Вот бляцтво!» – ска-
зал в темноте человек с одеколоном «Лес» в кармане ватника. И мы позволим сибе согласицца с
ним: действительно, нихорошо вышло.
«...так вот. Моя мама сказала, што 22-го мы с вами не встретимса, потомушто вы алкаголик и 22-
го будете пьяны в сиську уже с утра, а причиной тому – злоебучий День Защитника Отечества, к
которому вы нисправедливо считаете сибя причастным».
Молчание.
Сопение.
Герасим и Му-Му.
Единство и борьба противоположностей.
Наконец участковый ответил: «Для нас выходные – понятие относительное. Отмечаю я чиста
символически. Позвоните 22-го после пяти и приходите».
Есть жэнщины в русских селеньях! Воистину мужэственный у нас участковый! Хорька на
41
скаку остановит и вымя ему оторвёт! Ведь я сказал ему честно и вкрадчиво, што если мы не встретимса,
моя мама будет нидовольна. Она будет нидовольна, если я зависну в Питере на выходные. Она не любит
нервничать. Мама нервничает только в одном случае – если я дома. Ибо когда я выхожу из дома без кон-
воя – зимля дрожыт и стонет небосвод! И нет против миня оружья!
Один раз в миня стреляли из газового пистолета слезоточивым газом прямо в харю у миня же в коридоре.
И што ж? Кто сказал, што нильзя драцца со слезами? Сквось слёзы обидчик был загнан в кухню, повален
на диван, отпизжен сахарницей и отправлен открывать форточки. «А за што стреляли?» – спросиш ты. Ты
же любишь, штобы фсё было обоснованно. Скажем так: стреляли за мой говнистый характер и словарный
запас, ибо у противника сей запас был исчерпан, хотя противник был ди-джеем на радио.
Так. С чево мы начали? О чём вопще базар? Ты кто? Ага. Вспомнил. Я пишу тибе письмо. Я прошу помо-
щи. Мне плохо. А почему плохо? Потомушто миня, как большую фотографию панорамы колхоза «Крас-
ный казахЪ», пытаюцца запихнуть в маленькую рамку девять на двенадцать. А я не влазию, миня корёжит,
плющит, косопиздит. Мама (блять, опять она!) считает, што мне надо ложыцца в дурку. Она полагает, што
это излечимо.
У нас договор. Я жыву нормально. За это мне можна не работать и позволять сибе фсё, кроме тово, што
хочецца. Драцца, колоцца, водицца с сомнительными людьми, вписывацца в блудни, поднимать с земли
фсякую дрянь – нильзя. Можно: покупать шмотки, машыны, жрать в ресторанах, ездить на Гавайи. Но
мне не надо ничего из тово, што можно! Вот в чом собака порылась! Вот! Я знаю, ты тоже боишса отпус-
кать миня в лес. Я могу и не вернуцца – в лесу опасно. Но я – лесное жывотное. Хорёк, скунс, бронено-
сец потёмкин – нужное зачеркнуть. Как жыть? Вопще вопрос в цэлом такой: нахуя я жыву? В чом смысл
жызни? (А кто сказал, што будет нечто оригинальное?)
Понятно – масштабы нашых с тобой вопрософ несравнимы. Щас покажу, какой я не-эгоист и могу при-
нимать во внимание твои проблемы. Я знаю, што тибя мучит такой вопрос: хочецца тачку за 35 тысяч бак-
сов (с подогревом жопы), а можеш позволить сибе тока за 25. И в этом трагедия. Нет повести печальнее на
свете. Ты не можеш ездить на тачке за 25. Потомушто это лоховская тема. Твои часы и костюм от Хьюго
Босса, купленый в Лондоне, не подходят к тачке за 25. Песдец бля нестыковка. Пацаны засмеют. Поэто-
му ты, нещасный сирота, ездиш через фсю Москву на такси. На работу – туда и обратна. Звониш, заказы-
ваеш такси и ездиш. Ужас, ужас, ужас. Леденеет крофь. Я на эти бапки, которые ты тратиш в день тока на
такси, мог бы смотацца в Питер, упороцца в говнище, в таком состоянии пробыть несколько дней, нако-
сорезить за четверых, получить песды и вернуцца обратно в купэ. То есть то, што делает тибя нещасным,
сделало бы миня щастливым. Видиш, какая тут нах дилемма. Я продумаю этот вопрос на досуге.
Следующий вопрос – это запонки. Да, банальные запонки могут волновать сериозного человека, на-
рушать ево отдых и сон. Скоро ты закажеш сибе индивидуальный пошыв рубашек с логотипом на жопе.
Стоп! Ладно, спизднулЪ. Не с логотипом, а иницыалами, и не на жопе, а на другом месте. Скажем, на ма-
нишке. Фсёравно никто не вдупляет, што ето такое. И к рубашкам нужны запонки. Ты же не лох с пуги-
вицами ходить.
И тут вновь тревожно стучат барабаны: в Москве нет запонок, которые тибя устраивают! В Гаване ты бы-
ло метнулса в дьюти-фри за изделиями из чорных кораллов. Запонки из кораллов, обрамлённые платиной
или каким-нибудь тыканым в попу серебром тибя устроили бы. Но у них были фсе возможные цацки, кро-
ме запонок! Крушение мечты. Разбитые надежды. Похоронный марш.
И последнее, што завершает картину гибели Помпеи – потеря фирменной пугивицы от фирменно-
ва польта. У тибя было такое лицо, будто кто-то умерЪ. На моё предложение купить другие пугивицы ты
посмотрел на миня так, как посмотрел бы я на тибя, если бы ты мне вместо вмазки предложыл бы пока-
тацца на лыжах.
Вот. Ну ещё там по бизнесу всякие мелочи. Лимон туда, лимон обратно. Мне этова не понять. «Шолом,
я робот, железный хобот»– недостаточно информацыи.
«Кончаю, страшно перечесть», – кончала Татьяна. Я же изъебнусь несколько по-другому. Научи миня
жыть нормально. Кто-нибудь, научите миня. В чом смысл моей жызни? Показать другим, што так жыть
42
Оправдания
Когда-то давно у миня был друг Саша. Сичас мы не дружым, потомушто наши жызненные пути
разошлись. Несколько лет назад Саша заработал свой первый миллион долларов, построил дом, за-
вёл жену, кота, собаку, и заскучал. Заперса в доме и начал нудно выпивать по выходным.
Поначалу он страдал. Сидя в новом чёрном «бумере», Саша тыкал пальцами в условное небо:
– Бля! Как скучно! Чё мне делать, а?
– Ну… съезди куда-нибудь за границу, – предлагал я.
– А хуле я там не видел? – тоскливо восклицал Саша.
Действительно, хуле он там не видел? Я не мог ответить. Сашина скука была заразна, поэтому мы
больше не встречались
А когда-то он был бедным, тощим и весёлым, и мы ходили сдавать бутылки, потому што не хвата-
ло денег на метро. Тогда почему-то не было скучно, хотя ничево интереснова мы не делали. Слехка
выпивали, гуляли, смотрели кино. Саша занималса боксом; однажды мы в шутку бились у миня в
комнате, скакали по скрипучему паркету и ржали. Вдруг миня позвал кто-то из гостей. Я сказал Са-
ше: «Стоп», но Саша не услышал, и когда я отвернулсо на зов, Саша от всей души – бац! – зарядил
мне в жбан. Я рухнул, как телеграфный столбЪ. Все кинулись ко мне. Девушки восклицали так, што
казалось, будто я лежу на пляже, а вокруг кричат чайки. Впрочем, довольно скоро я открыл один
глаз, увидел Сашу, проверил языком наличие зубоф и слабым голосом пообещал: «Я тибя убью».
Саша прекратил шлепать миня по щекам, растолкал всех, убежал и заперса в ванной. Он сидел там
полчаса, требуя «гарантий ниприкосновенности», и вышел тока тогда, когда фсе гости пообеща-
ли защитить ево в случае чево.
Но я хочу рассказать о другом. Я хочу рассказать о том, как я понял, што Саша не будет ни в чом
нуждацца в этой жызни. Я первый заметил в нём ту черту характера, которая помогает челавеку «за-
нимацца делом», а не рефлексировать, сидя без денег на облезлом диване в драных носкахЪ.
Однажды утром я пришол домой после ночной смены. Помыл морду, переоделся в пижамку, за-
шол в свою комнату и обнаружыл, што на моей кровати кто-то лежыт. Голова анонима была на-
крыта одиялом, а с другой стороны торчали голые пятки. Я задумчиво почесал бошку, на фсякий
случай отступил на шаг и обратился к пяткам:
- Эй! Ты кто?!
Пятки дернулись, из-под одияла выглянул Саша в нехорошем похмельном виде.
– А… это ты, – с отвращением простонал он.
нильзя? Но какой дурак будет учицца на чужых ошибках? Они же чужые. К тому же я не вижу никаких оши-
бок. Ничево не убрал бы из своей прошлой жызни, даже героин. Што случилось? Почему так херовато? Шо
пробздилось в Дацьком королевстве? Может, это болезнь? Права ли моя мама? Отпускать ли сибя на волю?
Кто я, блять, вопще? Где точка сборки? Есть чо-как? А почём? А качество какое? Сплошные вопросы.
Ещё и время такое тижолое. То сахара нет, то ламборджыни въебёцца в запорожец...
С сочувствием и несомненным приветом,
Разоритель Нор и Муравейников,
вечно твой ИмпираторЪ
Р. Лаовай
Москва, ночь, мороз, видимость – 10 метров, за левым плечом стоит песдецЪ.
43
– Ты как тут оказалса?
– Ой, слушай, такая фигня, – Саша вынул руки из-под одияла и помахал ими в воздухе, изобра-
жая, какая вышла фигня. – Я тут был в гостях нидалеко от тибя. Набухались, как скоты… Я фсе де-
ньги проибал… Метро не работает, на тачку денег нету, а миня взяли и выгнали к хуям… Я вышел,
холодрыга, блять, попёрса к метро, а потом думаю: дай-ка к тибе зайду! Миня твоя мама пустила. А
потом она на работу ушла. Ну и вот…
Руки Саши сокрушенно спрятались обратно под одияло. Мне стало жалко камрада. В душе подня-
лась волна великодушыя. Я достал подушку, кинул её на другой диван и снисходительно сказал:
– Ладно, дрыхни. Нинада оправдывацца.
Саша резким движением скинул одеяло с головы, удивлённо посмотрел на миня и сказал:
– Ты чё?! Я не оправдываюсь! Я просто рассказываю.
Одна моя знакомая как-то раз бухала с мужем и так напилась, что вырубилась нафик. Очнувшысь, замети-
ла, что муж и собака пропали из квартиры. Она попыталась пойти их искать, но дверь была заперта снаружы.
«Ахтунг!» - подумала моя знакомая. Другая села бы на пол и начала плакать, на крайняк позвонила бы «де-
вять-один-один». Но это слишком инфантильно. Моя знакомая поступила иначе. Она открыла окно. Рядом
с окном проходила водосточная труба. Моя знакомая вылезла из окна и полезла по водосточной трубе вниз –
фсево-то четыре этажа. Но, будучи телосложения не то чтобы очень крупнова, но довольно ощутимого, она
своими упражнениями с трубой содействовала отрыву оной от стены дома. Говоря проще, труба отвалилась
и моя знакомая в обнимку с трубой йобнулась об землю. Чем привела в нималое изумление мужа, который
возвращался домой, выгуляв собаку.
Другой мой знакомый искренне уверен, что он – земное воплощение, кажецца, Шивы, и от того, как он танцу-
ет, зависит то, как жывет этот мир. При всем этом мой знакомый Шива большой мистик – он не брезгует страстно
молицца в православных храмах, и даже ставит свечки за здравие и упокой. Он умеет петь, как тибецкие монахи,
и готов это демонстрировать везде, вне зависимости от незакрытых судимостей собеседника, палева на кармане,
состояний опъянения, наличия милицанероф и просто тех, кто может их позвать. А позвать их может каждый,
если это не тибецкий монах. Впрочем, может и монах позвал бы – зрелище очень нитривиальное для наших
неплодородных шырот. Ещо этот знакомый сочиняет стихи и записывает их в блокноты, которые периоди-
чески проябывает, утешая себя тем, что на самом деле стихи спиздили. А раз спиздили, «значит это кому-ни-
будь нужно».
Когда я еще в Питере на Невском, Шива приехал ко мне в гости. Мы пошли гулять по вышеназван-
ному проспекту, иногда углубляясь в пещеры проходных дворов-колодцев. В одном дворе обнаружили
Бестиарий
Супер-мега загадка, над которой я размышляю уже много лет: иногда в каких-нибудь «дело-
вых новостях» показывают такую икебану – большое помещение с огроменным монитором,
на котором мелькают какие-то буквы и цыфры, типа курса валют. Под фсем этим безобразием
толкуцца расхристанные дядьки; они говорят по трём телифонам одновременно и размахива-
ют руками. Гвалт стоит, как на птицыферме. Голос за кадром рассказывает про мифический
«индекс Доу-Джонса» или «голубые фишки». Што это за херь?
Как в пэсне поёцца «Я спросил у дерева»… В смысле спросил у Бумы, Бума ответил: «Это
биржа». Ну я не настолько слабоумный, я отдупляю, што там чем-то барыжат, но чем и как?
Почему они не сидят сибе тихо за компами, а скачут и визжат, как бандерлоги?
44
культурную питерскую помойку, состоящую в основном из книг, и разорили её. В бумажных залежах я нашол
и сныкал сибе книжку про разведчиков и – самое главное – мы откопали довольно крупную табличку с над-
писью «осталось 1 км». Мой знакомый поднял табличку над головой и мы вышли на Невский. «1 км» плыл
над толпой, под ним плыли наши вдохновенные ибала. Кто-то пристраивался идти за нами, даже из тех, кто
шол навстречу. Пристраивались молча, с понима-
нием и вдохновением различной степени тяжести.
Так крестным ходом мы прошли почти весь Невс-
кий. Табличка хранилась у миня дома, но при пере-
езде я её проибалЪ, как почти фсе в жызни.
Еще один мой закомый за плохое поведение был
сослан родителями из Москвы «в деревню, к тетке,
в глушь, в Саратов», точнее, в Самару. В Самаре он
продолжил практику плохого поведения: кололса
винтом и снималса феназепамом – в общем, вел си-
бя непринужденно. От этово у него однажды снесло
шифер. Он и до того был не очень… Лёживал, что
называецца, в доме скорби. А тут заскорбел головой
сериозно, с потерей памяти. Когда сознание верну-
лось, проибав по дороге память, он обнаружил си-
бя в Москве, испугалса, удивилса и затосковал ещо
больше, потому што как он перенесся из Самары в
Москву – науке было неизвестна.
Но еще больше он смутилса, когда память нача-
ла возвращацца яркими и болезненными флэшбэками. Вот он в Самаре ловит машину и выезжает из горо-
да до поста ГИБДД на шоссе, которое ведет в Москву. Вот он там высаживаецца и песдует почему-то прямо
к гибэдэдэшникам в штаб. Открывает дверь ногой, идет сразу «к главному», в изнеможэнии садицца в ево
кресло и начинает загибать какую-то историю. Послушать историю набиваецца полный кабинет мусороф,
которые не вдупляют, что он – норкоман со снесенным шифером.
Главная боль в жызни этова знакомого заключаецца в том, что он забыл эту историю. Он вспомнил почти
фсе, но забыл самое главное. Пропали дорогой голливудский сцынарий, Венецыанский лев, Оскар, Золо-
тая пальмовая ветфь, красная ковровая дорожка, сиська Анжелины Джоли в вырезе платья от Версачи, жо-
па Дженифер Лопес в вырезе ниважно чево, - все пропало.
Выразительно жыстикулируя и вращая глазами, мой знакомый повествует историю, вывод из которой за-
ключаецца в следующем: ему срочно нужно на попутке уехать в Москву. И гибэдэдэшники должны, нет, обя-
заны ему помочь. Они просто родились на свет для тово, штобы остановить ему подходящую тачку, которая
забэсплатно отвезет его в Москву. У них такая миссия в жызни.
Што характерно, мусора верят. Они не пиздят ево ногами и не отправляют в отделение. Напротив, идут
ловить подходящую тачку, поражонные рассказом. Пока прецтавители власти работают на дороге, мой зна-
комый пьет чай у главного в кабинете, сидя фсе так же в ево кресле.
Следующий флэшбэк: фура, в которой мой знакомый едет по просторам родины, останавливаецца на пе-
репутье. И дальнобойщик говорит, што в Москву – это прямо. И пусть мой знакомый покинет нах салон аф-
томобиля, так как дальнобойщику надо направо. «Как направо?!» - включаецца в риальность мой знакомый,
снова начиная вращать глазами и жыстикулировать. «Вот ведь гады мусора!» И хотя шофёр уверяет, што до
Москвы осталось нидалеко и попуток много, мой знакомый в гневе ловит машыну, которая везет ево обрат-
но к тому самому посту ГИБДД на выезде из Самары.
Новый кадр: тот же пост, те же мусора, только с удивленно-перекошенными харями. Мой знакомый кри-
чит: «Я жэ просил в Москву, в Москву!» Он страдает, как три сестры, трагически машет руками, как Вертин-
ский на концерте и закатывает глаза, как взбесившаяся девочка в фильме «Экзорцыст». Дубль два – мусора
снова убегают ловить машыну.
Последний кадр – пробуждение в Москве без денег, памяти, чести и совести.
45
Но время фсе улажывает. Мой знакомый снова отправлен в Самару, не торчит, ничево не помнит и ста-
раецца не заморачиваца этим вопросом беспамяцтва. Папа дал попользовацца своим джыпом, а это инте-
ресно и увлекательно. Это лечит даже лучше чем время. И вот едет мой знакомый на джыпе из предместий
Самары собственно в Самару. И ево останавливают на посте ГИБДД. Да, на том самом. А он еще ничево не
помнит, о нет! Опускает стекло. В окошко заглядывает мусор и меняецца в лице. Мусор радостно зовет то-
варищей. Мой знакомый ничево не понимает и начинает от непоняток вращать глазами как в лучшие годы.
А мусора радостно восклицают: «Ну да! Конешно это он! Ну как ты, братан? Как там, - их лица делаются се-
рьезными, - уладились твои дела?». У «братана» случаеца первый болезненный флэшбэк. Он частично вспо-
минает, как полгода назад попал в Москву. На лбу колосицца испарина страха и стыда. Что делать? Какие
нахуй дела? Что он им наплёл?
«Нормально дела», - слабым голосом отвечает мой знакомый, отодвигаясь в глубину между сиденьями. И
для убедительности добавляет: «Вот – на джыпе езжу…» Больше он сказать ничево ниможет, ибо нипомнит
ни болта и боицца сказать не то. Гибэдэдэшники со значением переглядываюцца между собой. «Ну, братан,
- говорят ему в окошко с придыханием, как перед стопкой вотки, - ну… ты это! Чтобы всё! Было типа тово!»
- больше от избытка чувств прецтавитель власти сказать ничево не может. Мой знакомый мелко кивает и
делает руками жесты, уверяющие, что фсе будет заибись. Показывает пальцами одной руки «окей», «викто-
ри», «мир-дружба», «превед, дефчонки», а другой рукой выкручивает руль и дрожащей похолодевшей ногой
жмет на газ. Мусора машут вслед.
От пережытова стресса мой знакомый сдержал обещание. Сошелса снова с любимой девушкой, бросил
торчать, вернулса в Москву и собираецца стать отцом. Одно плохо: что он наплел тогда – не помнит. Что же
это было? Чем можно так растрогать гибэдэдэшников? Господи, чем?
Мои знакомые – очень понятливые люди. Например, у одного из них я спросил: «Как можно вывести эти
следы?» и показал свои ноги с синюшными горизонтальными полосами. Мой знакомый без церемоний взял
ногу двумя пальцами, поднеся ее к глазам. Роняя сигаретный пепел прямо мне на копыта, он сказал: «Ни-
чем». Я придусмотрительно добавил: «Тогда нинада спрашывать, откуда это у миня взялось». Он взглянул на
миня устало, как отравленная нефтью черепаха: «А че спрашывать-то? Проводом тибе ноги связывали». Я
удивилсо. Он удовлетворенно добавил: «Телефонным скорее фсего. Само пройдет». И действительно – те-
лефонным. И действительно – прошло.
Среди моих друзей и знакомых не только маньяки, уголовники, воры и проститутки, как считает
моя мама. Нет. Попадаюцца фсякие программисты, верстальщики, художники, музыканты, поэ-
ты, писатели, банкиры, манагеры, фотомодели, психиатры, адвокаты, депутаты, штурманы граж-
данской авиацыи. Почти фсе - умные, свецкие, образованные люди. Но почти фсе, к сожалению,
норкоманы или алкаголики. Отчасти маньяки. Некоторые по совместительству – воры и уголов-
ники. Если их собрать вместе и дать задание уничтожыть вселенную, то они её уничтожат. Или
спасут. И от тово, как они танцуют, зависит то, как жывет этот мир. Я, например, считаю, что эти
люди умеют жыть.
«В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла… и вот она нарядная на праздник к нам пришла…»
В три года я понял, што эта дебильная песня, пахнущая детсадовской подгоревшей кашей, –
бессовестный песдёж. Никуда ёлочка не шла, деревья вопще не ходят. Её убили и притащили
в помещение, и нещастная ёлочка в гробу видела и свою нарядность, и все эти сраные праз-
дники. Рождество я ещо могу понять – типа у Иисуса юбилей, хэппи бёсдей там, расти боль-
шой не будь лапшой и в таком аксепте. Но новый год?! Ура, с новым щастьем йопта! Потом
в наступившем году у вас умрёт бабушка или любимую собаку переедет грузовик. Ахуеть, вот
щастья привалило! просто «хоронили тёщу, порвали два баяна». В хмуром и сером январе лы-
сые скелетики ёлочек торчат из помойки так укоризненно и беспомощно, што охота удавицца.
А в доме от покойных ёлочек остаюцца засохшые иголки в щелях паркета, и еще пару месяцев
они будут впивацца в шерстяные носки, напоминая о бессмысленном убийстве дерева. Ни-
навижу «новый год»! Ни-на-ви-жу.
46
Севодня мне приснилса сон про то, как по телифону звонил Господь Бог.
Сижу я дома в кухне, листаю журнал Esquire, курю, пью кофэ. Звонит телифон. Нажымаю
кнопку:
– Да.
