A
Anonymous
Re: Чат для гостей и незареганых.Анонимное общение.
Доброго времени суток. Простите за наглость,но очеть хочеться у слышать ваше мнение и справедливую критику. Собвественно вот:Я расскажу вам про запой, не про маленькую пьянку, внезапно растянувшуюся на два дня, а про настоящее царство Бахуса. Вот этими руками, что уже привычно трясутся, я погружу вас в самое сердце алкоголизма, и вытащу обратно, на просторы белого фона с чёрными как смоль символами, по дороге вываляв вас в грязи, пепле от сигарет мальборо, пролитом вине, разлитом Аннушкой масле, о предназначении которого лучше и не задумываться. Я покажу вам мир, переполненный пустыми коробками от вина, на третий день переставшими быть бутылями, то ли из-за бюджета, то ли для полного эффекта погружения. Сейчас, сейчас, дайте капитану сделать ещё одну затяжку, да выпить еще глоток этого поила, когда-то бывшего кровью Иисуса, а ныне — заменившее кровь, желчь и флегму вашего покорного слуги. Вы легко можете войти в его храм, замок был выломан плоской отвёрткой, еще в первый день этого заплыва, оставив со своим уходом ворох краски и кусок древесины. Войдя вы увидите пародию на "апофеоз войны", посреди рукотворной горы пустых бутылей и коробок, полиэтиленовых пакетов в которых верный товарищ их принёс, пустых пачек от сигарет, и, кажется, коробкой от жизни, а, нет, это лишь недоеденная корейская лапша. Всю эту кипу венчают наушники, аккуратно уроненные, человеком распространяющим в радиусе нескольких метров ароматы истины, сокрытой в вине. Его голова разбита, запёкшаяся на лбу кровь дополняет картину оттенками бордо. Исторический кирпич пережил Достоевского, но не смог вынести встречу с головой наполненной истинным талантом и популярным немецким ликёром, жаль, что отпечаток с клеймом не удался. Запачкивая рукав в напитке дарованным нам Дионисом, пролитом еще вчера, он тянется к клавиатуре, стараясь передать наполняющие его чувства и эмоции. Вот она, картина что никогда не будет написана, ибо не один художник не переживёт это царство кутежа, не сможет вынести мракобесие алкоголя и джаза, всё ещё доносящегося из лежащих, на почивших винных коробках, наушников. Увидеть весь этот ужас и безумие, торжествующие здесь. Он не сможет посетить храм винных бутылей, на вершине которого восседает ваш никчёмный товарищ, уронивший советские наушники и украсивший свою голову оттенками бордо, вливающий в себя литр за литром, жидкости столь похожей на кровь. Голова его увенчана спиралью из вереницы снов и реальности, поднимающей снопы искр сталкиваясь с потолком, от каждого кивка вместилища уставшего рассудка, что вынужден томиться в этом пропащем теле.
Мгновение за мгновением пройдёт ещё несколько дней и Бахус сменит своего фаворита, обрушив на бывшего всю тяжесть сводов святилища, и вытащив оттуда помятое туловище, наполненное еще более разрушенной душой, он унесёт свой ценный груз к себе в давильни, где передаст его своим верным слугам жалкое подобие человеческого тела. В следующие часы бывший фаворит ощутит на себе всю историю создания вина, еще наполняющего его. Которое выжмут из него капля за каплей, в него будут вонзаться рога, его будут топтать копытами, его бросят под пресс. И когда в измученном теле не останется ни единой капли божественного эликсира — выбросят иссохшуюся оболочку, в которой еще тлеют искры жизни, за двери, в холодный и жестокий мир.
Но Бахус снова выберет его, посетив в магазине, в кофейне, кафе, баре, из его уст, блистающих прекрасной улыбкой, будет течь речь, слаще патоки, о том, что от одной кружечки пива ничего не будет, что медиум белого русского еще никого не отправляли в запой, что дома стоит держать бутыль вермута, так, выпить пару глотков после тяжкого дня. Вскоре их встречи станут регулярными, всё чаще в честь его будут возливаться дары, и, в один прекрасный момент, он вновь увенчает его голову короной фаворита, в которой в страшном танце кружатся чудовища порождённые сном разума, в которой, подобно дьявольскому фейерверку, вспыхивают давно забытые кошмары рассыпаясь на клубки из тысяч змей, источающих капли яда ложной уверенности.
