дрuгой
Активный Юзер
- Регистрация
- 12 Сен 2015
- Сообщения
- 422
!!!ЧЕРНУШНО, НО ОНО ТОГО СТОИТ!!!
5. Антониев Огонь
Странная, мистическая дорога приняла новых гостей. Правило движение на ней одно -- это вперед. На деревьях застыли все времена года: с одной стороны деревья цветут, с другой они золотисто-осенние листья, а еще с одной голые ветки увешаны снегом. На ветвях повисли, будто расплавленные, часы, чьи стрелки циферблата остановились на 13:31. Часы медленно стекали по стволу и веткам деревьев, капая в лужу однородной массы. Небо превратилось в одну большую воронку, в центре которой белело тусклое солнце, напоминая собой огромное око покрытое бельмом, по краям которого бегали молнии без грома. Кажется вдалеке горел фонарь, проезжая мимо, Андрей и Алиса заметили бородатого старика в грязной рясе, в одной руке он держал трость, а в другой нечто светящееся, наверное ручной фонарь. Подъехав поближе, они увидели, что фонарь грубо сшит из плоти, а сам ритмично расширялся и сужался, подобно грудной клетки при дыхании; в его центре был огромный, усеянный красной сеткой сосудов, горящий глаз с неровно отрезанными верхними и нижними веками. И вдруг глаз глянул прямо на них, создав очень сильную вспышку, и окутав сознание люминесцентным туманом.
-- Огни Святого Антония поражают людей по сей день, но не гангренами -- огни диэтиламид d-лизергиновой кислоты и ее аналоги, указывают на гангрены сознания пальцем, раскрывая септический шок изнутри. Святое подвергается дискриминации. Господь, благослови свободу слова и тюрьму, что начинается в сознании! -- слова вбивались гвоздями в черепные коробки Андрея и Алисы со всех сторон, длинные и ржавые гвозди, достигнув гипоталамуса, создавали электрический импульс и появилась следующая картина:
Ее изнеженные руки коснулись пахового бубона, умирающего на куче тел Доктора. Доктор видел нежную и ласковую деву, чьи золотистые кудри невинно падали на белоснежное античное личико, словно явилась сама Венера Милосская. Невыносимая боль открывала преддверия агонии. С силой надавив на чумной бубон, умирающего Доктора, Она заметила как он на мгновение раскрылся красной архидеей перед тем как брызнуть своим соком ей в лицо. По Ее нежному личику стекает черное выделение нарыва. Находясь в бреду, Доктор издал пронзительный вопль. Она собирает с лица гнойное выделение в пузатый, хрустальный бокал, который чуть позже наполняет до краев этиловым спиртом. Она ставит стакан в сторону и принимается делать минет агонизирующему Доктору. В Его глазах застыл предсмертный блеск... Судороги, крик переходящий в хрип, эякуляция вперемешку с полным опорожнением кишок. Больная и мертвая сперма осталась переливаться на губе загадочной девушки тусклой жемчуженой, а Ее колье, с изображением фамильного герба было вымазано дерьмом.. Стерев всю священную грязь полотенцес, Она сплюнула семя в бокал и перемешала его содержимое серебряной ложечкой осушила бокал. Графиня пошла вдаль по Чумному Горизонту. Чумные врачи обращали клювы Ей спину. А вставший на дороге Нострадамус перегородил Ей путь:
-- Четыре Всадника Апокалипсеса... -- но тут пророк не договорил послание, получив ногой в промежность от Графини. Пророк успел пропищать -- Смертельный Меч... Война... Мор... Вода... Воздух... Аскорбиновая кислота... Она оттолкнула Нострадамуса в кучу навоза, с его атропиновыми предсказаниями. Женщина была первой, кто изобрел вакцину, но в силу шовинистических христианских настроений, об этом факте решили умолчать и не предавать огласке. Она замыкала на себе род Папессы Иоаны, и за дерзкое вмешательство в алхимию и посрамление Нострадамуса, была как в римские времена, казнена растлением скотом -- конечно, до нашей эры от Рождества Христова эта казнь считалась не столь унизительной, как казнь распятия на кресте, но все равно показательна, для любознательных женщин.
Отрицание отрицания, обличает течение времени. Раньше Огни Святого Антония играли в теле, а сегодня в сознании. Раньше чума была физической хворью, а сегодня ментальной, (информация об эпидемии держится в строжайшем секрете спецслужб Мирового Правительства. Разглашение невозможно. Вся информация закодирована в РНК ВИЧ, а ученые симулируют борьбу с вирусом, получая финансирование) десятикратно превосходя, физическую смертность от Чумы Бубонной. Русский человек делает вакцину абсолютно не правильно! Русский человек ослабляет спиртом Головной Мозг -- т.е. борится с самими иммунными органами, которые противодействуют Ментальной Чуме. Послабление иммунной системы делает сознание более восприимчивым, а симптомы губительней. Вот она Русская Смерть. Мировое Правительство не даст выйти Ментальной Чуме из-под контроля, как это было с крэком и ВИЧ -- оно слишком умно для того, чтобы не учиться на своих ошибках.
Огоньки игриво бегают перед глазами, переливаясь под зудящий шум в ушах. Реальность приходит громким хлопком. Все двоится. Сознание приходит, плавными сокращениями всех мышц по всему телу, синхронно у обоих. Они все еще едут, горизонт ползет вдаль змеей.
-- Ты тоже отключилась? Это такая чернушная херь.. -- неуспев договорить, Андрея перебивает Алиса
-- Ты там был Доктором, а я выдавила...
-- Да-да! Может это из прошлой жизни?
-- Тогда это полный пиздец, я бы лучше такое забыла... Минуточку... -- девушка со злобным недовольством посмотрела на Андрея:
-- Ах ты ебанный засранец! Это же было колье с фамильным гербом! Мне, наверное, его подарила любящая меня мама! А ты, говнюк этакий... -- Алиса била Андрея кулочками, а тот, пытаясь отмахиваться, не заметил, как на дорогу выбежала олениха, влача за собой мертворожденного олененка на пуповине. Животное просто стоит и смотрит вдаль, как вдруг ее глаза загораются огнем.
Андрей вырулил в сторону, но не справляется с управлением, машину заносит в кювет; перевернувшись она едет дальше, пока ее не остановили заросли малины. Ребята зря не пристегнулись, только придя в себя, они снова покидают сознание...
6. Гнездо психушки
Пустота и темнота, опять в ушах и перед глазами жужжание и рябь. Сознание медленно, тяжело и будто с ненавистью приходит в себя. В глазах все двоится, а ужасный писк пронзает голову болью. Во рту сухо и в глазах двоится. Андрей странным ремнем прикован к больничной койке. Комната отвратительного светло-зеленого цвета, с отслаивающийся и облупившейся краской; по помещению разливался запах хлорамина и лекарств, а тусклый белый свет проходил сквозь оконные решетки. Приподняв голову, молодой человек замечает на себе отвратительную полосатую пижаму, будто сшитую из постельного белья. Андрей сразу же догадался где он находится и попытался высвободиться рывками -- безуспешно. Придавшись отчаянию молодой человек опустил голову на подушку, как вдруг вошли два человека в белых халатах:
-- О, очнулся уже? -- говорит усатый санитар с багровым лицом. Как только они зашли, запах перегара стал перебивать специфический больничный.
-- Глянь, какая птичка-то залетела! -- подмигнул другой санитар Усатому. Андрей окинул их полным отвращения взором и обнаружил на пальцах второго синие перстни-наколки -- Милости прошу к нашему шалашу!
"Понятно, куда я попал..." -- пронеслось в голове у Андрея.
-- Доктор сказал, что надо сразу же как этот очухается вести к нему! А с ним потом сам поболтаешь, думаю вы поладите. -- Они отстегнули Андрея и взяли подруки.
По дороге до кабинета, Андрея провожала взглядом целая толпа гидроцефальных черепов, пустых взглядов и лиц, будто сошедших с полотн Иеронима Босха; некоторые пытались что-то промычать.
-- В говно не наступи, ох уж этот Жыриновский -- сказал санитар с усами.
-- Че, опять этот псих ебаный насрал? -- спросил санитар с наколками.
-- А кто, сука, еще? Че делать-то с ним?! Этого долбаеба даже галоперидол не берет! -- сказал усатый и отплюнулся.
Они шли через очень длинный коридор, где всюду были двери и решетки. Андрей беспокоило только одно: "где Алиса и что с ней?!. Нужно отсюда выбираться".
-- Мне бы в туалет отойти -- попросил Андрей, опустив глаза.
-- Вот вовремя приперло же! -- заворчал усатый -- Петька, погони с ним, а я пока Жыриновского, заразу, найду.
Войдя в уборную, Андрея ударила в душу острая вонь дерьма вперемешку с хлоркой, повсюду была битая плитка с черным грибком, а между унитазов без сидений была того же отвратительного светло-зеленого цвета перегородка. Над унитазом стоял на коленях толстый и седой пожилой мужик, без штанов и с грязной жопой: пытаясь проглотить кусок колбаски говна, он изрыгивал его себе в ладони и снова пытался это сожрать.
-- Ай, блять, поехавший этот, сука! -- санитар пнул его под ребро, на что тот жалостно заскулил и блеванул ему говном на тапки.
-- Жыриновский, сука, сейчас с тобой разберемся! -- Петька схватил толстяка за уши и поволок на выход. Санитар-Петька крикнул:
-- Любочка, сульфазин тащи! Эта сволочь опять все изговняла, клоун, сука! -- Жыриновский получил кулаком по спине так, что воздухе на секунду завис громкий треск.
Андрей остался один в туалете и сказал про себя: -- "Это мой шанс!". Парень недолго думая, оторвал с нижней части рубахи длинный и широкий лоскут, а саму рубаху заправил в штаны. Обмотав лоскут вокруг кулака, и выбив стекло из форточки, он взял самый большой осколок из которого соорудил нечто вроде ножа. Спрятав оружие за резинку трусов, Андрей вышел из туалета, как ни в чем не бывало. Орущего невнятные речи Жыриновского уже волокли вдоль коридора, а его задница столько оставляла за собой на полу такой длинный и вонючий след, что в голове Андрея неловко пробежала мысль: "как у людей может быть внутри столько говна?!". Тут матерясь, вышли Усатый и Петька:
-- Бывают, тут подобные эксцессы, ну ничего, малой, привыкать придется, а то выйдешь ох, как не скоро! -- усатый санитар засмеялся и похлопал Андрея по плечу, выходя из коридора на лестничную площадку.
По дороге попалась 13-я дверь, на которой было написано "Аминазинная", а на следующей была
выцарапана надпись -- "Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate" (итал. Оставь надежду, всяк сюда входящий) и табличка: "Кандидат наук Андропов Юрий Владимирович". Это была очень большая комната, с камином, над которым висела голова той самой оленихи, что стала виновницей их автоаварии, а в ее рогах была запутана пуповина, как гирлянда, с которой свисал высушенный ребенок оленихи; в краю комнаты стоял большой сейф, а стены выстилали деревянные панели и книжные шкафы. Доктор сидел в пол-оборота к входной двери в огромном кожаном кресле, глядя в камин, и выдержав паузу, он рывком развернулся к посетителям.
Это был крепкого сложения, плешивый, лопоухий старик, в круглых очках:
-- Андрей, устраивайтесь по-удобней -- сказал врач, указывая пальцем на кушетку Фрейда.
-- Что я тут делаю?! Где Алиса? Выпустите меня!
-- Воот, господа, видите? Классический случай шизотипического расстройства личности! -- обращаясь якобы к санитарам, врач резко развернулся к пациенту -- Вы, юноша, реальности попутали! Вот и выдумали какую-то Алису, Дорогу, Крым...
-- Какой, блять, Крым?! Не всрался он мне! Да я даже про него даже не заикался!
-- Господа, вы слышали?! Этот юродивый экстримист, намекает на то, что Крым это Украина! Мерзавец!! Связать этого террориста телефонным проводом, а телефон поставить на прослушку!!! -- Андропов отдал приказ криком, а санитары повиновались
-- Вы знаете, какое нужно принять решение, да? Усатый, Петька? -- Врач пододвинул к ним бумаги, а те достав из карманов печати и поставили по штампу, Усатый что-то невнятно пробубнил и оба удалились из кабинета.
-- Вот, решение суда: "Принудительное лечение на неопределенный срок".
-- Какого, черт возьми, суда?!
Врач в широко улыбнулся:
-- На самом деле Усатый судья, а Петька адвокат, но т.к. в стране развился невероятных масштабов кризис, жизнь их вынудила подрабатывать у нас санитарами. Так, что ты здесь абсолютно законно.
-- Это фарс! -- Андрей не мог поверить, что оказался в подобной абсурдной безысходности. Он аккуратно достал из самодельный нож и принялся прорезать тугой телефонный провод.
Андропов закурил трубку:
-- Вы, Андрей, подвергались сексуальному насилию со стороны вашего родного отца? -- спросил Андропов, взявшись за ручку, глядя в больничную карточку.
-- Пошел на хуй!
-- Значит да. У больного глубокая психотравма и он маниакально советует посторонним людям придаваться содомии, возможно, он предпринимает подобные акты, чтоб забыться... В свободное время занимается пропагандой гомосексуализма -- пробубнил в слух доктор, записывая историю болезни в карточку.
-- Да ты в край ебанутый!
-- Ты-то больше!
-- Я?!
-- Таааак-с, пациент не признает себя больным и путает окружающею реальность. Пытается поставить медицинский психиатрический диагноз своему лечащему врачу. Предположительный диагноз -- острая шизофрения с преобладанием аффективного расстройства. Больной очень агрессивен и опасен для общества... Назначить пациенту префронтальную лоботомию и клизму галоперидолом 4 раза в день Da Tales doses numero 200 per rectum... Для лечения сексуальных девиций назначить электрошоковые процедуры... и электроды к яичкам. Da signa! -- проговаривал в слух свои записи врач и посмотрел на парня пугающим садистким взглядом. Вставая с кресла, Доктор торжественно сказал:
-- Все сказанное мной, будет использовано против вас в суде! -- и громко засмеялся -- А сейчас приступим к лечению: вам назначена лоботомия эта быстрая и легкая операция, проводится без наркоза, так как наш с вами головной мозг не чувствует боли.
Андропов открыл сейф, в котором стояло, облокатившись на стенку, ружье -- Андрей сразу обратил на него внимание и принялся быстрее резать провод. Врач достал столовую ложку для извлечения глазных яблок из орбит и два фаллоимитатора, после чего он двинулся к молодому человеку. Андрей рывком высвободился, сломав в боку врача стеклянный нож. Андропов завизжав, как раненная сучка, упав на колени. Обматав горло ублюдка проводом, рассвирепевший молодой человек начинал допрос:
-- Говори, сука, где Алиса, а не то убью!
-- Кхе.. Второй этаж... Первое отделение.. По лестнице дверь направо! Не убивайте, я пишу кандидатскую диссертацию!
