Х.З. Как назвать

Ташкент

Логик Абсурда
За Баней
Тор4People
Регистрация
24 Мар 2014
Сообщения
8,106
Адрес
ТашкенТ
Предпочтения
Бухло
1.Гнойный район



Мы сидим в машине. Курим. Спешить нам некуда. Мы ждём. Вся суть нашей работы это уметь ждать. Не надо суетиться, не надо ерзать. Просто надо уметь ждать. Еще надо уметь слушать. Больше ничего и не требуется. Наше ожидание в учебниках именуется наблюдением. Наши беседы значатся как опросы. Вот, в общем-то, и всё если вкратце.
А если не вкратце, то за окном машины стоит добротный августовский денек. Мы припарковались во дворе послевоенной двухэтажки. Один подъезд. Восемь квартир. Туалет на улице. Вон он кстати виднеется. Рядом старые покосившиеся сараи и тропинка. Человек, которого мы ждем, может пойти и оттуда, но нам без разницы. Вход во двор и тропинка возле сараев хорошо просматриваются. Даже если наш собеседник захочет побежать, а скорее всего, захочет, мы догоним. Возможно, он захочет оказать сопротивление. Это будет любопытно. Я б посмотрел.
Посреди двора торчит песочница. Бывшая. Сейчас там растет трава по пояс. Над песочницей склонился старый грибок. В нём чувствуется какая-то беспробудная тоска и отчаяние. Я пытаюсь представить себе, как выглядел этот двор лет 20 назад. Пытаюсь и не могу. Такое ощущение, что тлен и разруха здесь были всегда. Не может в этом дворе быть иначе. Сараи сразу строили из гнилых досок, дома возводили с тем расчетом, что бы плесень на следующий день после сдачи разъела все квартиры. Знаете, какой стоит запах в этих бараках? Я знаю. У меня одноклассница жила в таком. Помыться в баню, справить нужду на улицу. Даже зимой. Даже в минус 30. Всё предельно серьезно.

И вот я сижу в машине на заднем сидении и смотрю в окно. Мною овладевает всё больше и больше тоска. Хочется хлопнуть Саньку по спине и попросить увезти меня куда-нибудь подальше от этого двора. От этой заросшей бурьяном песочницы и от покосившегося ржавого грибка с прохудившейся крышей. Я чувствую, что мне не комфортно. Примерно, так как если бы я оказался голым у школьной доски. С невыученным стихотворением. Но, конечно же, я молчу и даже не показываю вида как мне тошно сидеть в машине. Остается только курить.
Санька служит в органах уже три года. Еще чуть-чуть и ему дадут капитана. Опытный товарищ. Рядом пристроился Ванька. Мы с ним вместе почти пришли. Но Ванька в отличие от меня занимался несколько лет боксом. Мы все взрослые парни. За плечами у нас служба в армии. На дворе стоит прекрасная погода и даже поют птички. Но мне некомфортно. Мне небезопасно.
  • Никогда не любил этот район. – Санька сплевывает через окно. Я успокаиваюсь. Оказывается, не только я не люблю эти места.
  • Я кстати тоже. – В машине повисает ватная тишина. Я молчу. Мне нечего добавить.
  • А ты чего скажешь, Славян? Ты ж местный.
  • Я с помойки, а это другой край города. – Хотя в представлении Вани и Сашки я действительно местный. Они оканчивали школы в деревне, я же вырос в городе.
  • А за район-то чего скажешь? Почему его все не любят?
  • Нехороший район. А за что не знаю. – И тут я задумался. Вот действительно. За что все не любят этот район? Почему так сложилось? Внешне это на самом деле обычный район на окраине города. Такие задворки есть везде. Три десятка сталинских домиков, пара хрущевок. Есть даже одна девятиэтажка на центральной улице. Первые этажи оккупированы магазинами и аптеками. Всё как везде. Но стоит свернуть с центральной улицы вглубь, как накатывает какая-то щемящая грудь тоска. Какое-то бесконечное ощущение безнадеги.
Когда мы только въехали сюда, мне сразу резануло глаз, что ни в одном из окон я не увидел стеклопакетов. Маленький, но штрих. Время здесь словно замерло. Там, на главной улице всё в порядке. Бегают иномарки, естественно в магазинах стоят новые рамы, мелькают пёстрые вывески, но здесь в ста метрах от дороги всё выглядит странно. Пугающе странно, так словно невидимая рука взмахнула и заставила замереть время. Нигде не слышен детский смех, не видно людей, нет автотранспорта. Да и дорога больше напоминает проселочную. Асфальт здесь видимо не меняли ни разу с 50-х годов.
Часть окон напоминают глаза покойников. Вместо стекол там торчат куски фанеры. Старые кружевные занавески навевают мысли о каких-то никому не нужных бабушках пенсионерках. Я бы подумал, что район собираются расселять, но нет. Я прекрасно знаю, что никто и ничего тут расселять не будет. Новостройки просто перешагнули этот участок и поползли дальше. Да и в некоторых дворах я видел, что висит выстиранное белье. Значит, какая-то жизнь здесь все-таки есть.
  • Пойдем, погуляем что ли? – Разрубает Ваня тишину.
  • А мне что? Тут сидеть что ли? И этот если появится, чего я один делать буду?
  • Чего ты ноешь? Мне в туалет надо.
  • Вон сортир, куда вам всё ходить?
  • Местность изучить хочу.
  • А чего её изучать? Я по карте глядел. Вон там дальше еще пара домов и гаражи. Там тупик. Архитектуры красивой нема. Водопадов и гор тоже.
  • Саня, хорош гудеть.
  • Да валите. Быстрей уйдете, быстрей вернетесь. – Недовольно огрызается Сашка. Мы выходим с Ванькой из машины и идем через двор. Инстинктивно оба стараемся ступать бесшумно. Так, словно боимся спугнуть что-то важное. Хотя скорее даже не спугнуть, а быть обнаруженными. Будто обозначив себя каким-либо звуком, мы разбудим нечто страшное и необратимое.
За сараями, как и предупреждал Саня стоят два дома, мы прошли через еще один неуютный двор и вышли по тропинке к старому кирпичному забору. Ваня остановился справить нужду, а я уставился в облезлую надпись. Судя по всему сделанную еще в 90-х обычной краской. На заборе красовалась полустертая пентаграмма и названия групп. В шрифте преобладали перевернутые кресты. Здесь же внизу у забора валялся недавно использованный шприц. Пахло мочой.
  • Вот уроды. Прям тут ужалился ведь кто-то. – Ваня кивнул на шприц. – Потерпеть не судьба. Вонища блин. Пойдем дальше? – Я кивнул головой, и мы побрели дальше по тропинке. Постепенно мы удалились от жилого сектора и оказались в лесополосе. Но даже тут, среди до боли знакомых березок меня не покидало какое-то пугающее ощущение.
  • А ты тоже чувствуешь, да Славян?
  • Что чувствую?
  • Не придуривайся, мне самому почему-то стремно, а ты так вообще в лице поменялся, как тот шприц увидел. Или не в шприце дело?
  • Не в шприце Вань, что я баянов не видел? Мне сам район не нравится.
  • Что есть, то есть. Действительно погано тут и как-то мрачно, что ли. – Затем подумав, Ваня ёмко добавил – Давит он. Гнетет. – Вокруг не было ничего необычного. Мы стояли посреди обычного лесочка. Тропинка растворилась под ногами, и впереди не было ничего интересного. Не сговариваясь, мы повернули назад. Проходя мимо помойки, Ваня указал мне на еще один валяющийся просто так шприц. Чуть дальше лежала пара пустых пузырьков из-под настойки боярышника.
  • Торчат и пьют. Гетто, да? – Ваня пытался изобразить какую-то веселую и расхлябанную бодрость, но у него это не получилось. В голосе ясно слышалась настороженность. Аккуратно и тихо мы вернулись к машине.
  • Он пришел. Пару минут назад. – Прошипел Санька, увидев нас.
  • Где он?
  • В Караганде. В подъезд зашел, где ему еще быть?
  • Ну, пойдем, побеседуем. – Настороженность испарилась не только у Ваньки. Я тоже почувствовал знакомый пульс внутри. Теперь мы были охотниками. Дичь подана, осталось только её взять. Это мы умели. Для этого-то и требовалась наша внимательность и умение ждать. После ожидания нас всегда поджидал приз. Приз в виде дичи. Теперь пришло время действий. Честно говоря, это самое приятное и интересное в работе.
В подъезде висел тяжелый смрад. Здесь смешался запах гнили, разложения, мочи и не выстиранного белья. Классический запах в подобных домах. Мы не спеша поднялись на второй этаж.
  • Вон та. – Кивнул Ваня на старую дверь. Из неё будто кишки торчал старый ватин и свисал изрезанный дерматин. На полу под дверью виднелось пятно, словно от костра. Ваня осторожно толкнул дверь - не заперто.
  • Э, есть кто дома? – Ответом послужила тишина. Ваня распахнул дверь. – Ау! Еще раз спрашиваю, дома есть кто? – Снова молчание. Я прислушался. В соседней квартире послышалось какое-то шевеление.
  • Ну и чо? Куда он делся? – Саня развел в ответ руками.
  • Он точно в подъезд зашел?
  • Тебе на крови клясться надо?
  • Не язви. Чего делать-то будем?
  • Ну, в квартиру-то точно проникать нельзя. – Неуверенно попробовал добавить я.