– Хайль Гитлер, – говорит смутно знакомый голос.
– Хайль, – отвечаю, – а вы кто?
– Вот дожыли. Звоню, можно сказать, своему чаду, а оно не узнаёт. Ебанёшься.
– Мама?!
– Бля… Я Господь твой, фамилие – Бог. Узнал типерь, припадочный?
– Типерь узнал. А што вы так со мной разговариваете? В некотором роде… эээ… нифор-
мально?
– А ты чё так со мной разговариваешь, как будто у тибя швабра в жопе? С Богом надо на
«ты», тебе чё, не объясняли?
– Объясняли, – говорю, приходя в сибя. – Но вы же в курсе, что я из Питера, а у нас не при-
нято на «ты». Это москвичи фсе на «ты». Я даже почти привык уже. Сперва был нервный, хо-
телось дать в тыкву низнакомому челавеку, который сразу на «ты», а потом лезет целовацца.
Я вообще целовацца не люблю, но смиряю сибя, Господи, и перецеловал за это время столь-
ко харь, что и Иуде не снилось. Батюшки! Господи, неужели вы тоже из Москвы?
– Смишно, – несмешным голосом сказал Бог, - За базаром следи.
– Простите. Как сын, кстате, пожывает?
– Ты за нево не волнуйся, ты за сибя волнуйся, понял?
– Понял, волнуюсь.
– Ну ладно, – Бог чуть расслабилса, слышно было, как он закуривает сигарету. – Чё, как
в целом вопще?
– В смысле? Ничево низнаю, не мучу, маз нет, Господи, хоть убей.
– Я не «чё-как» говорю, а спрашываю, как жызнь твоя сраная.
– А! В этом смысле… Ну… жывее фсех жывых. Хотя, конешно, хожу во тьме и грешу еже-
дневно, но по мелочи – спохватившысь, отчиталсо я.
– Да вижу, хуле ты там хлопочешь, – Бог снова затянулся. Мне вдруг тоже мучительно за-
хотелось курить. Схватив сигарету, я стал обшаривать руками и глазами стол в поисках за-
жыгалки.
– В зажыгалке газ кончилса, – сказал Бог. Возьми спички вон там в верхнем ящике, где
«Беломор».
– Спасибо.
- Из спасибы шубу не сошьёшь. Я чё звоню-то? Задрал ты миня.
– Я?!
– Кроме этого, ещо вопросы есть?
– Есть. Если можно, то тезисно так обозначьте пожалуйста, чем конкретно задрал. Обе-
щаю исправить.
– Ты уже двадцать тысяч лет обещаеш исправить. Но у тибя, говнюка, есть свобода
Говорить с Богом
по телефону
Почему людей не насторажывает название книги подлова манипулятора Дейла Карнеги
«Как завоёвывать друзей и оказывать влияние на людей»? Я фсю жызнь думал, што завоёвы-
вают врагов, а с друзьями дружат.
47
выбора, и ты её используешь так, что вечно подыхаешь таким молодым, что и сказать-то не-
чево. Как помрёш, вечно начинаеш канючить, што в ад тибя отправлять не за што, ты и не
пожыл-то толком, а если бы пожыл, то точна попал бы в рай, и можно ты ещо билетик возь-
мёш, ну еще разок, пажалуста, не подготовилсо в прошлый раз, ангиной болел. А я милос-
тив, как хуй знаит што, даю ещо шанс, – и здраствуй жопа новый год: ты опять вписываешься
в блудень. То в походе с Чингисханом, то с Чапаем, то с Фиделем, – прёшса фпереди всех с
криком «ура! банзай, товарищи!», и лофко дохнеш за светлые идеалы, сражонный пулей, или
там стрелой, или противопехотной миной – фсякое бывало, вспоминать противно. А тибе-
то пофигу за што бицца. Нету у тибя идеалов, ни светлых, ни тёмных. Одна хитрожопость…
Я уж заибалса тибе условия создавать. Как подохнеш – на весах всигда поровну: вроде ты и
не полное гавно, но и хорошево маловато.
– Господи, я чёта тиряюсь. Чево вы от миня хотите?
– Тово! Тово, мать твою! Не будет больше переэкзаменовок! Не-бу-дет! Я хочу, штобы ты
дожыл, сцуко, до старости, познал немощь и болезни, смирил сибя, достиг хоть каких-ни-
будь высот духа, хоть на тройбан, и пришол ко мне сам, слышышь – сам! Штобы ты наконец
закончил свои дела на земле и сдал экзамен.
– А если не сдам?
– Пойдёш нахуй в ад. И тибя там будет вечно кумарить.
– Ё-моё! Как это? Я не вдупляю две вещи: как так – дожыть до старости?! Я – старый?!
Больной, немощный, ссущий под сибя, никрасивый, в конце концоф?! И при этом без га-
рантии, што миня после этово не будет ещо кумарить вечно? Господи, ну ты выдал кренде-
ля! За што?!
– Все так живут! Все!
– Но я же не все!
– Да, конешно, - в голосе Бога чуфствовалась обидная ирония. Я прижал телефон плечом
к уху и начал нервно ходить по кухне.
– Не грызи нокти, – заметил Бог.
– Господи, – выдохнул я. – Давайте, Господи, договоримса как-нибудь по-другому. Мы же
интилигентные люди. Ну, по крайней мере, я. Про вас я не могу этова сказать по ряду при-
чин. Я готов пострадать за Веру и Отечество. В смысле – сдохнуть. Хоть щас.
– Начинаецца, – тоскливо заныл Бог. – Ты же не вериш ни в миня, ни в отечество. Ково
ты пытаешса наибать?
– Ну почему сразу наибать? Господи… Кстате, почему вы не дали мне возможнасти вписац-
ца в блудень с вашым сыном? Типа сидиш на пляже с пивком, ловиш рыбу, к тибе подходит
незнакомый еврей и говорит: «Превед, камрад! Я – сын божый, приятно познакомицца. За-
вязывай с рыбалкой, пошли агитировать за миня». Я бы выкинул удочку и пошол. Сидел бы
щас там с вами, крутил бы на пальце ключи от Рая. Почему не дали?
– Рылом не вышел, – коротко пояснил Бог. – Всё, базар окончен. У тибя нос заложен. Про-
снись и закапай нафтизину. И не еби мне мозги. Если ты миня не понял – это твои пробле-
мы. Всё, пока.
Короткие гудки. Я просыпаюсь в горячке, закапываю нафтизин. Севодня с утра вытер пыль,
помыл посуду, постирал, пропылесосил, вымыл пол не тока в квартире, но даже у лифтов на
лестничной площадке. Вынес мусор. Почти не грыз нокти. Но я чувствую, што Бога это ни-
фига не фпечатлило. Я волнуюсь, как трясогузка. Хотел даже позвонить психиатору и попро-
сить ево помоч, спасти миня от Бога, но тут Бог снова возник в моей голове, уже без телифона,
нахуй ему эти формальности, и сказал: «Помогут тебе, ага. Аминазин с галоперидолом по-
дойдет?» Я испугалсо. Теперь я боюсь Бога. А ево, по идее, надо любить. Господи, перизво-
ни пажалуста, я тибя очень прошу, я многова нипонялЪ.
Между норкоманами и алкаголиками есть удивительное противостояние, как меж-
ду католиками и протестантами. Вроде и религия одна, а ненавидят и презирают
друг друга люто.
48
Жизнь прожита – другой не надо.
Какой хуйни не назови, –
От наркотического ада
До рая Дружбы и Любви,
В ответ услышишь: было дело.
Ебал я в рот, имел я честь.
На скользких тропках беспредела
Моих следов не перечесть.
А те, с кем по пути встречались,
С кем проживали рай и ад, –
Они, наверно, все скончались.
Молчат, не пишут, не звонят.
Вниз опуская взгляд нестрогий
Я в полушаге вижу край:
Туда стекают все дороги.
Там снова ад и снова рай.
(с) Птиц
Карибский кризис ......................................................................................................9
Роцтвенники ..............................................................................................................32
Позаветрилась каша пшеничная... /стих ..................................................................35
Полёт из гнезда в психушку ......................................................................................36
Оправдания ................................................................................................................42
Бестиарий ...................................................................................................................43
Говорить с Богом по телефону ..................................................................................46
Жизнь прожита – другой не надо... /стих .................................................................48
Весна
Мущинам о женщинах ...............................................................................................52
Галопом по Европам ..................................................................................................57
Нахтигаль ...................................................................................................................58
Дом в Сестрорецке .....................................................................................................60
Гулять по Питеру с деревянным ружьём ...................................................................66
Выгоняли из троллейбуса бомжа... /стих .................................................................69
Как пройти в библиотэку ..........................................................................................70
Я сижу у окна и курю гашиш... /стих ........................................................................75
Письма глупому другу ................................................................................................76
Лето
Што-то стало на душе слишком много грусти... /стих .............................................79
Агнцы Долли ..............................................................................................................79
России загадочный житель... /стих ...........................................................................83
Встречацца с инопланетянами ..................................................................................84
Неразлучные ..............................................................................................................85
Нет электричек, остались одни контролёры... /стих ................................................97
Писать сочинение ......................................................................................................101
Мне такова хрена надо... /стих ..................................................................................104
Drop your weapon ........................................................................................................104
Осень никогда не наступит ........................................................................................106
Молдаванин ...............................................................................................................109
Осень
Страх и ненависть в Антверпене ...............................................................................112
Поминки .....................................................................................................................122
Круто в зеркало плевацца... /стих .............................................................................123
Преступления и наказания ........................................................................................124
У пивной вонючей лёжа на спине... /стих ................................................................133
Стыдно .......................................................................................................................134
Падения ......................................................................................................................136
Терять память .............................................................................................................140
Зачем я мост переходил... /стих .................................................................................143
Игра в бисер перед свиньями ....................................................................................144
У грани тоже есть граница... /стих ............................................................................148
Не думать, не помнить, не знать... /стих ...................................................................150
• Детям до 18 лет читать
не рекомендуется.
• Все события и персонажи вы-
мышленные, совпадения с реальными
людьми и событиями случайны.
• При написании книги ни одно
жывотное (кроме афтора)
не пострадало.
• Авторскую орфографию считать
проявлением свободы слова
в свободной стране.
.
Для тех, кто в бронетанковых машынах пехоты:
дорогая мама, уважаемые оборотни в погонах,
я всё это ВЫДУМАЛ!
4
вставляем палки в колесо сансары!
Творческое объединение «Фронт Кармического Освобождения» (ФКО) – это стая това-
рищей с вредными и очень вредными привычками. Все товарищи одарены талантами различной степе-
ни тяжести: кто-то рисует, кто-то пишет стихи и музыку, кто-то просто хорошый человек. У некоторых
есть способности ацки отжыгать, и это тоже приветствуецца; кое у ково существует талант зарабатывать
бабло и не быть при этом жадным эгоистомЪ; некоторые забавно поют и пляшут; кто-нибудь умеет дрес-
сировать котов, и так далее.
Боец Фронта Кармического Освобождения должен быть умным и остро-умным, обязан засту-
пацца за слабых и беззащитных, любить жывотных; особо просветлённым не возбраняецца любить да-
же людей.
Фронт Кармического Освобождения принимает добровольцев, если они соотвецтвуют вышепе-
речисленным требованиям. Пол, возраст, место прожывания, образование, нацыональность, вероиспо-
ведание, финансовое и семейное положения значения не имеют. Однако, ФКО чтит народные обычаи,
поэтому евреи, чукчи, негры, гомосексуалисты и женщины будут подвергацца традицыонной дискри-
минацыи.
Наиболее выдающиеся бойцы могут рассчитывать на быстрое продвижение по службе. Мы предлагаем
хорошые карьерные возможности подсижывания, совершения бунта, смещения и убийства командира.
Церемония посвящения
Доброволец должен послать командиру торжественную клятву-заявку в свободной форме, указав имя,
под которым он станет известен соратниам и врагам. Адрес командира: [email protected] .
После этого доброволец должен выдать сибе оружые – палку для вставления в колесо сансары. Палка
может иметь любые формы, удобные будущему бойцу (карандаш, зубочистка, бревно, самурайский меч,
пластмассовый совок, etc). Оружые потребует ухода; чтобы оно не затупилось, необходимо регулярно
проводить осеннее и весеннее обострения. В случае мобилизацыи боец вместе с оружыем обязан подтя-
нуцца ко времени и месту сбора.
Птиц – боцманЪ, хранитель духовности,
печатей, квитанцый и фальшывых ассиг-
нацый;
Flying Squirel (Летучий белкЪ) – казначот,
штандартенфюрер беличьих люфтваффе.
Бойцы
По алфавиту: кто подавал идеи, расска-
зывал истории, поддержывал друг друга в
трудные дни морально и материально, а
также те, кто послужыл прототипами геро-
ев этого курса молодова бойца.
Архаики, Саша и Лиза; Браза Фокс; Бума;
Глаша; Добровольская Лена; Дохлый; Жо-
ра; Ирокез (RIP); Андрей Кузнецов; Лам-
бада (RIP), Мёртвый Котёнок; Мячиков;
Оранжевая Снегурочка (корректор); Птаха;
Слон; Студент; СугубоПостепенно; Вика
Тютюнник; Шахматные Света и Сергей.
Командный состав:
Рипс Лаовай – командир и
импираторЪ
Анимаша – сестра Р.Лаовая,
зам. командира, пулемётчица
5
Посвящается
Дису (Глебу Олисову)
1975-2004
и всем дорогим друзьям, живым и почившим:
А судьи кто? Придурок на уроде
Сидит и погоняет мудаком...
Я с вами тыщу лет уже знаком,
И сам уже, наверно, кто-то вроде.
(с) Птиц
Вместо предисловия
Сраная эпоха постмодернизма...Только подумаеш о чём-то – хуяк! – узнаёш, што до тибя уже двес-
ти тысяч человек три тысячи раз подумали о том же. Фсё уже нарисовано, написано, описано, обсо-
сано, обоссано, обкусано, обглодано, закопано, откопано, загажено, растворено в серной кислоте,
вылито в озеро Байкал и так двести раз. Што нам остаёцца кроме шуток про жопу? Ничево. Жопа.
Идея: Дис, Анимаша
Тексты: Р. Лаовай, Анимаша
Стихи: Птиц
Рисунки: Анимаша, Р. Лаовай
Фотографии: Света Шахматная
Дизайн: Р. Лаовай, Boris Borisich
Верстка: Boris Borisich
Корректура: Оранжевая Снегурочка
Зима.
8
9
1.
Сначала было слово. И слово было у Бумы. И слово было «Бля! Мне дают две недели отпуска в
феврале!». Бума дико оглянулса и взмахнул ноутбуком, што придало ево соопщению дополнитель-
ный трагический динамизмЪ. Я на фсякий случай отодвинулсо за шкап.
Чаще фсево Буме отпуска не дают, и он спокойно лежыт дома на диване с ноутбуком на пузе или
с джойстиком от сони-плей-стейшен. Если с ноутбуком – значит думает. Существует мнение, што
люди думают мозгами. Это заблуждение. Так было в каменном веке, когда половцы на совецкий
союз напали. Сичас мозги марально устарели, и у нас в столицах принято думать другим местом,
оно называеца «компьютер». Конешно, удобнее, если это ноутбук – с ним можно думать лёжа. Для
нидоразвитых на некоторых ноутбуках (на моем, например) даже написано «IBM ThinkPad», дабы
не было соблазна думать посудомоечной машыной или кофэваркой.
Буму известие об отпуске повергло в прострацыю. Он посмотрел ещо раз в ноутбук, никакой пад-
сказки там ниобнаружыл. Посмотрел на миня. Я тоже сделал непроницаемую морду, как у ноут-
бука, который фсе знает, но молчит. Потом мы оба посмотрели в тиливизор, но он тоже ничево не
сказал, показав зассанную младенческую жопу. Повисло тягостное молчание.
Я не выдержал первым и, накручивая виртуальные пейсы на бигуди, нарушыл тишину вечным
вопросом: «А шо я буду с этово иметь?». Для решения экзистенцыальных проблем Бума снова ут-
кнулса в ноутбук и покоцал по клавишам. Через некоторое время он высунулса из-за монитора и
спросил: «Хочеш на Кубу?»
Я завис и заскрипел мозгами.
Самая соблазнительная карти-
на выглядела так: мы приезжа-
ем на Кубу; у Фиделя случаецца
кондратий, и престарелый ре-
волюционер дохнет, не оставив
завещания. Горячие кубинцы
снова затевают революцыю, на
сей раз не за соцыализм, а про-
тив, для разнообразия. Башля-
ют за эти народные гуляния с
перестрелкой Соединенные
Штаты. Я убигаю в кубинские
леса и присоединяюсь к пов-
станцам, потому што в пра-
вительственные войска миня
хуй кто возьмет. На родине-то
не берут, не то што на Кубе. А
повстанцы мне, возможно, да-
дут афтомат, потому што я без
оружыя нисогласенЪ. В оп-
щем, бегать по лесам, ёбацца в болота, жрать коренья, личинок и гусениц, притворяцца дохлым и
полуразложывшимся при встречах с диким медведем или какой-нибудь ихней кубинской росомахой.
Потом крокодилы откусят мне ноги, и остаток жызни я праведу в инвалидной коляске, как настоя-
щий челавек, а не какой-нибудь фэйковый. Буду нарошно курить сигары и сцать под сибя, штобы
роцтвенники ни на сикунду не забывали цытату из АСПушкина: «Когда же чорт возьмет тибя?»
Карибский кризис
«Четыре куба – и Куба рядом»
Русская народная поговорка
10
Еще у повстанцев, возможно, удасца намутить кокоса, хотя я стимуляторы нилюблю. Но это у ми-
ня такое хобби – мутить. Должен же быть у повстанцев кокос, а у миня хобби?! Не на сухую же по
лесам бегать. На сухую без афтомата я могу тут возле дома побегать, в Сиребряном Бору.
В лучшем случае Куба сулила много хорошево. В худшем – я смогу целых две недели действо-
вать Буме на нервы, што тоже ниплохо. Поэтому я покрылсо фальшывым румянцем стыда и ска-
зал: «Хочу».
«Тогда придецца взять тибя с собой», – заметил Бума с хорошо скрытым отвращением. Но на-
дежда умирает последней, поэтому он спросил, выдержу ли я трансатлантический перелёт (14
часов туда и 11 обратно) и не буду ли ныть. Я пообещал, што говно вопрос, выдержу и не такое.
К чести своей отмечу, што ныл тока на обратном пути, зато фсю дорогу. Если бы была возмож-
ность, я вышел бы где-нибудь, не долетев до Москвы.
Лирическое отдупление:
Имелась ещо предательская мысль поехать в Барселону, но помешали погода и разногласия
по части программы. Во-первых, в Барселоне выпал снег и стало холодно. Во-вторых, услышав
про Барселону, я наивно фсплеснул руками и воскликнул: «Ахуенный шанс пофтыкать на ве-
ликие творения Гауди!», на што Бума сказал, што он не знает, што такое гауди, ему на эту гауди
наплевать, и лучше нажрацца и снять девок. Я обиделсо за Гауди и сказал, што девок снимать
нибуду, после чево последовало краткое сражение на подушкахЪ. Я за культуру и искусство ду-
шу могу отдать, тока никто не берет, разве што подушкой отпиздят. Мелочность моей жызни
иногда пугает.
Конец отдупления
Коварный ноутбук заверил нас, что тимпература на Кубе в феврале – 25 градусов, а темпера-
тура воды в морях и окиянах – 24 градуса, но кубинцы считают воду холодной, поэтому зимой
не купаюцца. Забегая фперед, скажу што кубинцы песдец как правы.
2.
В опщем, полетели на Кубу. Весь полет туда я почему-то спал. «Потомушто ты снотворнова
обожралсо. Я бы умер с такова количества колес», - подсказывает из-за спины Бума. Возмож-
но… Я нипомню даже как мы ехали в аеропорт.
Очнулсо уже в Гаване, когда призимлились. Казалось, што я, «как конкистадор в панцыре же-
лезном» скачу на коне, выстукивая зубами бойкие латиноамериканские ритмы. Такая взлетно-
посадочная полоса встречалась мне тока в децтве в городе Астрахани.
Воздух на Кубе оказалса тяжол и влажен, как в бане. Впрочем, было довольно холодно, граду-
соф 15, но никак не 25. Сперва казалось, што дышать такой влагой нивозможно, но приспосо-
бились как-то низаметно и быстро. Нас погрузили в афтобус и повезли из Гаваны в Варадеро,
курортную зону на Атлантическом окияне.
Отоспавшысь в Варадере, мы вышли на рекогносцыровку местности. Местность оказалась
хужэ некуда, как в Шармэльшейхе. Пятизвездочный отэль с прудами, мостиками, бассейнами,
пальмами и подстриженными колючками. Прилегающий к отэлю кусок пляжа. Длинное по-
бережье Атлантики – белый мелкий песок, как на Финском заливе. Вправо и влево, насколь-
ко хватает взгляду – такие же «пять звезд» со своими пляжами. Со стороны, противоположной
окияну, - шоссе, грязная поляна с полуразрушенным сараем и какой-то длинный унылый во-
доём. Фсё. Отдыхайте, товарищи, жрите здоровую пищу.
Номер – одна большая комната с разноуровневым полом. На возвышении – койки, ниже –
журнальный столик и диван с подушками. Ну, само собой, сортир, балкон, телек, сейф и по-
добная хуйня. Тоже не разбежышся. Разве што сигать с верхних кроватей на нижний диван в
надежде долететь. Кидацца подушками. Бицца репой о журнальный столикЪ. Падать с балко-
на в колючки. И, в опщем-то, «фсио, превед».
11
Единственное, што порадовало – это здоровенные, полметра в высоту, шахматы в саду под пальма-
ми. Но я в шахматы играть ниумею, поетому сперва попробовал оторвать лошади голову, а когда не по-
лучилось, предложыл Буме под покровом ночи покидать фсе фигуры в пруд, а утром позырить, как их
будут вытаскивать. Бума коротко ответил: «Покидаеш – дам песды». Поетому мы ушли оттудова рас-
строенные. Я честно хотел спиздить лошадь и даже отошол с ней метра на три от доски, как бы невзна-
чай, но Бума засёк, дал мне падзатыльник, отобрал лошадь и поставил её на место.
Я от этова сник ещо больше к зимле и по ходу разведки стал занимацца одним из любимейшых дел
– собиранием с земли всякова говна. Это не послецтвия употребления стимуляторов, как могут поду-
мать некоторые.