-- Ублюдок! -- Андрей проволок этого урода по кабинету, зажав телефонный провод в одной руке, а
свободной держал дилдо, которым забивал Андропова по лицу, пока тот не перестал дергаться. Парень не был уверен сдох ли этот мерзавец, поэтому запихал ему глубоко в глотку вибратор -- чтоб уж наверняка.
Достав из кармана мертвеца ключи, а из сейфа ружье и патроны, Андрей выбежал из кабинета к лестничной клетке. Пробегая по лестницам. Он открывал все двери и стрелял по бегущим к нему белым халатам. Пациенты восприняли это как бунт и принялись к восстанию и волна которого мгновенно разнеслась по всей больнице. Уже через пять минут врачи были вздернуты кишками вокруг шеи, украшая своими телами (будто елочные игрушки в новогоднюю ночь) психиатрическую больницу, свисая из окон. Все медсестры были заколоты галоперидолом и "сульфазиновыми крестами", а после очень грубо изнасилованы во все возможные места, даже подмышки, некоторые и в складки -- особо кусающимся были выбиты зубы. Санитары свалили первыми, следуя своему крысиному инстинкту. По всей больнице бегали больные, чье веселье перемешалось с ужасом на лице: они вламывались в процедурные кабинеты, вынося спирт, циклодол и транквилизаторы. Шизофренички и биполярницы устраивали пьяные оргии, заманивая олигафренов раздроченными в кровь пиздами. Параноики рванули в архив. Больные шизофазией читали рэп, чьи текста очень напоминали многих современных русских рэперов.
Андрей, вломившись в Первое отделение увидел в коридоре, радостно-вопящую Алису, разбивавшую стулом сестринский пост. Молодой человек выстрелил в потолок, но опять же никто не обратил внимание, кроме его любимой. Алиса кинулась к Андрею. На лестнице была ужасная давка и к выходу пришлось пробиваться прикладом. Машина стояла рядом на парковке, по каким-то странным стечением обстоятельств, их нормальная одежда осталась там: мысль о том, что их выводили голыми -- пугала. Переодевшись, и обняв любимую, Андрей вопрошал:
-- Это просто пиздец. Что с тобой творилось? Что они сделали?!
-- Они? Да ничего не делали. Представляешь, даже врача не видела: я как проснулась, сговорилась с тремя соседками по палате против "режима угнетателей" и "чекистов в сраных халатах", так они меня высвободили.; гордо приняв командование на себя, я организовала восстание! Замутила революцию товарищей, так сказать! -- Алиса засмеялась
-- А ты как до меня добрался? Я же переживала!
-- Ты чокнутая. Сейчас обратно затащу! -- Андрей засмеялся и приобнял девушку.
-- А ну, рискни здоровьем, щенок!
Машина все же завелась и влюбленные снова выжали газ на встречу ветру и небу, которое странно разрезалась голубой улыбкой на горизонте. Снова дорога уходит вдаль.
7. Уроборосная Алко-Многоножка
Иногда кажется, что это дорога -- это бесконечность, а в реальности ты не просто тело, а сила, которая двигает протоны, нейтроны и электроны. Ты -- это окружающие тебя материи и идеи. Ты -- это твои близкие и нет. Ты не ограничиваешься формой, даже будучи лишенный всех органов восприятия и речи, все равно будешь наполнять собой пространство. В совокуплении правды и лжи рождается душа, а в совокуплении сознания и пространства рождаются иллюзорные границы. Видал бесконечность проезжей дороги, где фон почти не меняется или кажущуюся и досаждающую бесконечность движения в океане? Вот настоящий ад! Настоящий ад -- это нудный лабиринт, а не "Сад земных наслаждений", именно прибывая в лабиринте вечной пустоты, начинаешь действительно задумываться о своих грешных ошибках. Это восприятие вырвалось линией между глаз Андрея и Алисы, чертя двойную сплошную, которая неизвестно где начинается и неизвестно где заканчивается. Дорогу переползали на четвереньках алкаши, держа в одной руке стакан, а в другой до фильтра выкуренную сигарету -- пришлось остановить машину. Алкоголики повернули на машину разбухшие, красные лица, покрытые сетками сосудов, с почти беззубыми ртами: последний в цепочке издал пронзительный, хрипящий вопль и тело его содрогнулось в перистальтике рвотного позыва. Алкаши быстро скооперировались: -- сняв штаны, и соединив анусы и рты, они срослись в нечто подобное человеческой многоножки. Многоножака подняла свое брюшко и снова издала пронзительно-хрипящий и полный отвращения вопль. По многоножке снова пробежала волна рвотных позывов, после чего, оно обогнуло машину в круг и сомкнулась с хвостом.
Андрей и Алиса с некой забавой наблюдали за этим странным и противным зрелищем, казалось, что в этом капризном животном сливается старик и младенец: неутомимо просила бутылочку и в манере маразматика рассказывала о своей тяжелой жизни и безнадежности нового поколения. Своим гипнотическим танцем многоножка показывала все свое отвращение, с болью взирая на свет. Оно без конца корчилось в беспомощности и паразитической зависимости от других людей, хоть и пытается показать себя как существо независимое и автономное. По многоножке начались волны алкогольной рвоты, спазм подкидывал каждое звено, а драгоценный опьяняющий нектар проходил по кругу, per rectum -- дабы ни одна капля не была потрачено впустую. Андрей и Алиса пытались выйти из этого круга, но любое физическое воздействие на это существо -- терпит фиаско. Тяжело быть самому трезвым, когда вокруг алкоголики. Тело Уроборосной Алкомногоножки продолжало волноваться в буквальном смысле этого слова.
-- Конечно, это все достаточно мило, но как-то уже заеболо -- сказала Алиса, перезаряжая в руках ружье
-- Убей алкаша! Этого и этого, а еще и вот этого! Убей мать!! Убей ебанного в жопу извращенца-отчима!!! -- девушке явно сорвало башню и она палила из ружья по многоножке с криком, а та поглощала пули и выдавала скупые брызги крови.
-- А может в печень целиться?
-- Стопэ, я догадался! Ты их не тем берешь. -- сказал Андрей, бросив на подругу хитрый и загадочный взгляд.
-- А чем еще мочить этих уродов?
-- В чем настоящий ужас алкаша? Что убивает его?
-- Похмелос?
-- Нихуя. Он сам! Он явно пьет, чтобы забыться -- и тут Андрей выходит из машины и снимает треснувшее зеркало с автомобиля. Он решительно подошел к существу и достав зеркало обогнул 3 раза круг, чтобы каждое ее звено сумело хорошо разглядеть свое отражение. Вдруг существо разомкнулась, а каждый алкаш принялся мучительно дергаться на спине, обссыкаясь и обсираясь; издавая истеричные вопли со слезами на глазах, да желчью на подбородке. Вдруг каждый пьяница встал на ноги и со стоном, похожим на предсмертный, ушел в свою сторону -- по своим делам, пытаясь забыть о том, что было сейчас и не думать о внезапном грузе отвращения к себе в туго-мыслящей, отяжелевшей похмельной голове.
-- Воу, Дюха, а как тебе такое в голову пришло?
-- Я с каждого бадуна смотрю на себя в зеркало, и ахуевая, вспоминаю прошлые дни, с мучительным стыдом за свои проказы.
-- Например? Хочу послушать! -- Алиса развернулась, положив голову на колени своему парню, а ноги свесила с окна двери автомобиля.
-- Ну, много таких историй, как я по-пьяне спиздил из ТЦ огнетушитель; меня машина как-то сбила машина, а через 5 минут я пиздил мажорный коньяк с супермаркета, ах да, я как-то сорвал погоны с фуражкой у мента и убежал через центральный рынок.. Да много таких историй, слушай...
-- А я как-то подкинула пару сочных кристаллов мефедрона в кадило батюшке! -- с озорным хохотом перебила Алиса, игриво укусив своего парня за щеку.
-- И че было?
-- Гххых, было весело. Песдец как весело: батюшка орал про благодать, прихожане разогрелись в путь. Но было весело до того момента, когда нескольким старикам пришлось вызывать скорую -- тут я по быстрому съебалась. Эхх, молодость!
-- Ух, ебать ты аморальная пизда, аж слов нет! -- Андрея передернуло от одной мысли, что его любимая могла совершить что-то подобное. Но порыв страсти сей факт только подогрел и дал волю рукам, стирая любые когда-то установленные границы в поведении с дамой. -- Вообще ты сам себя чтишь и унижаешь. Ничего так не трезвит как правда! А она говорит, что мы обнажаем через подобные поступки компл... -- Дюху явно начало от переполнения страсти и эмоций заносить и Алиса решила его заткнуть страстным поцелуем. Его руки переключились на нежное и упругое тело Алисы, которое он был готов бесконечно сжимать: его ладошка проскользнула по влажным и горячим половым губам Алисы, цепляя средним пальцем налитый кровью, эрогированный клитор; юноша расцеловывал шею своей возлюбленной, пробивая путь для своего друга средним и безымянными пальцами, но как же было неожиданно, когда он в порыве страсти прижег прикуривтилем плечо любимой -- раньше он этого позволить себе не мог, но в данный момент почувствовал именно так надо. Алиса издала рык тигрицы, и с блаженством закатила глаза -- "Уххх, какие мы интересные! С банально-расцарапанной спиной уж явно не обойдемся!" -- подумала Алиса, и схватила своего мужчину за волосы на затылке, направляя на свою пышную грудь, от величая которой, парень явно мог истечь слюной. Андрей желал объединиться с каждой частичкой своей возлюбленной. Страсть переходит в грубость, а грубость переходит в нежность. Они придавались этому похотливому зову любви, раскрывшись аутопсическим разрезом и внутренностями тел друг перед другом, объединившись одной вечностью: каждый участок одной ДНК соединился с участком другого, а их тела превратились в вечный двигатель эволюции. Понятие Ты и Я больше нет: идея и материя смешались в одно -- все сущее перемешалось единую субстанцию, никак разбодяженными красками пластилин, а как что-то колоритное и каждая клеточка являла собой рождающуюся и умирающую вселенную. Время застыло в мгновении взрыва.
8.Кафе у Дороги
Жизнь это путешествие, причем бессмысленное по большей своей части. Любой прогресс явно ведет к обесцениванию любой человеческой потребности, порою, приводя к вегетативному образу жизни, делая как можно более предсказуемой: по нажатию выключателя загорается в лампочке свет; или купив в супермаркете охлажденный ужин, по нажатию кнопки микроволновки, он становится готовым -- человек сам создает искусственную природу вещей, в которой он является Богом, а когда эта природа резко становится ему неподвластна, то рождается тревожный страх перед неизвестностью: при включении света, тебя поражает электрическим разрядом, а кольцо на пальце из-за замыкания накаляется и очень глубоко прожигает кожу; или надкусывая пирожок из магазина, видишь нагло-улыбающуюся крысиную голову, которая уже успела прокусить тебе язык и заразить бубонной чумой, тем самым вакцинируя от ментальной. И вот уже снова прибывая в любимой тюрьме, под баррикадой из предметов потребления, начинаешь скрываться от угроз из вне, а любое бедствие других имеет, скоро-проходящий вкус мятной жвачки. То, что человек работает на вещи -- это нормально, ибо в них социальный статус. Наркоман работает на ЦНС -- качественное и дорогое вещество тоже социальный статус. Алкоголик работает на заведение и обстановку тем самым протягиваясь к социум. И всем им нужны люди, особенно рядом -- все равно стремлению человека к человеку, а остальное по своей сути является ширмой от реальности. Всех ровняет могила разной глубины -- не глубокие могилы для неглубоких людей! Страх темноты всегда являлся страхом перед неизвестностью, а Дорога полна неизвестности и таинственности. И вот неожиданно пришла сумеречная темнота: фонари обвивались в соитии, а брюхатое небо было вспорото посредством харакири, вывалив на горизонт кишкообразные облака в кроваво-красном зареве. Вдали сверкало придорожное кафе с яркой неоновой вывеской "Кафе у Дороги" -- как можно не остановиться в подобных заведениях загадочным русским душам?! Яркие вывески и огни притягивают выпивох всех мастей, как мотыльков -- один из таких выползал из заведения и матерно мыча (он явно обжог крылышки!) дополз до своей Лады Калины, на заднем стекле которой красовалась наклейка "На Берлин!": "мотылек" завелся и поехал в направлении к столбу, на повороте, но не смог врезаться в столб, а лишь слегка задел столб бампером и походу вырубился в бессознание.
-- Гхм, до Берлина не доехал -- ухмыляясь заметил Андрей -- Ну че, погоним туда? Освежимся хоть.
-- А разве нам что-то еще остается?
Андрей и Алиса зашли в Кафе у Дороги -- интерьер был около-совковый отдающий провинциальной и стереотипной глубинкой, но все же атмосфера этого заведения манила своей простотой и очень шатким спокойствием, чей уют в любой момент мог перейти в хаос. Под банальный вопрос собутыльника: "ты меня уважаешь?/ты себя уважаешь" Андрей и Алиса прошли к барной стойке. Из колонок доносились давно позабытые песни группы Руки Вверх, под которые отплясывала хабальная девчонка с большими зрачками -- явно под солями амфетаминов -- она приманивала пропитого вида "спонсоров", которые угостят ее пойлом, а позже, она отдастся каждому желающему оплатить еще один ею проебанный, проторченный и пропитый день. Минуя гоготанье и надрывающийся мужской бас и вопросов пьяных баб, обращенных к их собутыльникам -- "А ты под какой статьей в лагерь ходил?", Алиса узнала продавщицу Тоньку:
-- Ёп твою мать! Тонька, ты это что ли?
-- А ктож еще, малая? -- Тонька задорно улыбнулась, явно была рада старым знакомым -- Видишь как Сонька снова отжигает? А ее тут на днях... Ну, нагнули против воли, как бы... А бабе хоть бы хуй.
-- А мне какое дело до этой шкуры? Пусть хоть до смерти заебется -- вот кого-кого жалко, так это малыша ее. Когда эту пизду уже прав лишат? Похер всем, как и мне, например.
Андрей был шокирован происходящим, в его голове появилось очень много вопросов, которые так и не сформировались от начала и до конца, а лишь он попросту выкатил глаза, приоткрыв рот:
-- Вы знакомы?! Как?! И вообще, че ты тут, блять, делаешь?!
-- Дык малая порой в Капельку, да прибегает. Шо делаю? Работаю , не видишь? У меня тут два кредита и детей без отца поднимаю, а шо еще остается? Всякие тут ссыкуны вертлявые остались, а правильные мужики хуй пойми куда подевались, наверное еще в 90-х спились. Вот и тяну сама все, пока вы всякие по кабакам разгуливаете, да Сонек всяких цепляете, заразы.
-- Не, так это понятно, но ты какого хуя тут забыла?! Это же Дорога, в которой все типа не живые и не мертвые, куда просто так не попасть и...
-- А думаете, что вы прям пиздец какие особенные? Меня тоже сюда занесло когда-то и уж я уже вывезла.