  • Да в рот ему потные ноги. Еще как можно. Я ж не ослеп и видел этого пассажира. - С этими словами Саня начал перешагивать порог и тут же дверь соседней квартиры распахнулась.
  • Здравствуйте. – Выдавил я из себя, краем глаза замечая, как Саня аккуратно убирает ногу из чужой жилплощади.
  • День добрый. – Перед нами стоял дед. Есть такой сорт людей, которым может быть одновременно как 60 лет, так и 80. Стоявший перед нами дед был именно из такой породы. Заношенный пиджак явно старше меня, из-под которого выглядывает дырявая майка. Брюки-галифе, не видевшие стирки и утюга как минимум несколько месяцев. И стоптанные сапоги. Классический образец человека, который так и не сумел вписаться в новую реальность страны. Единственное чего не хватало для полного комплекта так это плашки орденов на груди. Но их не было. Вместо этого из кармана у нашего собеседника торчал носовой платок. Он быстро окинул нас взглядом, словно сканируя. Затем кивнул головой и прохрипел.
  • Вижу, что не друзья вы Валентина. Либо бандиты, либо менты. Раз в квартиру не вламывайтесь, значит менты. – Дед укоризненно посмотрел на Сашку. – Нету его дома-то.
  • Он у вас? – Попробовал перехватить инициативу Ваня.
  • Да какой там. Он как три дня назад ушел, так и нету.
  • А вы откуда знаете, что он не вернулся-то?
  • Так у меня мил человек, всё в хате слышно. Ну и когда он дома, то еще и запах этот чую. Он же варит-варит всё время. И вонища стоит потом по всему подъезду.
  • А чего варит?
  • А то ты не знаешь? – Усмехнулся дед. – Вы ж сюда за этим и пришли. Опиум он варит и колет. Только недолго ему осталось баловаться. Князь и его скоро приберет. А может и уже прибрал.
  • Кто такой князь?
  • Известно какой. Раньше его сатаной величали, иногда дьяволом, еще нечистым, а я князем кличу. Так меня научили и так правильно.
  • Чудной ты дед.
  • А вам молодым всё чудно, что не вашего поля ягода. Только ума-то у меня поболее тваго будет.
  • Может и будет. Только куда ты дед, Валю прячешь-то? Он же в подъезд заходил. Я сам видел. – Начал закипать Сашка.
  • Видел? – Удивился дед.
  • Ну.
-Всё ясно. Значит, прибрал уже его князь. Вы аккуратнее будьте. – С этими словами дед исчез в своей квартире. Мы только и услышали, как в двери щелкнул ключ.
  • Ну и чего делать-то будем?
  • Чего делать, чего делать? Кобыле болт приделать, да за мерина продать. Пойдем, глянем чего там в квартире. Я его ж своими глазами видел. Некуда ему деваться. – Саня переступил порог и размашисто прошел в квартиру. Мы насторожено проникли за ним.
Все квартиры наркоманов одинаковы. Если мы конечно ведем речь об опытных наркоманах. Там всегда отсутствуют ценные предметы. Всё что можно продать продается. Вы не встретите настенных часов, телевизора, компьютера, магнитофона. В особо запущенных случаях снимается даже проводка и относится в ближайший пункт приёма металлолома. Холодильник чаще всего присутствует, но он вечно пуст. Мебель помнит еще Сталина. Обои, кафель, двери иной раз выглядят лучше в заброшенном доме. Но самое угнетающее это запах. Его нельзя ни с чем спутать. Запах агонии и разложения. Живой человек не может жить с таким запахом. С ним уживаются только существа, живущие от дозы к дозе. Да и можно ли назвать это жизнью спорный вопрос.
В пустой квартире к Сашкиному удивлению никого не было. Грязная кухня, с парой немытых кастрюль и тарелок. Обглоданный временем стол с несколькими шприцами. Порожние банки из-под растворителя на полу. Несколько бутылок от водки. Естественно тоже пустые.
  • Ну и вонища тут.
  • Ага, что есть, то есть.
  • Дед говорил, что он варит у себя. Так?
  • Дед много чего говорил, но то, что варит, я и без деда вижу.
  • Если дед добро не даст, то с чердака врежем прослушку. – Сашка махнул рукой на потолок.
  • Так кого слушать-то? Клиента князь тьмы забрал. – Усмехнулся Ваня.
  • Ага. Точно. Он еще нас с тобой переживет. Ему всего-то тридцатник.
  • Долгожитель. – Я вернулся с кухни в комнату. Еще раз внимательно осмотрел помещение. Продавленный диван, прожжённый ковер, разбитое окно и вырванная форточка. По полу разбросаны баночки и ампулы из-под медикаментов. Моё внимание привлек подоконник. Там лежала тетрадь. Я подошел и взял. На первой странице красовалась пентаграмма. Нарисована она была красиво. С какой-то вязью, хитрыми переплетениями линий и выглядела как произведение искусства. Я пролистнул несколько страниц. Тетрадь была полностью исписана аккуратным бисерным почерком. Язык мне был незнаком и тем самым вызывал любопытство. Откуда конченый наркоман мог знать непонятный мне язык, да еще и уметь так красиво рисовать?
  • Чего тут Славян? Урок внеклассного чтения?
  • Ага. – Тетрадь я решил прихватить с собой.
  • Пошли назад. Тут ловить нечего. – Я кивнул головой, и мы вернулись в машину.
  • Чего ты там прихватил-то? Мемуары?
  • Угу.
  • Не брезгуешь? Сифилис, СПИД ведь. – Ухмыльнулся Саня.
  • ВИЧ так не передается. – Хотя замечание Сашки мне не понравилось. Таскать тетрадку, в которой что-то писал наркоман, действительно было противно.
  • Смотри, подхватишь чего-нибудь.
  • Ты ж не подхватил.
  • Да пошел ты! – Историю как на Сашку напала наркоманка, знала вся контора. Дело было по весне. Я с ними не поехал на точку после дежурства. Точнее поехал, но свалил раньше времени домой. А вот Ванька по-честному остался с Саней отрабатывать день. Вдвоем всегда неудобно ездить на точку. Кто-то обязательно должен быть за рулем. Двое ловят, третий возит. Так всегда делалось. Ну и, в конце концов, трое это организованная группа. В общем, Саня оставил руль и подошел вплотную к подозрительной даме. Вежливо пригласил пройти её в машину. Иногда на него накатывало показное дружелюбие. Дама отреагировала мгновенно. Она выхватила шприц из кармана и с воплями, что у неё ВИЧ кинулась на Сашку. Спас его тогда Ваня. Он вырубил даму с одного удара. Я ж говорю с ним всегда приятно иметь дело. И человека с ног свалит разом, и в избу горящую войдет. Над Сашкой же который не успел среагировать тогда ржало всё отделение. При этом все сходились в одном. Ему реально повезло, и Ване он теперь задолжал.
Дама та оказалось обычной шизофреничкой, за плечами дурдом, судимость. ВИЧ и сифилис в наличии. Обычная история, обычной наркоманки и обычных оперативников. Всякое бывает. В том числе и угроза жизни. Месяц назад та баба кстати умерла. Как говорили торчки – отъехала или воткнула. Сердце.
  • Так чего там такое-то Славян, что ты прихватил? Пароли, явки, список кандидатов на тот свет?
  • Кандидаты все мы. Только наркоманов смерть уже стережёт, а мы еще побарахтаемся. – Тут же отреагировал Саня.
  • Непонятные какие-то письмена. Глянуть хочу на досуге.
  • Ну, дело твоё. Ответь мне, кстати, на один вопрос, Саня. Кого ты видел-то и принял за клиента?
  • Не знаю. Чертовщина какая-то. Я пацаны на зрение не жалуюсь, но не могу понять, чего происходит. – Если на реакцию иногда Сашка и мог пожаловаться, то зрение его действительно не подводило. На стрельбах он был лучшим. ВУС у него была снайпер, а одним из любимых развлечений с детства были походы в тир. Сейчас он из тира вырос и заменил его охотой и рыбалкой. Хотя гуляя с дочерью в детском парке, никогда не брезговал пострелять из «воздушки».
  • Я просто кое-что для себя прояснить хочу. – Тихо продолжил Ваня. – Клиента ты видел?
  • Ну.
  • В подъезд он зашел?
  • Да.
  • Выйти он не мог.
  • Не мог. Хотя…
  • Если только в то время, что мы паслись у него в хате. – Вставил я.
  • Балбесы мы. – Хлопнул себя по коленке Ваня. – Он и свалил в это время. Чего ты с нами поперся-то Саня?
  • Да, расслабились мы.
  • Саня, ну ладно мы. Но ты-то! Втроем, снаружи никого не оставили.
  • Короче так. Мы его не видели и всё. А к деду надо сходить. Сто пудов он его и прятал.
  • Да ничего нам этот дед не скажет.
  • Внучок, блин. – Сашка сплюнул в окно. – Вы как хотите, а я жрать хочу. Тут нет никакого резона сидеть.
  • Погнали, чего уж там. – Ехали мы молча. Я еще раз обратил внимание на ущербные глазницы мёртвых окон. Заметил в одном какое-то шевеление, словно за нами кто-то наблюдал, но Сашка вывернул на центральную улицу, и нехороший район остался позади.
В институтской столовой народу было немного. Ходить сюда нас научил Саня. Он знал все места в городе, где можно было дешево пообедать. С ним мы ходили в столовую при администрации города, ели чебуреки на вокзале, там же посещали столовку для железнодорожников. Регулярно мы посещали общепиты с какими-то диковинными аббревиатурами. ГУ-УНПК, ЦНТИ, ОГАУ. Основным требованием к заведению у Сашки было полное отсутствие алкоголя. Будучи старше нас по званию он ненароком старался опекать нас же и оберегать.