Лирическое отдупление:
Кто-то рассказывал мне, што всемирно известный писатель Баян Ширянов, выгуливая сына по кличке
Прометейка, одной ногой придерживает коляску, штобы не укатилась, а двумя руками роецца в помой-
ке. Не вижу в этом ничево зазорнова, by the way. Хотя сам доходил до таких высот тока в децтве. Нынче
помойки в прошлом... А бескрайние промзоны полузаброшенных заводов за Невской заставой! Куски
рельсов, ведущих в никуда, горы ржавых бритвенных лезвий, залежы фарфоровых баночек для крема,
сверкающие металлические стружки… Какие места, какие находки! Сталкер, убей сибя!
Конец отдупления
Бума – катигорический пративник собирания интересных вещей с земной паверхности. Я низнаю,
это какие-то мажорские приблуды. Поэтому при Буме занимаццо собирательством надо скрытно, де-
цыл отстав за ево спиной. В тропиках оказалось дофуя всяких интересностей: недозрелые кокосовые
орехи, ракушки, листья размером с мою башку, ящерицы и прочее. Всё, кроме ящериц, я собирал в
карманЪ. Ящериц не собирал, потому што они, сцуки, убегали от миня. Я предлагал Буме заняцца ув-
лекательной ловлей ящериц за хвостЪ, чтобы пофтыкать, как он у них отваливаецца, но Бума оказал-
са гуманистом и сказал, что ящериц мучить не будет. Я цытировал энцыклопедию «Жызнь жывотных»
– в том смысле, что ящерицам нихуя не больно. Нипомогло.
Дошли до окияна. Там оказалось ветрено, холодно и пусто. Окиян как окиян. Самый обычный. Я вопще
часто обламываюсь, потомушта жду каково-то чуда, а оно не происходит. Што я ожыдал увидеть на окияне?
Как украинцы бросаюцца салом в непознаваемую летающую тарелку? Или што из воды полезут на берег ру-
салки топлесс с криком «ooops, I did it again»? Низнаю.
Купацца в такую погоду софсем не хотелось.
Поэтому к обеду я почувствовал сибя как последний герой на острове, где абсолютно нехуя делать. И на-
чал портить Буме нервы.
Я и мой приятель Бума – полные противоположности. Он спокойный, я нервный. Он лю-
бит работать, я нилюблю. Я люблю рисовать и плавать, Бума не умеет ни тово, ни другова. Бума
любит бухло и шышки, а я нилюблю. Я умный и красивый,
а Бума… так сибе, не очень. Миня вечно терзают сомнения,
часто я вопще не уверен в том, што существую. Может, я си-
бе снюсь?
А Бума – на редкость уверенный в сибе челавек. Он даже
истерики планирует заранее: «Я еду в Штаты на две недели,
приходи, поможеш собрать вещи. Это будет долго, нервно и
с криками». Бума знает фсё: как дрессировать попугаев, ка-
кая зарплата у Чубайса, когда, где и почему погибла Атланти-
да, сколько километроф от Земли до Солнца, как приготовить
люля-кебаб, какие прокладки лучше – с крылышками или без,
чья реклама круче – Билайна или МТСа, почему вам нинада женицца на Наташе, как надуть ди-
рижабль и построить бизнес-центр без единова гвоздя, кто тот подлец, што украл ваш сотовый
тилефон три года назад в поезде Иркуцк-Караганда. Все пути, земные и небесные, известны Бу-
ме как свои пять пальцов. Так што молчите, не позорьтесь, он фсе равно не даст вам сказать
12
3.
Я беспокойно забегал между диваном и балконом. Бума лежал на койке и лениво наблюдал за
моими передвижениями, как скучающий барин за мухой, бьющейся об стекло. Потом Буме это на-
доело и, положыв ногу на ногу, он уткнулса в книгу «World Class Selling. The crossroads of customer,
sales, marketing and technology». Я подумал, што миня щас хватит ударЪ.
– Бума, – сказал я, прижав руки к сердцу, – Бума, я умру. Я не могу так отдыхать.
– А што тибя не устраивает? – без интереса отозвалса Бума, продолжая читать.
– Мне скушно! – я закатил глаза и дернул ногой, но этова никто не увидел. – Здесь нечево де-
лать! Некуда ходить! Батюшки! – я фсплеснул руками и побежал дальше.
– Держы! – Бума, продолжая изучать world class selling, кинул в миня листочкек бумаги.
– Што это?! – истерически взвизгнул я, ловя листок и держа ево перед лицом кверху ногами.
– Ты читать умеешь?
– У миня почти три высшых образования!
– Попробуй использовать хотя бы одно.Чиста ради експеримента, – Бума на сикунду выгля-
нул из-за книжки.
Я перевернул листок, и в глаза сразу бросились слова «крокодилий питомник».
– Та-ак, – прошептал я, дергая глазом, – ты хочешь сдать миня в крокодилий питомник?
– Да, на корм. Пришли своё резюмэ.
Я сопел и молчал, поражонный предательством друга. Бума положыл открытую книгу на мор-
ду и застонал. Конешно, было приятно вывести ево из сибя за такое короткое время, но пробле-
мы это не решало.
– Если тибе скучно, – глухо сказал Бума из-под книжки, – мы будем ездить на экскурсии. Там
написано – выбирай какие. Мне пофигу. – Взяв сибя в руки, Бума вновь обратилса к чтению,
злорадно добавив: – Будем расшырять твой узкий азиацкий кругозор.
– Фашыст! – крикнул я слезливым голосом, вчитываясь в бумажку.
Последний раз я ездил на экскурсии ещо в школе. Нимогу сказать, что это песдец какое восхи-
тительное занятие. Во фсяком случае не настолько, штобы ради этово тащицца на другой конец
света. Но делать было нечево. Перед отъездом я обещал вести сибя прилично и не косорезить. Ес-
ли без косяков, то оставалось лишь спать, жрать и сидеть на пляже, в нумерах или у бассэйна. От
одной мысли об этом хотелось рыдать и бицца головой об пальму. Оставались экскурсии.
Косясь на ничево не падазревающево Буму, я пыталсо выбрать то, што меньше всево расшыря-
ло бы кругозор, при этом давая возможность оттопырицца. Подходила экскурсия, которая назы-
валась примерно так: «Путешествие на скутерах по протокам в мангровых зарослях с посещением
мини-зоопарка».
– Выбрал! – сообщил я радостным голосом.
– Я в восторге, – кисло ответил Бума, не заметив моей коварной улыбки, – зафтра поедем.
Фсю ночь мне снились мангровые заросли. Во сне они выглядели как переплетение корней и
стволов, торчащих из воды, и ярко-зеленых веток над головой. Сквось густую листву светит солн-
цэ, а я хуячу на скутере по гладкой воде внутри зелёнова коридора, громко спевая пестню «я буду
долго гнать виласипет». Угнав виласипет чортикуда, останавливаюсь. Тишына, шелест листьев,
плеск воды. Справа и слева в корнях шебуршацца фсякие тропические птицы и рыбы. Да, осо-
бенно рыбы. Я у знакомых торчков в Питере по каналу «Дискавери» видел рыб, которые высовы-
вают бошку из воды и метко плююцца своими рыбьими слюнями в букашек, букашки ёбаюцца в
воду и рыбы их жрут. В опщем, в гостях у вмазки.
4.
Естественно, в риальности мангровые заросли оказались беспонтовыми кустами. Низкими по-
гаными кустами по берегам поганых речушек, напоминающих дельту Волги. Конешно, без малей-
шево намёка на птиц и тем более рыб. Тем более рыб, плюющихся слюнями в букашек. У миня
было такое чуство, бутто Дед Мороз оказалса пидарасом.
13
– И это они называют «зарослями»?! – я тыкал пальцом в сторону кустоф и дёргал Буму за фут-
болку.
– Опять што-то не нравицца… Чем тибе не заросли? Всяко, бля, не пустыня...
Мы стояли на пристани с группой таких же уёпкоф, которые пожелали прокатицца по протокам
с посещением мини-зоопарка. Бума мрачно курил. Я захотел утопицца от разочарования, но вмес-
то этова забегал по пристани, воздевая руки к небу. Любители мини-зоопарков косились на миня
с падазрением.
Когда фсе были в сборе, раздали спасательные жылеты. Я не хотел надевать жылет и кричал, што
песдато плаваю, и был прав. Но Бума велел не материцца, так как среди интересующихся мини-
зоопарками были дамы. Он силой нацыпил на миня жылет и так туго затянул фсе лямки, што я вы-
пучил глаза и почти перестал дышать, мог лишь шевелить руками, торчащими в разные стороны,
– как будто по случаю купил два невидимых арбуза.
Потом нас повели на «инструктаж». Я хрипел, што на инструктаж точно нипайду, потому што
читать мануалы неспортивно; даже пыталсо бежать, будучи в жылете: переваливаясь из стороны в
сторону и размахивая руками, как мельница. Но Бума поймал миня за какую-то бретельку, и я ос-
талсо.
Краткое содержание инструктажа: если «тренер» машет рукой от сибя – это значит «соблюдай
дистанцыю». Если к сибе – это значит «не отставай, сцуко». А если он делает вытянутыми руками
хватательные движения – это значит «песдец фсем, крокодил в воде».
Услышав про крокодила, я приободрилсо. Бума, напротив, как-то затуманилса и ослабил хват-
ку. Я тут же вырвалсо и быстро-быстро поковылял по пристани в сторону скутеров. Сзади «тренер»
заканчивал речь: когда садишься на скутер, куда-то надо вставить какой-то ключик, на ключике
верёвочка, верёвочку надо привязать к жопе, и если ты йобнешса в воду, ключик выпадет и скутер
остановицца, а не переедет тибя к хуям, или, чего доброго, не умчицца вдаль без пассажыра.
Осознав перспективу искупацца в воде с крокодилами, Бума залилса краской. Он понял фсю глу-
бину моей подлости. Мало тово што рептилии, или скутером переибёт, но ведь Бума почти не уме-
ет плавать! Я ликовалЪ.
– Стой! – рявкнул Бума тоном эсэсовца. Я дернулсо и остановилсо, растопырив руки, как баба с
коромыслом. Мимо проходили экскурсанты, садились на скутеры и аккуратно привязывали клю-
чики к жопе. Я униженно стоял и вращал глазами. Бума о чом-то тёр с «тренером». Вокруг них тол-
пились русские туристы, прослушавшые «инструктаж».
Я осторожно, бокомЪ, подбиралсо с цэлью подслушывания. Наконец Бума обернулса и сообщил:
«А мы поедем на лодке!». Я присел и взмахнул руками, умоляюще заголосив: «Нупажалустаааа, я ха-
чу на скууутере!» и даже упал бы на колени, если б мог. Но этот сраный жылет позволял упасть раз-
ве што набок или внис таблом. Бума равнодушно тащил миня к лодке, по дороге объясняя, што ему
нада сказать «спасиба» за то, што он вопще согласилса. Я кричал «спасиба!», «пажалуста!» и «паче-
му фсе как люди, а мы как мудаки на лодке?»
Русские туристы с внешнастью сибирских алкоголикоф отчево-то вдохновились примером Бу-
мы и сказали, што они тоже хотят на лодке. Кубинцы энэргично махали руками и балакали по-ис-
пански, но вторую лодку фсе же дали. Бума сразу подметил: «Видиш, не мы одни, как мудаки, на
лодке!». Да, чем больше мудакоф, тем лучше. Сидя в бляцкой пластмассовой лодке, я затаил суро-
вую обиду.
Понятно отчево Бума так поступил. Даже умея плавать, ему есть што терять при фстрече с кроко-
дилом. А потом, миня же отпустили под его отвецтвенность. Претположым, возвращаецца Бума в
Россию, а моя мама ево спрашывает: «Сережа, как вы загорели! А где моё чудовище?». А Бума отве-
чает: «Извините, не долгядел-с. Ваше чудовище йобнулось со скутера, скутер ево по ходу дела пе-
реибал, а останки типа фарша были съедены крокодилами в мангровых зарослях. Вот-с, возьмите,
14
удалось спасти кеды и лямку от жылета». «Ну конешно! – скажет моя мама, – я так и думала, ни-
чево другова я от нево и не ожыдала! Сто раз говорила – не катайся на скутере в мангровых зарос-
лях!» Но потом она расстроицца и вчинит Буме иск о порче имущества: типа я хоть и гавно, но она
слабая женщина, и я – единственное гавно, которое у неё осталось…распотрошыт Буму как тузик
грелку. От моей мамы чево угодно можно ожыдать. Я понимал, но фсё равно обиделсо.
Лирическое отдупление
Вопще мои роцтвенники любят Буму. Какой родитель не хочет видеть своево ребенка толстым,
румяным, любящим, зарабатывающим деньги? По возможности мама поменяла бы миня на Буму
– но кто ж ей даст! Особенно лицо мамы светицца, когда мы у ней в гостях в Питере сидим, жрем,
и Бума вежливо рассуждает, што жызнь не праздник, а суровыя будни. А раз так, то нинадо стре-
мицца получать сиюминутное удовольствие, а надо сибя держать в руках, а потом от этова получать
«маральное удовлетворение». Мама кивает, оба смотрят на миня брезгливо и укоризненно. Стано-
вицца тошно, и, штобы развеяцца, я резко вскакиваю с каким-нибудь острым предметом в руках,
крича «нет ничево страшнее вилки – адин удар – читыре дырки!» Мизансцэна ожывляеца: фсе кри-
чат, мама пугаецца, кошки несуцца проч, опрокидывая мебель. Потом миня вяжут, выгоняют из
кухни и закрывают дверь. Я царапаюсь обратна, пытаясь объяснить, што вот типерь как раз полу-
чил «маральное удовлетворение» и готоф спокойно пожрать, но нет, не пускают.
Конец отдупления
Остановились на том, как мы с Бумой, два мудилы в жылетах, сидим в утлой кубинской лодке
посреди так называемых «зарослей». Лодка оказалась до слёз проста в управлении: руль и переклю-
чение скоростей от нуля до двух. Если ты прецтавил, будто за рулем сижу я – запишы в оганайзер,
што ты оптимист. За рулем сидел Бума и не собиралса миня пускать порулить, объясняя это тем,
што я не справлюсь. В опщем, день обломов. Я замкнулсо в сибе.
Когда другие песдострадальцы подтянулись (фсе были на скутерах, тока русские, как бояре, в лод-
ках), мы отправились в путь. Ничево вразумительнова про путь сказать нимогу, потомушто, во-пер-
вых, был замкнут в сибе, а во-вторых, кусты везде были адинаковые. Накосячить не получилось,
вместо этова я в смирительном жылете моталсо в грязной лодке по кустамЪ около часа.
Судно Буме давалось с трудом. Управлялось оно просто, но ездило фуёво: мы то почти врезались
в тех, кто впереди, то безбожно отставали. Бума ругалса, инструктор махал руками фсякие знаки
(кроме «крокодила»), а я дергал головой в такт лодочным рывкам, смотрел в мутную воду и растил
в душе обиду.
На этом мучения не заканчивались. Нас завезли в далёкие ебеня, и тут я фспомнил про «мини-зоо-
парк». Господи Исусе! Я, в принцыпе, тока внешне урод, а в душе люблю жывотных и даже изредка
людей, и не выношу когда кто-то сидит в клетке. Тем не менее, нам прецтояло созерцать местную
фауну в виде зверей. Само собой, в клетках.
Попытка отвертецца от посещения «мини-зоопарка» закончилась проваломЪ. Кто ж миня оста-
вит наедине с лодками и скутерами? Пришлось песдовать со всеми по шатким мосткам, проложен-
ным сквось кусты. В кустах миня, конешно же, укусила в шею какая-то местная блоха или вша, хуй
знаит. Я начал чесацца и закончил чесацца тока через месяц. Даже на фотках чешусь.
Как-то раз я проснулсо утром в элегическом, печальном настроении. Пошакалил по
кухне в поисках еды. Не нашол. Увидел сибя в зеркале и обнаружыл, што похож на до-
ктора Лектера, жрущево человеческие мозги. Решыл улыбнуцца, слехка, как Джокон-
да, штобы избежать и без тово очевиднова схоцтва с идиотом. Нет, получилось ещо
хуже: как доктор Лектер, давно не жравшый человеческих мозгоф и жылающий ис-
править ситуацыю. Тогда я просто радостно воскликнул:
– Божэ, какой же я красавец!
– Ты не красавец, – мрачно отозвалса Бума,– ты головожопый психопатЪ.
15
Зоопарк выглядел как Освенцым после освобождения. Территория примерно в четверть футболь-
нова поля, под ногами – утоптанная сухая зимля. Вокруг… правильно, кусты. Всюду стоят клетки,
почти фсе пустые. То ли фауна передохла, то ли упесдовала на надувных матрасах в Соединенные
Штаты. История умалчивает.
Туристы сосредоточенно бродили по Освенцыму и внимательно пялились в пустые клетки. Я
ожысточонно чесалсо и таскалсо вместе со фсеми. В одной из клеток была обнаружена жызнь: не-
сколько поеденных молью, помятых и облезлых полукрыс-полухорьков. Они сидели на пеньке и с
ненавистью смотрели на нас, скаля жолтые зубы. Бума отчево-то очень обрадовалса, сказал, што ето
роцтвенники музыканта Макаревича, и нафоткал этих грызунов, изведя половину памяти в фото-
аппарате. Ещо видели маленькова худова крокодила – он тоже сидел в клетке, но не на пеньке, а в
синей пластмассовой ванне. В луже, окружонной кустами, сидели три грязные фламинги без клет-
ки, но привязанные за ноги. Большэ никово не видели.
Потом вернулись к причалу – пора было ехать обратна. Я ещо в Освенцыме начал подкидывать
Буме ахуенную идею, што в этот раз бразды правления лодкой надо передать мне. Бума отказывал-
со. Все расселись по «плавсредствам» и двинулись в путь. Мы ехали последними, и я ныл так, што
самому стало противно. Бума не выдержал: остановившысь, мы поминялись местами, матюкаясь
и перелезая черес головы друг друга. Пока мы кувыркались в лодке, все успели уехать хуй знаит ку-
да. Отряд не заметил потери бойца. Потерянные бойцы в виде миня и Бумы остались одни среди
зарослей.
Тогда я без стеснения схватил бразды, врубил самую высокую скорость и помчалсо прямо на кус-
ты: очень хотелось узнать, что же там внутри? Оказалось, это только мое желание, и никто ево не
разделяетЪ. Бума выхватил руль и до кустов мы не доехали совсем чуть-чуть. Началась жыстокая
схватка за право крутить штурвалЪ: тяжело сопя и с трудом удержываясь в качающейся лодке, мы
сцепились, как пьяные фанаты «Зенита» и «ЦСКА». Исключительно по причине разных весовых
катигорий на обратном пути лодку опять вёл Бума. Догнав отряд долбойобоф, мы благополучно
вернулись в отэль.
5.
Бума хотел фсе две недели проваляцца у бассэйна или на окияне, но когда я рядом, покой ему то-
ка сницца в кошмарных снахЪ. Мы договорились съездить ещо на парочку экскурсий. С условием,
што Бума проконтролирует мой выбор. На следующий день запланировали экскурсию «Гуама – За-
лив Свиней». Описание гласило: «Одно из красивейших мест на Кубе – полуостров Сапата. В пути
остановка в крокодильем питомнике, затем на моторных лодках по озеру до воссозданной индейс-
кой деревни. Отдых на пляже, возвращение в Варадеро». Залив Свиней я нарошно выбрал, сказав Бу-
ме, што пора взглянуть на ево историческую родину. От подлого ракетно-подушечнова удара класса
«зимля – морда» мне удалось уйти, упав под столЪ.
Утром фсех русских, страждущих взглянуть на Залив Свиней, затолкали в афтобус. Из туриков вы-
делялась компания толстых жлобов, пьяных уже в семь утра (или не «уже», а «еще»… но скорее «всиг-
да»). Они соопщили афтобусу, што они с Чукотки и роцтвенники Абрамовича. «Ебанешса об гавно»
– задумчиво отреагировал Бума. Эта развязная группа небритых роцтвенников взялась опекать зре-
лую еврейскую девушку, которую мама отпустила на экскурсию одну. Они хватали девушку за толс-
тые руки, девушка смиялась, Бума болезненно морщилса.
Вслед за туриками залез и экскурсавод, мужык лет сорокапяти. Ево звали Антонио, он был практи-
чески белый (в смысле без негретянской примеси, што не так часто для Кубы), шпарил по-русски луч-
ше некоторых русских, на лице имел выражение крайней хитрожопости, а в руце имел микрофонЪ.
Как только мы поехали, Антонио сообщил, што:
а) Куба – самая песдатая страна в мире;
б) На Кубе самые лутшие экскурсаводы;
в) Так хорошо по-русски ево научили говорить русские, которые чего-то строили на Кубе, когда у
нас был Совецкий Союз. И еще русские научили Антонио «пить, курить и это самое».
16
Я точно нипонял, чему «этому самому» русские могли научить хитрожопова кубинца. То ли тор-
чать, то ли ибацца, то ли ругацца матом. Но в целом русские сыграли значительную роль в поз-
нании мира экскурсаводом Антонио.
Он говорил не замолкая. Взывал разглядывать песдатые «королевские пальмы», которые растут
тока на Кубе, а больше нигде. Я пофтыкал, конечно, но вроде пальмы как пальмы. Точно такие же
растут в игрушке GTA для Сони-плей-стейшен. Когда мы проезжали мимо какого-нибудь недо-
строеннова и полуразрушеннова здания, очень похожего на совецкий «долгострой», Антонио го-
ворил, што туда смотреть нинада, это так, хуйня. Гримасы революцыи. Типа under construction.
– А теперь, – голосил Антонио с легким испанским акцентом, мы подъезжаем к городу, на-
звание которого переводицца на русский как «краб». Там даже на въезде в город стоит памятник
крабу. Знаете почему? – Антонио выдержал долгую драматическую паузу, – А потому что крабов
там… ДОФИГА!
Все так ржали, што памятник крабу увидел, наверное, тока я. Если не знать, в честь ково мону-
мент, то никогда не догадаешса. Краб выглядел как раздавленная грузовиком лягуха, увеличен-
ная в тысячу раз и отлитая в назидательно-аскетическом сером бетоне.