-- Но тут же... Ну это, как сказать... Для избранных что ли... -- Андрей не ожидал такого поворота событий -- "Неужели каждая вторая хамка может сюда попасть? Что мы здесь забыли?!" -- думал Андрей, не зная как ему воспринимать такой поворот событий
Тонька рассмеялась:
-- О, избранные, бля, нашлись! Слушайте, люди: следующие 5 минут пиво бесплатно, в честь наших избранных! Давайте накатим за их здравие и счет! -- ядовито объявила Тоня, и сразу же пару алкашей метнулись к стойке (остальные не видимо не услышали, либо им было уже все равно).
-- Тонь, но ты же знаешь, что мы за этих обсоссков платить не будем? -- нахмурив брови спросила Алиса.
-- Ой, родная, дай позабавиться, паренек у тебя уж больно ебкий, "избранный" ниибацца! Вправь уже ему мозги, в конце концов.
-- Слышь, ты за ответь за обсосска, а? Да я... -- не членораздельно проговорил тот синяк, как ему в рожу ударила пивная кружка Тоньки -- С тебя, малая, причитается потом.
-- Ох тыж, бля защитница! -- засмеялась Алиса -- Он в сиську пьян, так что не считается.
Вкуривая ситуацию, Андрей осознал эгоцентричность своей натуры: он думал, что они одни такие избранные, а в итоге оказалось, что нет. Тяжестью сваливается на плечи, грусть и непонимание того, как Тонька оказалась здесь тоже -- раздавливала головной мозг под прессом из мыслей и вопросов, а ведь он только сейчас узнал, что живет она совсем не сладко. Чтобы избавиться от неприятных чувств, Андрей попросил Алису заказать выпивку и сказал, что сам скоро здесь будет, направляясь к выходу. Фонари светили тускло и неохотно провожали его до машины, навязывая мысль о том, что в начале жизни тебя встречают фонари акушера, а уличные освещают ее продолжение. Открыв багажник, парень взял пакет и начал набивать его деньгами из сумки, после чего зашел обратно. В углу стола уже стояла бутылка самого дорогого коньяка из этого заведения и двухлитровая бутылка колы, подготовленная для их с Алисой времяпрепровождения. Молодой подошел к стойке, протягивая Тоньке пакет с деньгами:
-- Тонька, держи. Я знаю, что эти деньги тебе гораздо нужнее, чем нам. Я может как-то не правильно
относился к тебе раньше, но я думаю ты достойна все же лучшего, чем имеешь, ведь ты хороший человек, хоть и хамка...
-- Со мной-то ты не мог об этом договориться, а? Или ты тут все решаешь, Мать Тереза, епта?! --
нахмурившись, Алиса дала щедрому парню подзатыльник и ударила в плечо.
-- Их тут не так много, тогда уж отдаю со своей доли . Извини, что не посоветовался -- Андрей поднял виноватый взгляд на любимую.
-- Да вообще пиздец как не нужны! -- Алиса отплюнулась.
Наблюдая за происходящим, Тонька стояла в изумлении. Она выхватила пакет и заглянув во внутрь, обомлела. Вытаращив глаза, она всячески благодарила.
-- И что же мне делать с ними? И как жить дальше? Малой, я и вправду не ожидала. Уйти с дороги и... Жить-то мне как дальше?
-- Решай сама
-- Ой, теперь всю жизнь менять придется, а что еще делать? С работы уходить, дык мне здесь и нравится порой. Вот уж с деньгами и проблем подкинул... В общем спасибо тебе, малой. -- Тонька обняла Андрея и поцеловала в щеку. Пара села за столик в углу и сразу же налили в стаканы коньяк и колу. Они в нежной улыбки посмотрели друг на друга, Андрей положил свою руку на нежную кисть Алисы, как вдруг они дрогнули от очень громкой и несвязной речи:
-- Внимание! Перед вами, дорогие люди, -- на этой ноте из зала кто-то закричал "Пошел нахуй!" -- выступает поэт Петруха, непризнанный гений, которому отказало издательств больше, чем у него сочинений! Но гении не сдаются, гении пишут, а признание им не нужно для осознания собственной гениальности! -- за последними словами последовало икание, которое закончилось после вызванной отрыжки, это был мужчина лет сорока пяти, одетый в драное и засаленное пальто, с нелепой красной кепкой с ушами на голове, он напоминал Холдена Колфилда, из "Над пропастью во ржи", только постаревшего раза в два и пропитого раза в три.
Петруха закурил папиросу и достал мятый лист бумаги.
-- У нас, бля, не курят, мудень! Пиздуй вон, на улицу! -- крикнула ему Тонька
-- Окей, затушу, родная. Не переживай, я тут не надолго -- сказал поэт шатаясь в разные стороны, и поднимая стакан с водкой. Тонька закатила глаза, а в зале мало кто обратил на него внимания, все также трепались о своем.
-- Поэма называется "Писк" -- громко, и заплетающимся языком, проговорил поэт, поднимая стакан:
Распиздяем место у каменной стены, плотоядно пробивать взглядом палача, сквозь черную повязку. Фашизм под мантией демократии прокрадывается в массы --
-- истинное зло имеет личину добра и заботы.
Истинная тюрьма предстает свободой, чаруя кружевами на трусах,
указывает бронзовым факелом в штрафной изолятор.
Свобода, подобно бурлеск-тансовщицы, прикрывает срамоту при помощи табу,
лишая грех сладости и невинности.
Героин -- это свобода..
-- Да заткинись ты, урод! -- вырвалось из зала, но разгорячившегося поэта было не остановить:
Оторванные уши Фемиды валяются на тротуаре, будучи поклеванными воронами.
Мораль-хамелион. Исподнее Фемиды пахнет деньгами и гниющей спермой!
Будущее России -- драка клещей с мандавошками!
Америка развращает либиральной показухой как обличие расизма, сексизма, гомофобии, дискредитируя мораль.
Жидо-массонский рабочий класс забирает всех телок у президента!
Президент забирает всех мальчиков у жидо-массонского рабочего класса!!
Кишки Москвы в паразитах и над Москвой. По брусчатке Красной Площади бегают черные кошки.
Торговый Центр И Церковь -- В симбиозе...
Чечня и Донбасс -- кладбища русских!
-- Ты, ублюдок, сейчас за Донбасс ответишь! -- донесся грубый бас из зала
Юная мусульманка, в слезах танцует со свечками перед ротой извращенных войной. -- поэт сделал глоток в половину стакана:
Над нежной мулаткой повисло обрюзгшее тело генерала...
Диктатура пахнет хуем, следовательно, dickтатура -- этом эдипов комплекс, золоченный хуефобией...
" Zyklon B" -- новая коллекция от Dior est запах буржуа!
Оргия окоченевших тел в братской могиле...
Нищета вымирает. Нищита должна быть стерилизована!
Беременная шлюха рисует губной помадой мишень на животе, пока чекист взводит курок...
Мы не простим быстрого убийство себя! Но поддержим медленное самоубийство..
Извращенная нравственность приобретает форму морали.
Секс на кладбище замыкает круг реинкорнации..
Маковка церковного купола и коробочка макового цветка препле... И ФСБ... Очко... Взрывает жопы... -- к поэту двинулось уже трое мужиков, но он упал, не дождавшись удара, а просто вырубился с синьки. Колхозники попытались его распинать, но безуспешно -- он подал признаки жизни на уровне рефлексов. Тогда самый находчивый решил его обшмонать, но он не знает, что у поэтов и прочих творческих личностей денег нет, априори.
-- И че нам с ним делать? Ни дать, ни взять? -- сказал один из них.
-- А вот, что! -- бойко сказал мужик с татуированными пальцами, расстегивая молнию на штанах, и достав свой член, принялся мочиться на Петруху. Другие мужики подхватили мысль своего друга и принялись делать тоже самое, после чего вышли на улицу покурить, захватив с собой тело поэта. Через несколько часов дикие звери найдут в лесу тело поэта Петрухи, со спущенными штанами, раком прибитого кистями к бревну, и выдернутым кишечником из задницы.
-- А мне понравилась эта поэзия, скажу даже, что она забавная -- задумчиво произнесла Алиса
-- Хочешь к ним присоединиться?
-- Пожалуй и без меня им хорошо. Давай накатим за поэзию?
-- Давай!
Они чокнулись стаканами и опустошили их на половину. Все происходящее наполнилось мягким тоном, а алкоголь раскрылся внутри юных тел экспансивной пулей, предвкушая легкость и беззаботность.
-- А ты стихи, случайно, не пишешь? -- спросила Алиса
-- Ну писал когда-то. Хочешь и тебе один какой-нибудь посвящу?
-- А давай! Все равно же не сможешь, хуль тогда треплишься? -- взяв на понт Андрея, Алиса откинулась на спинку стула и устремила на своего мужчину, пронизывающий хитростью, лисий взор.
-- А что мне с этого будет?
-- А, любое твое желание! Только стих должен быть нормальным, чтобы он мне понравился и без всякого мухлежа -- я экзамен по литературе сдавала!
-- Оке, дорогая. А что если я проиграю?
-- Поцелуешь мужика на мой выбор, в засос. Самого здорового, что сидит тут -- Алиса расхохоталась и кинула на парня злобный взгляд исподлобья.
-- Ты ахуела?! Не буду я такое делать!
-- Зассал чтоли? Ссыкло! Хорошо, уговорил, найдем альтернативу. Хм... Вот выйдешь, найдешь тех мужиков, с поэтом и будешь кукарекать перед ними!
-- Вот ты сучара пизданутая!
Андрей волновался. Подбирал слова. Прошло 5 минут, а он не написал ни слова. В голове: "Слезы.. Розы.. Метаморфозы...", а она все сидит и ухмыляется. "Не целовать же мне мужика. Вот сука! И че мне делать? Как начать." Андрей себе в стакан налил половину коньяка и выпил почти залпом.
-- Давай, студент, перед смертью не надышишься!
Андрея как-то расслабило и подотпустило, а краски бытия приняли более глубокий тон. Алкоголь как-то все же развязал сознание, но не так как надо, Андрей думал обо всем, кроме стихов. "Блин, счастье то какое! Ни гашиша, ни спидов... Хотя!" -- и тут Андрея прорвало, он окинул нежным взглядом Алису, и все же понял как он ее любит и как счастлив, что она его главный наркотик -- он зависит от нее своим самочувствием. Она... И тут началось. Андрей судорожно записывал что-то на салфетке, Алиса выпучив глаза замерла, пока Андрей за 3 минуты написал стих, конечно же время от времени он волновался и грыз ручку, но все же написал довольно быстро.
-- Готовься, Тоньку целовать и за тити мять! -- злобно сказал Андрей.
-- Не забывай, он достойным должен быть! Тебя еще намнут и нацелуют, готовься -- ехидно сказала Алиса, получив в руки салфетку со стихом:
Крылья Икара
Нет счастья — завяли маки.
Нам суждено любить внутривенно!
Вся любовь — грамм полусинтетики,
Мы умрем молодыми, одновременно!
Где же те нежности порывы?
Где же те стихи о любви?
Мы оставили кричащие язвы
На нежных душах нашей семьи.
Кто не разбился, пытаясь взлететь?
Кто не задыхался в парах серебрянки?
"Что за поколение нам придется терпеть?!
Кругом наркоманы, пидоры и лесбиянки!"
Как бесценна наша свобода!
Нам подарили крылья Икара.
Научите летать, если не трудно.
Не избавьте от губительного дара!
Алиса прочитала и содрогнулась -- Эй так не честно! Вваще ниразу, иди целоваться!
-- Нет, это ты проиграла, так что давай к Тоньке ползи!
-- Да в пизду тебя, стихоплет хуев -- пробубнила Алиса и откинувшись на спинку стула, громко выдохнула, закатила глаза и уставилась в потолок.
-- Кхе-кхм -- укарительно закашлил Андрей, щурясь на свою девушку.
-- Ооох, бесишь! -- Алиса долила коньяк в стакан, залпом выпила и пошла до Тоньки, которая в это время стояла за кассой и записывала что-то в тетрадь. Алиса ворвалась за кассу и на мгновение, уверено глядя ей в глаза, схватила Тоньку за груди и поцеловала. Поцелуй был мокрый и короткий. Тоня оттолкнула Алису и тут уже на несколько секунд повисла полная тишина по всему кафе -- все головы обернулись в их сторону, ожидая, что будет дальше.
-- А-ах ты зараза такая! Я тебе покажу, пизда малолетняя! -- закричала Тонька, взяв полотенце, она принялась бегать за Алисой, а та в свою очередь, смеясь и повизгивая, бегала по кафе, напоминая тореодора, бегущего от быка. Тонька все приговаривала:
-- Да я тебя выдеру, как сидорову козу, нахалка, беги лучше! -- порой попадая полотенцем, Алисе то по лицу, то по спине, а озорная девушка все дразнила ее, корчив рожи, и показывая язык.
-- Дрянь! Вот попадись мне... Не дай Бог... Уши поотрываю! -- задыхаясь, сказала Тоня и уселась за кассой.
Перелив коньяк в бутылку из под колы, Андрей и Алиса направились к выходу. Алиса на прощание
показала Тоньке язык, а та ей средний палец и потрясла кулаком. Сумерки рассасывались, а утреннее,
восходившее из-за горизонта солнце, напоминало кровоточащую рану. Усевшись в машину, Алиса посмотрела на Андрея и погладила его по щеке.
-- Какой ты у меня талантливый. Спасибо. -- они поцеловались. Нежность застыла блесткой во влюбленных глазах, а воздух вокруг наполнился нежным нектаром и розовым туманом. Они снова двинулись на встречу горизонту и новым приключением, как вдруг через двести метров их остановил патрульный ДПС.
-- Здравствуйте, какие проблемы? -- озадачено спросил Андрей, неожидая, что в этот миг за все время и именно сейчас появится гаишник.
-- Вы едите, на угнанной поврежденной машине, со следами пуль, и судя по вашему амбре, еще и в состоянии алкогольного опьянения. Вы осознаете, что делаете?!
-- Ну, давайте на месте все решим?
-- Давайте, конечно же, а я-то думал, что не предложите! -- и полицейский достал из кармана две пачки жвачки и упаковку презервативов. Андрей протянул деньги десять тысяч бумажками по пять тысяч.
-- А зачем мне тут твои бумажки?
-- Ну вам же... Ну, на лапу надо.
-- Мне не нужно, тут вступил в силу новый закон от нашего президента Навотно Стоечко, о принудительной наркотизации населения. Так, что ширяться умеете? На первый раз прощаю, на вот держите баяны. Вы наверное долго не спали?
Андрей кивнул. Тогда господин-полицейский достал большой пакет и высыпал на обратную сторону планшета порошок, из которого сделал картой две сочные дороги.
-- Этот кокаин вам и я приказываю употребить! В случае неповиновения мне придется вас задержать, а то и воспользоваться оружием! -- звонко сказал сержант полиции. Андрей и Алиса свернули те две купюры, вдохнув кокаин.