Доброго времени суток. Простите за наглость,но очеть хочеться у слышать ваше мнение и справедливую критику. Собвественно вот:Я расскажу вам про запой, не про маленькую пьянку, внезапно растянувшуюся на два дня, а про настоящее царство Бахуса. Вот этими руками, что уже привычно трясутся, я погружу вас в самое сердце алкоголизма, и вытащу обратно, на просторы белого фона с чёрными как смоль символами, по дороге вываляв вас в грязи, пепле от сигарет мальборо, пролитом вине, разлитом Аннушкой масле, о предназначении которого лучше и не задумываться. Я покажу вам мир, переполненный пустыми коробками от вина, на третий день переставшими быть бутылями, то ли из-за бюджета, то ли для полного эффекта погружения. Сейчас, сейчас, дайте капитану сделать ещё одну затяжку, да выпить еще глоток этого поила, когда-то бывшего кровью Иисуса, а ныне — заменившее кровь, желчь и флегму вашего покорного слуги. Вы легко можете войти в его храм, замок был выломан плоской отвёрткой, еще в первый день этого заплыва, оставив со своим уходом ворох краски и кусок древесины. Войдя вы увидите пародию на "апофеоз войны", посреди рукотворной горы пустых бутылей и коробок, полиэтиленовых пакетов в которых верный товарищ их принёс, пустых пачек от сигарет, и, кажется, коробкой от жизни, а, нет, это лишь недоеденная корейская лапша. Всю эту кипу венчают наушники, аккуратно уроненные, человеком распространяющим в радиусе нескольких метров ароматы истины, сокрытой в вине. Его голова разбита, запёкшаяся на лбу кровь дополняет картину оттенками бордо. Исторический кирпич пережил Достоевского, но не смог вынести встречу с головой наполненной истинным талантом и популярным немецким ликёром, жаль, что отпечаток с клеймом не удался. Запачкивая рукав в напитке дарованным нам Дионисом, пролитом еще вчера, он тянется к клавиатуре, стараясь передать наполняющие его чувства и эмоции. Вот она, картина что никогда не будет написана, ибо не один художник не переживёт это царство кутежа, не сможет вынести мракобесие алкоголя и джаза, всё ещё доносящегося из лежащих, на почивших винных коробках, наушников. Увидеть весь этот ужас и безумие, торжествующие здесь. Он не сможет посетить храм винных бутылей, на вершине которого восседает ваш никчёмный товарищ, уронивший советские наушники и украсивший свою голову оттенками бордо, вливающий в себя литр за литром, жидкости столь похожей на кровь. Голова его увенчана спиралью из вереницы снов и реальности, поднимающей снопы искр сталкиваясь с потолком, от каждого кивка вместилища уставшего рассудка, что вынужден томиться в этом пропащем теле.
Мгновение за мгновением пройдёт ещё несколько дней и Бахус сменит своего фаворита, обрушив на бывшего всю тяжесть сводов святилища, и вытащив оттуда помятое туловище, наполненное еще более разрушенной душой, он унесёт свой ценный груз к себе в давильни, где передаст его своим верным слугам жалкое подобие человеческого тела. В следующие часы бывший фаворит ощутит на себе всю историю создания вина, еще наполняющего его. Которое выжмут из него капля за каплей, в него будут вонзаться рога, его будут топтать копытами, его бросят под пресс. И когда в измученном теле не останется ни единой капли божественного эликсира — выбросят иссохшуюся оболочку, в которой еще тлеют искры жизни, за двери, в холодный и жестокий мир.
Но Бахус снова выберет его, посетив в магазине, в кофейне, кафе, баре, из его уст, блистающих прекрасной улыбкой, будет течь речь, слаще патоки, о том, что от одной кружечки пива ничего не будет, что медиум белого русского еще никого не отправляли в запой, что дома стоит держать бутыль вермута, так, выпить пару глотков после тяжкого дня. Вскоре их встречи станут регулярными, всё чаще в честь его будут возливаться дары, и, в один прекрасный момент, он вновь увенчает его голову короной фаворита, в которой в страшном танце кружатся чудовища порождённые сном разума, в которой, подобно дьявольскому фейерверку, вспыхивают давно забытые кошмары рассыпаясь на клубки из тысяч змей, источающих капли яда ложной уверенности.