  • Чо я оперов не знаю? Сам такой же был. Пивка хлоп, начальству сказал, что укатил на орээм и всё на этом. А потом сидишь с бодуна на совещании. Ни к чему это. – Саня отхлебнул сока из граненого стакана. – Ну что делать-то будем?
  • Ты уже говорил что.
  • В смысле?
  • В смысле кобыле приделать и за мерина продать.
  • Я серьезно.
  • Доложим, что на адрес съездили. Ничего не выявили. Завтра туда же. Время кстати уже не детское. На точку съездить можно. Оформим кого-нибудь, и хватит на сегодня.
  • Вот и позвони начальству раз такой умный.
  • Не, Саня. Ты у нас за главного, тебе и звонить.
  • Хрен с вами. Пошли. – Убрав подносы, мы вышли из института и направились к нашей «семерке». Тетрадку я с собой не потащил в столовую, а оставил на заднем сидении. Это я помнил отчетливо. Если Саня не мог пожаловаться на зрение, а Ваня на реакцию, то у меня было точно всё в порядке с памятью. Тетрадки на сидении не было.
  • Сань, ты машину закрывал?
  • Обижаешь, а что?
  • Тетрадка пропала. – Мы переглянулись с Ваней. Затем с Сашкой. Тетрадки по-прежнему не было.
  • Может, упала?
  • Не Вань, не упала. Это точно чертовщина какая-то сегодня с нами происходит. – Саня выудил телефон и пошел звонить начальству. Я же обследовал полы машины. Обнаружил пустую бутылку из-под дюшеса. Вытряхнул коврик. Всё было как обычно, вот только внутри снова проснулось необъяснимое и гнетущее чувство. Словно нам предстояло ехать не на точку, а обратно в гнойный район, где валяются повсюду шприцы и рисуются пентаграммы.
  • Отбой. Завтра совещание. Все свободны. – Развел руками Сашка. С утра все в контору, а мне сейчас в гараж надо. Так что бывайте.
  • Бывай.

2. Чертова точка.



Я не выспался. Всю ночь мне снилось что-то непонятное и мутное. То ли это были какие-то девицы, то ли животные. Несколько раз я просыпался. На совещание я явился разбитым, словно всю ночь разгружал вагоны. С Сашкой мы столкнулись как обычно в курилке.
  • Пил что ли?
  • Да нет.
  • Ну и видок у тебя.
  • Да и бог с ним.
  • Эт-то да. – Саня затушил недокуренную сигарету. – Пойдем. Пора уже. – Когда в студенчестве я смотрел сериалы про милиционеров и жуликов, то всегда испытывал негодование от недокуренных сигарет. Мне казалось, что такого в реальности не бывает. В случае с Сашкой бывало. Курил он как паровоз. Вечно в клубах дыма, мог от только что выкуренной сигареты прикурить вторую, но иногда мог запросто сделать пару затяжек, и суетливо затушив сигарету побежать на совещание.
А еще в сериалах я всегда обращал внимание на сцены совещаний. Редко, но они мелькали. Придя служить в органы, в первый же день я обнаружил несоответствие. Представьте себе, что сидит взрослый мужик, который два десятка лет общается с наркоманами, проститутками и уголовниками и начинает свою речь в духе: «Ясные мои соколы! Орлы! Раскрываемость в прошлом месяце повысилась» ну и так далее. А вокруг него десять пар преданных глаз моргают. И владельцы этих самых глаз восторженно кивают храбрыми головами. Нет, ребята. На наших совещаниях нас поливали матом и орлами никто не называл. Совещания вгоняли в тоску и уныние. При этом получив порцию живительных словесных пощечин мы, как ни в чем не бывало, выходили в курилку и благополучно всё забывали. До следующей процедуры.

Привычка что-то рисовать во время чужих монологов у меня появилась еще в школе. Последняя страница в тетради всегда представляла собой набор абстрактных рисунков. Это могли быть какие-то объемные геометрические фигуры. Имена, украшенные вязью, названия улиц выведенные трудолюбивым почерком. При этом почерк у меня был в духе как курица лапой. Но рисовать мне нравилось. Говорят это нервное. Не исключено, психологам виднее.
Выводя очередную бессмысленную линию, я вспомнил вчерашнюю тетрадку. И вдруг четко осознал, что не смог бы при всём желании нарисовать так аккуратно и красиво пентаграмму. Слишком уж она была хороша для моих скромных талантов. Там чувствовалась рука мастера.
  • Вот, в общем, и наметили план действий. Лёня на обыск с Мишуковым. Вы сейчас в лабораторию, а оттуда на точку. Две административки мне сегодня нужны. Остальные бумаги подбивать. Свободны. – Михалыч хлопнул по столу, давая понять, что совещание окончено. В этом его «свободны» чувствовалась армейская муштра и казенная дисциплина.
  • Мне в аптеку надо. – Внезапно подал голос Журов.
  • Джордж. Какая аптека? – Михалыч понизил голос почти до шепота. Когда он так разговаривал, это означало, что он злится.
  • Ну, какая-какая? На Ливенской.
  • Иди. Разбирай. Бумаги. Где справки от агентуры за прошлый месяц? А? – Журов угрюмо молчал. Собственно его фраза про аптеку была липой. Идти туда было не обязательно, и он это понимал. Еще лучше это понимал начальник. Легальный оборот наркотиков, да бывает и такое, сбоев не давал. Выявить что-то незаконное на этом направлении было сложно. И уж точно не светило Лёхе Журову по прозвищу Джордж. – Так что сегодня рожай бумаги. А аптека никуда не денется. Всё? – Михалыч обвел нас своим обычным равнодушным взглядом. За которым на самом деле скрывалась внимательность.
  • Разрешите вопрос?
  • Валяй.
  • Талоны на бензин надобно.
  • Вы осатанели? Я вам только на той неделе выдавал. Куда вы укатали двадцать литров?
  • По городу. Пробки опять же. – Вяло отреагировал Сашка.
  • Пробки? Пивные? Знаю я вас! Когда принесете мне в клювике что-нибудь тогда и будет вам бензин. А пока можете на своих двоих прогуляться. Город у нас красивый. На людей посмотрите, себя покажете. Всё? – Вопросов больше не было. Мы высыпались в курилку. На точку ехать предстояло мне, Ваньке и Сашке. Классический состав. Всё лучше, чем в конторе сидеть с бумагами.
  • А чего это он вас двоих на обыск отправляет?
  • Да там не обыск, а формальность. Старый висяк надо прикрыть. Клиент-то отъехал. – Развел руками Лёня. – Ищи теперь понятых блин. Лучше б с вами двинуть сейчас, эх. – Он махнул рукой и пошел к машине.
Машин у нас в конторе две. «Десятка» и «семерка». На первой ездили те, кто званием постарше, либо вообще гоняло начальство. Михалыч и его заместитель Дмитриевич по прозвищу ВДВ. Лейтенанты же вроде нас передвигались на общественном транспорте либо на «семерке» в случае наблюдения, задержания, оформления наркоманов. Поездкой на точку именовалась прогулка к месту сбыта опиумного мака. Закрыть эту продажу или как-то юридически помешать мы не имели никакого права. Ну, кроме морального. Только в суде такое не работало. Продукт шёл как приправа для булочек. Понятное дело, что никакие булочки в глаза не видели этой отравы. Его скупали наркоманы для того что бы выварить опиум. Мак, растворитель, вода, ложка, шприц и наличие вен гарантировало увлекательный трип на несколько часов.
Нашим же развлечением было поймать одного наркомана и мило беседовать с ним. Ну и оформить, конечно же, протокол для фиксации административного правонарушения. Нам «палка», ему почёт. Иногда у особо наглых мы отбирали семечки мака или опционально растворитель. Те, кто много возмущался, мог и в рыло получить. Хотя такие попадались редко. Во-первых, бить просто так человека глупо. Он может накатать заявление в УСБ. Конечно, ничего б он не доказал, да и кто поверит наркоману? Но, во-вторых и в самых главных, марать кулаки об фэйс человека с букетом венерических заболеваний будет только полный идиот. Мы, может быть, и были в чем-то до безобразия наивны, но идиотом себя, точно никто не считал.
Точек сбыта опиумных семечек в городе было несколько. Они иногда переезжали с места на место, но нас это несильно тревожило. Выявить новое место продажи, было делом пяти минут. Естественно не все наркоманы отправлялись на освидетельствование. И не все, попавшись на сбыте, шли в зал суда. Стучать торчки умели и любили. Кого-то пугала сама возможность оказаться тюрьме, кто-то не опустился и боялся потерять работу.
Берем, к примеру, водителя на точке. Руки чистые, ноги тоже. Дырок от уколов почти нет. Вид приличный у человека. Один, на нормальной машине приехал. Вишневая девятка, как в песне. Общаемся. Вполне себе вменяемый гражданин. Но балуется иногда маком. Бывает, чего уж там. Начал храбриться, что плевать он хотел на штраф. Плевать так, плевать. Свозили на освидетельствование, данные взяли и отпустили. Семечки кстати Саня у него отбирать не стал. Как оказалось специально. На следующий день приехали и глянули, где живет. Частный дом, новые деревянные рамы, что, кстати, не дешевое удовольствие. Рядом стоит фура. Оказывается парень непростой, а дальнобойщик. Вышел пообщаться, машину-то он нашу сразу признал.