-- Вам лучше? Может вас ширнуть? Вы ведь умеете ширяться?! -- ДПСник прищурил глаза, подозревая их в нарушении федерального закона.
-- Да умеем-умеем, только ехать надо. -- сказал Андрей, а Алиса то ли дело хотела попросить вмазаться, но получила удар локтем в сиську и злобный взгляд от Андрея.
-- Хорошо, но это только на первый раз! -- сержант снова обошел машину и записал номера.
Они отъехали, вдавив гашетку в пол. Полицейский махал рукой им в след. Удовольствие, умиротворение пробежалось по телу быстро. Оно было чистейшим и искренним, как и любое слова из их рта. Влюбленные решили свернуть на обочину и придаться животному сексу под стимуляторами. Мир такой удивительный и безграничный, особенно, когда не знаешь чего ожидать. Явно нужно играть по своим правилам.
9 Приемная Бога.
С неба капает холод, а Дорога ничтожная и моросящая мразь. Пьяное Время предпринимает мокрую попытку самоубийства, осознав тот факт, что посвятило себя полнейшей бездарности. Деревья шушкаются о ничтожестве Андрея и Алисе, выкрикивая им в след гадости, а ведущий радиоэфира только что в разнос раскритиковывал их секс. Жуки под кожей чешут внутренности и кости. Горизонт напоминает Кошку-девятихвостку. Серый Ад явился не замедлительно. Мир еще никогда не бывал таким серым и противным. Время ушло. Свобода заставляет выбирать зависимости, зависимости возводят внутреннюю тюрьму, опускающую остатки воли и сил. "Может пора уже свернуть или остановиться? Сколько еще это может продолжаться?! ЧТО ВЫ СО МНОЙ СДЕЛАЛИ?! Что я с собой сделал... А смысл? Хотели свободы, а попали в тюрьму. -- Все эти мысли беспорядочно шли в голове у Андря, как вдруг:
-- Стоп! Алиса тебя тоже моросит?
-- Да, еще как! -- и посмотрела на Андреем бешеными и иступленными глазами, а ее пышные обсохшие губки задергались в беспокойстве.
-- С кокоса не бывает отходов!
-- Уж я-то еще как знаю.
-- Пиздец, даже при таком "Президенте" менты все же наровят так жестоко наебать, но зачем?
-- Природа такая. Ай блять, соль это зло! -- громко сказала Алиса: ее тонкая шейка и выразительный треугольный подбородок задергались в приоткрытом ротике.
Дюха кусал щеки и язык, все вокруг было невыносимо, а в голове такая путаница, что легче изнутри разрубить этот воспаленный Гордиев узел из извилен между ушами.
-- Это меня совсем задолбало, я этого больше вывозить не собираюсь, нахуй поехали грабить аптеку. Хотя нет, лучше разверни машину и будь, что будет. Я устала. Я больше не могу, совсем не могу.
-- Я тоже. С нас хватит.
Машина развернулась на триста шестьдесят градусов и поехала на большой скорости обратно. И тут все прошло. Прошла та магия дороги. Прошли выходА от солей. Прошли те чарующие и психоделические пейзажи. Все прошло. Теперь уже этот мир потерял свою магию, а грань оказывается была так тонка и близка. Неужели это все? -- подумал Андрей -- кругом обычные провинциальные и мертвые урбанистические пейзажи, как и на любой другой трассе. Может все это был банальный приход и сейчас Андрей очнется в кровати, во влажной постели и будет дальше влачить за собой убогое существование как прежде? Будто ушел трип, оставив за собой поток мыслей и пустоту. Пустые улицы и пустое сердце. Но не все так плохо -- Андрей взглянул по-новому на сдешнюю реальность, даже созерцая, так называемую красоту:
Увядшая красота пустых улиц и оранжевых фонарей толкает проникнуться всем своим нутром к природе постсоветского пространства, которое не отпустит никогда, оставшись любимой тюрьмой в уголке сердца, и где бы мы не были, мы всегда будем ее искать и бессознательно стремится к ней. Это уже клеймо личности. Этот город похож на раненную шлюху, с простреленными сутенером коленями, доживающую свой столь короткий век, и ползущую неизвестно куда и зачем лишь бы как можно дальше от себя. На холодном и мокром асфальте является откровение и боль, а ломаные ногти перестают быть катастрофой. Ангел спускается по лунному свету, тронутый судьбой падшей особы, крылатый роняет исцеляющую слезу. Под фонарем на оранжевом блюдце растекается кровь, а тушь потекла по ранним морщинкам, покрывая лицо трещинами. Это шанс. Нужно бежать -- неважно куда или зачем, лишь бы не смогли догнать. Надо начать новую жизнь. Надо... Падшая девушка легко и быстро собрала все, что она смогла нажить в один чемодан, твердо решив бежать из города прочь. Но что делать дальше? Как жить по другому, по-новому? Зеленый поезд вот-вот унесет ее в даль. На прощание она докурила сигарету глубокой затяжкой, будто курит в последний раз, и кинув испачканную красной помадой окурок на серый перрон, ушла в вагон, молча попращавшись с родным городом, где потеряла все и не оставила после себя ничего. Толстые проводницы косятся и шушкаются за спиной девушки. В новом городе новая жизнь. Теперь она работает вэбкам-моделью -- так безопасней и именно так она распорядилась вторым шансом. Вот она модернизация и вот к чему идет наша инфраструктура! Шлюха всегда будет шлюхой. Можно убежать из города и сменить образ жизни, но не от себя, нет, от себя не убежишь никогда. Как волка не приручи, он будет всегда смотреть в лес. Мы будем нашу родину клять и любить -- это наше кредо. Страх перед свободой остается внутри, т.к. она требует борьбы и запрашивает самую высокую цену -- всё. Либо всё, либо свобода. Свобода это эмансипация и дар, который приходит с первым вздохом. Увы, наша свобода заключается в выборе зависимостей, а наш эгоизм перечит всякой эмансипации -- даже в нашем менталитете принято есть исключительно ложками, дабы урвать кусок как можно больше -- больше чем ты сможешь проглотить. Никакой дядя, сидя у руля, не сможет подарить нам свободы, только мы сами, своими силами и стремлениями, когда откроем свободу внутри себя.
Вдруг, впервые за все это время в машине закончился бензин! Это было слишком неожиданно. "Может это и будет нашей смертью?" -- подумала Алиса. Хотя, после перенесенных приключений ее было уже нечем удивлять. На указательном столбе была таблички:
"Заправка 50 м. Шиномонтаж 50 м. Прием ягод и грибов у население 50 м. Приемная Бога 50 м". Рядом с заправкой стояло обшарпанное здание, на котором была табличка "Приемная Бога офис №5". Зайдя во внутрь, охранник на посту спросил куда они. Молодые люди ответили, что к Богу, на что охранник попросил у них переписать паспортные данные. Поднявшись на второй этаж, охранник проводил их до кабинета. Андрей не поверил своим глазам, увидав Бога:
-- Зоя Федоровна?!
-- Да, голубчики, присаживайтесь на диван.
-- Но как? Вы Бог? Это шутка такая? -- удивлению Андрея не было предела: "Как так?! Эта ворчливая бабуся? Что это вообще такое? !"
-- У меня много обличий, не только "ворчливой бабуси". А вы-то думали, что я это старый бородатый дядька на облаке? Как же тут за всеми вами уследишь -- я по всюду и уж вижу кто курит в подъезде, а кто откровенным блядством занимается и дар мой не ценит! -- и тут Зоя Федоровна резко перевела взгляд на Алису.
-- Ах тыж скотина такая! Вот и попалась, сейчас за все ответ... -- не успела Алиса договорить, как ее руки и ноги исчезли по колено и по локоть -- А ну верни как было, чтоб я тебе наподдавала!
-- Так, закрывай свою помойку, а то и без нее останешься -- грозно сказал ей Господь. Алиса попыталась плюнуть в Бога, но ее губы тут же срослись сплошной кожной тканью, будто бы его никогда и не было. Алиса, мыча, вертела обрубками, а Зоя Федоровна ухмыльнулась. -- Вот видите, дети мои, никакой на вас управы нет! И даже не в поколениях такое дело -- а в граблях, вот постоянно пытаетесь выше головы насрать, а попадаете в вентилятор.
-- Но почему в этом обличии?
-- А мне оно очень даже нравится! Ну, смотри: Кто за всех все знает? Кто по всюду и нигде? Только наши старушки, вечно смотрят на молодых, завидуют, пытаются уму-разуму вас учить, а хоть бы хрен по деревне! Не цените вы стариков, ох как не цените, а зря -- у нас все ответы на ваши вопросы. Какую бы эпоху не взять -- меняется только форма, но не содержание, нет.
-- А зачем Вам это все? И кто же тогда Дьявол.
-- Знаешь, я сам задаюсь этим вопросом. Мне так же скучно, а работы поле не паханное, мне же тоже отдыхать и развлекаться надо. Я же не трус, чтобы прятаться на верху от своих родных детей -- уж каждый хоть мельком, но повидать меня успел. Я всегда с вами и болею за вас, дорогие мои! А Дьявол -- это Правительство. Дьявола интересет только политическая элита -- они его марионетки, а вот чертам простой люд только трогать можно. Но что же мне со всеми делать-то, а? С одной стороны и руки морать не хочется и на самотек все не пустить. Чему бы вы научились бы тут, если вас у сиськи вечно держать? Знайте, что вся политика от Дьявола и только! Научись бы вы жить достойно, ценить жизнь, дарованную мной, делать правильные вещи, да дела благие -- не нуждались бы ни в чем и Дьявол бы пал. Главное -- душа, а все остальное тленно.
Ладно, вижу эта особо буйная особа успокоилась. -- щелкнув пальцами, Бог вернул Алисе конечности и рот, а та подавленно и грустно покосилась, будто укращенная.
-- За что Вы меня так терзали всю жизнь?
-- А забавы ради! Устроит?
Алиса промолчала.
-- Придет время -- все поймешь сама, а разжевывать бесполезно. Где бы ты не была и чтобы не происходило -- радуйся, что жива, пусть и в Аду на земле. Жизнь дар редкий -- знаешь какая тут очередь, чтобы снова вернуться на Землю и заново прожить жизнь хоть кем, хоть короткую и безобразную? Километры! И каждый приходит ко мне в офис и говорит, мол дай хоть что-то! А я что? Мне и самой тут нравится куда больше -- тут ваш истинный Рай и он бесценен. Осилишь и осмыслишь испытания -- станешь сильнее, а нет, то витай по эпохам и граблям хоть тысячу лет, а смысла нет.
-- А что это за Дорога? Это чистилище?
-- О, да! Для вас, "особенных". Жизнь -- это Дорога. Всему-то вас учить надо. Попали в этот больной мир живыми мертвецами, а выйдете полноценными людьми, не каждому такой шанс дается. Падок я на таких. Таких... Ну как сказать? Вроде и не тупые, понимаете все, даже умные в какие-то моменты жизни, а косячите -- мама не горюй! Для каждого свой путь, а пункт назначения один -- сказал Бог и показал пальцем вниз.
-- Чтож, пора заканчивать прием. Хоть поняли все?
-- Да, конечно! Но подождите, а как же голод, смерть детей?
-- Ай, хоть об стенку горох! Нихуя не поняли. Скажи, тебя должно ебать чужое горе или чужое счастье? Жизнь-то у тебя своя вот и держись за нее. У каждого свой путь и тут уж без разницы кто фартовый, а кто нет, все равно пункт назначения один! Мне тут за вами еще говно разгребать, которое вы в банке устроили!
Бог в обличье Зои Федоровны достал папиросу Герцеговины Флор, сделала глубокую затяжку и пустила густое облако дыма в лицо своим гостям. Смог начал развеиваться, Андрей пытался сфокусировать зрение. Из-под капота валил дым, машина врезалась в дерево. Алиса, тяжело приходя в сознание, мычала что-то про ноги. Дикая боль пронзала Андрея при попытке пошевелить левой рукой, кажется он сломал ключицу. Он вышел из машины, посмотрел -- сумки с деньгами на месте, а дырки от пуль пропали. Он вытащил сумки одной рукой, и скрипя зубами от боли, вышел из машины и отнес сумки по-дальше от машины, спрятав под бревном, и замаскировав ветками. Парень упал прямо у машины, нащупав телефон в правом кармане испачканных джинс, он набрал 112, а дальше воспоминания оборвались.
Андрей очнулся в катетерах, в больнице, не понимая где он и что произошло. Аппарат, к которому был подключен молодой человек запищал, когда прищепка спала с пальца. Медицинская сестра тут же прибежала, увидев, что юноша очнулся, она тут же позвала врача.
-- Добрый день! -- подошел мужчина в белом халате на вид лет пятидесяти. Усталыми глазами он окинул добрым взглядом пациента. Андрей попытался приподняться, но врач ласковым шипением мягко толкнул его рукой к кушетке -- Тише, Вам нужно поправляться.
-- Что с Алисой? Где она?!
-- Боюсь, Ваша подруга повредила позвоночник и шансов немного, что она начнет ходить, но сейчас она находится в бодром расположении духа. Она много спрашивала о Вас, очень хочет повидать. Вы несколько дней были в коме, Вам нужно время, чтобы прийти в себя.
-- Позовите Алису!
-- Хорошо-хорошо, только после обеда.
И вот пробил час, хотя по ощущениям это целая вечность, в которой каждая секунда ожидания, как капля воска на зрачок -- столь же больно и долго он ждал любимую. И тут санитарка позвала Андрея, выйдя в коридор, он увидел ее, такую цветущую, свежую и красивую Алису, правда лицо было в мелких шрамах, но они придавали ей больше шарма. Такая живая и умиротворенная, с улыбкой Джаконды. Андрей подошел к коляске, в которой сидела Алиса, та схватила его за руку посмотрела Андрею в глаза.
-- Знаешь, я такой счастливой и легкой еще никогда не была! Теперь я снова захотела жить.
-- Не переживай, мы поставим тебя на ноги! -- понизив тон на полушепот -- я спрятал деньги, удедим в Израиль на лечение или в Германию. Да куда угодно, у нас в переди целая жизнь! Новая жизнь!!!
-- Все с рук сошло. Машина в угоне не числится, даже вообще за нее ничего не сказали. Ограбление банка, говорят, не было. Я же все помню, это ведь не сон?
-- А есть разница?
Тут влюбленные схватились за руки, которые не отпустят никогда. Они ушли по больничным коридорам в свет, а в дали растворялись их силуэты. Они вместе. Они живые. Андрей уже не боялся выходить из дома и перестал быть центром бед -- все беды ушли со страхами и обидами, он стал писателем и смело решил опубликовать свои старые работы, которые благодаря времени лишь прибавили в цене. Алиса твердо и уверенно решила заново начать ходить, и посвящала все время реабилитации, не сдаваясь, позабыв о наркотиках и старом образе жизни, Алиса даже собралась пойти учиться на медсестру. Они скинули с себя скорлупы обиды, начиная по-другому мыслить и ценить свои жизни -- только за счет этого они существуют.