Весь путь я пялилсо в окно. Мы ехали по сельской местнасти, изредка проезжая малые населен-
ные кубинцами пункты. Лирическое описание кубинской природы: красноватая земля, из земли
торчат пальмы и другие деревья.
Городки состоят из крошечных одно- и двухэтажных домиков, типа как трущобы в фильме «Го-
род Бога». Чувствуецца спецыфическая бедность, как если приехать, например, в какой-нибудь
райцентр Ивановской области, тока с тропическим колоритомЪ. Еще много совецких машин и
совсем старых американьских. Как будто попал в прошлое: тово и гляди выскочит откуда-нибудь
молодой Элвис с комсомольским значком на грудях.
Наконец доехали до крокодильего питомника. На подъезде к оному Антонио сообщил благую
весть: в питомнике можно будет пожрать крокодильева мяса. И если кто хочет, то надо будет
об этом сообщить. Туристическое стадо выгнали из афтобуса, построили на линейку и Анто-
нио сказал:
– У нас здесь будет обед. На выбор три блюда. Я буду называть, а вы поднимайте руки – кто
што хочет. Выбрать надо одно. Понятно?
Все закивали: типа да, понятно.
– Рыба! – кричит Антонио, тыкая в стадо блокнотом. Часть стада поднимает руки, Антонио
считает и записывает.
– Курятина! – другая часть поднимает руки, их считают, записывают.
– Зверятина! – все сперва ахуевши переглядываюцца, начинают скрытно хихикать. Рук не
поднимают. Антонио волнуецца и взывает еще громче. – Кто будет зверятину?
Стадо тихой сапой давицца от смеха, некоторые поднимают руки.
Антонио считает, подводит итог и говорит:
– Кто-то один не поднимал руки. Одново не хватает.
Бума злорадно показывает на миня:
– Я знаю, ково не хватает. Антонио, дарю тибе еще одно русское слово – «идиотина».
Фсе, включая чукоцких роцтвенникоф, зырят на миня и ржут.
– А чё такова? – выступаю я на защиту чести и достоинства. – Я, может, крокодилятину хо-
чу.
– Крокодилятина – это бонус, рыло! Опять всё хайлом прощёлкал, – торжествующе говорит
Бума. – Тебе полюбэ надо выбрать одну хавку из трех.
– Тогда записывайте в зверятину, – смиренно соглашаюсь я.
У миня с децтва такая паталогия – ничево нимагу делать в группе, одновременно с другими.
Если все «идут вместе», я лежу где-нибудь под забором в полном невменозе. Если все сворачи-
вают направо, я обязательно пойду налево. Или всем грустно, а мне смишно. И так далее. Я не
нарошно так делаю, я бля низнаю, как так получаецца.
17
Пока готовили курятину и зверятину, Антонио повел нас фтыкать на крокодилов. Питомник прец-
тавлял собою поляны с прудами и деревьями. Промеж этой пересечонной местности шли деревян-
ные дорожки, с двух сторон закрытые сеткой. За сеткой в грязи лежали крокодилы. То ли им жарко
было, то ли они вопще такие от природы, – но выглядели крокодилы меланхолично, как дохлые.
Под одним из деревьев стоял побитый жызнью кубинский дядька и, как мадонна с младенцом,
держал на руках маленького крокодильчика. У крокодильчика была завязана проволокой пасть, и
ево можно было погладить. Я понимал, што крокодильчику было тошно и противно, но фсё равно
погладил. Оказалось, што он мягкий. До этова я думал, што крокодилы твердые и шероховатые. На
самом деле очень приятные на ощупь,
особенно пузо.
Антонио решыл, што одново созер-
цания рептилий будет маловато, и по-
пыталса обогатить нас биологическими
познаниями. Дождалса, пока фсе подтя-
нуцца и объявил, што мы имеем щастье
созерцать «кубинского какадриля». И
што в природе есть ещё «американский
какадрайль», но он мельче, паршывее
и по фсем паказателям хуже кубинско-
го, идеологически правильного какад-
риля.
С туристами творилась тихая исте-
рика. Как в случае со зверятиной, фсе
старались не ржать. По раскраснев-
шымся харям от напряжения текли слёзы. Если бы заржал хоть один – фсе бы тут же раскало-
лись. Но нет! Русских не проймеш американским какадрайлем! Тока после тово, как Антонио
закончил реч, туристы расползлись по питомнику рыдать от смеха.
Черес некоторое время, утерев слезы, я спросил Антонио, как долго он работает экскурсаво-
дом и рассказывает русским про какадрилей? «Лет десять уже, каждую неделю», – ответил он.
Уму нерастижимо: десять лет, каждую неделю Антонио сравнивает какадриля и какадрайля, и
никто, ни одна жывая душа из сотен русских не сказали ему про ошыбку! Сказал ли я ему? Нет
конешно.
Потом пошли обедать. Хавка на Кубе так сибе, даже для инастранных туристоф. Дали вку-
сить крокодилятины, но она оказалась софсем уж гадкой, типа лягушачьих ногЪ. Хотя я фсё
сожрал от жадности.
Миня на свадьбы и похороны не приглашают. В принцыпе, понятно почему. Я мо-
гу смияцца на похоронах, на свадьбе кричать «хэппи бёсдей»…
Когда один приятель женилса на девушке из провинцыи, миня не просто не при-
гласили, а даже держали в тайне само мероприятие. У невесты папа – прапорщик, ну
и фсё остальное симейство тоже не без региональнова колорита. Поэтому свадьбу от-
мечали пышно: прицыпили пупса на капот, наняли каково-то бляцкова тамаду, кото-
рый, перед тем как выпить, читал стихи: «Я желаю, штоб в этот праздничный день из
сказки принес вам счастье олень». В молодых швырялись какой-то крупой типа гречки
(низнаю, сырой или варёной). Устраивали некие «воротики щастья» – низнаю как это
выглядит, но, судя по названию, што-то оргиастическое. Буйно пьянствовали, скака-
ли по столу, потом катались под столом. Это ж можно было снять убойную серию для
BBC Wild! И миня не пригласили! Отмазка: «ты бы сразу начал ржать, мы бы не сдер-
жались и тоже начали ржать, и фсе бы обиделись». Да и пёс с ними!
18
Далее прецтояло лицезреть «воссозданную индейскую деревню». Мы поехали дальше и через некото-
рое время прибыли на причал, где оказались вчерашние кусты, известные также как «мангровые зарос-
ли». То есть, географически говоря, это были другие кусты, но внешне – те же самые. Я дажэ как-то сразу
затосковалЪ.
Рассадили нас, горемычных, в две лодки, такие же пластмассовые и утлые, как вчера. Тока на этот раз
управляли лодками спецыально обученные кубинские товарищи непонятной нацыональности – смесь
испанцов, индейцов и негроф; для простоты мы называли их «кубанские казахи». Конешно, я и Бума по-
пали в лодку к толстомясым роцтвенникам Абрамовича. Одна моя подружка из Харькова называет это
«еврейским щастьем».
И снова по кустам – судьбе нафстречу. Минут черес дваццать прибыли в индейскую деревню. «Вот моя
деревня, вот мой дом родной», – писал нелюбимый мною поэтЪ. Рассказываю прозой, как жыли в древнос-
ти индейцы. В ихних деревнях были: причал для катероф, у причала под навесом – бар с бухлом, стриженые
газоны с деревянными дорожками, редкорастущие пальмы, вигвамы (как шалаш у Ленина в Разливе, тока
больше – на десять Лениных) и скульптуры в исполнении Цыретели. Если мысленна добавить пару лексу-
сов и мангал с шашлыком, то напоминало бы задворки дачи Лужкова. В опщем, богато жыли индейцы.
Остальным туристам было насрать на этнографию: во главе с чукоцкими алкоголиками группа активно
выдвигалась в сторону бара, оставив миня наедине с культурным шокомЪ. Группу, однако, в бар не пус-
тили. Велели сначала отдуплицца в деревне, обогатив свой внутренний мир печалью знаний, а потом вер-
нуцца и ебануть по коктейлю.
Антонио повел фсех по дорожкам вглубь «деревни». В цэлом было похоже на крокодилий питомник, то-
ка не было сеток, и в грязи копошылись не какадрили, а люди. Люди изображали индейцов. Ничево ни-
магу сказать про ихние индейские движухи, потомушто фсе стерлось из памяти нафик, ниже я объясню
почему.
Из движух запомнилось тока добы-
вание сахара из тростника. Почему-то
в индейской деревне этим занимались
негры; сей вопрос осталса для миня
неясным. Если понадобицца вдруг до-
быть сахар, вот ризультаты моево про-
мышленнова шпионажа: нада сделать
девайс из двух валиков, прилегающих
друг к другу. К одному валику присоба-
чить ручку от мясорупки. Под валики
поставить тазик. В щель между валика-
ми засунуть тростник. Поймать негра
и заставить ево вертеть ручку. Трост-
ник поползет между валиков и в тазик
потечот сокЪ. А из сока уже можно де-
лать сахар. Низнаю как – этова не па-
казывали.
Мною также была разгадана тайна наличия скульптур Цыретели в древней индейской деревне. Оказы-
ваеца, не было в деревнях скульптур. Дико и некультурно жыли индейцы. Это совецкая кубинская власть
засобачила туда произведения искусства. И вопще это не Цыретели, а народная кубинская художница,
член партии. И скульптуры аллегорически изображают не мутантов и зародышей, как я сперва подумал,
а тех самых древних индейцов, которые богато жыли на Кубе, пока не пришли испанские завоеватели и
не вломили им песды.
В концэ концов наше стадо подтянулось к большому вигваму. Вход был занавешен половичком. Анто-
нио сказал, што сейчас мы можем пофтыкать на быт индейцов изнутри. То есть завалицца к ним прямо
на хату без предворительнова звонка. И тихонько, полунамёком, гид шепнул, што внутри вигвама сидят
жывые настоящие индейцы, и было бы очень песдато отблагодарить их материально: приготовить ме-
лочь и дать индейцам на чай.
19
Мне катигорически не панравилась эта идея. Во-первых, потому што я жадный. Во-вторых, у ми-
ня не было лавэ. В-третьих, если они сидят цэлый день в шалаше на природе, то за это им платят
зарплату. Не за идею же они там сидят. За деньги я тожэ могу в вигваме посидеть: непыльная про-
фессия. В-четвертых, индейцы чай не пьют. И если дать им бабло, то они купят огненной воды, со-
пьюцца и софсем к чорту вымрутЪ.
Вот с такими спокойными мыслями одним из первых, вслед за Бумой, я полез за каким-то хуем
в этот вигвамЪ. И тут случилсо кошмар на улице вязов. Я низнаю, как я после этова не осталсо за-
икой на фсю жызнь.
В шалаше было апсолютно темно. Особенно если залезть туда посреди солнечнова дня – нихуя не
видно. Вдруг со фсех сторон стуки, шорохи, вопли. Я решыл съебацца и попесдовал в сторону, где
вроде был выход. И тут передо мной из темноты появляюцца голые мужыки в юпках. Ахтунг! Обора-
чиваюсь – сзади тоже кто-то крадецца. Индейцы в юпках требовательно хватают миня за руки. Я ос-
вобождаю руки, бью ближайшево аборигена в печень и с тихим криком «мама!» начинаю метацца в
темноте и сеять панику, натыкаясь на голых индейцов и одетых туристов. Наконец, я уперсо руками в
«стену» шалаша и начал в неё слехка бицца, справедливо рассудив, што хуй с ним, с вигвамом, – раз-
рушу нахрен, Бума заплатит за дестрой. Вдруг какой-то гад толкнул миня, и я уперсо мордой прямо
в половичок. Подвывая, я наконец выскочил из вигвама.
Оказавшысь вновь на белом свете, увидел растрёпаннова Буму, который тоже почти попал в плен, но
вышел жывым. Из вигвама продолжали выбегать лехковерные туристы со следами ужаса на лицах.
Только отойдя от шока фсе поняли, што индейцы, гады, так просили чаевых. А если бы у ми-
ня было слабое сердце? Я в расцвете лет упал бы и умер в этом вигваме. Песдец брутальные шутки
у индейцов! Можно понять испанских завоевателей: я бы тожэ уничтожыл местное насиление по
статье «хулиганство», потомушто я нервный. В опщем, от стресса тока это и запомнилось про ин-
дейскую деревню.
Даже хотелось вернуцца в вигвам и наподдать им ещо с бодрым криком: «Фсем выйти из сумрака
нах!», но я как-то приссал. Индейцов много, я один, в темноте и без оружья. А эти ниандертальцы
запросто воткнут мне в жопу какое-нибудь отравленное копьё, не предусмотренное страховкой –
лечись потом фсю жызнь за свой счот от прыщей и диатеза. Поэтому я плюнул и не пошол. «Исто-
рия миня аправдает»,– как говорил Фидель Кастро в 1953 году.
От индейской деревни на память осталась фотка: после вигвама я сижу на деревянной дорожке, в
руках кокосовый орех с бухлом, рядом ещё один, волосы дыбом и лицо блюющего великомучени-
ка. На заднем плане, само собой, антично-мощные икры чукоцких алкоголиков.
С децтва наблюдаю ниобъяснимое, мистическое, параненормальное явление – пен-
сионеров, бегающих черес дорогу. Даже я, если вдруг опаздываю, никогда так не спе-
шу. Куда мчацца пожылые граждане? Создаёцца фпечатление, што где-то бесплатно
выдают лекарство от смерти. Старушки, астматически дыша, только што с трудом пе-
реставлявшые ноги, преображаюцца, подходя к пешеходному переходу. Зелёный на
светофоре мигает, почти сразу переходит в красный, и фсе граждане останавливаюц-
ца. Именно в этот момент каждый уважающий сибя пенс делает рывок – и о чудо!
Старики и старушки вдохновенно бегут под колёса, размахивая авоськами. И если ты
успел затормозить и подарить пенсу ещо пару месяцев бессмысленной жызни, то мо-
жеш ощутить фсю мощь старческова гнева – шепелявые матюки и удар клюкой по ка-
поту. При этом ты апсалютно безаружен: давить пенса афтомобилем – поздно, выйти
и дать песды – стыдно, ругацца – глупо. Тока одно жывое существо на планете бегает
по проезжей части подобным образом – это курица. Увы, ни пенсионеры, ни курицы
не смогли ответить на мучающий миня вопрос: в чом заключаецца целительная сила
пешеходных переходов?
20
На этом тижолый день не закончился. По плану мы должны были насладицца отдыхом на пляже. Турис-
ты, подавленные нападением ахтунговых индейцов, сидели тихо, размышляя о бренности жызни. Бодрый
экскурсавод тоже заткнулса и сделал вид што думает. Минут десять ехали в полном молчании. Наконец
Антонио сделал интимное выражение лица и вкрадчиво, как добрый следователь, сообщил: «Сейчас мы
должны ехать на Карибское море, на пляж. Но, если честно, это не лучшее место для отдыха…» Печаль-
но глядя на чукоцких роцтвенников, Антонио поведал, што Карибское море – это вопще не море, а грех
один. Там, типа, грязно и мелко. И пляж там омерзительный. И мусора много. И купацца там противно.
И в цэлом, он даже врагу не пожелает отдыхать на этом сраном Карибском море. И море это – самое худ-
шее место на земле, даже хуже чем Гренландия, Уганда и Монголия. Туристы удивленно внимали.
– Что же нам делать? – растерянно спросила тётка с химической завивкой «а-ля баран».
– А ничего, – сочувственно ответил Антонио. – Хотя… Есть одна идея, – кубинский товарищ безус-
пешно пыталса убрать с лица выражение хитрожопости. – Тут рядом находицца замичательное озеро. Там
вода чистая… Народу мало… Ну и вопще. Если хотите, мы можем поехать туда. Но только надо водителю
дать баксов по десять… На бензин.
– С рыла? – поинтересовалса Бума.
– С каждого – покраснев, как девица, уточнил Антонио.
Потом начался срач. Часть туриков возмущалась, мол, нафиг нам это гнусное озеро – у нас своих озер
в России дохрена. Другая часть возражала, што вода в море грязная, и они не хотят дристать в течение от-
пуска. А им кричали, што воду пить никто не предлагает, в море купацца надо, а не воду хлебать. Против-
ники Карибского моря говорили, что пока купаешся, фсе равно наглотаешса воды. Противники озера
отвечали, што плавать надо уметь нормально, а кто вместо плавания воду хлещет – утонет полюбэ, и ка-
кая им разница, где тонуть – в море или в озере.
Когда стало ясно, што силы равны, я встал и возопил: «Предлагаю компромисс! Давайте, – говорю, –
позырим на озеро. Если оно нам понравицца, останемса там. Если нет – поедем на море». На том и по-
решыли.
Озеро оказалось беспонтофкой: маленькое, очень глубокое, пляжа не было, вокруг росла трава. Вода,
действительно, была чистая, но холодная, што твой песдец. На берегу стояло сооружение типа собачьей
будки. В будке сидели дайверы. В опщем, озеро прецтавляло интерес только для любителей подводно-
ва плаванья. Среди нашево стада дайверский сертификат был тока у Бумы, и то он ево где-то проибалЪ.
Так што почти единогласна решено было ехать на сраное Карибское море. Почти – потомушта еврейская
девушка и чукоцкие роцтвенники при виде озера быренько разделись и сиганули в воду, где продолжы-
ли свой харрасмент.
Все остальные вернулись к афтобусу, где тётка с химией «а-ля баран» стала наезжать на Антонио: мы,
типа, бабло заплатили за экскурсии, а вы с нас еще требуете бабла, я не понимаю как так можна, я сооп-
щу куда следует. От этих слов Антонио изменилса в лицэ, извинилса и сказал, што пусть роцтвенники
Абрамовича плавают, а мы поедем к морю и на обратном пути их заберем.
Море, действительно, было грязновато. Зато имелись песчаный пляж и тёплая вода, так што фсе радос-
тна плескались в грязи – хуле, нам не привыкать. Антонио сидел в открытом баре под пальмами и мрач-
но бухал. «Пойти штоли успокоить ево», – сказал совестливый Бума. «Да ну нахуй, – ответил я, прыгая
вокруг Бумы в туче брызг. – Пошли лучше устроим морской бой». Но Бума по доброте душэвной попёр-
са успокаивать незадачливого кубанца, и я бесилсо в море одинЪ.
6.
На следующий день поехали лазить по пещерам. Желающих было, прямо скажем, не дохуя, поэтому
фсе уместились в микроафтобусе типа маршрутки. Кроме нас с Бумой были дед с бабусей из Голландии
и какие-то старцы из штатов. Гид был не такой бодрый, как Антонио, напротив, казался грустным и за-
думчивым – диссидент, одним словом. По-английски говорил с сильным акцэнтом, но вполне сносно.
Пока добирались до пещер, он поведал много интереснова о Кубе.
Оказываецца, на «Острове Свободы» нильзя убивать коров. Убийство коровы приравниваецца к убийс-
тву человека и грозит чуть ли не смертной казнью или пожызненным заключением – точна нипомню.
21
Нильзя не по рилигиозным соображениям, а по иным причинам, кажецца, экономически-сельско-
хозяйственнова характера. Вроде как на Кубе мало коров и, соотвецтвенно, мало мясомолочных
продуктов типа сыра и котлет. На вопрос «почему бы не завести побольше коров?» гид пригорюнил-
са ещё сильнее, и, чуть не плача, сказал што-то про эмбарго со стороны вражеских Соединенных
Штатоф. Почему коров нильзя купить в другом месте, я не спросил, потомушта нилюбознатель-
ный Бума пнул миня ногой и сказал: «Хорош песдеть».
Другое интиресное явление – так назы-
ваемые «Комитеты защиты революцыи»
– органы слежки граждан друг за дру-
гом. Поводом к созданию «комитетов»
явились попытки покушения на Фиде-
ля. Например, в многоквартирном доме
существует «Комитет защиты револю-
цыи». Ево возглавляет гражданское ли-
цо (в смысле не мусор), прожывающее в
этом же доме. Глава «комитета» должен
знать всех и вся на своей территории –
как участковый, тока «участки» меньше
по размеру. Если заметит што-то подоз-
рительное, сразу должен соопщить куда
следует. Если кто-то приехал в гости на
пару дней из другова города – надо прий-
ти в «комитет» с документами и зарегис-
трировацца – соопщить, откуда приехал, к кому, зачем и надолго ли.
Низнаю, может гид и наврал, но вряд ли. Вопще в кубинцах заметен страх перед доносами,
потомушта кубинцы бедны и хитрожопы, а доносы позволяют удержывать граждан в рамках
приличия, штобы они не сильно наябывали друг друга, государство и туристоф.
Разболтав военные тайны, гид заткнулсо. В окно смотреть было не на што, поэтому я решыл
для прикола пообщацца с дедами. Голландские старикашки оказались вменяемы и поэтому
неинтересны. А вот у американьских пенсионероф безумие было налицо.
Удивительная буржуйская традицыя: фсю жызнь корячицца, работать до усрачки, брать и
отдавать всякие кредиты, а когда уже одной ногой в могиле – ехать путешэствовать. Ахуен-
на! Глядиш – еле ходит, шкаф с искусственной почкой за собой тащит, ан нет, тоже прёцца
куда-то в теплые края за экстримом. Дайвер блять! В опщем, я рассказал пенсам, што мы из
России, Бума из Москвы, а я – из Петербурга. Где училсо, где работал, чо почом – хоккей
с мячом, и всякое такое, в рамках приличия. Бума закатывал глаза, делая вид, што он миня
стесняецца. Старцы вежливо слушали, качая бошками. Тока один смотрел как-то хитро и
вроде дажэ подмигнул пару раз, но я решыл, што у нево нервный тик или болезнь Альцгей-
мера – хуй их знаит, этих долгожытелей.
Благополучно доехав до пещер, фсе повылазили из афтобуса. Вдруг кто-то сзади слегон-
ца толкает миня в плечо. Паварачиваюсь – а это американский дед, который подмигивал.
Дед поманил миня пальцом в сторонку, заговорщицки навострив волосатые ушы, и тихонь-
ко заявил: «Ну признайся, ведь Петербург – это на Украине!». Миня замкнуло на несколько
сикунд. Открыв рот, я глядел на блестящую дедову лысину. «Да, привралЪ ¬– наконец со-
гласилсо я,– конешно на Украине, где же ещо».
Пещеры опять-таки не вызвали восторга. Пещеры как пещеры. По телеку я и покруче ви-
дал. Сталактиты, блять, сталагмиты… У одних моих знакомых в ванной комнате сталактиты
еще страшнее; с потолка вдобавок свисают трусы, а внизу на полу сцыт собака.