  • Ну и что вы мне можете сделать? Я ж не конченный. У меня жена, двое детей. Дом, машина. Нормально работаю. – Про жену, детей и дом это он для самоидентификации. Типа такой же, как все. Его общество за своего считает. Но Саня быстро эти поползновения пресёк.
  • Я тебе так скажу, умник. Ты не сегодня, так завтра в рейс поедешь. Анализы у тебя опиаты выявили. И хлопнет тебя на трассе уже другой человек. С ГАИ. Как думаешь, если я ему твои анализы покажу, останутся у тебя права? Протокол две минуты написать, что вёл ты себя неадекватно и потому отправлен на тесты. А шлак этот из организма долго выходит. Нет прав – нет работы, а у тебя дом, жена, двое детей и нет работы. А жрать надо. Памперсы денег стоят, жена пилит, что вышла за козла. Ну как перспектива? Нравится? Я тебе это устрою быстро. Как два пальца. – Ну а дальше додавить человека дело нескольких минут. Вспомнит кого-нибудь из старых товарищей. Квартиру, где пять лет назад он попробовал, еще чего-нибудь припомнит. Своих близких друзей конечно он сдавать не захочет, но это до того как его действительно ГАИ не тормознет на трассе. А тут как черт из табакерки Саня. Типа мимо проезжал. Ну и вспомнит клиент всё, что только можно. Еще и сам звонить раз в месяц будет. По бумагам же пойдет как агент. Бумага она всё стерпит.
Однако самые надежные поставщики информации были из числа знакомых вне работы. Кто-то музыку мутную в школе слушал, кто-то траву открыто курил на дискотеках. Самое важное, что мы умели это помнить. Никто не говорит, что надо всё бросить и посадить одноклассника или бывшую девушку. Можно просто между делом пообщаться, намекнуть. Выпить пива и что-нибудь кто-нибудь обязательно сольёт. Такие отношения нельзя купить и нельзя продать. Естественно таких людей никто не отражал в бумагах и не называл агентами. Это был другой уровень взаимоотношений. Противно? Наверное, да. Только брезгливым людям нечего делать среди оперативников.
Мы сидим в машине. Курим. Ждём. Прошел уже целый час, а никто так и не появился. Начал накрапывать мелкий дождик. Сидеть скучно.
  • Куда хоть они все подевались?
  • Может точку прикрыли?
  • Да нет. Вон ползёт грязь какая-то. – Саня уверенно показывает рукой на прохожего.
  • Что-то непохож. Старый какой-то.
  • Смотри. – Человек дошел до нужного нам ларька и прошел внутрь. Есть. Клиент. Пациент. Дичь. Саня аккуратно подъезжает поближе. Мы вываливаемся с Ваней из машины.
  • Зря наверное так близко подъехали-то. Сейчас нас увидит и будет шкериться.
  • Ага, ты как первый раз. Я его за шиворот выволоку. – Коротко отрезает Ваня. На пороге ларька показывается ожидаемый. Этот момент всегда со стороны выглядит нелепо. Поначалу мы действовали аккуратно. Поджидали человека, вели его и где-нибудь незаметно брали под руки. Работать так топорно как сегодня Саня считал неправильным. Но в итоге мы забили на деликатность и дергали торчков прямо не отходя от места. Я несколько раз заходил в ларьки. И в наглую поджидал, прям внутри клиентов. Один раз вышла смешная ситуация.
Простояв безрезультатно внутри точки полчаса, я вышел наружу. Но до машины я не успел дойти. Ко мне быстро подошли два крепких парня и предложили пройти с ними. Боковым зрением я увидел, как Ваня отделился от угла, где ждал меня, но я лишь махнул рукой. Пытаясь показать, что за мной идти не следует. Ситуация была забавной. То ли со мной хотели пообщаться бандиты, то ли коллеги. Хотели бы бить начали бы прямо в ларьке, потому бояться было вроде как нечего. А раз нечего, то, скорее всего меня вели свои.
  • Ты руками-то поменьше размахивай, усёк?
  • Ясно, ясно. – Попытался я изобразить страх. Страха кстати не было. Было тупое любопытство мотылька летящего на свечу.
  • В карманах есть чего?
  • Конечно. Навалом. Гексоген, тротил, кило героина. Чем интересуетесь? – Оба бойца от меня отшатнулись. Посмотрели внимательно и начали ржать.
  • Ты откуда?
  • С ФСКН.
  • Блин, а мы с РУБОПа. Чего ты дурака валяешь-то? Сказал бы сразу.
  • Так вы не спрашивали.
  • А в ларек, зачем ходил?
  • Нравится мне там. Хотел, прям на пороге принять кого-нибудь.
  • Вот вы отморозки. Грязно работаете.
  • Да, с этим согласен.
  • Смотри, перо кто-нибудь в бок сунет. – Ответить мне на это было нечего. Перо сунуть действительно могли. Еще могли попробовать убежать. Это я любил. Догонять жертву и настигнув, влепить тычок в спину было всегда приятно. Возможно, во мне умер спринтер. Возможно садист.
  • Ну ладно, бывай. – Мы пожали друг другу руки и разошлись. Потом мы еще несколько раз встречались на точках. Улыбались друг другу. Иногда даже стреляли сигареты. А говорят, рыбак рыбака видит издалека.
  • Ну и чего ты врыл? Шурши сюда! – Негромко, но отчетливо произнес Ваня. Человек на пороге видимо оценивал ситуацию. Опасаться он мог только кредиторов. Все наркоманы всегда кому-то должны. Иногда суммы достигали астрономических размеров. Такие займы не смог бы выплатить даже работающий человек. Не говоря уже о тунеядцах. Должников били, вывозили в лес, жгли паяльниками и утюгами. Часть суммы каким-то чудом гасилась. Чаще всего чудо было связано с хищением бытовой техники, отбиранием сотовых телефонов у школьников и обязательно перепродажей наркотиков. Это был наш любимый способ погашения кредита. Читая распечатки телефонных разговоров, мы как стервятники мечтали увидеть след купли-продажи наркотиков. Мы рыли и грезили. Искали и естественно находили.
  • А что такое ребят?
  • Мы тебе не ребята. Сказано идти сюда, значит иди. – Это была часть игры. Наркоману важно зафиксировать хоть как-то свою индивидуальность. Создать видимость, что он чего-то достоин. Нам же важно показать кто здесь хозяин. Наркоманам позволялось огрызаться, нам командовать.
  • Иду-иду. – К нам вплотную подошел мужчина около сорока лет. Одет он был в изношенные джинсы и потрепанную куртку. Но на моё удивление не вызывал ничего кроме жалости. В большинстве случаев все торчки пытаются выглядеть жалкими. Они и выглядят затравленными, измученными, нервными. Но я разучился им доверять спустя пару месяцев работы. Все они врали, обманывали и изворачивались ради дозы. Первоначальное презрение в итоге выместилось равнодушием. Сейчас во мне вдруг проснулся интерес.
  • Колющее, режущее, наркотики, оружие? – Я вопросительно уставился на мужика.
  • Нет, что вы, что вы. Только семечки и сигареты.
  • И всё?
  • Ну, шприцы еще.
  • А растворитель?
  • Не успел.
  • Как звать?
  • Славик.
  • О, тёзка. Ну, пойдем, побеседуем. – Усевшись в машину, мы отъехали к пустырю. Беседовать там было удобно. Безлюдно, тихо и спокойно. То, что надо для умиротворенной беседы. По дороге я разглядывал своего тёзку. На левой кисти у него красовалась пентаграмма. На правой свастика. Наколки явно были сделаны давно. Сделаны небрежно, некрасиво и по глупости. От самого владельца наколок исходил странный запах аптеки. Это было непривычно. Наркоманы со стажем пахли иначе. Либо сохраняли человеческий вид и пахли одеколоном, либо воняли чем-то необъяснимым. Такие попадались чаще всего.
  • Чем от тебя воняет-то?
  • Это мазь. У меня проблемы.
  • А ну-ка руки покажи. – Слава послушно задрал рукава куртки. До самых локтей руки были усеяны названиями тяжелых групп, красовались здесь и три шестерки и аббревиатура ККК и перевёрнутые кресты с музыкальными инструментами. – Да, ну ты даёшь Славок. А на лбу чего не набил?
  • В тюрьме хотели. Но не стали.
  • Так ты у нас и судим?
  • Да. 224 часть третья. 158 часть вторая.
  • Это еще что за выкрутасы, Славок?
  • Меня в 90-х еще судили. Сейчас это ваша 228. – Наша любимая статья.
  • Тёртый калач? – Вопрос был смешон. Славик производил впечатление загнанного в угол существа. Забитого и никчемного.
  • А что за мазь? По нашей части?
  • Нет, нет. Это у меня проблемы. – Он замялся.
  • Ну?
  • Гнию я в области паха. Врач прописал. Там всё законно. Ожог был еще…
  • А на кой ты туда кололся?
  • Вен не было. Сейчас есть чуть-чуть. Могу.
  • Ожоги откуда?
  • Сварился неудачно. Растворитель полыхнул, ну и туда всё вылилось. – Он беспомощно развел руками.
  • То есть бабы тебя теперь не интересуют?
  • Типа того. Меня вообще мало что интересует из-за этой чёртовой точки.
  • О, чертей поминаешь?