5. Антониев Огонь
Странная, мистическая дорога приняла новых гостей. Правило движение на ней одно -- это вперед. На деревьях застыли все времена года: с одной стороны деревья цветут, с другой они золотисто-осенние листья, а еще с одной голые ветки увешаны снегом. На ветвях повисли, будто расплавленные, часы, чьи стрелки циферблата остановились на 13:31. Часы медленно стекали по стволу и веткам деревьев, капая в лужу однородной массы. Небо превратилось в одну большую воронку, в центре которой белело тусклое солнце, напоминая собой огромное око покрытое бельмом, по краям которого бегали молнии без грома. Кажется вдалеке горел фонарь, проезжая мимо, Андрей и Алиса заметили бородатого старика в грязной рясе, в одной руке он держал трость, а в другой нечто светящееся, наверное ручной фонарь. Подъехав поближе, они увидели, что фонарь грубо сшит из плоти, а сам ритмично расширялся и сужался, подобно грудной клетки при дыхании; в его центре был огромный, усеянный красной сеткой сосудов, горящий глаз с неровно отрезанными верхними и нижними веками. И вдруг глаз глянул прямо на них, создав очень сильную вспышку, и окутав сознание люминесцентным туманом.
-- Огни Святого Антония поражают людей по сей день, но не гангренами -- огни диэтиламид d-лизергиновой кислоты и ее аналоги, указывают на гангрены сознания пальцем, раскрывая септический шок изнутри. Святое подвергается дискриминации. Господь, благослови свободу слова и тюрьму, что начинается в сознании! -- слова вбивались гвоздями в черепные коробки Андрея и Алисы со всех сторон, длинные и ржавые гвозди, достигнув гипоталамуса, создавали электрический импульс и появилась следующая картина:
Ее изнеженные руки коснулись пахового бубона, умирающего на куче тел Доктора. Доктор видел нежную и ласковую деву, чьи золотистые кудри невинно падали на белоснежное античное личико, словно явилась сама Венера Милосская. Невыносимая боль открывала преддверия агонии. С силой надавив на чумной бубон, умирающего Доктора, Она заметила как он на мгновение раскрылся красной архидеей перед тем как брызнуть своим соком ей в лицо. По Ее нежному личику стекает черное выделение нарыва. Находясь в бреду, Доктор издал пронзительный вопль. Она собирает с лица гнойное выделение в пузатый, хрустальный бокал, который чуть позже наполняет до краев этиловым спиртом. Она ставит стакан в сторону и принимается делать минет агонизирующему Доктору. В Его глазах застыл предсмертный блеск... Судороги, крик переходящий в хрип, эякуляция вперемешку с полным опорожнением кишок. Больная и мертвая сперма осталась переливаться на губе загадочной девушки тусклой жемчуженой, а Ее колье, с изображением фамильного герба было вымазано дерьмом.. Стерев всю священную грязь полотенцес, Она сплюнула семя в бокал и перемешала его содержимое серебряной ложечкой осушила бокал. Графиня пошла вдаль по Чумному Горизонту. Чумные врачи обращали клювы Ей спину. А вставший на дороге Нострадамус перегородил Ей путь:
-- Четыре Всадника Апокалипсеса... -- но тут пророк не договорил послание, получив ногой в промежность от Графини. Пророк успел пропищать -- Смертельный Меч... Война... Мор... Вода... Воздух... Аскорбиновая кислота... Она оттолкнула Нострадамуса в кучу навоза, с его атропиновыми предсказаниями. Женщина была первой, кто изобрел вакцину, но в силу шовинистических христианских настроений, об этом факте решили умолчать и не предавать огласке. Она замыкала на себе род Папессы Иоаны, и за дерзкое вмешательство в алхимию и посрамление Нострадамуса, была как в римские времена, казнена растлением скотом -- конечно, до нашей эры от Рождества Христова эта казнь считалась не столь унизительной, как казнь распятия на кресте, но все равно показательна, для любознательных женщин.
Отрицание отрицания, обличает течение времени. Раньше Огни Святого Антония играли в теле, а сегодня в сознании. Раньше чума была физической хворью, а сегодня ментальной, (информация об эпидемии держится в строжайшем секрете спецслужб Мирового Правительства. Разглашение невозможно. Вся информация закодирована в РНК ВИЧ, а ученые симулируют борьбу с вирусом, получая финансирование) десятикратно превосходя, физическую смертность от Чумы Бубонной. Русский человек делает вакцину абсолютно не правильно! Русский человек ослабляет спиртом Головной Мозг -- т.е. борится с самими иммунными органами, которые противодействуют Ментальной Чуме. Послабление иммунной системы делает сознание более восприимчивым, а симптомы губительней. Вот она Русская Смерть. Мировое Правительство не даст выйти Ментальной Чуме из-под контроля, как это было с крэком и ВИЧ -- оно слишком умно для того, чтобы не учиться на своих ошибках.
Огоньки игриво бегают перед глазами, переливаясь под зудящий шум в ушах. Реальность приходит громким хлопком. Все двоится. Сознание приходит, плавными сокращениями всех мышц по всему телу, синхронно у обоих. Они все еще едут, горизонт ползет вдаль змеей.
-- Ты тоже отключилась? Это такая чернушная херь.. -- неуспев договорить, Андрея перебивает Алиса
-- Ты там был Доктором, а я выдавила...
-- Да-да! Может это из прошлой жизни?
-- Тогда это полный пиздец, я бы лучше такое забыла... Минуточку... -- девушка со злобным недовольством посмотрела на Андрея:
-- Ах ты ебанный засранец! Это же было колье с фамильным гербом! Мне, наверное, его подарила любящая меня мама! А ты, говнюк этакий... -- Алиса била Андрея кулочками, а тот, пытаясь отмахиваться, не заметил, как на дорогу выбежала олениха, влача за собой мертворожденного олененка на пуповине. Животное просто стоит и смотрит вдаль, как вдруг ее глаза загораются огнем.
Андрей вырулил в сторону, но не справляется с управлением, машину заносит в кювет; перевернувшись она едет дальше, пока ее не остановили заросли малины. Ребята зря не пристегнулись, только придя в себя, они снова покидают сознание...
6. Гнездо психушки
Пустота и темнота, опять в ушах и перед глазами жужжание и рябь. Сознание медленно, тяжело и будто с ненавистью приходит в себя. В глазах все двоится, а ужасный писк пронзает голову болью. Во рту сухо и в глазах двоится. Андрей странным ремнем прикован к больничной койке. Комната отвратительного светло-зеленого цвета, с отслаивающийся и облупившейся краской; по помещению разливался запах хлорамина и лекарств, а тусклый белый свет проходил сквозь оконные решетки. Приподняв голову, молодой человек замечает на себе отвратительную полосатую пижаму, будто сшитую из постельного белья. Андрей сразу же догадался где он находится и попытался высвободиться рывками -- безуспешно. Придавшись отчаянию молодой человек опустил голову на подушку, как вдруг вошли два человека в белых халатах:
-- О, очнулся уже? -- говорит усатый санитар с багровым лицом. Как только они зашли, запах перегара стал перебивать специфический больничный.
-- Глянь, какая птичка-то залетела! -- подмигнул другой санитар Усатому. Андрей окинул их полным отвращения взором и обнаружил на пальцах второго синие перстни-наколки -- Милости прошу к нашему шалашу!
"Понятно, куда я попал..." -- пронеслось в голове у Андрея.
-- Доктор сказал, что надо сразу же как этот очухается вести к нему! А с ним потом сам поболтаешь, думаю вы поладите. -- Они отстегнули Андрея и взяли подруки.
По дороге до кабинета, Андрея провожала взглядом целая толпа гидроцефальных черепов, пустых взглядов и лиц, будто сошедших с полотн Иеронима Босха; некоторые пытались что-то промычать.
-- В говно не наступи, ох уж этот Жыриновский -- сказал санитар с усами.
-- Че, опять этот псих ебаный насрал? -- спросил санитар с наколками.
-- А кто, сука, еще? Че делать-то с ним?! Этого долбаеба даже галоперидол не берет! -- сказал усатый и отплюнулся.
Они шли через очень длинный коридор, где всюду были двери и решетки. Андрей беспокоило только одно: "где Алиса и что с ней?!. Нужно отсюда выбираться".
-- Мне бы в туалет отойти -- попросил Андрей, опустив глаза.
-- Вот вовремя приперло же! -- заворчал усатый -- Петька, погони с ним, а я пока Жыриновского, заразу, найду.
Войдя в уборную, Андрея ударила в душу острая вонь дерьма вперемешку с хлоркой, повсюду была битая плитка с черным грибком, а между унитазов без сидений была того же отвратительного светло-зеленого цвета перегородка. Над унитазом стоял на коленях толстый и седой пожилой мужик, без штанов и с грязной жопой: пытаясь проглотить кусок колбаски говна, он изрыгивал его себе в ладони и снова пытался это сожрать.
-- Ай, блять, поехавший этот, сука! -- санитар пнул его под ребро, на что тот жалостно заскулил и блеванул ему говном на тапки.
-- Жыриновский, сука, сейчас с тобой разберемся! -- Петька схватил толстяка за уши и поволок на выход. Санитар-Петька крикнул:
-- Любочка, сульфазин тащи! Эта сволочь опять все изговняла, клоун, сука! -- Жыриновский получил кулаком по спине так, что воздухе на секунду завис громкий треск.
Андрей остался один в туалете и сказал про себя: -- "Это мой шанс!". Парень недолго думая, оторвал с нижней части рубахи длинный и широкий лоскут, а саму рубаху заправил в штаны. Обмотав лоскут вокруг кулака, и выбив стекло из форточки, он взял самый большой осколок из которого соорудил нечто вроде ножа. Спрятав оружие за резинку трусов, Андрей вышел из туалета, как ни в чем не бывало. Орущего невнятные речи Жыриновского уже волокли вдоль коридора, а его задница столько оставляла за собой на полу такой длинный и вонючий след, что в голове Андрея неловко пробежала мысль: "как у людей может быть внутри столько говна?!". Тут матерясь, вышли Усатый и Петька:
-- Бывают, тут подобные эксцессы, ну ничего, малой, привыкать придется, а то выйдешь ох, как не скоро! -- усатый санитар засмеялся и похлопал Андрея по плечу, выходя из коридора на лестничную площадку.
По дороге попалась 13-я дверь, на которой было написано "Аминазинная", а на следующей была
выцарапана надпись -- "Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate" (итал. Оставь надежду, всяк сюда входящий) и табличка: "Кандидат наук Андропов Юрий Владимирович". Это была очень большая комната, с камином, над которым висела голова той самой оленихи, что стала виновницей их автоаварии, а в ее рогах была запутана пуповина, как гирлянда, с которой свисал высушенный ребенок оленихи; в краю комнаты стоял большой сейф, а стены выстилали деревянные панели и книжные шкафы. Доктор сидел в пол-оборота к входной двери в огромном кожаном кресле, глядя в камин, и выдержав паузу, он рывком развернулся к посетителям.
Это был крепкого сложения, плешивый, лопоухий старик, в круглых очках:
-- Андрей, устраивайтесь по-удобней -- сказал врач, указывая пальцем на кушетку Фрейда.
-- Что я тут делаю?! Где Алиса? Выпустите меня!
-- Воот, господа, видите? Классический случай шизотипического расстройства личности! -- обращаясь якобы к санитарам, врач резко развернулся к пациенту -- Вы, юноша, реальности попутали! Вот и выдумали какую-то Алису, Дорогу, Крым...
-- Какой, блять, Крым?! Не всрался он мне! Да я даже про него даже не заикался!
-- Господа, вы слышали?! Этот юродивый экстримист, намекает на то, что Крым это Украина! Мерзавец!! Связать этого террориста телефонным проводом, а телефон поставить на прослушку!!! -- Андропов отдал приказ криком, а санитары повиновались
-- Вы знаете, какое нужно принять решение, да? Усатый, Петька? -- Врач пододвинул к ним бумаги, а те достав из карманов печати и поставили по штампу, Усатый что-то невнятно пробубнил и оба удалились из кабинета.
-- Вот, решение суда: "Принудительное лечение на неопределенный срок".
-- Какого, черт возьми, суда?!
Врач в широко улыбнулся:
-- На самом деле Усатый судья, а Петька адвокат, но т.к. в стране развился невероятных масштабов кризис, жизнь их вынудила подрабатывать у нас санитарами. Так, что ты здесь абсолютно законно.
-- Это фарс! -- Андрей не мог поверить, что оказался в подобной абсурдной безысходности. Он аккуратно достал из самодельный нож и принялся прорезать тугой телефонный провод.
Андропов закурил трубку:
-- Вы, Андрей, подвергались сексуальному насилию со стороны вашего родного отца? -- спросил Андропов, взявшись за ручку, глядя в больничную карточку.
-- Пошел на хуй!
-- Значит да. У больного глубокая психотравма и он маниакально советует посторонним людям придаваться содомии, возможно, он предпринимает подобные акты, чтоб забыться... В свободное время занимается пропагандой гомосексуализма -- пробубнил в слух доктор, записывая историю болезни в карточку.
-- Да ты в край ебанутый!
-- Ты-то больше!
-- Я?!
-- Таааак-с, пациент не признает себя больным и путает окружающею реальность. Пытается поставить медицинский психиатрический диагноз своему лечащему врачу. Предположительный диагноз -- острая шизофрения с преобладанием аффективного расстройства. Больной очень агрессивен и опасен для общества... Назначить пациенту префронтальную лоботомию и клизму галоперидолом 4 раза в день Da Tales doses numero 200 per rectum... Для лечения сексуальных девиций назначить электрошоковые процедуры... и электроды к яичкам. Da signa! -- проговаривал в слух свои записи врач и посмотрел на парня пугающим садистким взглядом. Вставая с кресла, Доктор торжественно сказал:
-- Все сказанное мной, будет использовано против вас в суде! -- и громко засмеялся -- А сейчас приступим к лечению: вам назначена лоботомия эта быстрая и легкая операция, проводится без наркоза, так как наш с вами головной мозг не чувствует боли.
Андропов открыл сейф, в котором стояло, облокатившись на стенку, ружье -- Андрей сразу обратил на него внимание и принялся быстрее резать провод. Врач достал столовую ложку для извлечения глазных яблок из орбит и два фаллоимитатора, после чего он двинулся к молодому человеку. Андрей рывком высвободился, сломав в боку врача стеклянный нож. Андропов завизжав, как раненная сучка, упав на колени. Обматав горло ублюдка проводом, рассвирепевший молодой человек начинал допрос:
-- Говори, сука, где Алиса, а не то убью!
-- Кхе.. Второй этаж... Первое отделение.. По лестнице дверь направо! Не убивайте, я пишу кандидатскую диссертацию!