Мы не стали с Бумой ждать пещерного экскурсавода и поперлись изучать этот курьёз природы
сами. Когда фсе люди скрылись с глаз долой, я достал швейцарский ножык и стал дразнить Буму,
22
типа «давай аткавыряем пару сталактитоф на память». А Бума дисцыплинированный, как ки-
таец. «Ты што, – говорит, – тут нельзя ковырять! Там на входе табличка висит, што гадить и
портить тут заприщено». «Ну и што, – отвечаю, – у меня призвание такое – ковырять и пор-
тить. Давай, чо ты ломаешса, в первый раз штоли». И начал остирвенело тыкать ножыком в
блестящий сталактит. Бума кинулса ко мне отбирать ножык. А я кинулса от нево убигать по
пещере с воплем «Ахтунг! Гоблины!», – ну типа как в фильме «Властилин колец». Бегали мы,
правда, недолго.
Пещера оказалась децыльной, и я прибежал прямо к выходу.
Потом нас на маршрутке транспортировали обратно в отэль. По дороге завезли в очеред-
ной бар, коих на Кубе дохуя, и напоили очередным коктейлем. Я сейчас воопще не пью, и во
многом из-за Кубы. Там на каждом углу ром наливают, а он воняит как чортишто. Мне вот
так скажы в лицо: «Пинаколада», – я сразу блевать начну.
После пещер Бума отказалса развивацца и ездить на какие-либо экскурсии, так што осталь-
ные дни я тосковал в Варадеро. Ну не то штобы софсем тосковал, а изучал ихние кубинские
обычаи, историю там, природу, народное хозяйство и прочую хуйню. Вот што я узнал.
Раньше кто-то из друзей говорил, што на Кубе все дешево, за доллар можна дефку снять, а
за сотню сам Фидель Кастро переоденецца трансвиститом и станцует джыгу. Низнаю, может
так и было когда-то, но сейчас нет. Не дешевле чем в капиталистической Европе.
На Кубе имеют хождение две валюты: песо и так называемые «куки». Куки – это «конверти-
руемые песо», один кук равен одному доллару. Туристы пользуюцца только куками, обычных
денег мы даже не видели. Так вот – если приехать на Кубу просто так, никово там не зная, то
на дешевизну надеяцца нечево. За доллар можно купить разве што открытку с Че Геварой.
Наш пятизвездочный отэль тянул в лучшем случае на четыре звизды. Хавка довольно гадкая,
выбор нибольшой. Ну и прямо как в совке при соцыализме – какие-то дурацкие неудопства:
например, пляжное полотенцэ дают одно на весь день, и ниибёт, если ты ево в песке изва-
лял или другим образом загадилЪ. На территории отэля была баскетбольная площадка. Бума
предложыл покидать мячик, я с радостью согласилсо, но кольцо было загнуто вверх и мячика
не было. Мы пошли к местным «тренерам», но они послали нас нахуй, сказав, што мячиков у
них нету, а кольцо не разгибаецца.
Ещо обломала тимпература воздуха на Кубе – пятнаццать градусов, плюс влажность и ве-
тер с окияна – это вам не в тапки сцать. Я считал, што мы едем в тропики и взял тока летнюю
одежду без рукавоф. Из-за этой лехкомысленности фсё время мёрз как цуцык, стучал зубами
и покрывалсо цыпками.
Каждое утро перед уходом из номера вежливый Бума оставлял горничной чаевые. В ответ
незримая горничная помимо уборки приносила чистые полотенца, но не вешала их в ванной,
а скручивала какие-то постмодернистские оригами и клала их на койки. Сперва она скрути-
ла из полотенец лебедя. На следующий день – што-то вроде сердечка. Потом вопще какой-
то кукиш.
– Бума, – вопрошал я, держа лебедя за шею и хуяча им об кровать – што за саботаж? Поче-
му она нам фиги из полотенец крутит?
– В душе неибу! Может, у них так принято отвечал Бума, зверски размахивая лебедем в тщет-
ной попытке размотать.
Штобы на пляже не умереть со скуки, я шакалил туда-сюда, собирая ракушки – хотел из них
сделать песдатую рамку для партрета Че Гевары. Бума в темных очках валялса на раскладушке
под пальмой. Когда ракушек были полные руки, я мыл их в окияне и складывал на своей рас-
кладушке, штобы Бума охранял. По побережью в поисках ракушек слонялась еще одна анг-
лийская леди. Увидев мои трофеи, сказала:
23
– Nice collection!
– Ещо бы, – ответил я, закрыв ракушки руками, –
Бума, запомни эту тётку. Следи, штоб не спиздила
мои находки… Знаю я этих оборот-
ней в панамках!
– Придурок, – ответил Бума и
постучал пальцом по голове.
В один из дней возвращаюсь я на ба-
зу с полными руками ракушек и вижу
такую картину: рядом с Бумой, на мо-
ей раскладушке, поджав босые гряз-
ные ноги, укрывшысь с ног до головы
моим полотенцом, лежыт пожылая не-
гра в несвежем цветастом халате. В ру-
ках у негры – бутылка с подсолнечным
масломЪ.
Бума миня фсе время упрекает, што
я спирва говорю, а потом думаю. И
што это надо делать в обратном по-
рядке. Поэтому я глубоко задумалсо.
Почесал нос. Оглянулсо вокруг. Пос-
мотрел в небеса. Но фсе равно в голо-
ве не возникло ни одной версии, почему на моей раскладушке лежыт старая негра с подсолнечным
маслом. Потоптавшысь минуты две, я понял, што опять пропустил что-то важное.
– Бума, я пыталсо думать. Но фсе равно нипонялЪ. Поясни пажалуста, што ето?
– Где? – Бума выглянул из-под очков.
– ВотЪ, – я показал пальцом на негру.
– А… Это не «што», а «кто». Это негра. Одушевленная… В смысле живая.
– Я вижу, што не дохлая. Вон она как агриссивно моргает… Претположым, старая негра шла по
пляжу, устала и прилегла на мою раскладушку. Это можно понять. Но почему она шла с подсол-
нечным маслом? И нафига с ног до головы накрылась полотенцом?
– Она под полотенцом прячецца от полицыи, – пояснил Бума.
– Господи! Видела бы ето моя мама! Даже на другом конце света всякие маргиналы прячуцца от
полицыи именно под моим полотенцом! А чего прячецца? Спиздила подсолнечное масло?
– Нащот масла низнаю, – призналса Бума, неодобрительно взглянув на негретянские грязные
ноги. – Но местным нильзя ходить на пляжы для инос-
транцев.
Тут негра выглянула из укрытия и, потрясая бутылкой,
сказала: «Массаж!»
– Во! Видиш – она
хочет сделать тибе мас-
саж, – перевёл Бума.
– Спасибо, – говорю, – за пояснение. – А типерь переведи ей, што
у миня, конешно, есть недостатки. Даже тайные пороки. Я сплю в
обнимку с плюшевым барсуком. Могу проснуцца среди ночи, бо-
сиком пробрацца в кухню и, прыгая как папуасЪ на холодном ка-
фельном полу, сожрать всю еду из холодильника. Могу обгрызть
шоколад с шоколадных вафлей. Могу случайно опрокинуть ново-
годнюю ёлку, и не одну… разбросать шмотки, объесца антидепрес-
сантов, запачкать ботинками коврики в машыне. Да, я называю маму
Годзиллой… Но я не извращенец! Я нимагу позволить, штоб среди
белова дня на глазах у фсех старая негра вымазала миня подсолнеч-
ным маслом и хрен знаит што после этова вытворяла!
24
– А чё ты сразу бычиш? Не хочеш – нинада. Скажы ей, штоб шла дальше.
Я наклонилсо и заглянул под негретянское укрытие:
– Ду ю спик инглиш?
– Ноу, – ответила негра.
Ноу так ноу. Я тогда по-простому стал стаскивать с негры полотенцо. Негра вцыпилась и не отдавала. Бы-
ла мысль стряхнуть её нафик с раскладушки, но я как-то застеснялсо. Попробовал жэстами показывать: мол,
бабушка, песдуйте назад в свой лепрозорий. Тоже не помогло. Негра требовала массаж и жестами сообщила
цэну – пятьдесят куков. Нихуя сибе!
– Бума, – возмутилсо я, – обрати внимание, как негры оборзели, – мы полвека им за просто так дарили
ядерные ракеты и прочие товары народнова потребления, а они нам – свой поганый сахарЪ. Мы из-за них
жыли в нищете, ходили в рваных трусах, недоедали витаминов и разных других минералов… я, может, поэ-
тому шызофреником родилсо!
– Вряд ли, – скептически заметил Бума.
– Ниважно. В кои-то веки приехали русские на пляж отдохнуть – так нет, надо поваляцца на моей раскла-
душке, испоганить моё полотенцо и вымазать миня маслом за пятьдесят куков! Куда катицца этот мирЪ?!
Бума издивательски хрюкнул и скрылса под тёмными очками. Негра заволновалась и показала цену – двад-
цать пять. Я злобно затопал по песку ногами и прокричал негре в ухо, што за двадцать пять я в тайге поймаю
кенгуру и научу её катацца на коньках.
Таким образом, переговоры зашли в тупикЪ. Негра вдруг переключилась на Буму, точнее, на ево солнце-
защитные очки. Бума купил их то ли в Сан-Францыско, то ли в Лас-Вегасе, – обычная вещь, ничево осо-
беннова. Тем не менее, на Кубе эти окуляры произвели фурор. Первой польстилась пляжная негра. Жэстами
она показала, што за очки готова сделать массаж, заняцца оральным сэксом и даже отдать бутылку подсол-
нечнова масла. Бума брезгливо отказалса.
И тут мне пришла в голову песдатая идея.
– Бабуся, – говорю, – а у вас тут норкотики есть?
– Гашыш?
– Ну, хотя бы гашыш.
Оказалось што есть, и даже дофига. Но при сибе у негры ничево не было, поэтому я послал её за гашышом,
и как только она ушла, мы с Бумой сдриснули с пляжа от греха падальше.
К вечеру выяснилось, што Бума чем-то отравилса; проще говоря, у нево началса дрищ и поднялась тимпе-
ратура. Поэтому назавтра он осталса лежать в койке, и пару дней я шероёбилсо без нево. Сходил к местной
фельдшерице, которая дала мне каких-то сомнительных порошкоф от дрища – Бума отказалса их жрать. За-
одно у фельдшерицы спросил, есть ли у них на Кубе лекарства, содержащие кодеин. «Што?» – спросила она.
«Ничево, – ответил я, – Фсё панятно». Фельдшерица извинялась, говорила, што медицына у них песдатая и
бесплатная, а вот с лекарствами жопа. Предлагала вызвать Буме врача, но болезный спряталса под одиялом
и шыпел оттудова, што он врача не хочет.
На следующий день я бросил больнова Буму и ушол
«в народ», потому што на территории отэля было тоск-
ливо. Познакомилсо с местными сельскими мужыка-
ми, они миня угостили омерзительными папиросами
и показали, где аптека. Сходил в аптеку, но кроме де-
фки-продавщицы там почти ничево не было. Дефка
долго копалась под прилавком, но нашла тока вали-
ум. Ну я купил, конешно, – штоб в самолете сожрать
и спать. В итоге сожрал весь пласт и не спал ни мину-
ты – такая оказалась поибень.
Ходил смотреть разрушенный сарай, на котором бы-
ло размашысто написано «Construir Revolucion!!» Я по
25
романским языкам не спецыалист, но для сибя перевел это примерно как «революцыонная стройка». Для
чево она предназначалась и почему была фся в дырах – я нипонял, хотя облазил её везде и по колена выма-
залсо в говне.
Ну, ещо рассматривал фсякие деревья и кусты. Понюхал один цвиток, он оказалса с шыпами и
расцарапал мне фсю харю. Потом разглядывал пальмы; чиста из научнова интереса пнул пальму
ногой, вслецтвии чево мне на бошку упал кокосовый орех. На этом я закончил ботанические изыс-
кания, сочтя што довольно пожертвовал для науки.
Через пару дней Бума выздоровел. В этот день после зафтрака мы стояли на мостике и кидали
рыбам недоеденные булки. Вдруг из-под мостика выплыл здоровенный морской черепах с ласта-
ми вместо ногЪ. Мы назвали ево Черепом и потом, запасясь хлебцем, почти каждый день ходили
зырить на нево. Я мысленна прецтавлял, што черепахи-ниндзя захватили землю, и мы ведем с ни-
ми неравный бой. Из хлеба я делал маленькие катышки и обстреливал Черепа, стараясь попасть в
голову. Нередко попадал.
Ну, еще так, по мелочи. Один раз, когда никто не купалса – было холодно и штормило, – я по при-
колу прямо в одежде кидалсо на огромные окиянские волны с криком «Ура!». Отдыхающие смия-
лись. Потом мучительно вылазил из полосы прибоя. Насквось мокрый и синий бежал от окияна в
нумера, и еще час после этова не мог ничиво сказать, кроме «ды-ды-ды».
В другой день мы обнаружыли на территории отэля мелкий бассейн с пузырьками и теплой во-
дой, типа джакузи. К сожалению, в джакузе фсё время сидели два инастранных мужыка. Я пред-
ложыл туда занырнуть, когда эти оккупанты уйдут.
Мы из-за кустоф наблюдали за мужыками, сидящими в бассейне, штобы узнать, пидарасы они
или нет. Бума сказал, што если они пидарасы, то он в эту джакузю не полезет, так как он шови-
нистЪ. Шыфровались неудачно – мужыки нас заметили. О чём можно подумать, если ты в одних
трусах сидиш в бассейне, а из-за кустоф за тобой полдня наблюдают два уебанца? Страшно даже
претположыть. Поэтому любители джакузи, с тревогой озираясь, вылезли и убежали, замотавшысь
в полотенца.
Мы подумали, што причин ихнево поведения может быть две: либо мы такие никрасивые, што пи-
дарасы с нами не желают знакомицца, либо они не пидарасы. Первый вариант с негодованием от-
вергли и со спокойной душой полезли в теплую водичку. Сидели, смиялись, наслаждались жызнию.
Вокруг холодало, ветер гнул пальмы, летнюю кафешку спешно свернули, а мы сидели и улыбались
– хуле, нам типло. Так прошло часа полтора. Даже для таких тормозов, как мы, это был уже перебор
– надоело. Решено было двинуть на обед. Поднялись на ноги... И с воплями нырнули опять в теп-
лую воду. Оказываеца, пока мы плескались, подошол с Атлантики какой-то штормишко, и тимпе-
ратура временно упала градусоф до десяти. А до номеров драпать метроф семьсот. Из экипирофки
– мокрые трусы и куцые полотенца. Несколько раз решытельно вылезали, иногда даже делали па-
ру шагов и, не сговариваясь, со стонами кидались обратно в проклятую джакузю. В итоге от страха
проибать обед фсё же вылезли и рикордными прыжками примчались в нумера.
Однажды нашли место, где давали напрокат мопеды. Я при виде этова затрепеталЪ. Бума, конеш-
но, был нидоволен, но подошол вместе со мной к служителю мопеднова царства. За цену не стали
спрашывать, потому што это ниглавная проблема. Я сразу поставил вопрос ребром: «Дадите мопед
мне и вон этому мальчику?» Служитель нимного подумал и ответил: «Не дамЪ». Именно такой ри-
акцыи я и ожыдал. Люди не доверяют мне, видимо, у меня аура воняит или ещо што. Бума тоже од-
нажды сказал, што за руль афтомобиля он миня низашто не пустит, потому што когда я чем-нибудь
управляю, то у Бумы «очко сжымаецца» – и показал знак типа «окей», только с очень маленьким
«о». Я поныл для приличия, но мопедовладелец скрылса в своей будке и задернул занавесочку.
В остальном ничиво больше не делали. Разве што вели философские беседы. Например, пере-
гнувшысь через перила мостика и глядя на наше отражение в пруду, я говорил:
– Бума, зырь как я похож на магистра Йоду, а ты – на лысова Чубакку!
26
– В смысле?
– В смысле, што я хоть и мелкий, зато джыдай. А ты – глухонемая обизьяна.
– А ты – тараканья сиська, которая щас нехило огребёт в пятакЪ.
8.
Все проходит, и заточение в Варадеро тоже подходило к концу. Перед отбытием домой мы должны
были провести полтора дня в Гаване, и это радовало безмерно. Я люблю города. Природа смущает
миня нецывилизованной натуральностью: то комар укусит, то жук за шыворот упадет, то ногой в
гавно наступиш. Нипонятно што на природе делать: охоту я считаю убийством, рыбалку примерно
тем же, тока скучнее, загорать мне нильзя, потому што я, в силу опстоятельстф, рыжый и покрыва-
юсь позорными веснушками. Што я могу делать на природе? Пастись?
В опщем, попрощались с Варадеро и поехали в Гавану. Как всигда я, пялясь в окно, обращал внима-
ние уже не на примелькавшыеся пальмы, на на более тонкие вопросы. По дороге в Гавану я размышлял
о пропаганде.
Если я правильно помню дефиницыи, то реклама продвигает товары и услуги, а пропаганда – идеи или
идеологию. В капиталистических, относительно свободных странах, преобладает реклама. Пропаганда
появляецца в основном перед выборами. В соцыалистических странах, где демократии и колбасы нет,
продают идеи и вождей. Опыт показывает, што на идеях можно продержацца лет семьдесят без колбасы
и прочево. Очень неплохой ризультат, кстате.
Одно время мне пришлось занимаццо и рекламой, и пропагандой – это оставило неизгладимо-цы-
ничный след на нежной душе. Поетому кубинская пропаганда вызывала у миня чиста профессианаль-
ный интерес. Самый актуальный бренд на Кубе – это Че Гевара; он работает вот уже полвека – почти как
Кока-кола. Че Гевара везде: на открытках, плакатах, стенах домов, заборах, афтомобилях, на футболках
и кепках, в квартире каждова кубинца – портрет Че Гевары (как в совке почти у фсех обывателей висел
портрет Есенина с трупкой или Пушкина с бакенбардами).
Кроме Че Гевары существуют слоганы. В совке их было множество: от простова «Слава
совецкому народу – строителю коммунизма» до кудрявого «Нам платит щедрым урожаем
мелиорацыя земель». На Ку-
бе слоганы тоже есть, но они
мне показались, мяхко гово-
ря, однообразными и куцыми.
Может это мое слабое знание
испанскова сыграло роль, хуй
знаит. В большинстве своем ку-
бинские слоганы таковы: «Со-
цыализм или смерть», «Родина
или смерть», «Революцыя или
смерть». В опщем видно, што
выбор у кубинцев небольшой:
или что-нибудь, или смерть нах.
При таком раскладе я бы тожэ
соцыализм выбрал.
Еще глупо выглядит постоянное
упоминание слова «революцыя» в
Вдруг на ярчайше-жолтом фоне воссияла ЛОПАТА. Веский голос за кадром: «Ревя-
кинские лопаты! Купи лопату, сотри защитный слой и получи приз!»
Господи, спасибо тибе за то, што я больше не копирайтер!
27
слоганах, речах Фиделя, в названии «комитетов». Революцыя – это вроде как разовое дейс-
твие: она имеет начало и конец. Революцыя на Кубе закончилась, когда моей мамы ещо на
свете не было, а у них это фсё ещо актуально..
В Гавану приехали вечером. Отэль, в который прецтояло заселяцца, вызвал децкий восторг:
старая гостиница, простоявшая без ремонта лет сто. Прикрасный пример колониальной архи-
тектуры вперемешку с модерном. В центре внутреннево дворика бьёт небольшой фонтан, кус-
тяцца растения и – самое ахуенное – ходят павлины! Настоящие павлины, и без клеток они
пасуцца в зарослях. А вокруг зарослей забора тоже нет: хочеш – полезай на здоровье шероё-
бицца с павлинами. Вокруг этова оазиса – «зоны отдыха»: диваны, кресла, журнальные сто-
лики. Этажи прецтавляют собой галерею, на которую выходят двери нумеров. То есть, можно
выйти из номера и, перегнувшысь через перилы, плюнуть сверху в павлина. Заибись!
Сам номер, обозначенный как «люкс» на люкс, конешно, не тянул. Но номер я описывать
нибуду, помню тока што у нево была шызоидная планировка. Мы побросали вещи и вышли
ужынать.
Поужынали, пошатались немного по улицам. Город очень красивый, genius loci ужасно при-
влекательный. Тем временем сгущались сумерки. Точно нипомню, но кажецца в Гаване про-
блемы с ночной иллюминацыей. То есть, если уж темно, так темно. Безо всяких там «огней
большова города».
Мы уже решыли двинуть лыжы в сторону отеля, как вдруг нарисовалса мутнова вида ниггер
и предложыл купить у нево сигары. Надо сказать, што плохие сигары там подпольно прода-
ют на каждом углу – как экстази в Амстердаме. Нинада эти сигары покупать (нащот экста-
зи низнаю). Они в разы дешевле и в десятки раз хуже нормальных. От сигар мы отказались,
но я, следуя своему хобби, нинавязчиво спросил: есть чо как? Ниггер предложыл гашыш. Я
сказал, што гашыш нам неинтересен, и што кроме гашыша на Кубе обизательно должен быть
кокс. Ниггер малость поколебалсо и сказал, што кокс есть, и грамм стоит пятнадцать куков.
Бугага!
Конешно, даже для Кубы это смишная сумма. Я дома в день тока на жрачку трачу в два-три раза боль-
ше. Было понятно, што негрила пытаеца нас наибать. Но кто знает, тот поймет – если мутки начались, то
остановить их уже нивозможна. Я взял у Бумы пятнадцать куков, и за эти бабосы мы посмотрели спек-
такль «Негры мутят кокаин». Очень увлекательно – как пионэрская игра «Зарница»: побегали децыл по
темным улицам якобы от полицыи, полазили по подъездам… Негры очень старались, даже нимного пе-
реигрывали, Бума сердилса. Наконец они где-то наскребли нужное количество штукатурки, завернули
в бумажку и отдали нам. Бума облехчонно вздохнул – типерь можна было возвращацца в гостиницу.
Как только вошли в нумер, я разодрал пакетик и высыпал содержымое на стол. Посмотрев на кучку
дряни, радостно объявил:
– Бума, это штукатурка!
– А што еще это может быть? За пятнадцать баксов? – ядовито спросил Бума.