  • Так у неё владелец Чёрт. – В этот момент у меня начало захватывать дух. Про владельца с нами никогда и никто не откровенничал. Это было опасно в первую очередь для самих торчков. Сдавать своих собратьев по уму считалось нормальным. Где кто варит наркотик, кто, сколько сидит на игле, кто кого кинул. Всё это было интересно и почти ничего из этого нельзя было подшить к делу. Посвящать же ментов в ведение бизнеса никто и никогда не хотел. Существовало некое табу.
Вообще никто из наркоманов не будет афишировать то, что он сотрудничает с органами. Это нормально. Таковы правила. Если наркотики мелькают в кино или литературе, то там выдумывают даже некие правила поведения для наркоманов. Неписаный кодекс чести… Фуфло всё это. Наркоман врёт всегда. Честь, гордость, трудолюбие, совесть, достоинство эти слова стоит забыть при описании наркомана. Любое сострадание идёт во вред общению. При общении всегда надо провести черту, что бы показать, кто есть кто. Я презираю наркомана, он отвечает взаимностью. Но между нами есть колоссальная разница.
Я в выходной день могу пойти кататься на колесо обозрения. Потом я скушаю мороженое. Посижу в парке на скамейке и погляжу, как молодые мамаши выгуливают детей. Оценю вон ту справа. У неё под футболкой что-то волнующее и торчит в разные стороны. Она заметит моё внимание, и мы засмущаемся. И я и она. От всего этого я получу удовольствие. Жизнь торчка лишена удовольствий и радостей. Всё что у него есть это шприц и доза. Еще злоба, зависть, ненависть и горе. Своё горе он использует. Это товар, который он стремиться монетизировать. Он клянчит, канючит, просит, давит на жалость. Потому надо сразу определяться, кто есть кто. Наркоман это конченый человек и никакого сострадания от нас он недостоин. Нельзя быть наполовину наркоманом или наполовину ментом. Таковы правила игры. Испытываешь сострадание? Иди работать в школу, библиотеку, магазин. В рядах оперативников таким делать нечего.
  • Ты идешь в правильном направлении Славок. Подробнее. Что за погоняло. Как выглядит. – Саня оживился.
  • Как черт и выглядит.
  • С рогами и копытами?
  • Такие черти только в книжках.
  • Ладно, ты не гони лошадей, Саня. Пусть наш новый друг расскажет о себе. Спешить нам некуда, верно? – Ваня повернулся на переднем сидении и внимательно глянул на Славика. Тот сгорбился еще сильнее, словно пытался провалиться.
  • Если честно, у меня еще дела. – Тут же он получает щелбан от Сани. Несильный, но это делается для того что б провести границу между нами. Показать, кто здесь всё решает и заведует всем. Никакого удовольствия от унижения торчка никто не получает. Просто таковы правила игры. В нашей игре мастей всего две. Карты розданы и поменять уже ничего не выйдет. Мой тёзка свою масть выбрал, когда укололся первый раз.
  • Дела у него. Я ваши дела знаю. Тебе задали вопрос. Отвечай. Сколько лет торчишь?
  • Примерно пятнадцать. – Ваня присвистнул. Таких древних торчков нам еще не попадалось. Мы конечно слышали, что всякое бывает, но 15 лет фантастический срок.
  • Да ты древний. И прям без остановок?
  • Остановка у меня на кладбище будет. В тюрьме пока сидел, да без этого. Работал потом, но сейчас опять обратно. – Все истории одинаковы. Ну, почти все. Покурил травы, запил пивком. Сходил на дискотеку или концерт с друзьями. Мир полон чудес. Дальше попробовал таблеток. Вы что! Не по вене же! Это безопасно. Колоться я никогда не буду. Я не такой. Потом нюхнул дорожку, потом еще. А потом добро пожаловать в ад. Нет, сначала-то будет рай, но потом героин своё возьмет. Со мной этого не случится, я сильный, ага. Примерно так они все и рассуждают. А потом тыкаются одним шприцом на пять человек в подъезде рядом с мусоропроводом. Или валяются в ломке, гадят под себя, потеют, стонут, умирают. И воскресают на несколько минут, если могут вырубить себе новую дозу. Хотя в финале всё равно их ждёт смерть.
  • То есть ты с 90-х на системе? А расскажи-ка как всё было? – Встреваю я. Славик удивленно на меня смотрит, не понимая, что я хочу. – Давай, давай. С самого начала. Что попробовал первым, как было.
  • Ну как. Белый тогда по всему городу был. Дешевый. – Славик мечтательно зажмуривает глаза. Восторга он не испытывает, но видимо с теми временами связано масса приятных воспоминаний. – Я и попробовал. Сначала не кололся, но нюхать мне быстро надоело. Чего продукт переводить? Потом приняли меня. Стажа тогда еще считай, и не было. Чуть больше года сидел-то на системе. Ну, отсидел. Вышел. Кому я нужен? Помыкался, пристроился на рынок. Думал, завязал. Но куда там… - Славик махнул рукой. – Снова на систему сел. Пробовал лечиться. Лежал в больнице. Бесполезно это всё. Потом опять сел. В этот раз за кражу. Вышел уже в четвертом году. Героина в городе нет. Знакомые либо сидят, либо умерли. Они тут времени не теряли. – Славик улыбается, обнажая беззубый рот. – Думал, что в этот раз соскочу, но тут пошла тема с семечками. Я уже умный стал, аккуратно поначалу всё делал. Не подсаживался. Опыт. Так время от времени, но тут что-то понесло меня в последние полгода. Плюс сварился неудачно, да и вен нету уже. Вот и вся история. А! Вы про Черта спрашивали. Он-то меня и вмазывал первый раз.
  • Отсюда подробнее.
  • Чёрт это прозвище. Страшный человек. Мы тогда все слушали тяжелую музыку. Сатанистами были. А Чёрт был старше меня. Да и всех нас. Он опасный человек. И до сих пор такой же. И мне кажется, он действительно служит сатане.
  • Звать-то его как?
  • Имя не знаю. Знаю, что в 90-х он сидел. Они памятники на могилах рушили. Их трое было. Чёрт, Пёс и Костыль. Все и сели. Страшные люди. Для нас это была как забава какая-то, но они реально на этой теме зависали.
  • На героине?
  • Да нет. На сатанизме свёрнуты были. Мы тогда в лесу собирались, какие-то ритуалы проводили, свечки там жгли, пентаграммы рисовали. Детский сад, в общем. Мне это быстро надоело ну и плюс я на белый сел, а для них наркотик был не так уж и важен. Это меня, кстати, до сих пор удивляет.
  • Имена.
  • Пса Лёхой звали, он на два класса старше меня учился. А Костыля Паша кажется.
  • Чего это ты о друзьях в прошедшем времени?
  • Так нету их. Они с тюрьмы не вышли. Только Чёрт и вышел. Но я его не видел с 90-х. Это слухи такие, что он придумал семечки в город возить. Я не знаю если честно.
  • А нам не боишься рассказывать?
  • У меня ВИЧ, Цэ и Бэ, чего мне бояться? Мне и осталось-то уже не долго. – Славик равнодушно развел руками. В машине стало тихо.
  • Ты если что показания дашь?
  • Какие?
  • Что семечки покупал с умыслом сварить. Что продавцы это знают.
  • Дам. Мне терять нечего. Может другие хоть на эту заразу не сядут.
  • Адрес диктуй свой. Фамилию и имя. – Славик продиктовал. Саня показал ему на дверь.
  • Всё?
  • Свободен. – Славик суетливо выскочил из машины и, прихрамывая, поковылял в сторону трамвайной остановки. – Ишь ты. Чёртова точка. В натуре ведь чёртова. И держат её черти, и ходят туда черти. Филиал ада.
  • А отпустил ты его на фига?
  • Оформим кого-нибудь еще. Этот нам для дела нужен. – Саня многозначительно поднял палец вверх. – Черта сажать будем.
  • А с чего ты взял, что этот пойдет на сотрудничество?
  • Вы как первый раз. У него ж скрипка набита на руке была. Со смычком. Он петух. Эти запросто идут на сотрудничество. И масть кумовская у него набита была. Эх, учиться вам еще и учиться пацаны.
  • Научимся, не переживай.

3. К.О.Т.




Вася Котов мой ровесник. Мы выросли в одном городе, ходили на одни и те же концерты, но познакомил нас Ваня. С Котом они вместе трудились в магазине бытовой техники. Там же Ваня узнал о хобби Кота. Хобби у него простое. Торчать.
Он не был нашим агентом или информатором, не проходил нигде по бумагам, а просто по-дружески сливал людей, которые чем-то насолили ему. Ну и, конечно же, рассказывал о наркотиках. Истории были фантастическими. Если бы Кот открыл нам хотя бы 10% своих познаний о том, где и что можно купить, то я даже боюсь себе представить, какие показатели выдал бы ежеквартальный отчет.
В 90-х Кот был панком. Он ходил с ирокезом, булавкой в ухе и носил косуху. Потом он резко побрился налысо, нацепил подтяжки и стал скинхедом. Тогда же Кот начал торчать. Без фанатизма естественно. Один-два раза в месяц. Работать ему не хотелось. Ему хотелось постоянного праздника. И Кот его себе устроил. Он стал возить наркотики из Питера. Два раза в неделю. Возил не лошадиными дозами, но на жизнь хватало. Судья потом оценил его деятельность в три года лишения свободы.