-- Ублюдок! -- Андрей проволок этого урода по кабинету, зажав телефонный провод в одной руке, а
свободной держал дилдо, которым забивал Андропова по лицу, пока тот не перестал дергаться. Парень не был уверен сдох ли этот мерзавец, поэтому запихал ему глубоко в глотку вибратор -- чтоб уж наверняка.
Достав из кармана мертвеца ключи, а из сейфа ружье и патроны, Андрей выбежал из кабинета к лестничной клетке. Пробегая по лестницам. Он открывал все двери и стрелял по бегущим к нему белым халатам. Пациенты восприняли это как бунт и принялись к восстанию и волна которого мгновенно разнеслась по всей больнице. Уже через пять минут врачи были вздернуты кишками вокруг шеи, украшая своими телами (будто елочные игрушки в новогоднюю ночь) психиатрическую больницу, свисая из окон. Все медсестры были заколоты галоперидолом и "сульфазиновыми крестами", а после очень грубо изнасилованы во все возможные места, даже подмышки, некоторые и в складки -- особо кусающимся были выбиты зубы. Санитары свалили первыми, следуя своему крысиному инстинкту. По всей больнице бегали больные, чье веселье перемешалось с ужасом на лице: они вламывались в процедурные кабинеты, вынося спирт, циклодол и транквилизаторы. Шизофренички и биполярницы устраивали пьяные оргии, заманивая олигафренов раздроченными в кровь пиздами. Параноики рванули в архив. Больные шизофазией читали рэп, чьи текста очень напоминали многих современных русских рэперов.
Андрей, вломившись в Первое отделение увидел в коридоре, радостно-вопящую Алису, разбивавшую стулом сестринский пост. Молодой человек выстрелил в потолок, но опять же никто не обратил внимание, кроме его любимой. Алиса кинулась к Андрею. На лестнице была ужасная давка и к выходу пришлось пробиваться прикладом. Машина стояла рядом на парковке, по каким-то странным стечением обстоятельств, их нормальная одежда осталась там: мысль о том, что их выводили голыми -- пугала. Переодевшись, и обняв любимую, Андрей вопрошал:
-- Это просто пиздец. Что с тобой творилось? Что они сделали?!
-- Они? Да ничего не делали. Представляешь, даже врача не видела: я как проснулась, сговорилась с тремя соседками по палате против "режима угнетателей" и "чекистов в сраных халатах", так они меня высвободили.; гордо приняв командование на себя, я организовала восстание! Замутила революцию товарищей, так сказать! -- Алиса засмеялась
-- А ты как до меня добрался? Я же переживала!
-- Ты чокнутая. Сейчас обратно затащу! -- Андрей засмеялся и приобнял девушку.
-- А ну, рискни здоровьем, щенок!
Машина все же завелась и влюбленные снова выжали газ на встречу ветру и небу, которое странно разрезалась голубой улыбкой на горизонте. Снова дорога уходит вдаль.
7. Уроборосная Алко-Многоножка
Иногда кажется, что это дорога -- это бесконечность, а в реальности ты не просто тело, а сила, которая двигает протоны, нейтроны и электроны. Ты -- это окружающие тебя материи и идеи. Ты -- это твои близкие и нет. Ты не ограничиваешься формой, даже будучи лишенный всех органов восприятия и речи, все равно будешь наполнять собой пространство. В совокуплении правды и лжи рождается душа, а в совокуплении сознания и пространства рождаются иллюзорные границы. Видал бесконечность проезжей дороги, где фон почти не меняется или кажущуюся и досаждающую бесконечность движения в океане? Вот настоящий ад! Настоящий ад -- это нудный лабиринт, а не "Сад земных наслаждений", именно прибывая в лабиринте вечной пустоты, начинаешь действительно задумываться о своих грешных ошибках. Это восприятие вырвалось линией между глаз Андрея и Алисы, чертя двойную сплошную, которая неизвестно где начинается и неизвестно где заканчивается. Дорогу переползали на четвереньках алкаши, держа в одной руке стакан, а в другой до фильтра выкуренную сигарету -- пришлось остановить машину. Алкоголики повернули на машину разбухшие, красные лица, покрытые сетками сосудов, с почти беззубыми ртами: последний в цепочке издал пронзительный, хрипящий вопль и тело его содрогнулось в перистальтике рвотного позыва. Алкаши быстро скооперировались: -- сняв штаны, и соединив анусы и рты, они срослись в нечто подобное человеческой многоножки. Многоножака подняла свое брюшко и снова издала пронзительно-хрипящий и полный отвращения вопль. По многоножке снова пробежала волна рвотных позывов, после чего, оно обогнуло машину в круг и сомкнулась с хвостом.
Андрей и Алиса с некой забавой наблюдали за этим странным и противным зрелищем, казалось, что в этом капризном животном сливается старик и младенец: неутомимо просила бутылочку и в манере маразматика рассказывала о своей тяжелой жизни и безнадежности нового поколения. Своим гипнотическим танцем многоножка показывала все свое отвращение, с болью взирая на свет. Оно без конца корчилось в беспомощности и паразитической зависимости от других людей, хоть и пытается показать себя как существо независимое и автономное. По многоножке начались волны алкогольной рвоты, спазм подкидывал каждое звено, а драгоценный опьяняющий нектар проходил по кругу, per rectum -- дабы ни одна капля не была потрачено впустую. Андрей и Алиса пытались выйти из этого круга, но любое физическое воздействие на это существо -- терпит фиаско. Тяжело быть самому трезвым, когда вокруг алкоголики. Тело Уроборосной Алкомногоножки продолжало волноваться в буквальном смысле этого слова.
-- Конечно, это все достаточно мило, но как-то уже заеболо -- сказала Алиса, перезаряжая в руках ружье
-- Убей алкаша! Этого и этого, а еще и вот этого! Убей мать!! Убей ебанного в жопу извращенца-отчима!!! -- девушке явно сорвало башню и она палила из ружья по многоножке с криком, а та поглощала пули и выдавала скупые брызги крови.
-- А может в печень целиться?
-- Стопэ, я догадался! Ты их не тем берешь. -- сказал Андрей, бросив на подругу хитрый и загадочный взгляд.
-- А чем еще мочить этих уродов?
-- В чем настоящий ужас алкаша? Что убивает его?
-- Похмелос?
-- Нихуя. Он сам! Он явно пьет, чтобы забыться -- и тут Андрей выходит из машины и снимает треснувшее зеркало с автомобиля. Он решительно подошел к существу и достав зеркало обогнул 3 раза круг, чтобы каждое ее звено сумело хорошо разглядеть свое отражение. Вдруг существо разомкнулась, а каждый алкаш принялся мучительно дергаться на спине, обссыкаясь и обсираясь; издавая истеричные вопли со слезами на глазах, да желчью на подбородке. Вдруг каждый пьяница встал на ноги и со стоном, похожим на предсмертный, ушел в свою сторону -- по своим делам, пытаясь забыть о том, что было сейчас и не думать о внезапном грузе отвращения к себе в туго-мыслящей, отяжелевшей похмельной голове.
-- Воу, Дюха, а как тебе такое в голову пришло?
-- Я с каждого бадуна смотрю на себя в зеркало, и ахуевая, вспоминаю прошлые дни, с мучительным стыдом за свои проказы.
-- Например? Хочу послушать! -- Алиса развернулась, положив голову на колени своему парню, а ноги свесила с окна двери автомобиля.
-- Ну, много таких историй, как я по-пьяне спиздил из ТЦ огнетушитель; меня машина как-то сбила машина, а через 5 минут я пиздил мажорный коньяк с супермаркета, ах да, я как-то сорвал погоны с фуражкой у мента и убежал через центральный рынок.. Да много таких историй, слушай...
-- А я как-то подкинула пару сочных кристаллов мефедрона в кадило батюшке! -- с озорным хохотом перебила Алиса, игриво укусив своего парня за щеку.
-- И че было?
-- Гххых, было весело. Песдец как весело: батюшка орал про благодать, прихожане разогрелись в путь. Но было весело до того момента, когда нескольким старикам пришлось вызывать скорую -- тут я по быстрому съебалась. Эхх, молодость!
-- Ух, ебать ты аморальная пизда, аж слов нет! -- Андрея передернуло от одной мысли, что его любимая могла совершить что-то подобное. Но порыв страсти сей факт только подогрел и дал волю рукам, стирая любые когда-то установленные границы в поведении с дамой. -- Вообще ты сам себя чтишь и унижаешь. Ничего так не трезвит как правда! А она говорит, что мы обнажаем через подобные поступки компл... -- Дюху явно начало от переполнения страсти и эмоций заносить и Алиса решила его заткнуть страстным поцелуем. Его руки переключились на нежное и упругое тело Алисы, которое он был готов бесконечно сжимать: его ладошка проскользнула по влажным и горячим половым губам Алисы, цепляя средним пальцем налитый кровью, эрогированный клитор; юноша расцеловывал шею своей возлюбленной, пробивая путь для своего друга средним и безымянными пальцами, но как же было неожиданно, когда он в порыве страсти прижег прикуривтилем плечо любимой -- раньше он этого позволить себе не мог, но в данный момент почувствовал именно так надо. Алиса издала рык тигрицы, и с блаженством закатила глаза -- "Уххх, какие мы интересные! С банально-расцарапанной спиной уж явно не обойдемся!" -- подумала Алиса, и схватила своего мужчину за волосы на затылке, направляя на свою пышную грудь, от величая которой, парень явно мог истечь слюной. Андрей желал объединиться с каждой частичкой своей возлюбленной. Страсть переходит в грубость, а грубость переходит в нежность. Они придавались этому похотливому зову любви, раскрывшись аутопсическим разрезом и внутренностями тел друг перед другом, объединившись одной вечностью: каждый участок одной ДНК соединился с участком другого, а их тела превратились в вечный двигатель эволюции. Понятие Ты и Я больше нет: идея и материя смешались в одно -- все сущее перемешалось единую субстанцию, никак разбодяженными красками пластилин, а как что-то колоритное и каждая клеточка являла собой рождающуюся и умирающую вселенную. Время застыло в мгновении взрыва.
8.Кафе у Дороги
Жизнь это путешествие, причем бессмысленное по большей своей части. Любой прогресс явно ведет к обесцениванию любой человеческой потребности, порою, приводя к вегетативному образу жизни, делая как можно более предсказуемой: по нажатию выключателя загорается в лампочке свет; или купив в супермаркете охлажденный ужин, по нажатию кнопки микроволновки, он становится готовым -- человек сам создает искусственную природу вещей, в которой он является Богом, а когда эта природа резко становится ему неподвластна, то рождается тревожный страх перед неизвестностью: при включении света, тебя поражает электрическим разрядом, а кольцо на пальце из-за замыкания накаляется и очень глубоко прожигает кожу; или надкусывая пирожок из магазина, видишь нагло-улыбающуюся крысиную голову, которая уже успела прокусить тебе язык и заразить бубонной чумой, тем самым вакцинируя от ментальной. И вот уже снова прибывая в любимой тюрьме, под баррикадой из предметов потребления, начинаешь скрываться от угроз из вне, а любое бедствие других имеет, скоро-проходящий вкус мятной жвачки. То, что человек работает на вещи -- это нормально, ибо в них социальный статус. Наркоман работает на ЦНС -- качественное и дорогое вещество тоже социальный статус. Алкоголик работает на заведение и обстановку тем самым протягиваясь к социум. И всем им нужны люди, особенно рядом -- все равно стремлению человека к человеку, а остальное по своей сути является ширмой от реальности. Всех ровняет могила разной глубины -- не глубокие могилы для неглубоких людей! Страх темноты всегда являлся страхом перед неизвестностью, а Дорога полна неизвестности и таинственности. И вот неожиданно пришла сумеречная темнота: фонари обвивались в соитии, а брюхатое небо было вспорото посредством харакири, вывалив на горизонт кишкообразные облака в кроваво-красном зареве. Вдали сверкало придорожное кафе с яркой неоновой вывеской "Кафе у Дороги" -- как можно не остановиться в подобных заведениях загадочным русским душам?! Яркие вывески и огни притягивают выпивох всех мастей, как мотыльков -- один из таких выползал из заведения и матерно мыча (он явно обжог крылышки!) дополз до своей Лады Калины, на заднем стекле которой красовалась наклейка "На Берлин!": "мотылек" завелся и поехал в направлении к столбу, на повороте, но не смог врезаться в столб, а лишь слегка задел столб бампером и походу вырубился в бессознание.
-- Гхм, до Берлина не доехал -- ухмыляясь заметил Андрей -- Ну че, погоним туда? Освежимся хоть.
-- А разве нам что-то еще остается?
Андрей и Алиса зашли в Кафе у Дороги -- интерьер был около-совковый отдающий провинциальной и стереотипной глубинкой, но все же атмосфера этого заведения манила своей простотой и очень шатким спокойствием, чей уют в любой момент мог перейти в хаос. Под банальный вопрос собутыльника: "ты меня уважаешь?/ты себя уважаешь" Андрей и Алиса прошли к барной стойке. Из колонок доносились давно позабытые песни группы Руки Вверх, под которые отплясывала хабальная девчонка с большими зрачками -- явно под солями амфетаминов -- она приманивала пропитого вида "спонсоров", которые угостят ее пойлом, а позже, она отдастся каждому желающему оплатить еще один ею проебанный, проторченный и пропитый день. Минуя гоготанье и надрывающийся мужской бас и вопросов пьяных баб, обращенных к их собутыльникам -- "А ты под какой статьей в лагерь ходил?", Алиса узнала продавщицу Тоньку:
-- Ёп твою мать! Тонька, ты это что ли?
-- А ктож еще, малая? -- Тонька задорно улыбнулась, явно была рада старым знакомым -- Видишь как Сонька снова отжигает? А ее тут на днях... Ну, нагнули против воли, как бы... А бабе хоть бы хуй.
-- А мне какое дело до этой шкуры? Пусть хоть до смерти заебется -- вот кого-кого жалко, так это малыша ее. Когда эту пизду уже прав лишат? Похер всем, как и мне, например.
Андрей был шокирован происходящим, в его голове появилось очень много вопросов, которые так и не сформировались от начала и до конца, а лишь он попросту выкатил глаза, приоткрыв рот:
-- Вы знакомы?! Как?! И вообще, че ты тут, блять, делаешь?!
-- Дык малая порой в Капельку, да прибегает. Шо делаю? Работаю , не видишь? У меня тут два кредита и детей без отца поднимаю, а шо еще остается? Всякие тут ссыкуны вертлявые остались, а правильные мужики хуй пойми куда подевались, наверное еще в 90-х спились. Вот и тяну сама все, пока вы всякие по кабакам разгуливаете, да Сонек всяких цепляете, заразы.
-- Не, так это понятно, но ты какого хуя тут забыла?! Это же Дорога, в которой все типа не живые и не мертвые, куда просто так не попасть и...
-- А думаете, что вы прям пиздец какие особенные? Меня тоже сюда занесло когда-то и уж я уже вывезла.