Он ошыбочно полагал, што спектакль окончен. Вот што значит неопытность! У муток есть второе,
более интересное действие.
– Ну што, – сказал я, потирая руки, – пойдём бить негроф!
– За што? – мрачно спросил Бума.
– Как за што? За штукатурку!
– Я не пойду.
– В смысле?
– Не пойду, – злобно прошипел Бума.
– А я пойду, – угрожающе сказал я.
– Ну и иди.
– И пойду!
– Скатертью по жопе, – равнодушно ответил Бума, после чево прекратил со мной фсякие диплома-
тические отношения. Снял штаны, продемонстрировав симейные трусы с орнаментом из ебущихся со-
бак, завалилса на свою койку и отгородилса книжкой.
28
Я еще децыл потопталсо, но Бума наряду с трусами показал завидную крепость характера.
Он думал, што я зассу без нево идти. Ха! Я развернулсо и ушол в ночь.
Перед уходом шуганул павлинов, и они с треском ломанулись прятацца в растениях. Я да-
же хотел ломануцца за ними и поймать одново, но вовремя вспомнил цель похода и отложыл
павлинов на зафтра.
На улице было темно, как у кубинца в жопе. Мой крестовый поход осложняли несколько
опстоятельстф. Во-первых, я видел этот город первый раз в жызни. Во-вторых, я не знал, где
искать тово самова негра. В-третьих, я не помнил, как он выглядит. В-четвертых, для миня
фсе негры на одно лицо. В-пятых, в темноте негроф все равно не видно. В-шестых, я низнал,
как вернуцца обратна, потому што не запомнил, как называецца наша гостиница и где она
вопще находицца.
Но фсе это я осознавал постепенна, и пока осознавал, успел уйти чортикуда. Пока шатал-
со по городу, наступила тропическая чорная ночь. В Гаване, как и в других теплых странах,
у граждан есть привычка ошивацца на улице, а не сидеть дома, воткнувшысь в телек. Поэто-
му у каждова подъезда стояли негры, то по одному, то кучками. Я внимательно вглядывалсо в
ихние морды, но морды сливались с темнотой, и были видны тока белые зубы. Я понял, што
вглядывацца – это ниправильная стратегия. И решыл, што раз я фсе равно не найду тово са-
мова негра, то дам песды первому попавшемуся.
А какая, сопственно, разница? По причинно-слецтвенным связям и кармическим законам
получаецца, што похуй ково бить. Объясняю мысль: я, например, дам песды первому попав-
шемуся негру. Он придет домой злой и отхуячит своево младшево брата. Младшый брат, што-
бы заглушыть чувство обиды, решыт покатацца на велике, и в темноте врежецца в тово самова
негра, который на нашы 15 куков купил гашыша и накурилса в сраку. Потом приедут мусора
разбирацца в дорожно-транспортном происшэствии, обнаружат у негра гаш и посадят ево в
кубинскую тюрьму на дваццать лет.
От такой блестящей мысли я даже остановилсо, ощутив сияние мировой гармонии. Огля-
нувшысь, обнаружыл, што стою на пустой темной улице, и неподалеку возле подъезда как раз
маячит одинокий ниггер. Я решытельно подошол к нему и, не дав времени на размышление,
цапнул за воротник и шмякнул башкой об стену. От неожыданности ниггер не оказал ника-
кова сопротивления, и я с чувством выполняемова долга смачно йобнул ево об стену ещо па-
ру раз.
Вдруг слышу из-за спины голос: «What are you doing?» Миня прямо гасит от таких вопро-
сов. Действительно: што я, российский гражданин, находящийся под подпиской о невыезде
из города Петербурга, делаю в кубинском городе Гаване темной ночью? Бью низнакомова не-
гра головой об стену. Апсурд нах!
Я, задумавшысь, отпустил негра, он с поразительной скоростью сиганул в подъезд и захлоп-
нул дверь. Любителем задавать тупые вопросы оказалса мулат с пластиковым стаканчиком в
руках. У мулата было ахуевшее лицо – видимо, туристы не так часто бьют негров темными но-
чами. Но это потому што русских пока на Кубе маловато.
– Да так, – говорю, – у меня были к нему претензии.
– А што он сделал?
– Коварно наибал и выманил 15 куков, – я решыл не вдаваццо в подробности нащот при-
чинно-слецтвенных связей.
– Ооо! – сочувственно покачал башкой мулат. И неожыданно добавил, взмахнув стаканчи-
ком: – Пойдем выпьем? Миня, кстате, зовут Хорхе.
– Я не пью. Ну… почти.
– А ты откуда?
– Из России.
– Ооо! И не пьёш? Круто… Тогда пойдём дунем!
– Я не дую.
– А это… ну… кокаину?
29
– Да ну фпесду этот кокаин! Спасибо конешно за предложение…
– У миня двоюродный брат банчит... семьдесят куков грамм. Чистейший!
– Да нет, спасиба, я уже не торчу.
– Ну, как хочеш… А ты в Гаване давно? Где остановилса?
– В Гаване – первый день. Точнее, полдня. Остановилсо в гостинице.
– Какой?
– Хуй знаит… Как-то не поинтересовалсо перед выходом.
– Круто! Тока што приехал в Гавану, не знаеш где остановилса, и ночью один с кем-то ле-
зешь драцца!
– Знаете, мне мама говорила, што я дебил. Нинада повторять, это уже не новость, – оби-
делсо я.
– Нет, нет, я не в этом смысле! Я не это имел в виду… Пойдём твою гостиницу поищем?
– Пойдём, – согласилсо я.
Методом проб и ошыбок мы нашли мою гостиницу и договорились, што завтра встретимса
с Хорхе в десять утра, и он покажет нам Гавану, которую туристы никогда не видели.
Когда я пришол в номер, Бума ещё не спал. Я радостна соопщил ему, што завтра у нас про-
гулка по Гаване с местным чуваком, с которым я познакомилсо, когда бил морду негру. Бума
злобно сказал, што никуда не пойдёт, и цэлый день будет сидеть в отэле.
9.
Наутро удалось уломать Буму пойти на прогулку. Ровно в десять мы высунули жала на улицу.
Хорхе пунктуально сидел на оградке газона. Вчера я ему предложыл встретицца в холле гости-
ницы, но он сказал, што рядовых кубинцев в гостинцу не пускают. Прямо как в совке!
Сперва решыли пошатацца и пофтыкать на офицыальные достопримичательности. Хорхе
хорошо говорил по-английски и был весел, пиздлив и обаятелен, как и большинство кубин-
цов. Бума сразу забыл вчерашние обиды и так ожывленно болтал с Хорхе, што мне даже не
удавалось встрять в разговор, и я бежал следом, как собака. Прошлись по набережной, по цен-
тру города – ну тут особо нечево сказать, кроме тово, што я уже сказал: красивый город. Там
есть Белый дом, точно такой же, как в Вашингтоне. Тока перед кубинским капитолием стоит
совецкий танк. Удивительно, но когда Гавану показывают по телеку – я сразу ее узнаю, как и
Питер. Но в Питере я родилсо и вырос, а в Гаване провел полтора дня.
С каждым пятым встречным Хорхе здоровалса, обнималса и перекидывалса парой слов. Все
эти люди были либо евонными друзьями, либо роцтвенниками. Иногда мы заходили куда-то,
но я нипомню куда. Помню тока школу жывописи: там одновременно и занятия, и выставка.
Жывопись мне очень понравилась. Жаль, там было темновато, поэтому фоткать оказалось без
мазы. Еще у одново знакомова Бума посидел за рулём старой американской тачки. Поездить
не дали – водительских прав при сибе не было.
К обеду мы устали ходить пешком, и стали заходить в попадавшыеся на пути кабаки. Как-то
так получилось, што через час мы нехило наклюкались. Хорхе сентиментально начал рассказы-
вать про свою семью, даже показал несколько фотографий. Помню тока, што у нево дохуя детей
от разных дам, а старшая дочь – негра, жывёт в Италии и занимаецца проституцыей. У Бумы се-
мейных фотографий при сибе не имелось, поэтому он решыл пожаловацца на миня: типа вот взял
долбойоба на перевоспитание, а долбойоб хулиганит и употребляет норкотики. На это Хорхе от-
ветил, што моё хулиганство он имел щастье видеть вчера, а норкотики – это плохо. Призналса,
што тоже торчал, но теперь бросил. Правда, тут же предложыл замутить кокса. Мы отказались.
– Приезжай к нам на годик… Мы тибя перевоспитаем, – предложыл Хорхе, глядя на миня с не-
трезвым умилением.
– А миня возьмут на работу занимаццо пропагандой?
– Вряд ли.
– Тогда што я тут буду делать?
– Будеш работать на благо ихнево негретянскова народнова хозяйства, – по-русски предложыл
Бума.
30
– Сами пусть на свое хозяйство работают. Такое фпечатление создаецца, што белые рабо-
тают, а негры тока голодать умеют. А в свободное от голодовок время торгуют норкотиками,
разносят СПИД и играют в баскетбол.
– Не разжыгай во мне межнацыональную рознь, – томно махнул рукой Бума.
Тут Хорхе взглянул на часы и сказал:
– Йопта! Пошли, мне надо на работу. Я веду курсы… Учу танцевать сальсу. Вы потусуйтесь
без меня часик.
Мы вызвались проводить Хорхе. Пока провожали, как-то невзначай договорились заму-
тить травы. Когда подошли к месту работы, Хорхе задумалса на минуту и сообщил:
– Знаете, хуй с ней, с этой сальсой. Пошли лучше мутить траву.
И мы пошли в гаванские трущобы мутить траву.
В любом другом латиноамериканском городе я отважылсо бы посетить такой район тока
сидя в танке с афтоматом в руках. А на Кубе соцыализм, огнестрельнова оружыя у граждан
нету, и кубинцы скорей предпочтут развести и наибать хитростью, но не насилием. Судя по
реакцыи жытелей трущоб, мы были чуть ли не первыми иностранцами в этом районе.
Как выглядят трущобы? Одноэтажные халупы с земляным полом, построенные из любых
подручных материалов: кирпичей, коробок, досок. Изредка встречаюцца строения в два
этажа. Окна без стекол – а нахрена им стекла? На Кубе тепло круглый год, и с точки зре-
ния воровства брать фсе раво нечево. «Улицы», если можно так выразицца, шыриной метра
полтора-два: встав посреди такой улицы и раскинув руки, упрешса ладошками в противо-
положные «дома». Поэтому трущобы выглядят как одна огромная коммунальная квартира.
Схоцтво усиливают стираное бельё на веревках и барахло типа тазиков и сломанных вила-
сипедов. Кстате, «удобств» я в трущобах не разглядел: фиг знаит, где люди моюцца, стира-
ют и куда ходят в туолет.
Хорхе завёл нас в «квартиру», где
мы должны были подождать, пока он
сходит за травой. В халупе жыл один
из многочисленных хорхиных дру-
зей – негр с Ямайки, исповедующий
религию Вуду. В углу комнаты стоял
довольно крупный деревянный идол,
вежливо накрытый тюлевой занаве-
сочкой – как икона в деревенской
избе. В миске у ног божка скалилса
зубами череп каково-то зверя.
Вскоре Хорхе вернулса и сказал,
што тут брать без мазы – трава хуй-
овая и её мало. Мы распрощались с
ямайским негром. Перед уходом я хо-
тел было перекрестицца на идола со
словами «спасиба этому дому, пой-
дем к другому», но Бума пресёк бого-
хульство, дал поджопник, и я вылетел
на улицу по-английски, не прощаясь.
По дороге Хорхе призналса, што он
не тока учит сальсу танцевать, но еще
работает парикмахером. После это-
ва признания фсе, не сговариваясь,
посмотрели на мои патлы. Я нипом-
ню, кому пришла в голову роковая
мысль миня подстрич. Наверное,
мне. Я мастер спорта по идиоцким
мыслям.
31
Дальше события разворачивались приблизительно так: миня оставили в парикмахерской оче-
реднова друга или роцтвенника Хорхе. Парикмахерская была похожа на старую совецкую, с та-
кими же фенами в виде огромных яиц, куда надо засовывать бошку. Место для стрижки было
всево одно; в той же комнате стоял телек и три посторонних мужыка зырили педерачу про Фи-
деля. Пока миня стригли, Бума и Хорхе мутили траву. Когда они вернулись, Бума, взглянув на
миня, ржал так, будто они уже скурили весь приобретенный план.
Увидев ризультат работы кубинскова парикмахера, я низнал: смияццо или плакать. Хор-
хе эмоцыонально ругалсо с парикмахером по-испански, периодически указывая на мою
бошку пальцом, пару раз даже дёрнул за оставшыеся локоны. Бума в перерывах между
припадками смеха сидел с лицом челавека, который отомстил за фсе свои обиды. Я твёрда решыл:
во-первых, изменить своим принцыпам и с горя накурицца в сиську, а во-вторых, придя в гос-
тиницу, либо сделать харакири, либо побрицца налысо.
Накуривацца пошли в гости к очередным друзьям. Пришлось покинуть район трущоб – друзья
жыли в нормальной квартире, в старом доме после капремонта. Вопще Гавана иногда до боли напо-
минала родину, потомушто русские фсе-таки довольно долго дружыли с Фиделем. Многие кубин-
цы, особенно старшево поколения, или говорят, или понимают по-русски. Старые дома в Гаване
очень красивые и очень облезлые по причине влажного климата, как в Питере. Полуразрушенные
балконы, деревья на крышах… Подъезд, куда мы зашли, был очень похож на совецкий, видимо,
капремонт тоже делали русские.
Квартира была нистандартная: в два этажа. Маленькая комната, объединённая с кухней, а на
втором этаже такая же маленькая спальня. В квартире жыли муж с женой и ихний сын лет пяти.
Встретили нас как родных, тут же налили рому. Што характерно – никто, ни разу, куда бы мы не
заходили, не предлагал пожрать. Даже если наливали рому, то никакой мало-мальской закуси не
предлагали. Кстате, в Гаване я не видел ни одново продуктового магазина! Может, я просто сле-
подырЪ, но фсё равно странно. В гостинице жрачка тоже была чиста символической, несравни-
мой с другими странами. Видимо, действительно у них там с едой туго.
В гостях Хорхе лофко накрутил косяков, и после тово как мы пыхнули, я уже плохо помню, чо
было дальше. Помню тока, што негретёнок, сын хозяев квартиры, приставал к Буме, и Бума на-
пялил на нево свои солнцезащитные очки. Папа негретёнка, прямо чуть не кланяясь, восхищон-
но сказал: «Спасибо, сэр, спасибо!» Они решыли, што это подарок. Бума перестал улыбацца и,
пробормотав по-русски: «нет уж, хуй вам», снял с негретёнка очки и убрал в карманЪ.
Што было потом – покрыто туманом забытья. Помню, поздней ночью миня отправили в от-
эль спать, а Бума с Хорхе еще час или два где-то колбасились. Утром из-за отсуцтвия времени я
не поймал павлина – до сих пор жалею об этом. По причине невминяимости накануне вечером
не сделал харакири и тем более не побрилса налысо, так и ходил ещо пару недель, пока мама не
отвела миня в парикмахерскую на Васильевском острове.
Типерь жду – может Бума решыт
съездить ещо раз в Гавану и возьмёт
миня с собой? У миня осталса один
вопрос: почему на Кубе фсе соба-
ки – таксы? Это моя галлюцынацыя
или действительно так и есть?
С уважением,
Похититель Турбинных Лопаток
Р. Лаовай
32
Как-то раз прихожу я рано утром домой в прикрасном расположении духа после приятно прове-
денной ночи, имея одно жылание – завалицца на койку и подрыхнуть до обеда. В коридоре, нисмот-
ря на ранний час, миня встречает мама. Я делаю вопросительное лицо. Мама изображает руками
успокоительные жесты и вместо «привет» говорит:
– Ты только не ругайся.
От этих слов настроение начинает резко миняцца со знака «плюс» на знак «минус». Я падаю на
диван в кухне и мрачно жду объяснений.
– Понимаешь, – начинает мама, – сегодя утром, совсем рано, я просыпаюсь от звонка в дверь.
Подхожу, спрашываю: «Кто там?» А мне говорят: «Лена, это ваши родственники, мы только что
с вокзала». Какие родственники? Какой вокзал? Я открываю дверь, входят мужчина и женщина
средних лет. С сумками. Явно провинциалы – и по виду, и по говору. Здороваются. Мужчина го-
ворит: «Лена, извините, мы не успели предупредить о своём приезде». Ну я спросонья плохо сооб-
ражаю…
– Не только спросонья, – справедливости ради замечаю я. – Спросонья ты вопще в состоянии
перезагрузки.
– Не издевайся над матерью. Так вот, мужчина объясняет, што дама, которая с ним – ево жена,
и у неё прогрессирующая болезнь глаз: она постепенно слепнет. И они узнали, што в Пите-
ре есть клиника, где беруцца лечить подобные болезни. Им надо пройти курс лечения, кото-
рый длицца десять дней. Лечить будут амбулаторно, каждый день надо ходить на процедуры.
Денег на гостиницу у них нет, и кроме как у нас в Питере им негде остановицца. Ну, при та-
ких обстоятельствах не могу же я их выгнать. Я спросила, откуда они нас знают, призналась,
што я не в курсе их существования. Они говорят: «Наталья Петровна дала ваш адрес». Какая
Наталья Петровна?! Но я не стала говорить, что не знаю Наталью Петровну. Может я забыла
просто, решила потом у бабушки спросить.
– Очень мило, – говорю я, – и где же они будут жыть десять дней?
– В твоей комнате, – затаив дыхание, призналась мама.
Я схватилсо за голову.
Роцтвенники
33
– Мама, а ты не думала, где зимой десять дней буду жыть я? На вокзале?
– Ну у тибя много друзей, поживи у ково-нибудь. Они же постоянно у нас ночуют.
Пока я держалсо за голову, лихорадочна соображая, у ково протусить такое длительное вре-
мя, мама показала подарки «роцтвенников», привезённые в качестве компенсацыи: десяток
вареных яиц, мешок яблок и банку варенья.
– Так, – я взял сибя в руки. – Яица можеш оставить сибе, а яблоки и варенье я заберу – при-
годяцца в скитаниях.
Десять дней я жыл где придёцца, питаясь яблоками и вареньем. В частности, провёл пару
дней на Петроградке, в мастерской, переделанной из чердака. Фсё бы ничево, но в помеще-
нии круглосуточно банчили кислотой, и сраные психонафты спиздили у миня почти фсе яб-
локи. Несколько раз заезжал домой помыцца и переодецца. Роцтвенники оказались тихими,
деликатными людьми. Я им показал, как пользовацца моим телеком и видиком, разрешыл
брать любые кассеты и книги.
По стечению опстоятельств, мама одной моей знакомой работала главврачом в клинике, где
лечилась «роцтвенница». Я решыл проверить правдивость рассказа. Главврач подтвердила,
што да, такая дама проходит у них лечение. Тем не менее, в течение десяти дней мама пыта-
лась у фсей нашей родни узнать, кто такая Наталья Петровна, и што это за супружеская пара
с подслеповатой женой? Никто не мог дать ответа.
Наконец, десять дней истекли. Роцтвенники собрали сумки, обещали писать, тепло распро-
щались и уехали.
Я вернулсо домой. Мы с маман сели пить кофэ.
– Кстати, из какой деревни эти роцтвенники? – поинте-
ресовалсо я.
– Они не из деревни. Они из города.
– Ну и какова города?
– Ты будеш смеяцца. Из Беднодемьяновска.
Ахуенна! Я действительно смиялсо и говорил, што не ве-
рю в существование у нас роцтвенников из такова города, да и в существование самово города то-
же не верю.
– Мама, ты знаеш, – сказал я уже вполне сериозно, – мне кажецца, што всё это – галимый раз-
вод. Просто людям действительно было негде жыть и они ходили по квартирам в расчёте на то, што
кто-нибудь да пустит пожыть нахаляву.
– Но они назвали миня по имени.
– Мало ли Лен в Питере? Одно из самых распространенных имён. Если бы ты была не Леной, они
извинились бы и пошли звонить в другую квартиру. Ослепнуть во цвете лет никто не хочет. Денег
нету. Ради здоровья можно пойти и на такой безобидный обман. Они ничево у нас не стырили. Да-
же напротив, подарили яйца, яблоки и варенье. Так што, маман, не парься. Никакие они нам не
роцтвенники.
– Может быть, – задумчиво согласилась мама, – Очень даже может быть.
Тупо распластавшысь по дивану и креслам, смотрим с
Бумой телек, педерачу про жызнь жывотных. Голос за кад-
ром: «Броненосец состоит в родстве с муравьедами и ле-
нивцами». «Во, – говорит Бума, – приколись, родня как
у тибя – одни психи»
35
Позаветрилась каша пшеничная
На студеном балтийском ветру.
Поведения я неприличного
И поэтому скоро умру.
Да, умру. Но стремаца и парица
Бесполезно, нелепо и лень:
Каждый день умирают хорошие,
Каждый день умирают не пьяницы,
Каждый день умирают любимые,
Каждый день умирают здоровые,
Каждый день умирают живущие,
КАЖДЫЙ ДЕНЬ, КАЖДЫЙ ДЕНЬ, КАЖДЫЙ ДЕНЬ!
(с) Птиц
36
Полет из гнезда в психушку
Здравствуй.
Пердисловие: пукЪ!
На самом деле начну без предисловий, потому што нимагу. Я нимагу соблюдать форму, как ка-
кой-нибудь Данте, в конце каждой песни ставя stella. Ё-моё, stella – значит «звизда», Данте жыл
давно и уже умер, ты ево не читалЪ, отъебись, это фсё ниважно, отъебись, дай я скажу. Для формы
можно ставить «бля», но это никрасиво, мы же не пейзаны, не сантехники, в конце концоф! Гос-
поди, скока лишнево я уже сказал и ещо скажу. Это потомушто я сумашэдшый, у миня и справка
есть, так што взятки гладки. Вот сичас основная мысль засверкает, как пивная бутылка в мусорном
баке, где её видит бомж и рвёцца через тернии к stellaм схватить стеклотару и сдать, получив завет-
ную монетку. Оп-ля: я прошу помощи. Ты видиш, как я плохЪ. По закону горы Фудзияма я скажу
тибе вот што: однажды ты спас миня от смерти. Типерь научи миня жыть.