Отсидев Кот, стал хитрее. Устроился на работу, где они с Ваней и познакомились. Ну а потом Ваня устроился работать в ФСКН, а Кот повадился торчать на семечках. От него всегда пахло дорогим одеколоном, курил он дорогие сигареты и если и пил пиво, то недешевое. Это был не понт. Это был Кот. Он жил, по каким-то своим законам одновременно плюя и на нас и на своих подельников. Если честно я бы никогда не подумал глядя на него, что он наркоман. У него была своя квартира, где он никогда не варил. У него была машина. Это от папы подарок. И какие-то свои принципы.

  • Есть курить?
  • На. – Я протягиваю ему свою пачку.
  • Блин, ну как хоть ты это куришь?
  • Нормальные сиги.
  • Эл Дэ это шлак, а не сиги. Неужто вам там так мало платят?
  • Кот, давай по делу поговорим. Ты ж не просто так мне звонил? – Перебивает его Ваня.
  • Пойдем пивка зацепим и поговорим. – Нам приходиться с Ваней разориться и купить Коту пиво. Он предпочитает «Будвайзер». В душном магазинчике он выпрашивает себе и пачку «Мальборо». – Блин, ваще на голах третий день. Что-то не в масть всё. – Мы сидим во дворике и слушаем монолог. – Ну, ничего. Я в Питер рвануть собираюсь. Там всё наладится. Вы кстати, зачем семечки отбираете у людей?
  • Тебе не наплевать?
  • Несерьезно это. Ну, вы ж солидные люди, а как дети. Босой на той неделе пошел взять, а ему по морде. Ну, куда это?
  • Пусть заявление напишет.
  • Ты в ералаше не снимался? – Кот улыбаясь, глядит мне в глаза.
  • Нет.
  • Ну, значит у Петросяна точно лучший ученик. Какое заявление? Зачем издеваетесь? Человеку плохо. Пришел. За свои честно заработанные взял, а вместо кайфа, фингал под глазом. Нехорошо это.
  • Кот, я про ваши кровные всё знаю. И как телефоны вы подрезаете, и как магнитолы таскаете. Да много чего. Нас эта лирика не интересует.
  • Ты за руку держал?
  • Давай о деле. – Примирительно обрывает его Ваня. Кот делает большой глоток, смотрит то на меня, то на Ваню.
  • Давай. Короче тема такая. Вам притон нужен?
  • Нужен.
  • А мне человек один насолил конкретно. Пиши. – Я быстро записываю в блокноте адрес. – Попасете, как вы умеете, а там и примите.
  • Где героина взять? – Улыбается Ваня. Мы знаем, что Кот иногда катается в Москву за ним. Возит не на продажу, а исключительно для себя. Сливать он ничего не будет, Ваня спрашивает скорее в шутку.
  • Я сам на семечках. Какой белый? Нету его. Вы всё извели. Под корень. Что творите? Раньше всё хорошо было. И вам и нам никакой мороки. А сейчас что? Колем, черт знает что. Вы ловите, черт знает как. Но это не самое страшное. Страшное впереди. – Кот щелкнул зажигалкой. Глубоко затянулся. – Помяните моё слово. Это через год-два запретят. Не будет семечек. Будут колоть крокодила. Эта зараза уже сейчас пошла. Вот это ад. Вы ж фактически легализовали смерть. Зачем так делаете? Люди от неё гниют.
  • Расскажи подробнее.
  • А что рассказывать? К нам пока не добралась эта смесь. Но не за горами. Стоит копейки. Берешь в аптеке таблы и вывариваешь дома. Там ребенок сварит, ума много не надо. Кайф есть, но недолгий. Потом гнить заживо начинаешь от неё. Что вы творите?
  • Кот, мы в думе не сидим, законы не пишем.
  • Да знаю я всё. Это так. К слову про вас пришлось.
  • У нас уже варят его?
  • Я знаю пару конченных кто ставится крокодилом. Но там вообще мрак. – Кот кивает недовольно головой. – Я с такими никогда б не стал вариться. Падаль.
  • А где ты варишь? На природе? Типа эстет.
  • Парни. Запомните раз и навсегда. На природе варят только идиоты. Это ж антисанитария. Это грязь. А я себя не на помойке нашел, что б всякую грязь по венам пускать. Тем более такую как крокодил. Я серьезно про гниение. Вы думаете, я прикалываюсь? Там ад. Натуральный ад. Семечки по сравнению с этим чистый стерильный медицинский препарат. – Кот открывает вторую бутылку. – Мы в грустное время живем. Я наблюдаю закат мира. Была ханка, был гера, потом семечки, а сейчас всё. Крокодил это конец. Твоя последняя система. Что творите-то?
  • Кот, давай без философии. К тебе еще такой вопрос. Ты никакого Чёрта не знаешь? – Кот отставляет бутылку пива. На лице появляется странное выражение.
  • Не, ребят. Я в такие дела не лезу и вам не советую.
  • Какие дела?
  • Вань, сказать что-то по дружбе я могу. Ты меня действительно выручал. Я это помню. Вы нормальные ребята, даже бог с ним, что мусора. Но туда не надо лезть.
  • Он точку держит, Кот. Таковы правила. Он продавец, мы менты. Наша работа его взять.
  • Да я не о том. Это реально страшный человек.
  • Ты рассказывай, не стесняйся. Мы совершеннолетние.
  • Я вам чисто по-человечески рекомендую, забыть это погоняло. Точка это ерунда. Он сидел, знаете за что?
  • За памятники на кладбище. По-твоему такого человека надо покрывать?
  • Я не покрываю. Я только знаю, что те, кто против него идет, долго не живут.
  • Так вы знакомы?
  • Встречались один раз. Мне хватило. Всё забыли этот базар. Пойду я. – Мы обмениваемся рукопожатием с Котом, и он уходит. Сидеть во дворике хорошо. Последние теплые денечки.
  • Странно это всё, да Славян?
  • Ага. Чего его так напугало?
  • Это-то и странно. Кот точно не из трусливых.
  • А чем ты ему помогал-то?
  • Денег давал пару раз на геру. Еще до работы здесь.
  • Спонсируем мировой терроризм?
  • Да, главный спонсор. Визитку дать? – Усмехается Ваня.
  • Ну а делать чего будем-то?
  • Погнали в адрес. Походим. Поглядим. – Сегодня мы без машины - Саня дежурит. Потому приходится либо кататься на общественном транспорте, либо ходить пешком.
Мы любим пешие прогулки. Ходить по городу полезно. Желательно не по центральным улицам. Мы как ищейки, наблюдаем, принюхиваемся, прислушиваемся. Вон окно в доме подозрительное. Какой этаж? Пятый. Чем-то его закоптили. Помечаю в блокнот адрес, надо к участковому местному сходить познакомиться.
Вон типы мутные ошиваются около магазина. Время 10 утра, а они с какими-то энергетиками. Как минимум траву курят. А то и еще чего. Вон тот справа в рубашке с длинным рукавом. А на улице все-таки жарко. Мы-то с Ваней в футболках. Чего этот там прячет? Проходим рядом и ненароком смотрим на его руки. Всё ясно. Наш клиент. Запах характерный. Кисти рук в точках, боюсь даже представить, что скрывают рукава. Остальные парни вроде обычные на первый взгляд. Их пятеро, а нас двое. Странная сцена. Мы проходим мимо них в абсолютной тишине. Они молчат. Чувствуют что-то. Вот без шуток инстинкт самосохранения у наркоманов развит сильнее, чем у простых людей. Я давно это заметил. Они наблюдательные из-за своей паранойи, любой чужак на районе сразу заставляет сердце биться быстрее. Это называется измена.
«И каждую ночь кошмарные сны, И в каждом прохожем ты видишь мента…». На человеческом языке соответственно паранойя.
На полицейских мы с Ваней не похожи. Обычные два парня. Джинсы, кроссовки, кофты с капюшонами или футболки. Ваня, правда, еще бейсболку носит, а я просто хожу небритый и нестриженый. Оперативник может себе позволить ходить как угодно. В порванных джинсах, с копной волос и бородой. Начальству до меня нет никакого дела. Лишь бы был результат.
- Что вы тут сидите? Вы на земле должны работать! Забудьте сюда дорогу! В контору приходите только бумаги подбить. Это можно сделать на дежурстве или в выходной день. Ваша работа на улице! – Любит поучать нас Михалыч. Он прав. В моем кабинете не варят мак. В Ванином сейфе не прячут смывки. В нашей курилке никто не курит коноплю. Я не продам Ване героин, а он не угостит меня винтом. Улица наш дом. Там мы должны жить. Мы обязаны мыслить как преступники. И по возможности выглядеть тоже.
Обычный дом. Девять этажей. Таких по всей стране тысячи. Возле подъезда сидят несколько бабулек. Это наше информационное агентство. Местное СМИ. Но мы пока к ним не обращаемся. Нас интересует квартира. Кот назвал и дом, и подъезд. Этаж и квартиру не знает. Но мы найдем сами. Это несложно. Заходим в подъезд и начинаем обход. Мы реально действуем как собаки. Псы режима. Почему псы? Потому что мы обнюхиваем квартиры в прямом смысле слова.
  • Вань. Восьмой этаж уже. Ничего.
  • Я вижу, не гуди. – Мы поднимаемся на девятый этаж и вот оно! Знакомый запах вываренного мака режет ноздри. Этот запах ни с чем не спутаешь. Квартиру мы угадываем безошибочно. Из четырех дверей лишь одна не новая. Мы нашли. Это она. Я подхожу и глубоко вдыхаю. Да он стелется отсюда. Смесь уксуса, растворителя и еще какой-то ерунды. За этой дверью существует параллельный мир. Мир израненных вен, пустых глаз и изношенных тел.