-- Но тут же... Ну это, как сказать... Для избранных что ли... -- Андрей не ожидал такого поворота событий -- "Неужели каждая вторая хамка может сюда попасть? Что мы здесь забыли?!" -- думал Андрей, не зная как ему воспринимать такой поворот событий
Тонька рассмеялась:
-- О, избранные, бля, нашлись! Слушайте, люди: следующие 5 минут пиво бесплатно, в честь наших избранных! Давайте накатим за их здравие и счет! -- ядовито объявила Тоня, и сразу же пару алкашей метнулись к стойке (остальные не видимо не услышали, либо им было уже все равно).
-- Тонь, но ты же знаешь, что мы за этих обсоссков платить не будем? -- нахмурив брови спросила Алиса.
-- Ой, родная, дай позабавиться, паренек у тебя уж больно ебкий, "избранный" ниибацца! Вправь уже ему мозги, в конце концов.
-- Слышь, ты за ответь за обсосска, а? Да я... -- не членораздельно проговорил тот синяк, как ему в рожу ударила пивная кружка Тоньки -- С тебя, малая, причитается потом.
-- Ох тыж, бля защитница! -- засмеялась Алиса -- Он в сиську пьян, так что не считается.
Вкуривая ситуацию, Андрей осознал эгоцентричность своей натуры: он думал, что они одни такие избранные, а в итоге оказалось, что нет. Тяжестью сваливается на плечи, грусть и непонимание того, как Тонька оказалась здесь тоже -- раздавливала головной мозг под прессом из мыслей и вопросов, а ведь он только сейчас узнал, что живет она совсем не сладко. Чтобы избавиться от неприятных чувств, Андрей попросил Алису заказать выпивку и сказал, что сам скоро здесь будет, направляясь к выходу. Фонари светили тускло и неохотно провожали его до машины, навязывая мысль о том, что в начале жизни тебя встречают фонари акушера, а уличные освещают ее продолжение. Открыв багажник, парень взял пакет и начал набивать его деньгами из сумки, после чего зашел обратно. В углу стола уже стояла бутылка самого дорогого коньяка из этого заведения и двухлитровая бутылка колы, подготовленная для их с Алисой времяпрепровождения. Молодой подошел к стойке, протягивая Тоньке пакет с деньгами:
-- Тонька, держи. Я знаю, что эти деньги тебе гораздо нужнее, чем нам. Я может как-то не правильно
относился к тебе раньше, но я думаю ты достойна все же лучшего, чем имеешь, ведь ты хороший человек, хоть и хамка...
-- Со мной-то ты не мог об этом договориться, а? Или ты тут все решаешь, Мать Тереза, епта?! --
нахмурившись, Алиса дала щедрому парню подзатыльник и ударила в плечо.
-- Их тут не так много, тогда уж отдаю со своей доли . Извини, что не посоветовался -- Андрей поднял виноватый взгляд на любимую.
-- Да вообще пиздец как не нужны! -- Алиса отплюнулась.
Наблюдая за происходящим, Тонька стояла в изумлении. Она выхватила пакет и заглянув во внутрь, обомлела. Вытаращив глаза, она всячески благодарила.
-- И что же мне делать с ними? И как жить дальше? Малой, я и вправду не ожидала. Уйти с дороги и... Жить-то мне как дальше?
-- Решай сама
-- Ой, теперь всю жизнь менять придется, а что еще делать? С работы уходить, дык мне здесь и нравится порой. Вот уж с деньгами и проблем подкинул... В общем спасибо тебе, малой. -- Тонька обняла Андрея и поцеловала в щеку. Пара села за столик в углу и сразу же налили в стаканы коньяк и колу. Они в нежной улыбки посмотрели друг на друга, Андрей положил свою руку на нежную кисть Алисы, как вдруг они дрогнули от очень громкой и несвязной речи:
-- Внимание! Перед вами, дорогие люди, -- на этой ноте из зала кто-то закричал "Пошел нахуй!" -- выступает поэт Петруха, непризнанный гений, которому отказало издательств больше, чем у него сочинений! Но гении не сдаются, гении пишут, а признание им не нужно для осознания собственной гениальности! -- за последними словами последовало икание, которое закончилось после вызванной отрыжки, это был мужчина лет сорока пяти, одетый в драное и засаленное пальто, с нелепой красной кепкой с ушами на голове, он напоминал Холдена Колфилда, из "Над пропастью во ржи", только постаревшего раза в два и пропитого раза в три.
Петруха закурил папиросу и достал мятый лист бумаги.
-- У нас, бля, не курят, мудень! Пиздуй вон, на улицу! -- крикнула ему Тонька
-- Окей, затушу, родная. Не переживай, я тут не надолго -- сказал поэт шатаясь в разные стороны, и поднимая стакан с водкой. Тонька закатила глаза, а в зале мало кто обратил на него внимания, все также трепались о своем.
-- Поэма называется "Писк" -- громко, и заплетающимся языком, проговорил поэт, поднимая стакан:
Распиздяем место у каменной стены, плотоядно пробивать взглядом палача, сквозь черную повязку. Фашизм под мантией демократии прокрадывается в массы --
-- истинное зло имеет личину добра и заботы.
Истинная тюрьма предстает свободой, чаруя кружевами на трусах,
указывает бронзовым факелом в штрафной изолятор.
Свобода, подобно бурлеск-тансовщицы, прикрывает срамоту при помощи табу,
лишая грех сладости и невинности.
Героин -- это свобода..
-- Да заткинись ты, урод! -- вырвалось из зала, но разгорячившегося поэта было не остановить:
Оторванные уши Фемиды валяются на тротуаре, будучи поклеванными воронами.
Мораль-хамелион. Исподнее Фемиды пахнет деньгами и гниющей спермой!
Будущее России -- драка клещей с мандавошками!
Америка развращает либиральной показухой как обличие расизма, сексизма, гомофобии, дискредитируя мораль.
Жидо-массонский рабочий класс забирает всех телок у президента!
Президент забирает всех мальчиков у жидо-массонского рабочего класса!!
Кишки Москвы в паразитах и над Москвой. По брусчатке Красной Площади бегают черные кошки.
Торговый Центр И Церковь -- В симбиозе...
Чечня и Донбасс -- кладбища русских!
-- Ты, ублюдок, сейчас за Донбасс ответишь! -- донесся грубый бас из зала
Юная мусульманка, в слезах танцует со свечками перед ротой извращенных войной. -- поэт сделал глоток в половину стакана:
Над нежной мулаткой повисло обрюзгшее тело генерала...
Диктатура пахнет хуем, следовательно, dickтатура -- этом эдипов комплекс, золоченный хуефобией...
" Zyklon B" -- новая коллекция от Dior est запах буржуа!
Оргия окоченевших тел в братской могиле...
Нищета вымирает. Нищита должна быть стерилизована!
Беременная шлюха рисует губной помадой мишень на животе, пока чекист взводит курок...
Мы не простим быстрого убийство себя! Но поддержим медленное самоубийство..
Извращенная нравственность приобретает форму морали.
Секс на кладбище замыкает круг реинкорнации..
Маковка церковного купола и коробочка макового цветка препле... И ФСБ... Очко... Взрывает жопы... -- к поэту двинулось уже трое мужиков, но он упал, не дождавшись удара, а просто вырубился с синьки. Колхозники попытались его распинать, но безуспешно -- он подал признаки жизни на уровне рефлексов. Тогда самый находчивый решил его обшмонать, но он не знает, что у поэтов и прочих творческих личностей денег нет, априори.
-- И че нам с ним делать? Ни дать, ни взять? -- сказал один из них.
-- А вот, что! -- бойко сказал мужик с татуированными пальцами, расстегивая молнию на штанах, и достав свой член, принялся мочиться на Петруху. Другие мужики подхватили мысль своего друга и принялись делать тоже самое, после чего вышли на улицу покурить, захватив с собой тело поэта. Через несколько часов дикие звери найдут в лесу тело поэта Петрухи, со спущенными штанами, раком прибитого кистями к бревну, и выдернутым кишечником из задницы.
-- А мне понравилась эта поэзия, скажу даже, что она забавная -- задумчиво произнесла Алиса
-- Хочешь к ним присоединиться?
-- Пожалуй и без меня им хорошо. Давай накатим за поэзию?
-- Давай!
Они чокнулись стаканами и опустошили их на половину. Все происходящее наполнилось мягким тоном, а алкоголь раскрылся внутри юных тел экспансивной пулей, предвкушая легкость и беззаботность.
-- А ты стихи, случайно, не пишешь? -- спросила Алиса
-- Ну писал когда-то. Хочешь и тебе один какой-нибудь посвящу?
-- А давай! Все равно же не сможешь, хуль тогда треплишься? -- взяв на понт Андрея, Алиса откинулась на спинку стула и устремила на своего мужчину, пронизывающий хитростью, лисий взор.
-- А что мне с этого будет?
-- А, любое твое желание! Только стих должен быть нормальным, чтобы он мне понравился и без всякого мухлежа -- я экзамен по литературе сдавала!
-- Оке, дорогая. А что если я проиграю?
-- Поцелуешь мужика на мой выбор, в засос. Самого здорового, что сидит тут -- Алиса расхохоталась и кинула на парня злобный взгляд исподлобья.
-- Ты ахуела?! Не буду я такое делать!
-- Зассал чтоли? Ссыкло! Хорошо, уговорил, найдем альтернативу. Хм... Вот выйдешь, найдешь тех мужиков, с поэтом и будешь кукарекать перед ними!
-- Вот ты сучара пизданутая!
Андрей волновался. Подбирал слова. Прошло 5 минут, а он не написал ни слова. В голове: "Слезы.. Розы.. Метаморфозы...", а она все сидит и ухмыляется. "Не целовать же мне мужика. Вот сука! И че мне делать? Как начать." Андрей себе в стакан налил половину коньяка и выпил почти залпом.
-- Давай, студент, перед смертью не надышишься!
Андрея как-то расслабило и подотпустило, а краски бытия приняли более глубокий тон. Алкоголь как-то все же развязал сознание, но не так как надо, Андрей думал обо всем, кроме стихов. "Блин, счастье то какое! Ни гашиша, ни спидов... Хотя!" -- и тут Андрея прорвало, он окинул нежным взглядом Алису, и все же понял как он ее любит и как счастлив, что она его главный наркотик -- он зависит от нее своим самочувствием. Она... И тут началось. Андрей судорожно записывал что-то на салфетке, Алиса выпучив глаза замерла, пока Андрей за 3 минуты написал стих, конечно же время от времени он волновался и грыз ручку, но все же написал довольно быстро.
-- Готовься, Тоньку целовать и за тити мять! -- злобно сказал Андрей.
-- Не забывай, он достойным должен быть! Тебя еще намнут и нацелуют, готовься -- ехидно сказала Алиса, получив в руки салфетку со стихом:
Крылья Икара
Нет счастья — завяли маки.
Нам суждено любить внутривенно!
Вся любовь — грамм полусинтетики,
Мы умрем молодыми, одновременно!
Где же те нежности порывы?
Где же те стихи о любви?
Мы оставили кричащие язвы
На нежных душах нашей семьи.
Кто не разбился, пытаясь взлететь?
Кто не задыхался в парах серебрянки?
"Что за поколение нам придется терпеть?!
Кругом наркоманы, пидоры и лесбиянки!"
Как бесценна наша свобода!
Нам подарили крылья Икара.
Научите летать, если не трудно.
Не избавьте от губительного дара!
Алиса прочитала и содрогнулась -- Эй так не честно! Вваще ниразу, иди целоваться!
-- Нет, это ты проиграла, так что давай к Тоньке ползи!
-- Да в пизду тебя, стихоплет хуев -- пробубнила Алиса и откинувшись на спинку стула, громко выдохнула, закатила глаза и уставилась в потолок.
-- Кхе-кхм -- укарительно закашлил Андрей, щурясь на свою девушку.
-- Ооох, бесишь! -- Алиса долила коньяк в стакан, залпом выпила и пошла до Тоньки, которая в это время стояла за кассой и записывала что-то в тетрадь. Алиса ворвалась за кассу и на мгновение, уверено глядя ей в глаза, схватила Тоньку за груди и поцеловала. Поцелуй был мокрый и короткий. Тоня оттолкнула Алису и тут уже на несколько секунд повисла полная тишина по всему кафе -- все головы обернулись в их сторону, ожидая, что будет дальше.
-- А-ах ты зараза такая! Я тебе покажу, пизда малолетняя! -- закричала Тонька, взяв полотенце, она принялась бегать за Алисой, а та в свою очередь, смеясь и повизгивая, бегала по кафе, напоминая тореодора, бегущего от быка. Тонька все приговаривала:
-- Да я тебя выдеру, как сидорову козу, нахалка, беги лучше! -- порой попадая полотенцем, Алисе то по лицу, то по спине, а озорная девушка все дразнила ее, корчив рожи, и показывая язык.
-- Дрянь! Вот попадись мне... Не дай Бог... Уши поотрываю! -- задыхаясь, сказала Тоня и уселась за кассой.
Перелив коньяк в бутылку из под колы, Андрей и Алиса направились к выходу. Алиса на прощание
показала Тоньке язык, а та ей средний палец и потрясла кулаком. Сумерки рассасывались, а утреннее,
восходившее из-за горизонта солнце, напоминало кровоточащую рану. Усевшись в машину, Алиса посмотрела на Андрея и погладила его по щеке.
-- Какой ты у меня талантливый. Спасибо. -- они поцеловались. Нежность застыла блесткой во влюбленных глазах, а воздух вокруг наполнился нежным нектаром и розовым туманом. Они снова двинулись на встречу горизонту и новым приключением, как вдруг через двести метров их остановил патрульный ДПС.
-- Здравствуйте, какие проблемы? -- озадачено спросил Андрей, неожидая, что в этот миг за все время и именно сейчас появится гаишник.
-- Вы едите, на угнанной поврежденной машине, со следами пуль, и судя по вашему амбре, еще и в состоянии алкогольного опьянения. Вы осознаете, что делаете?!
-- Ну, давайте на месте все решим?
-- Давайте, конечно же, а я-то думал, что не предложите! -- и полицейский достал из кармана две пачки жвачки и упаковку презервативов. Андрей протянул деньги десять тысяч бумажками по пять тысяч.
-- А зачем мне тут твои бумажки?
-- Ну вам же... Ну, на лапу надо.
-- Мне не нужно, тут вступил в силу новый закон от нашего президента Навотно Стоечко, о принудительной наркотизации населения. Так, что ширяться умеете? На первый раз прощаю, на вот держите баяны. Вы наверное долго не спали?
Андрей кивнул. Тогда господин-полицейский достал большой пакет и высыпал на обратную сторону планшета порошок, из которого сделал картой две сочные дороги.
-- Этот кокаин вам и я приказываю употребить! В случае неповиновения мне придется вас задержать, а то и воспользоваться оружием! -- звонко сказал сержант полиции. Андрей и Алиса свернули те две купюры, вдохнув кокаин.