Помницца, было условие: мы спасаем тибя, ты не умрёш, но будешь жыть нормально. Я нипро-
бовал никогда нормально, поэтому согласилсо. Нормально оказалось нивыносимым. Это оказа-
лось тюрьмой. Я продал душу, подписал договор. Тока не с дьяволом, а с хорошыми, почти святыми
людьми. Оказалось – та же хуйня. Та же хуйня! Вот што характерно!
Возможно, я – ниблагодарная тварь. Даже
вполне вероятно. Даже пусть стокубово. Но я
нынче – зверёк в клетке, волк, которова сколько
не корми, а он фсёравно в лес смотрит. Ну пусть
не волк, а тушканчик, или макака, или лемур,
мишка-панда, мишка олимпийский, медуза гор-
гонер, божья корофка, богомол или богоносец
– это ниважно, ниважно. Но я в клетке, и ни-
чево не ем в буквальном смысле этова слова, я
смотрю в лес. У миня есть фсё, што требуецца
челавеку: дом, любофь, забота, друзья, фрукты,
печенье, сони плей стейшен, сканер, выделен-
ка, сгущёное молоко, шуба, ботинки шеллиз,
отдых (от чево? бля, от чево?!) в пятизвёздоч-
ных отэлях на другом конце света. Я ещо молод
и здоров, не считая шызофрении и гепатита Цэ
– какая мелоч в мировом масштабе! Ещо рыжые
патлы торчат в разнообразные стороны. Но я
нимагу. Просто нимагу встать утром с постели.
Я заставляю сибя спать до двух часоф, токо бы
оттянуть начало дня. Я боюсь теливизора. Как
бы покороче фсё объяснить? Вот тут скрываец-
ца песдец. Если захотел покороче – то окажец-
ца бляцки длинно. Ты уж прости миня. Может,
найдешь время почитать. Пока я не сдохЪ.
Севодня звонила мама. Не для тово, штобы
услышать мой родной голос, нет, просто ей зво-
нил участковый, так как у миня условная суди-
мость и я нимагу уезжать из Питера, при этом
жыву в Москве, а нидавно вопще на Кубе, бля,
я сирьёзно, хватит мотать головой, если я буду
объяснять почиму так, то я умру бля. Участко-
вый – бедный, бедный, такая работа, такая за-
37
рплата, такой круг опщения! Даже ободранный лемур, умирающий от солнечнова удара, смотрицца
более достойно. Участковый позвонил маме и сказал, штобы я пришол к нему, к лемуру, с визитом,
потомушто такая работа. И вопще есть подазрения, што миня в Питере нету. И как-то он выбрал
не тот тонЪ. Нидостаточно был вежлив. И предки у нево, может, были крестьянами Тверской гу-
бернии. А предки моей мамы, может, этими крестьянами владели, пороли их и вопще столетиями
привыкли, што перед ними снимают шапку и кланяюцца в пояс. Это гены. Не крокодилы, а по на-
слецтву. Моя мама – «аристократка». Она даже не убираецца в квартире, потомушто генами это не
придусмотрено. Она со фсеми на «вы», включая чужых кошек. Со своими кошками, кажецца, она
в более близких отношениях. Но полной уверенности нет. Нет. Кошки молчат. Мама молчит. Фсе
пьют свежесваренный кофей из чашек тончайшево фарфора. Подите проч, вы тут неуместны.
Мама никогда не повышает голоса. Своим спокойствием и холодной вежливостью она может довес-
ти ково угодно до бешэнства, печёночной комы и грипка на ногахЪ. Один лиш только раз мне удалось
пробить эту твердь – мама пыталась ударить миня вантузом. Она! Миня! Ударить! Главное – чем! Это
было так смишно, особенно когда по инерцыи я у ней выбил из руки страшное оружье… Хорошо што
смех остановил миня, ибо дальше по инерцыи я начинаю убивать, не взирая на лицы. Ну потому што
вырос в такой окружающей среде/среди заводов, фабрик, помоек и притонов. Тут фсё сериозно. Это
тибе не жанклодвандамм. Мне вот по молодости лет заточку в шею всадили в сантиметре от артерии.
Не больно, но ниприятно конешно, хлопотно. Бля! о чём я?!
Я о маме. Моя мама водит дружбу и по работе со фсякими известными в науке и культуре людьми. До
некоторых пор я рос в длинном коридоре Ленинграцкого университета, а потом улица, фонарь, аптека...
В опщем, дурные компании, уголовники, художники и даже, мать их, музыканты... Но я ещо помню,
помню... «Севодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд, и руки особенно тонки, колени обняв. Пос-
лушай: далёко, на озере Чад, изысканный бродит жираф». Господи, о чём я? Где я? Как же миня блядь-
ски косопиздит! Я пишу не про Африку и мне не пять лет. Тихо. Подумаем. Да. Я о маме.
Несколько лет назад мы с мамой ездили на дачу к одному извэстному писателю в Комарово. Мама
помогала ему с новой книгой, а я жрал черешню, штобы молчать и не позорить семью. Потом ходили
на кладбище к Ахматовой и Курёхину. Мы с Курёхиным были децыл знакомы, и при встрече болтали,
соревнуясь, кто из нас большый дурак. Однажды в Доме Кино (кажецца, на какой-то премьере) было
дохуища народу, мы стояли и трепались. Подошел кто-то из знакомых. Я спросил: как ты нас нашол?
А он говорит так иронически: «От вас сияние исходит». Насчёт сибя я сильна сомневаюсь, но от Курё-
хина исходило, да. Хотя это сказал кто-то про Гребня, но я нисогласенЪ. Курёхин умер, и правильно
сделал. Если сияние заканчиваецца – умирай, нехуя болтацца под ногами перегоревшей лампочкой,
как это делаю сичас я.
Новости по телеку: провинцыальный город типа Перми; чел по фамилии Ширинкин
(sic!) написал идиоцкий пост в блоге о том, што купил ствол и готовицца пойти постре-
лять в студентов – ну как в Штатах есть такая традицыя. Мусора прочитали пост и взяли
Ширинкина за уязвимые места. В жосткой схватке интеллектуалов победила дружба!
Зырил по телеку новости, чота там про Красноярский край. Нипомню в каком контексте
прозвучало название «Поселок тринадцати борцов». Афигеть. Каких борцов? С кем они боро-
лись? Когда? По какому поводу? Почему их тринадцать, а не двадцать восемь, например? Или
в Москве – улица Двадцати шести бакинских комиссаров. Каким-то краем мозга я помню,
што «бакинских комиссаров» замочили белогвардейцы, и правильно сделали. Но не хочецца
сводить фсё к такой пошлой прозе. Хочецца верить, што в этом таицца какой-то магический
смысл. Улица сто пятова элемента. Проспект сорока семи морских свинок-камикадзэ. Буль-
вар тридцати одной реинкарнацыи.
38
Не нада светицца, как гнилой пень, мама, понимаеш?! Я нимагу так! Я могу светицца, как по-
жар повышенной степени сложнасти с челавеческими жэртвами! Или не светицца вопще, вот как
сичас, я даже с людьми не разговариваю, потому што я – это не я. Потому што я жыву нормально.
Мама севодня сказала: «Это надо лечить. Срочно позвони своему психиатору». Да. Дорогой док-
тор, полечите миня. Вылечите миня от миня. Миня от жызни. Людей от моево присуцтвия.
Мама закончила тридцатую питерскую физматшколу с золотой медалью, и всигда имеет аргу-
менты. Севодняшний аргумент: «Ну это же ненормально, что я боюсь каждый раз, когда ты вы-
ходишь из дома даже за сигаретами. Я не знаю, когда ты вернёшься и придётся ли тебя искать
в милиции, больнице или в морге! Это ненормально, и это надо лечить». Мама! Почему это не-
нормально? В каждой семье есть урод. Пусть уродом буду я. У миня такое Дао, мама! Ты, кстате,
знаеш, что такое Дао? Шутка. Зато в эти момэнты я жыву. Дышу, чувствую, ощущаю! Пусть су-
димость, сломанный нос, наркомания и прочая шызофрения. Плевать! Если мои ботинки сто-
ят на столе – это не беспорядок. Значит, так нада. Не говори мне «поставь ботинки на место»!
Они уже на месте. Почему на столе не могут стоять ботинки, объясните вы мне?! Кому от этова
што плохова?! Нет. Это не-нормально. Это нада лечить: дурка, привязывание к кровати, и слю-
ни текут от тово, што ты почти растение. Зато ботинки на месте. В такие моменты мама любит
миня, она спокойна и носит в больницу апильсины и сигареты. Маман, ваша любофь даёцца
мне слишком тяжело!
Ёёё... Ну што ты миня мучаеш? О чем я, бля?! А? Ты кто? Ты не мама. Видишь, нет? Видиш
как? Как колбасит, ты чуствуеш? Чуствуешь, што я как замёрзшее говно на высоковольтных
проводах? Мама наполовину чухонка. Её бояцца даже уголовники и норкоманы, то есть мои хо-
рошые знакомые. Она на них не орёт, не бьёт их вантузом, нет. Но этот взгляд, это лошадиное
лицо! Я не в том смысле, што мама никрасивая. В молодости она была красивая дажэ с лошади-
ным лицом. Потому што порода – это красиво, даже если эта порода – такса. Мама по образо-
ванию – географ и ещё училась на экономической кибернетике, фсё это в универе. А работает
ридактором – тире – корректором. Врождённая грамотность! Мама говорит, как пишет. Она
владеет и моим лексиконом, мотивируя это тем, што «с волками жыть». Например, стоя с чаш-
кой кофэ у окна и глядя задумчиво вдаль, мама может спросить: «Чево купить на жрачку?» Или
на мою просьбу подать к столу бутылку вотки ответить: «Может, мне ещё вприсядку выйти?»
Мама умеет ставить точки в разговорах.
Ещо до моево появления на свет папа рассказывал нащот мамы анегдод про англичан. Ста-
рый, длинный и дурацкий. Штобы было не так мутно, прецтавь што это я в реале тибе расска-
зываю с присущим мне ахуенным артистизмом.
Гуляют по лесу два джентыльмена. Вдруг видят – в канаве лежыт дохлая лошадь. Один гово-
рит:
– Сэр Генри, не будете ли вы так любезны помочь мне донести сию лошадь до дома?
Джентыльмены, пыхтя, кряхтя, вытаскивают лошадь из канавы и несут домой. Дома затаски-
вают лошадь в ванную. Потом садяцца у камина, раскуривают трупки, наливают по глотку шот-
ландскова виски и сидят, молча глядя на огонь. Черес полчаса сэр Генри спрашывает:
– Дорогой друг! Может, этот вопрос ниуместен, но для чево мы притащили к вам в ванную
дохлую лошадь?
– О, сэр Генри, это же так просто. Скоро вернёцца моя жена Мэри. Зайдёт в ванную. Выско-
чит оттуда с визгом: «Дорогой, у нас в ванной – дохлая лошадь!» А я ей так спокойно отвечу:
«Ну и што?»
Джентыльмены улыбнулись, выпили по глотку виски и пыхнули трупками. Через полчаса при-
шла Мэри. Вежливо поздоровалась и ушла в ванную. Джентыльмены прислушались: шум во-
ды, стук расчоски... Мэри вышла из ванной в домашнем платье, причосанная и умытая. Муж
спрашывает её:
– Мэри, дорогая, как ты мылась? Ведь у нас в ванной дохлая лошадь?
– Ну и што? – холодно спросила Мэри.
Фсё, можно смияцца. Да, лавры Питрасяна не дают мне покоя. Моё девичье фамилие – Жва-
нецкий. Аншлаг-хуяк. Фсё? Фсё.
39
И вот снова мы где? О чём мы? Англия. Шыкспир. ГамлетЪ. «Эх, бляцька Дания!» Уже ближе.
Ещё пару часоф полёта – и мы дома. Пролетаем над Финляндией – маминой исторической роди-
ной – и мирно приземляемса дома, в Петербурге. А што там дома? А вот што.
Значит, участковый. Звонит моей маме. И совершает роковую ошыпку. Он пытаецца оказать дав-
ление в невежливой форме. Он тока што «принял участок» (божэ! примите лучше яду! лучше смерть,
чем позор!) и ему надо выявлять. Выявлять Чикатилов типа миня. А миня нету дома. И он пытаец-
ца расколоть маму. Бля, пишу и прямо плачу. Мне жалко участкового. Когда он закончил говорить,
мама ровным голосом спросила ево: «Вы что – на меня наезжаете?» И дальше она сказала ему уже
из другова лексикона, языком Пушкина, Лермонтова и Толстого фсё, што она по этому поводу ду-
мает. Милицыонер сник. Ево гнуло, как пальму при цунами. Он понял только первую фразу. А из-
за остальных у него случилса флэшбэк. Ему показалось, што щас ево будут пороть. Из последних
сил попросил: «Пусть хотя бы позвонит», – (это про миня) и в изнеможэнии положыл трупку.
Мама! Спасибо конешно, но нильзя так жыстоко.
Севодня я позвонил. Никогда раньше мусора не разговаривали со мной так вежливо. В голосе
участкового слышалось напряжение, он подбирал слова. Деликатно попросил прийти к нему че-
рез неделю, 22 февраля, раз уж я так занят. Он верит, што у миня фсё нормально, и чуть ли не из-
винилса за беспокойство.
Потом позвонила мама и сказала, што я умственно отставшый кретин (нипонимаю, зачем это
повторять, и так фсем ясно). Она сказала, што за 22-м февраля следует 23-е февраля, а это, соглас-
но святкам, – День Защитника Отечества. И поскольку мусора тоже неким боком защищают Оте-
чество от внутренних пративников (глистов типа миня, подло разъедающих Отечество изнутри),
то 22-го все милицанеры будут пьяны в сиську, и ни к какому участковому я не попаду. Разве што
на пьянку.
Йоханый бабай! Это просто какой-то сюжет про искушение Святого Антония. Я, норкоман и шы-
зофреник, на мусорском шабаше в День Защитника Отечества! Божэ!
Мама деловито сказала: «Сейчас я ему перезвоню». «Нет!» – возопил я. Не грешы, мама, пощади,
ты же не Малюта Скуратов. Не надо пить кровь у людей, тем более у участковых людей. Должен же
кто-то надзирать за порядком! Можно было бы сделать участковым тибя, мама, и выдать тибе ван-
туз, но тогда фсё насиление участка уедет добровольно за сто первый километр от Магадана, толь-
ко бы не попадацца тибе на глаза. Я сам позвоню. Сам.
Я позвонил и сказал: «Гражданин начальник. Тут какая проблема. Моя мама...»
В этот момент между Москвой и Питером пробежало напряжение, в морозном небе заискрились
провода и где-то в районе Бологова с треском лопнула лампочка в каптёрке. «Вот бляцтво!» – ска-
зал в темноте человек с одеколоном «Лес» в кармане ватника. И мы позволим сибе согласицца с
ним: действительно, нихорошо вышло.
«...так вот. Моя мама сказала, што 22-го мы с вами не встретимса, потомушто вы алкаголик и 22-
го будете пьяны в сиську уже с утра, а причиной тому – злоебучий День Защитника Отечества, к
которому вы нисправедливо считаете сибя причастным».
Молчание.
Сопение.
Герасим и Му-Му.
Единство и борьба противоположностей.
Наконец участковый ответил: «Для нас выходные – понятие относительное. Отмечаю я чиста
символически. Позвоните 22-го после пяти и приходите».
Есть жэнщины в русских селеньях! Воистину мужэственный у нас участковый! Хорька на
41
скаку остановит и вымя ему оторвёт! Ведь я сказал ему честно и вкрадчиво, што если мы не встретимса,
моя мама будет нидовольна. Она будет нидовольна, если я зависну в Питере на выходные. Она не любит
нервничать. Мама нервничает только в одном случае – если я дома. Ибо когда я выхожу из дома без кон-
воя – зимля дрожыт и стонет небосвод! И нет против миня оружья!
Один раз в миня стреляли из газового пистолета слезоточивым газом прямо в харю у миня же в коридоре.
И што ж? Кто сказал, што нильзя драцца со слезами? Сквось слёзы обидчик был загнан в кухню, повален
на диван, отпизжен сахарницей и отправлен открывать форточки. «А за што стреляли?» – спросиш ты. Ты
же любишь, штобы фсё было обоснованно. Скажем так: стреляли за мой говнистый характер и словарный
запас, ибо у противника сей запас был исчерпан, хотя противник был ди-джеем на радио.
Так. С чево мы начали? О чём вопще базар? Ты кто? Ага. Вспомнил. Я пишу тибе письмо. Я прошу помо-
щи. Мне плохо. А почему плохо? Потомушто миня, как большую фотографию панорамы колхоза «Крас-
ный казахЪ», пытаюцца запихнуть в маленькую рамку девять на двенадцать. А я не влазию, миня корёжит,
плющит, косопиздит. Мама (блять, опять она!) считает, што мне надо ложыцца в дурку. Она полагает, што
это излечимо.
У нас договор. Я жыву нормально. За это мне можна не работать и позволять сибе фсё, кроме тово, што
хочецца. Драцца, колоцца, водицца с сомнительными людьми, вписывацца в блудни, поднимать с земли
фсякую дрянь – нильзя. Можно: покупать шмотки, машыны, жрать в ресторанах, ездить на Гавайи. Но
мне не надо ничего из тово, што можно! Вот в чом собака порылась! Вот! Я знаю, ты тоже боишса отпус-
кать миня в лес. Я могу и не вернуцца – в лесу опасно. Но я – лесное жывотное. Хорёк, скунс, бронено-
сец потёмкин – нужное зачеркнуть. Как жыть? Вопще вопрос в цэлом такой: нахуя я жыву? В чом смысл
жызни? (А кто сказал, што будет нечто оригинальное?)
Понятно – масштабы нашых с тобой вопрософ несравнимы. Щас покажу, какой я не-эгоист и могу при-
нимать во внимание твои проблемы. Я знаю, што тибя мучит такой вопрос: хочецца тачку за 35 тысяч бак-
сов (с подогревом жопы), а можеш позволить сибе тока за 25. И в этом трагедия. Нет повести печальнее на
свете. Ты не можеш ездить на тачке за 25. Потомушто это лоховская тема. Твои часы и костюм от Хьюго
Босса, купленый в Лондоне, не подходят к тачке за 25. Песдец бля нестыковка. Пацаны засмеют. Поэто-
му ты, нещасный сирота, ездиш через фсю Москву на такси. На работу – туда и обратна. Звониш, заказы-
ваеш такси и ездиш. Ужас, ужас, ужас. Леденеет крофь. Я на эти бапки, которые ты тратиш в день тока на
такси, мог бы смотацца в Питер, упороцца в говнище, в таком состоянии пробыть несколько дней, нако-
сорезить за четверых, получить песды и вернуцца обратно в купэ. То есть то, што делает тибя нещасным,
сделало бы миня щастливым. Видиш, какая тут нах дилемма. Я продумаю этот вопрос на досуге.
Следующий вопрос – это запонки. Да, банальные запонки могут волновать сериозного человека, на-
рушать ево отдых и сон. Скоро ты закажеш сибе индивидуальный пошыв рубашек с логотипом на жопе.
Стоп! Ладно, спизднулЪ. Не с логотипом, а иницыалами, и не на жопе, а на другом месте. Скажем, на ма-
нишке. Фсёравно никто не вдупляет, што ето такое. И к рубашкам нужны запонки. Ты же не лох с пуги-
вицами ходить.
И тут вновь тревожно стучат барабаны: в Москве нет запонок, которые тибя устраивают! В Гаване ты бы-
ло метнулса в дьюти-фри за изделиями из чорных кораллов. Запонки из кораллов, обрамлённые платиной
или каким-нибудь тыканым в попу серебром тибя устроили бы. Но у них были фсе возможные цацки, кро-
ме запонок! Крушение мечты. Разбитые надежды. Похоронный марш.
И последнее, што завершает картину гибели Помпеи – потеря фирменной пугивицы от фирменно-
ва польта. У тибя было такое лицо, будто кто-то умерЪ. На моё предложение купить другие пугивицы ты
посмотрел на миня так, как посмотрел бы я на тибя, если бы ты мне вместо вмазки предложыл бы пока-
тацца на лыжах.
Вот. Ну ещё там по бизнесу всякие мелочи. Лимон туда, лимон обратно. Мне этова не понять. «Шолом,
я робот, железный хобот»– недостаточно информацыи.
«Кончаю, страшно перечесть», – кончала Татьяна. Я же изъебнусь несколько по-другому. Научи миня
жыть нормально. Кто-нибудь, научите миня. В чом смысл моей жызни? Показать другим, што так жыть
42
Оправдания
Когда-то давно у миня был друг Саша. Сичас мы не дружым, потомушто наши жызненные пути
разошлись. Несколько лет назад Саша заработал свой первый миллион долларов, построил дом, за-
вёл жену, кота, собаку, и заскучал. Заперса в доме и начал нудно выпивать по выходным.
Поначалу он страдал. Сидя в новом чёрном «бумере», Саша тыкал пальцами в условное небо:
– Бля! Как скучно! Чё мне делать, а?
– Ну… съезди куда-нибудь за границу, – предлагал я.
– А хуле я там не видел? – тоскливо восклицал Саша.
Действительно, хуле он там не видел? Я не мог ответить. Сашина скука была заразна, поэтому мы
больше не встречались
А когда-то он был бедным, тощим и весёлым, и мы ходили сдавать бутылки, потому што не хвата-
ло денег на метро. Тогда почему-то не было скучно, хотя ничево интереснова мы не делали. Слехка
выпивали, гуляли, смотрели кино. Саша занималса боксом; однажды мы в шутку бились у миня в
комнате, скакали по скрипучему паркету и ржали. Вдруг миня позвал кто-то из гостей. Я сказал Са-
ше: «Стоп», но Саша не услышал, и когда я отвернулсо на зов, Саша от всей души – бац! – зарядил
мне в жбан. Я рухнул, как телеграфный столбЪ. Все кинулись ко мне. Девушки восклицали так, што
казалось, будто я лежу на пляже, а вокруг кричат чайки. Впрочем, довольно скоро я открыл один
глаз, увидел Сашу, проверил языком наличие зубоф и слабым голосом пообещал: «Я тибя убью».
Саша прекратил шлепать миня по щекам, растолкал всех, убежал и заперса в ванной. Он сидел там
полчаса, требуя «гарантий ниприкосновенности», и вышел тока тогда, когда фсе гости пообеща-
ли защитить ево в случае чево.