Смывки, вторяки, баяны, пять точек, ханка, ломка, аптека, кухня, дорога. Некоторые слова знакомы всем, некоторые звучат загадочно. К примеру, кухня. Моя мама на кухне резала салаты, варила суп, жарила котлеты. Здесь кухня предназначена для другого. Здесь варят мак. Или аптека. Я там бываю раз в год. Купить, к примеру, парацетамол. Пенсионеры чаще. Но уж точно мы туда бегаем не за шприцами, которые именуются баянами. Иголка это струна. Пять точек это пять миллилитров. Загадочный и отвратительный мир со своими волчьими законами. Со своими дикими правилами.
  • Ну и чего? – Мы быстро спускаемся в лифте.
  • Надо с бабулями побеседовать кому-нибудь. Только не нам. – Нам действительно ни к чему теперь тут оттираться без машины и прослушки.
  • Звони. – Мы выходим из двора, и Ваня набирает ВДВ. ВДВ это Владимир Дмитриевич Власов. Заместитель нашего начальника. Взрослый, веселый и озорной мужик. Обладающий богатырской силой. 15 лет назад, когда он только начинал служить был худым, если не сказать тощим. Сейчас же напоминает отставного боксера в тяжелом весе. Личность легендарная и всеми горячо любимая.
  • Ну, короче да. Есть тема. Надо врезку сделать. Да. Мы со Славяном обедать сейчас, а потом еще по делам. Надо другую хату пробить. Записывайте. – Ванька диктует адрес. Вечером сюда подъедет ВДВ, побеседует с соседями и сделает нам уши. В смысле мы сможем слушать, что происходит в квартире с дурным запахом. Про еще один адрес Ваня выдумал. Нет у нас больше никаких дел.
  • А Кот-то молодец. Не обманул.
  • А чего ему врать-то? Он нормальный ведь малый. Жаль только что торчит. Из него вот я думаю, получился бы классный опер. – К сожалению, оперативник из него не получится никогда. А агентом он сам не захочет быть. Он странный и интересный человек. Когда сел, то он никого не сдал. Если его принимали на освидетельствование он спокойно ехал и никогда не тревожил Ваню. Он бы не стал тревожить, даже если бы его взяли с килограммом героина на руках. Ломок у него не было, он был предельно аккуратен, насколько это вообще возможно, будучи наркоманом со стажем. И он считал, что стучать нельзя. То, что он иногда встречался с нами, было чем-то другим. Мы вызывали у него интерес. Он удовлетворял наше любопытство. Мы иногда могли просто сидеть и пить пиво, разговаривая о музыке или литературе. Кот был большой знаток книг и рок музыки.
  • Жаль про Чёрта он не хочет говорить. Слушай, а погнали к моему тёзке? Надо адрес пробить у Сани и съездить.
  • Пообедаем и погнали. Если конечно Саня не начнет бредить, что без него поехали.
  • Да не начнет. Что ему, жалко, что ли?
  • Это да.
Через час мы высаживаемся из троллейбуса на Наугорском шоссе. Три дня назад мы тут уже были. Тогда мы упустили мутного персонажа, и я потерял тетрадку. Оказывается, мой тезка живет здесь же. Самое забавное, что идти нам приходится в соседний дом. Идём молча. Гнетущее и тревожное ощущение снова возвращается. Где-то внутри меня что-то скребет и бередит душу. Судя по лицу Вани, он тоже не в восторге от гнойного района. Именно так мы его и прозвали. Гнойный район. Вполне подходит. Лучше и не придумаешь.
  • Может, туда зайдем? – Я киваю на уже знакомую нам двухэтажку.
  • На обратном пути. Надо пообщаться со Славиком. Может он чего еще интересного расскажет. – Мы проходим в подъезд и останавливаемся возле обшарпанной двери. Ваня тыкает кнопку замка. Дверь почти сразу же открывает немолодая женщина с измученным лицом. Мать – безошибочно угадываю я.
  • Здравствуйте, мы к Вячеславу. Он тут живет?
  • А, из милиции, проходите. – Вежливость Вани тут же вскрывает кто мы. Дружки Славы видимо общаются иначе.
  • Разуваться надо?
  • Да проходите так. Не надо. На улице сухо. – Мы не настаиваем. Не надо так не надо. В зале обстановка похожа на картинку из 90-х годов. Время здесь замерло. Замерло оно в тот момент, как только Славик вонзил себе в вену иголку. Старый сервант, древний абажур, круглый стол, телевизор «Таурас».
Бедность не порок. Просто она извечный спутник наркоманов и их измученных родителей. В продавленном кресле сидит осунувшийся мужчина. Увидев нас, он встает и протягивает нам руку. Это видимо отец. Запуганный, уставший мужик давно уже потерявший всякую надежду.
  • Чего он опять натворил? – Голос у него сухой. Неуверенный.
  • Да пока ничего. Мы просто пообщаться зашли.
  • А его нет. Он ушел позавчера поутру, так мы его и не видели с тех пор.
  • А куда ушел?
  • Вы мужики, будто не знаете, куда они все ходят. Вы бы лучше барыг этих чёртовых сажали. Эти-то не виноваты. – Начинается. Всегда виноват окружающий мир. Ребенок на качелях виноват, что его папа мажется. Бабушка, переходящая через дорогу виновата, я виноват, правительство, кто угодно. Только не их чадо. При этом сказать в ответ нам действительно нечего.
  • Славик-то он хороший. Учился в школе, а потом эта гадость и всё. Покатился. - Подключается измученная мать. В её глазах навсегда поселилась тоска. Безнадежная и беспросветная. Её там поселил Славик, поставив себе, пять точек. То есть, вколов пять миллилитров героина в теперь уже далеких 90-х. Мать с отцом мне по-своему жалко, но поделать я ничего не могу. – Мы его и лечить пробовали. Он и в больнице лежал, но бесполезно всё.
  • Я ему иной раз водки предлагаю выпить. Вот лучше б, правда, пил, чем кололся. Это не так страшно. – Я обвожу взглядом интерьеры, и у меня мелькает мысль, что водка мало чем лучше опиума. Действительно не так страшно, потому что знакома. Отец явно знает в ней толк. Хотя, что ему еще остается? Единственный сын выбрал опиумную тропу. Жизнь в дугу, а другой не предвидеться. Все надежды ребенок разменял на иглу.
Я смотрю на старый сервант. Там выставка фотографий. Вот черно-белый снимок, где Славик сидит в детском кресле. Снимок черно-белый. Такой был у всех советских детей. У меня тоже есть похожая фотография. Вот Славик с родителями стоит на школьной линейке. Класс примерно третий. А вот он уже повзрослел. Это уже класс седьмой. Обычная семья. Я пытаюсь разглядеть какую-то трагедию. Увидеть перелом, заставивший Славика переступить черту. И не вижу.
Мне всегда интересно, когда наступает этот момент. Вот счастливый ребенок играет кубиками. Они с мамой учат алфавит. Молодой отец прибегает с работы и показывает сыну, как правильно держать ложку. Вся семья вместе ужинает. Вот они вместе гуляют по парку. Ребенок просит купить сладкой ваты. Катаются на колесе обозрения. Первый класс, первая пятерка или двойка, неважно. А вот и мистер героин. Почему? За что? Один укол и жизни больше нет. Есть лишь её жалкое подобие. Родители еще надеются, что ничего страшного не случилось. Даже когда у чада все руки в дырках от уколов. Даже когда его ломает, и он ходит под себя. Когда он валяется в собственной луже. Даже когда выносит из дома украшения матери. Родители всё еще где-то внутри себя на что-то надеются. Хотя надежды давно уже нет. Есть только ад, который тем, кто не сталкивался с наркотиками, незнаком.
  • Ой, там еще кто-то пришел. Может Славик? – Мать суетливо бежит открывать. Сначала мы слышим, как она там с кем-то переговаривается и вдруг из прихожей разносится нечеловеческий вой. Так страшно плакать может только родитель, потерявший ребенка. Так истошно выть может только мать, пережившая своего сына.
  • Его нашли сегодня утром. Ну, пока то, пока сё. Короче опознали. – Лейтенант сплёвывает в урну окурок. – Сами ж знаете всю систему. – Мы стоим на улице возле отделения. В принципе ехать общаться с коллегами, надобности у нас не было. Победило обычное любопытство. Еще два дня назад Славик сидел у нас в машине и был не против, рассказать что-нибудь интересное, а сегодня его нашли. Мёртвым, с обугленными руками и счастливой улыбкой на лице. Судя по всему, он варился прямо в лесу. Кот явно не одобрил бы. Нашли его дети. Рядом с телом валялся шприц, тут же был потухший костёр, кастрюлька, пустая банка из-под растворителя…
  • Я мужики, тут недавно. Сами понимаете, что ничего не расскажу за район. Но жить бы я тут не хотел. Ну его на фиг. Мрачно тут. Там, вон в новостройках хорошо. Школу построили, садик. А тут нет. Тут гетто какое-то. Как в кино. Так что мужики извиняйте.
  • А с кем бы нам переговорить за местных торчков?
  • Это вам надо к Петровичу. Он всё знает. Сам местный. Только его сейчас нету. Он после дежурства свалил. Завтра теперь уж.
  • Ну, бывай. – Мы обменялись рукопожатиями и отправились на троллейбусную остановку.
  • Знаешь, что странно?
  • Что?