-- Вам лучше? Может вас ширнуть? Вы ведь умеете ширяться?! -- ДПСник прищурил глаза, подозревая их в нарушении федерального закона.
-- Да умеем-умеем, только ехать надо. -- сказал Андрей, а Алиса то ли дело хотела попросить вмазаться, но получила удар локтем в сиську и злобный взгляд от Андрея.
-- Хорошо, но это только на первый раз! -- сержант снова обошел машину и записал номера.
Они отъехали, вдавив гашетку в пол. Полицейский махал рукой им в след. Удовольствие, умиротворение пробежалось по телу быстро. Оно было чистейшим и искренним, как и любое слова из их рта. Влюбленные решили свернуть на обочину и придаться животному сексу под стимуляторами. Мир такой удивительный и безграничный, особенно, когда не знаешь чего ожидать. Явно нужно играть по своим правилам.
9 Приемная Бога.
С неба капает холод, а Дорога ничтожная и моросящая мразь. Пьяное Время предпринимает мокрую попытку самоубийства, осознав тот факт, что посвятило себя полнейшей бездарности. Деревья шушкаются о ничтожестве Андрея и Алисе, выкрикивая им в след гадости, а ведущий радиоэфира только что в разнос раскритиковывал их секс. Жуки под кожей чешут внутренности и кости. Горизонт напоминает Кошку-девятихвостку. Серый Ад явился не замедлительно. Мир еще никогда не бывал таким серым и противным. Время ушло. Свобода заставляет выбирать зависимости, зависимости возводят внутреннюю тюрьму, опускающую остатки воли и сил. "Может пора уже свернуть или остановиться? Сколько еще это может продолжаться?! ЧТО ВЫ СО МНОЙ СДЕЛАЛИ?! Что я с собой сделал... А смысл? Хотели свободы, а попали в тюрьму. -- Все эти мысли беспорядочно шли в голове у Андря, как вдруг:
-- Стоп! Алиса тебя тоже моросит?
-- Да, еще как! -- и посмотрела на Андреем бешеными и иступленными глазами, а ее пышные обсохшие губки задергались в беспокойстве.
-- С кокоса не бывает отходов!
-- Уж я-то еще как знаю.
-- Пиздец, даже при таком "Президенте" менты все же наровят так жестоко наебать, но зачем?
-- Природа такая. Ай блять, соль это зло! -- громко сказала Алиса: ее тонкая шейка и выразительный треугольный подбородок задергались в приоткрытом ротике.
Дюха кусал щеки и язык, все вокруг было невыносимо, а в голове такая путаница, что легче изнутри разрубить этот воспаленный Гордиев узел из извилен между ушами.
-- Это меня совсем задолбало, я этого больше вывозить не собираюсь, нахуй поехали грабить аптеку. Хотя нет, лучше разверни машину и будь, что будет. Я устала. Я больше не могу, совсем не могу.
-- Я тоже. С нас хватит.
Машина развернулась на триста шестьдесят градусов и поехала на большой скорости обратно. И тут все прошло. Прошла та магия дороги. Прошли выходА от солей. Прошли те чарующие и психоделические пейзажи. Все прошло. Теперь уже этот мир потерял свою магию, а грань оказывается была так тонка и близка. Неужели это все? -- подумал Андрей -- кругом обычные провинциальные и мертвые урбанистические пейзажи, как и на любой другой трассе. Может все это был банальный приход и сейчас Андрей очнется в кровати, во влажной постели и будет дальше влачить за собой убогое существование как прежде? Будто ушел трип, оставив за собой поток мыслей и пустоту. Пустые улицы и пустое сердце. Но не все так плохо -- Андрей взглянул по-новому на сдешнюю реальность, даже созерцая, так называемую красоту:
Увядшая красота пустых улиц и оранжевых фонарей толкает проникнуться всем своим нутром к природе постсоветского пространства, которое не отпустит никогда, оставшись любимой тюрьмой в уголке сердца, и где бы мы не были, мы всегда будем ее искать и бессознательно стремится к ней. Это уже клеймо личности. Этот город похож на раненную шлюху, с простреленными сутенером коленями, доживающую свой столь короткий век, и ползущую неизвестно куда и зачем лишь бы как можно дальше от себя. На холодном и мокром асфальте является откровение и боль, а ломаные ногти перестают быть катастрофой. Ангел спускается по лунному свету, тронутый судьбой падшей особы, крылатый роняет исцеляющую слезу. Под фонарем на оранжевом блюдце растекается кровь, а тушь потекла по ранним морщинкам, покрывая лицо трещинами. Это шанс. Нужно бежать -- неважно куда или зачем, лишь бы не смогли догнать. Надо начать новую жизнь. Надо... Падшая девушка легко и быстро собрала все, что она смогла нажить в один чемодан, твердо решив бежать из города прочь. Но что делать дальше? Как жить по другому, по-новому? Зеленый поезд вот-вот унесет ее в даль. На прощание она докурила сигарету глубокой затяжкой, будто курит в последний раз, и кинув испачканную красной помадой окурок на серый перрон, ушла в вагон, молча попращавшись с родным городом, где потеряла все и не оставила после себя ничего. Толстые проводницы косятся и шушкаются за спиной девушки. В новом городе новая жизнь. Теперь она работает вэбкам-моделью -- так безопасней и именно так она распорядилась вторым шансом. Вот она модернизация и вот к чему идет наша инфраструктура! Шлюха всегда будет шлюхой. Можно убежать из города и сменить образ жизни, но не от себя, нет, от себя не убежишь никогда. Как волка не приручи, он будет всегда смотреть в лес. Мы будем нашу родину клять и любить -- это наше кредо. Страх перед свободой остается внутри, т.к. она требует борьбы и запрашивает самую высокую цену -- всё. Либо всё, либо свобода. Свобода это эмансипация и дар, который приходит с первым вздохом. Увы, наша свобода заключается в выборе зависимостей, а наш эгоизм перечит всякой эмансипации -- даже в нашем менталитете принято есть исключительно ложками, дабы урвать кусок как можно больше -- больше чем ты сможешь проглотить. Никакой дядя, сидя у руля, не сможет подарить нам свободы, только мы сами, своими силами и стремлениями, когда откроем свободу внутри себя.
Вдруг, впервые за все это время в машине закончился бензин! Это было слишком неожиданно. "Может это и будет нашей смертью?" -- подумала Алиса. Хотя, после перенесенных приключений ее было уже нечем удивлять. На указательном столбе была таблички:
"Заправка 50 м. Шиномонтаж 50 м. Прием ягод и грибов у население 50 м. Приемная Бога 50 м". Рядом с заправкой стояло обшарпанное здание, на котором была табличка "Приемная Бога офис №5". Зайдя во внутрь, охранник на посту спросил куда они. Молодые люди ответили, что к Богу, на что охранник попросил у них переписать паспортные данные. Поднявшись на второй этаж, охранник проводил их до кабинета. Андрей не поверил своим глазам, увидав Бога:
-- Зоя Федоровна?!
-- Да, голубчики, присаживайтесь на диван.
-- Но как? Вы Бог? Это шутка такая? -- удивлению Андрея не было предела: "Как так?! Эта ворчливая бабуся? Что это вообще такое? !"
-- У меня много обличий, не только "ворчливой бабуси". А вы-то думали, что я это старый бородатый дядька на облаке? Как же тут за всеми вами уследишь -- я по всюду и уж вижу кто курит в подъезде, а кто откровенным блядством занимается и дар мой не ценит! -- и тут Зоя Федоровна резко перевела взгляд на Алису.
-- Ах тыж скотина такая! Вот и попалась, сейчас за все ответ... -- не успела Алиса договорить, как ее руки и ноги исчезли по колено и по локоть -- А ну верни как было, чтоб я тебе наподдавала!
-- Так, закрывай свою помойку, а то и без нее останешься -- грозно сказал ей Господь. Алиса попыталась плюнуть в Бога, но ее губы тут же срослись сплошной кожной тканью, будто бы его никогда и не было. Алиса, мыча, вертела обрубками, а Зоя Федоровна ухмыльнулась. -- Вот видите, дети мои, никакой на вас управы нет! И даже не в поколениях такое дело -- а в граблях, вот постоянно пытаетесь выше головы насрать, а попадаете в вентилятор.
-- Но почему в этом обличии?
-- А мне оно очень даже нравится! Ну, смотри: Кто за всех все знает? Кто по всюду и нигде? Только наши старушки, вечно смотрят на молодых, завидуют, пытаются уму-разуму вас учить, а хоть бы хрен по деревне! Не цените вы стариков, ох как не цените, а зря -- у нас все ответы на ваши вопросы. Какую бы эпоху не взять -- меняется только форма, но не содержание, нет.
-- А зачем Вам это все? И кто же тогда Дьявол.
-- Знаешь, я сам задаюсь этим вопросом. Мне так же скучно, а работы поле не паханное, мне же тоже отдыхать и развлекаться надо. Я же не трус, чтобы прятаться на верху от своих родных детей -- уж каждый хоть мельком, но повидать меня успел. Я всегда с вами и болею за вас, дорогие мои! А Дьявол -- это Правительство. Дьявола интересет только политическая элита -- они его марионетки, а вот чертам простой люд только трогать можно. Но что же мне со всеми делать-то, а? С одной стороны и руки морать не хочется и на самотек все не пустить. Чему бы вы научились бы тут, если вас у сиськи вечно держать? Знайте, что вся политика от Дьявола и только! Научись бы вы жить достойно, ценить жизнь, дарованную мной, делать правильные вещи, да дела благие -- не нуждались бы ни в чем и Дьявол бы пал. Главное -- душа, а все остальное тленно.
Ладно, вижу эта особо буйная особа успокоилась. -- щелкнув пальцами, Бог вернул Алисе конечности и рот, а та подавленно и грустно покосилась, будто укращенная.
-- За что Вы меня так терзали всю жизнь?
-- А забавы ради! Устроит?
Алиса промолчала.
-- Придет время -- все поймешь сама, а разжевывать бесполезно. Где бы ты не была и чтобы не происходило -- радуйся, что жива, пусть и в Аду на земле. Жизнь дар редкий -- знаешь какая тут очередь, чтобы снова вернуться на Землю и заново прожить жизнь хоть кем, хоть короткую и безобразную? Километры! И каждый приходит ко мне в офис и говорит, мол дай хоть что-то! А я что? Мне и самой тут нравится куда больше -- тут ваш истинный Рай и он бесценен. Осилишь и осмыслишь испытания -- станешь сильнее, а нет, то витай по эпохам и граблям хоть тысячу лет, а смысла нет.
-- А что это за Дорога? Это чистилище?
-- О, да! Для вас, "особенных". Жизнь -- это Дорога. Всему-то вас учить надо. Попали в этот больной мир живыми мертвецами, а выйдете полноценными людьми, не каждому такой шанс дается. Падок я на таких. Таких... Ну как сказать? Вроде и не тупые, понимаете все, даже умные в какие-то моменты жизни, а косячите -- мама не горюй! Для каждого свой путь, а пункт назначения один -- сказал Бог и показал пальцем вниз.
-- Чтож, пора заканчивать прием. Хоть поняли все?
-- Да, конечно! Но подождите, а как же голод, смерть детей?
-- Ай, хоть об стенку горох! Нихуя не поняли. Скажи, тебя должно ебать чужое горе или чужое счастье? Жизнь-то у тебя своя вот и держись за нее. У каждого свой путь и тут уж без разницы кто фартовый, а кто нет, все равно пункт назначения один! Мне тут за вами еще говно разгребать, которое вы в банке устроили!
Бог в обличье Зои Федоровны достал папиросу Герцеговины Флор, сделала глубокую затяжку и пустила густое облако дыма в лицо своим гостям. Смог начал развеиваться, Андрей пытался сфокусировать зрение. Из-под капота валил дым, машина врезалась в дерево. Алиса, тяжело приходя в сознание, мычала что-то про ноги. Дикая боль пронзала Андрея при попытке пошевелить левой рукой, кажется он сломал ключицу. Он вышел из машины, посмотрел -- сумки с деньгами на месте, а дырки от пуль пропали. Он вытащил сумки одной рукой, и скрипя зубами от боли, вышел из машины и отнес сумки по-дальше от машины, спрятав под бревном, и замаскировав ветками. Парень упал прямо у машины, нащупав телефон в правом кармане испачканных джинс, он набрал 112, а дальше воспоминания оборвались.
Андрей очнулся в катетерах, в больнице, не понимая где он и что произошло. Аппарат, к которому был подключен молодой человек запищал, когда прищепка спала с пальца. Медицинская сестра тут же прибежала, увидев, что юноша очнулся, она тут же позвала врача.
-- Добрый день! -- подошел мужчина в белом халате на вид лет пятидесяти. Усталыми глазами он окинул добрым взглядом пациента. Андрей попытался приподняться, но врач ласковым шипением мягко толкнул его рукой к кушетке -- Тише, Вам нужно поправляться.
-- Что с Алисой? Где она?!
-- Боюсь, Ваша подруга повредила позвоночник и шансов немного, что она начнет ходить, но сейчас она находится в бодром расположении духа. Она много спрашивала о Вас, очень хочет повидать. Вы несколько дней были в коме, Вам нужно время, чтобы прийти в себя.
-- Позовите Алису!
-- Хорошо-хорошо, только после обеда.
И вот пробил час, хотя по ощущениям это целая вечность, в которой каждая секунда ожидания, как капля воска на зрачок -- столь же больно и долго он ждал любимую. И тут санитарка позвала Андрея, выйдя в коридор, он увидел ее, такую цветущую, свежую и красивую Алису, правда лицо было в мелких шрамах, но они придавали ей больше шарма. Такая живая и умиротворенная, с улыбкой Джаконды. Андрей подошел к коляске, в которой сидела Алиса, та схватила его за руку посмотрела Андрею в глаза.
-- Знаешь, я такой счастливой и легкой еще никогда не была! Теперь я снова захотела жить.
-- Не переживай, мы поставим тебя на ноги! -- понизив тон на полушепот -- я спрятал деньги, удедим в Израиль на лечение или в Германию. Да куда угодно, у нас в переди целая жизнь! Новая жизнь!!!
-- Все с рук сошло. Машина в угоне не числится, даже вообще за нее ничего не сказали. Ограбление банка, говорят, не было. Я же все помню, это ведь не сон?
-- А есть разница?
Тут влюбленные схватились за руки, которые не отпустят никогда. Они ушли по больничным коридорам в свет, а в дали растворялись их силуэты. Они вместе. Они живые. Андрей уже не боялся выходить из дома и перестал быть центром бед -- все беды ушли со страхами и обидами, он стал писателем и смело решил опубликовать свои старые работы, которые благодаря времени лишь прибавили в цене. Алиса твердо и уверенно решила заново начать ходить, и посвящала все время реабилитации, не сдаваясь, позабыв о наркотиках и старом образе жизни, Алиса даже собралась пойти учиться на медсестру. Они скинули с себя скорлупы обиды, начиная по-другому мыслить и ценить свои жизни -- только за счет этого они существуют.