Но я хочу рассказать о другом. Я хочу рассказать о том, как я понял, што Саша не будет ни в чом
нуждацца в этой жызни. Я первый заметил в нём ту черту характера, которая помогает челавеку «за-
нимацца делом», а не рефлексировать, сидя без денег на облезлом диване в драных носкахЪ.
Однажды утром я пришол домой после ночной смены. Помыл морду, переоделся в пижамку, за-
шол в свою комнату и обнаружыл, што на моей кровати кто-то лежыт. Голова анонима была на-
крыта одиялом, а с другой стороны торчали голые пятки. Я задумчиво почесал бошку, на фсякий
случай отступил на шаг и обратился к пяткам:
- Эй! Ты кто?!
Пятки дернулись, из-под одияла выглянул Саша в нехорошем похмельном виде.
– А… это ты, – с отвращением простонал он.
нильзя? Но какой дурак будет учицца на чужых ошибках? Они же чужые. К тому же я не вижу никаких оши-
бок. Ничево не убрал бы из своей прошлой жызни, даже героин. Што случилось? Почему так херовато? Шо
пробздилось в Дацьком королевстве? Может, это болезнь? Права ли моя мама? Отпускать ли сибя на волю?
Кто я, блять, вопще? Где точка сборки? Есть чо-как? А почём? А качество какое? Сплошные вопросы.
Ещё и время такое тижолое. То сахара нет, то ламборджыни въебёцца в запорожец...
С сочувствием и несомненным приветом,
Разоритель Нор и Муравейников,
вечно твой ИмпираторЪ
Р. Лаовай
Москва, ночь, мороз, видимость – 10 метров, за левым плечом стоит песдецЪ.
43
– Ты как тут оказалса?
– Ой, слушай, такая фигня, – Саша вынул руки из-под одияла и помахал ими в воздухе, изобра-
жая, какая вышла фигня. – Я тут был в гостях нидалеко от тибя. Набухались, как скоты… Я фсе де-
ньги проибал… Метро не работает, на тачку денег нету, а миня взяли и выгнали к хуям… Я вышел,
холодрыга, блять, попёрса к метро, а потом думаю: дай-ка к тибе зайду! Миня твоя мама пустила. А
потом она на работу ушла. Ну и вот…
Руки Саши сокрушенно спрятались обратно под одияло. Мне стало жалко камрада. В душе подня-
лась волна великодушыя. Я достал подушку, кинул её на другой диван и снисходительно сказал:
– Ладно, дрыхни. Нинада оправдывацца.
Саша резким движением скинул одеяло с головы, удивлённо посмотрел на миня и сказал:
– Ты чё?! Я не оправдываюсь! Я просто рассказываю.
Одна моя знакомая как-то раз бухала с мужем и так напилась, что вырубилась нафик. Очнувшысь, замети-
ла, что муж и собака пропали из квартиры. Она попыталась пойти их искать, но дверь была заперта снаружы.
«Ахтунг!» - подумала моя знакомая. Другая села бы на пол и начала плакать, на крайняк позвонила бы «де-
вять-один-один». Но это слишком инфантильно. Моя знакомая поступила иначе. Она открыла окно. Рядом
с окном проходила водосточная труба. Моя знакомая вылезла из окна и полезла по водосточной трубе вниз –
фсево-то четыре этажа. Но, будучи телосложения не то чтобы очень крупнова, но довольно ощутимого, она
своими упражнениями с трубой содействовала отрыву оной от стены дома. Говоря проще, труба отвалилась
и моя знакомая в обнимку с трубой йобнулась об землю. Чем привела в нималое изумление мужа, который
возвращался домой, выгуляв собаку.
Другой мой знакомый искренне уверен, что он – земное воплощение, кажецца, Шивы, и от того, как он танцу-
ет, зависит то, как жывет этот мир. При всем этом мой знакомый Шива большой мистик – он не брезгует страстно
молицца в православных храмах, и даже ставит свечки за здравие и упокой. Он умеет петь, как тибецкие монахи,
и готов это демонстрировать везде, вне зависимости от незакрытых судимостей собеседника, палева на кармане,
состояний опъянения, наличия милицанероф и просто тех, кто может их позвать. А позвать их может каждый,
если это не тибецкий монах. Впрочем, может и монах позвал бы – зрелище очень нитривиальное для наших
неплодородных шырот. Ещо этот знакомый сочиняет стихи и записывает их в блокноты, которые периоди-
чески проябывает, утешая себя тем, что на самом деле стихи спиздили. А раз спиздили, «значит это кому-ни-
будь нужно».
Когда я еще в Питере на Невском, Шива приехал ко мне в гости. Мы пошли гулять по вышеназван-
ному проспекту, иногда углубляясь в пещеры проходных дворов-колодцев. В одном дворе обнаружили
Бестиарий
Супер-мега загадка, над которой я размышляю уже много лет: иногда в каких-нибудь «дело-
вых новостях» показывают такую икебану – большое помещение с огроменным монитором,
на котором мелькают какие-то буквы и цыфры, типа курса валют. Под фсем этим безобразием
толкуцца расхристанные дядьки; они говорят по трём телифонам одновременно и размахива-
ют руками. Гвалт стоит, как на птицыферме. Голос за кадром рассказывает про мифический
«индекс Доу-Джонса» или «голубые фишки». Што это за херь?
Как в пэсне поёцца «Я спросил у дерева»… В смысле спросил у Бумы, Бума ответил: «Это
биржа». Ну я не настолько слабоумный, я отдупляю, што там чем-то барыжат, но чем и как?
Почему они не сидят сибе тихо за компами, а скачут и визжат, как бандерлоги?
44
культурную питерскую помойку, состоящую в основном из книг, и разорили её. В бумажных залежах я нашол
и сныкал сибе книжку про разведчиков и – самое главное – мы откопали довольно крупную табличку с над-
писью «осталось 1 км». Мой знакомый поднял табличку над головой и мы вышли на Невский. «1 км» плыл
над толпой, под ним плыли наши вдохновенные ибала. Кто-то пристраивался идти за нами, даже из тех, кто
шол навстречу. Пристраивались молча, с понима-
нием и вдохновением различной степени тяжести.
Так крестным ходом мы прошли почти весь Невс-
кий. Табличка хранилась у миня дома, но при пере-
езде я её проибалЪ, как почти фсе в жызни.
Еще один мой закомый за плохое поведение был
сослан родителями из Москвы «в деревню, к тетке,
в глушь, в Саратов», точнее, в Самару. В Самаре он
продолжил практику плохого поведения: кололса
винтом и снималса феназепамом – в общем, вел си-
бя непринужденно. От этово у него однажды снесло
шифер. Он и до того был не очень… Лёживал, что
называецца, в доме скорби. А тут заскорбел головой
сериозно, с потерей памяти. Когда сознание верну-
лось, проибав по дороге память, он обнаружил си-
бя в Москве, испугалса, удивилса и затосковал ещо
больше, потому што как он перенесся из Самары в
Москву – науке было неизвестна.
Но еще больше он смутилса, когда память нача-
ла возвращацца яркими и болезненными флэшбэками. Вот он в Самаре ловит машину и выезжает из горо-
да до поста ГИБДД на шоссе, которое ведет в Москву. Вот он там высаживаецца и песдует почему-то прямо
к гибэдэдэшникам в штаб. Открывает дверь ногой, идет сразу «к главному», в изнеможэнии садицца в ево
кресло и начинает загибать какую-то историю. Послушать историю набиваецца полный кабинет мусороф,
которые не вдупляют, что он – норкоман со снесенным шифером.
Главная боль в жызни этова знакомого заключаецца в том, что он забыл эту историю. Он вспомнил почти
фсе, но забыл самое главное. Пропали дорогой голливудский сцынарий, Венецыанский лев, Оскар, Золо-
тая пальмовая ветфь, красная ковровая дорожка, сиська Анжелины Джоли в вырезе платья от Версачи, жо-
па Дженифер Лопес в вырезе ниважно чево, - все пропало.
Выразительно жыстикулируя и вращая глазами, мой знакомый повествует историю, вывод из которой за-
ключаецца в следующем: ему срочно нужно на попутке уехать в Москву. И гибэдэдэшники должны, нет, обя-
заны ему помочь. Они просто родились на свет для тово, штобы остановить ему подходящую тачку, которая
забэсплатно отвезет его в Москву. У них такая миссия в жызни.
Што характерно, мусора верят. Они не пиздят ево ногами и не отправляют в отделение. Напротив, идут
ловить подходящую тачку, поражонные рассказом. Пока прецтавители власти работают на дороге, мой зна-
комый пьет чай у главного в кабинете, сидя фсе так же в ево кресле.
Следующий флэшбэк: фура, в которой мой знакомый едет по просторам родины, останавливаецца на пе-
репутье. И дальнобойщик говорит, што в Москву – это прямо. И пусть мой знакомый покинет нах салон аф-
томобиля, так как дальнобойщику надо направо. «Как направо?!» - включаецца в риальность мой знакомый,
снова начиная вращать глазами и жыстикулировать. «Вот ведь гады мусора!» И хотя шофёр уверяет, што до
Москвы осталось нидалеко и попуток много, мой знакомый в гневе ловит машыну, которая везет ево обрат-
но к тому самому посту ГИБДД на выезде из Самары.
Новый кадр: тот же пост, те же мусора, только с удивленно-перекошенными харями. Мой знакомый кри-
чит: «Я жэ просил в Москву, в Москву!» Он страдает, как три сестры, трагически машет руками, как Вертин-
ский на концерте и закатывает глаза, как взбесившаяся девочка в фильме «Экзорцыст». Дубль два – мусора
снова убегают ловить машыну.
Последний кадр – пробуждение в Москве без денег, памяти, чести и совести.
45
Но время фсе улажывает. Мой знакомый снова отправлен в Самару, не торчит, ничево не помнит и ста-
раецца не заморачиваца этим вопросом беспамяцтва. Папа дал попользовацца своим джыпом, а это инте-
ресно и увлекательно. Это лечит даже лучше чем время. И вот едет мой знакомый на джыпе из предместий
Самары собственно в Самару. И ево останавливают на посте ГИБДД. Да, на том самом. А он еще ничево не
помнит, о нет! Опускает стекло. В окошко заглядывает мусор и меняецца в лице. Мусор радостно зовет то-
варищей. Мой знакомый ничево не понимает и начинает от непоняток вращать глазами как в лучшие годы.
А мусора радостно восклицают: «Ну да! Конешно это он! Ну как ты, братан? Как там, - их лица делаются се-
рьезными, - уладились твои дела?». У «братана» случаеца первый болезненный флэшбэк. Он частично вспо-
минает, как полгода назад попал в Москву. На лбу колосицца испарина страха и стыда. Что делать? Какие
нахуй дела? Что он им наплёл?
«Нормально дела», - слабым голосом отвечает мой знакомый, отодвигаясь в глубину между сиденьями. И
для убедительности добавляет: «Вот – на джыпе езжу…» Больше он сказать ничево ниможет, ибо нипомнит
ни болта и боицца сказать не то. Гибэдэдэшники со значением переглядываюцца между собой. «Ну, братан,
- говорят ему в окошко с придыханием, как перед стопкой вотки, - ну… ты это! Чтобы всё! Было типа тово!»
- больше от избытка чувств прецтавитель власти сказать ничево не может. Мой знакомый мелко кивает и
делает руками жесты, уверяющие, что фсе будет заибись. Показывает пальцами одной руки «окей», «викто-
ри», «мир-дружба», «превед, дефчонки», а другой рукой выкручивает руль и дрожащей похолодевшей ногой
жмет на газ. Мусора машут вслед.
От пережытова стресса мой знакомый сдержал обещание. Сошелса снова с любимой девушкой, бросил
торчать, вернулса в Москву и собираецца стать отцом. Одно плохо: что он наплел тогда – не помнит. Что же
это было? Чем можно так растрогать гибэдэдэшников? Господи, чем?
Мои знакомые – очень понятливые люди. Например, у одного из них я спросил: «Как можно вывести эти
следы?» и показал свои ноги с синюшными горизонтальными полосами. Мой знакомый без церемоний взял
ногу двумя пальцами, поднеся ее к глазам. Роняя сигаретный пепел прямо мне на копыта, он сказал: «Ни-
чем». Я придусмотрительно добавил: «Тогда нинада спрашывать, откуда это у миня взялось». Он взглянул на
миня устало, как отравленная нефтью черепаха: «А че спрашывать-то? Проводом тибе ноги связывали». Я
удивилсо. Он удовлетворенно добавил: «Телефонным скорее фсего. Само пройдет». И действительно – те-
лефонным. И действительно – прошло.
Среди моих друзей и знакомых не только маньяки, уголовники, воры и проститутки, как считает
моя мама. Нет. Попадаюцца фсякие программисты, верстальщики, художники, музыканты, поэ-
ты, писатели, банкиры, манагеры, фотомодели, психиатры, адвокаты, депутаты, штурманы граж-
данской авиацыи. Почти фсе - умные, свецкие, образованные люди. Но почти фсе, к сожалению,
норкоманы или алкаголики. Отчасти маньяки. Некоторые по совместительству – воры и уголов-
ники. Если их собрать вместе и дать задание уничтожыть вселенную, то они её уничтожат. Или
спасут. И от тово, как они танцуют, зависит то, как жывет этот мир. Я, например, считаю, что эти
люди умеют жыть.
«В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла… и вот она нарядная на праздник к нам пришла…»
В три года я понял, што эта дебильная песня, пахнущая детсадовской подгоревшей кашей, –
бессовестный песдёж. Никуда ёлочка не шла, деревья вопще не ходят. Её убили и притащили
в помещение, и нещастная ёлочка в гробу видела и свою нарядность, и все эти сраные праз-
дники. Рождество я ещо могу понять – типа у Иисуса юбилей, хэппи бёсдей там, расти боль-
шой не будь лапшой и в таком аксепте. Но новый год?! Ура, с новым щастьем йопта! Потом
в наступившем году у вас умрёт бабушка или любимую собаку переедет грузовик. Ахуеть, вот
щастья привалило! просто «хоронили тёщу, порвали два баяна». В хмуром и сером январе лы-
сые скелетики ёлочек торчат из помойки так укоризненно и беспомощно, што охота удавицца.
А в доме от покойных ёлочек остаюцца засохшые иголки в щелях паркета, и еще пару месяцев
они будут впивацца в шерстяные носки, напоминая о бессмысленном убийстве дерева. Ни-
навижу «новый год»! Ни-на-ви-жу.
46
Севодня мне приснилса сон про то, как по телифону звонил Господь Бог.
Сижу я дома в кухне, листаю журнал Esquire, курю, пью кофэ. Звонит телифон. Нажымаю
кнопку:
– Да.
– Хайль Гитлер, – говорит смутно знакомый голос.
– Хайль, – отвечаю, – а вы кто?
– Вот дожыли. Звоню, можно сказать, своему чаду, а оно не узнаёт. Ебанёшься.
– Мама?!
– Бля… Я Господь твой, фамилие – Бог. Узнал типерь, припадочный?
– Типерь узнал. А што вы так со мной разговариваете? В некотором роде… эээ… нифор-
мально?
– А ты чё так со мной разговариваешь, как будто у тибя швабра в жопе? С Богом надо на
«ты», тебе чё, не объясняли?
– Объясняли, – говорю, приходя в сибя. – Но вы же в курсе, что я из Питера, а у нас не при-
нято на «ты». Это москвичи фсе на «ты». Я даже почти привык уже. Сперва был нервный, хо-
телось дать в тыкву низнакомому челавеку, который сразу на «ты», а потом лезет целовацца.
Я вообще целовацца не люблю, но смиряю сибя, Господи, и перецеловал за это время столь-
ко харь, что и Иуде не снилось. Батюшки! Господи, неужели вы тоже из Москвы?
– Смишно, – несмешным голосом сказал Бог, - За базаром следи.
– Простите. Как сын, кстате, пожывает?
– Ты за нево не волнуйся, ты за сибя волнуйся, понял?
– Понял, волнуюсь.
– Ну ладно, – Бог чуть расслабилса, слышно было, как он закуривает сигарету. – Чё, как
в целом вопще?
– В смысле? Ничево низнаю, не мучу, маз нет, Господи, хоть убей.
– Я не «чё-как» говорю, а спрашываю, как жызнь твоя сраная.
– А! В этом смысле… Ну… жывее фсех жывых. Хотя, конешно, хожу во тьме и грешу еже-
дневно, но по мелочи – спохватившысь, отчиталсо я.
– Да вижу, хуле ты там хлопочешь, – Бог снова затянулся. Мне вдруг тоже мучительно за-
хотелось курить. Схватив сигарету, я стал обшаривать руками и глазами стол в поисках за-
жыгалки.
– В зажыгалке газ кончилса, – сказал Бог. Возьми спички вон там в верхнем ящике, где
«Беломор».
– Спасибо.
- Из спасибы шубу не сошьёшь. Я чё звоню-то? Задрал ты миня.
– Я?!
– Кроме этого, ещо вопросы есть?
– Есть. Если можно, то тезисно так обозначьте пожалуйста, чем конкретно задрал. Обе-
щаю исправить.
– Ты уже двадцать тысяч лет обещаеш исправить. Но у тибя, говнюка, есть свобода
Говорить с Богом
по телефону
Почему людей не насторажывает название книги подлова манипулятора Дейла Карнеги
«Как завоёвывать друзей и оказывать влияние на людей»? Я фсю жызнь думал, што завоёвы-
вают врагов, а с друзьями дружат.
47
выбора, и ты её используешь так, что вечно подыхаешь таким молодым, что и сказать-то не-
чево. Как помрёш, вечно начинаеш канючить, што в ад тибя отправлять не за што, ты и не
пожыл-то толком, а если бы пожыл, то точна попал бы в рай, и можно ты ещо билетик возь-
мёш, ну еще разок, пажалуста, не подготовилсо в прошлый раз, ангиной болел. А я милос-
тив, как хуй знаит што, даю ещо шанс, – и здраствуй жопа новый год: ты опять вписываешься
в блудень. То в походе с Чингисханом, то с Чапаем, то с Фиделем, – прёшса фпереди всех с
криком «ура! банзай, товарищи!», и лофко дохнеш за светлые идеалы, сражонный пулей, или
там стрелой, или противопехотной миной – фсякое бывало, вспоминать противно. А тибе-
то пофигу за што бицца. Нету у тибя идеалов, ни светлых, ни тёмных. Одна хитрожопость…
Я уж заибалса тибе условия создавать. Как подохнеш – на весах всигда поровну: вроде ты и
не полное гавно, но и хорошево маловато.
– Господи, я чёта тиряюсь. Чево вы от миня хотите?
– Тово! Тово, мать твою! Не будет больше переэкзаменовок! Не-бу-дет! Я хочу, штобы ты
дожыл, сцуко, до старости, познал немощь и болезни, смирил сибя, достиг хоть каких-ни-
будь высот духа, хоть на тройбан, и пришол ко мне сам, слышышь – сам! Штобы ты наконец
закончил свои дела на земле и сдал экзамен.
– А если не сдам?
– Пойдёш нахуй в ад. И тибя там будет вечно кумарить.
– Ё-моё! Как это? Я не вдупляю две вещи: как так – дожыть до старости?! Я – старый?!
Больной, немощный, ссущий под сибя, никрасивый, в конце концоф?! И при этом без га-
рантии, што миня после этово не будет ещо кумарить вечно? Господи, ну ты выдал кренде-
ля! За што?!
– Все так живут! Все!
– Но я же не все!
– Да, конешно, - в голосе Бога чуфствовалась обидная ирония. Я прижал телефон плечом
к уху и начал нервно ходить по кухне.
– Не грызи нокти, – заметил Бог.
– Господи, – выдохнул я. – Давайте, Господи, договоримса как-нибудь по-другому. Мы же
интилигентные люди. Ну, по крайней мере, я. Про вас я не могу этова сказать по ряду при-
чин. Я готов пострадать за Веру и Отечество. В смысле – сдохнуть. Хоть щас.
– Начинаецца, – тоскливо заныл Бог. – Ты же не вериш ни в миня, ни в отечество. Ково
ты пытаешса наибать?
– Ну почему сразу наибать? Господи… Кстате, почему вы не дали мне возможнасти вписац-
ца в блудень с вашым сыном? Типа сидиш на пляже с пивком, ловиш рыбу, к тибе подходит
незнакомый еврей и говорит: «Превед, камрад! Я – сын божый, приятно познакомицца. За-
вязывай с рыбалкой, пошли агитировать за миня». Я бы выкинул удочку и пошол. Сидел бы
щас там с вами, крутил бы на пальце ключи от Рая. Почему не дали?
– Рылом не вышел, – коротко пояснил Бог. – Всё, базар окончен. У тибя нос заложен. Про-
снись и закапай нафтизину. И не еби мне мозги. Если ты миня не понял – это твои пробле-
мы. Всё, пока.
Короткие гудки. Я просыпаюсь в горячке, закапываю нафтизин. Севодня с утра вытер пыль,
помыл посуду, постирал, пропылесосил, вымыл пол не тока в квартире, но даже у лифтов на
лестничной площадке. Вынес мусор. Почти не грыз нокти. Но я чувствую, што Бога это ни-
фига не фпечатлило. Я волнуюсь, как трясогузка. Хотел даже позвонить психиатору и попро-
сить ево помоч, спасти миня от Бога, но тут Бог снова возник в моей голове, уже без телифона,
нахуй ему эти формальности, и сказал: «Помогут тебе, ага. Аминазин с галоперидолом по-
дойдет?» Я испугалсо. Теперь я боюсь Бога. А ево, по идее, надо любить. Господи, перизво-
ни пажалуста, я тибя очень прошу, я многова нипонялЪ.
Между норкоманами и алкаголиками есть удивительное противостояние, как меж-
ду католиками и протестантами. Вроде и религия одна, а ненавидят и презирают
друг друга люто.
48
Жизнь прожита – другой не надо.
Какой хуйни не назови, –
От наркотического ада
До рая Дружбы и Любви,
В ответ услышишь: было дело.
Ебал я в рот, имел я честь.
На скользких тропках беспредела
Моих следов не перечесть.
А те, с кем по пути встречались,
С кем проживали рай и ад, –
Они, наверно, все скончались.
Молчат, не пишут, не звонят.
Вниз опуская взгляд нестрогий
Я в полушаге вижу край:
Туда стекают все дороги.
Там снова ад и снова рай.
(с) Птиц