  • Кот говорил, что те, кто рассказывают о Чёрте, долго не живут.
  • Ты стал суеверным, Славян?
  • Да вроде нет.
  • Ну, вот и ладненько. Завтра перетрем с Петровичем, и глядишь, чего-нибудь нароем.
  • Пожалуй, да. – Мы сели в троллейбус и поехали по домам. На город опускались сумерки. Выглянув в заднее окно, я увидел двух тощих торчков. Недавно мы их оформляли на точке. Оба старые, прожжённые и опытные. Сейчас они провожали взглядом наш троллейбус. Внутри снова стало как-то не по себе. Словно это я был виноват в том, что так сложилась чужая судьба.


4. Твоя последняя система.


Ни к какому Петровичу с утра мы не поехали. В 7 часов утра мы уже стояли и слушали квартиру, которую посоветовал Кот. ВДВ всё делал быстро. Он умудрился, и бумаги нужные подписать за несколько часов, и врезаться от соседа ниже. То есть при желании мы могли начать слушать квартиру еще вчера. Собственно это был любимый срок исполнения у ВДВ.
  • Дмитриевич, а к когда надо?
  • Вчера! – Он всё делал максимально быстро и того же требовал от нас. В общем-то, логично.
Квартира, которую нам предстояло слушать, была непростой. Кроме супружеской пары, там был прописан ребёнок. Если честно, то я как стоял, так и сел услышав вечером про ребенка. Ребёнку было три года. Взрослый. Еще ВДВ успел пообщаться с бабулями около подъезда. Информация была классической. В духе «ходют и ходют норкоманы проклятые. Никакой жизни от них нет, весь подъезд загадили». К слову подъезд был на удивление чистым. В конце концов, я лично на своих двоих прошел там все 9 этажей. Обнюхал и обсмотрел.
- Ну что? – Ваня сидит в наушниках и внимательно слушает. Сашка скучает и глядит в окно.

  • Да ничего. Шорохи какие-то. Матом ругаются эти пассажиры и всё. Хочешь, садись, послушай. – Я беру наушники и пытаюсь представить, что сейчас происходит в квартире. Представить несложно. Там готовят наркотик. Утреннюю дозу. Без неё день начать у наркоманов не получится. Без неё ломка, а ломка это самое страшное в их хрупкой жизни. Сквозь шипение до меня долетают голоса.
  • Давай. Да. Вот. А! Дуешь, дуешь!
  • Да нету тут вен, нету. Ушли. Давай в пах.
  • Давай. – Тишина нарушается еле слышными шорохами. Там, на девятом этаже, прямо в эту секунду муж вкалывает жене мутный раствор в паховую вену. Вены на её руках давно исчезли. Исчезли они и на ногах. Есть еще подмышки, шея и пах. Хотя судя по матюгам, и там имеются проблемы с попаданием в вену иглы.
  • Он её в пах ставит.
  • Открыл пах, значит, забил первый гвоздь в крышку собственного гроба. – Спокойно изрекает Санек. К наркоманам он относится равнодушно. За несколько лет он насмотрелся всякого. Удивить его сложно.
  • Что-то я не слышу ударов молотка.
  • Ну, молоток это шприц.
  • А, блин! – Я начинаю ругаться и снимаю наушники. – Что это за звук? – Ваня с Сашкой начинают ржать.
  • Да ВДВ врезался под холодильник куда-то. А он гудит иногда как ракета на Байконуре. Теперь полчаса ничего не будет слышно. Можешь снять наушники.
  • Чего еще ВДВ пробил по клиентам?
  • Там парочка опытная. Со стажем. И он, и она судимы. Сидели. Торчат лет пять. Я кстати подозреваю, они и не маком ставятся. – Ваня и я внимательно смотрим на Сашку. – Чего уставились? Думаете, только вы рыть умеете? Я до мусорки вчера прогулялся тут. А эта баба как раз ведро выносила. Ну, я и глянул. Там куча пустых коробков из-под спичек. Они крокодил, по-моему, гонят. – Опа. Кот как в воду глядел. Его пророчества сбывались прямо на глазах.
  • А ты прям в баке рылся? – Усмехается Ваня.
  • Я подождал пока она уйдет, достал пакет. Поковырялся в нём палочкой. Красота. Если я не ошибаюсь, а я ошибаюсь редко, то сейчас эти граждане побегут искать деньги на новую дозу. Плохо, что так мы притон не сможем оформить. Нам нужно хотя бы двух человек отсюда взять.
  • В смысле непрописанных?
  • Именно. А пока что предпосылок для этого нет. Так что думаю, точку вы нарыли никакую, и мы здесь только зря время тратим. Но поглядеть надо. Глядишь, и выгорит чего. – Подъездная дверь открылась, и оттуда вышел сутулый, сгорбленный и прихрамывающий человек. – О, а вот и клиент. Гулять сейчас парни пойдете за ним.
  • А слушать?
  • А чего там слушать? Сейчас проснется ребёнок. Мамаша будет на него орать, она по-другому разговаривать не умеет. Тоска. Хочешь ты, Вань здесь оставайся, а я погуляю.
  • Откуда ты всё знаешь?
  • Слушайте, ребята. Они все одинаковы и кроме скуки ничего не вызывают. Вот наш друг Славян отъехал вчера? Вас, небось, это впечатлило. У вас ведь это первый жмур. А меня этим не удивишь. Они как мухи дохнут. Я об одном жалею, что на Славяна мы ничего не повесили. Хоть хранение какое-нибудь. В отчетность пошло бы, дело в связи со смертью прекращено. Красота. А в итоге бестолковый и бесполезный труп. – Наш хромой клиент тем временем уже свернул за угол дома, и я не слушая оставшихся в машине, иду за ним. Неспешно, аккуратно. Я прекрасно знаю, что наркоманы обладают каким-то шестым чувством и нутром чуют, когда ты за ними следишь. По большому счету мне наплевать. Даже если торчок меня и срисует ничего страшного. Вряд ли у него есть что-то на руках, да и обыскивать его пока никто не собирается. Одет он в потрепанные спортивные штаны и тёмно зеленый свитер. Хоть и утро, но на улице тепло. Только вот наркоманы тепла не ощущают. Им постоянно холодно. Плюс руки выглядят так, что лучше их не светить. Единственное тепло, которое они могут оценить, всегда заправлено в шприц. И цвета оно такого, что не то что вгонять себе внутрь не захочешь, а даже просто к нему прикасаться.
Наркоман доходит до остановки и останавливается. Ехать с ним в одном автобусе у меня нет никакого желания. Так он точно меня срисует. Я останавливаюсь и закуриваю. Подъезжает автобус. Торчок садится и уезжает.
  • Ну что ты врыл, погнали! – Я плюхаюсь в нашу «семерку».
  • А во дворе кто?
  • Плевать на двор. Глянем, куда наш гусь покатил. – Мы медленно тащимся в пробке. Автобус плетется так же неспешно. Спустя полчаса нам становится ясно, куда едет наш клиент. Опять всё тот же гнойный район. Выйдя из маршрутки, он свернул во дворы, а мы же остановились на перекрёстке.
  • Ну и чего делать будем?
  • Можно тут подождать, но лучше валить назад. Послушаем еще квартиру.
  • Сейчас как раз по графику запуск ракеты – Усмехается Ваня.
  • Короче покатили обратно, а там видно будет.
В квартире тихо. Точнее из комнаты периодически доносится детский плач, и раздаются вопли нервной мамаши, но на кухне царит тишина. Сидеть скучно. Никаких фантастических событий не происходит. Нет драк, перестрелок, погонь, разборок. Тишина. У наркоманов хоть какие-то развлечения. То вену ищут куда вмазаться, то деньги на наркотики, то дохнут от передозировки. У нас же есть только тишина и скука. Не больше и не меньше.
- О, вон идут клиенты. – Саня оживляется. Через двор идет заметное трио. Два парня и девушка. Идут суетливо, озираясь по сторонам. Наркомана можно всегда безошибочно отличить по затравленному взгляду, по нервной походке, по бегающим глазам. Первая же ломка добавляет регулярную паранойю. В относительной безопасности они себя чувствуют только в квартире. Дверь создает иллюзию, что туда нельзя войти. Стены наводят на мысль, что они словно сохранились в игре. Вот только черта-с-два.
Трио тем временем подходит к нашему подъезду, и девица начинает что-то бубнить в домофон. Спустя секунду они исчезают в подъезде.
  • Знаете, а я кажись ошибся. По любому эти черти в нашу квартиру. А раз они туда, то притон мы таки сделаем. Чего там в ушах? – Саня разглядывает Ваню сидящего в наушниках.
  • Есть! Гости дошли до точки.
  • Ну, вот и прекрасно. Как выйдут, так мы их и примем.
  • А куда ты их Славян сажать всех будешь?
  • В багажник. – Мы смеемся. Возить в багажнике, конечно, мы никого не будем. – Звони ВДВ. Нам еще одна машина нужна.
  • Варят, варят. Ты кстати Саня ошибся. Мак они там мутят! – Начинает радостно вещать Ваня.
  • Ни разу я не ошибся. Мутят мак пришлые. Им где-то свариться надо. За дозу им дали хату. Сейчас поставятся и всё. А семейная чета варит крокодил. Вот придет её мужик, и можешь мне поверить, будут именно его варить. Там дозняк страшный у этой парочки. Они на системе давно. Еще годик такой жизни и сдохнут.
  • А ребёнок?
  • В детдом. А куда его еще? – Ребенку в этой ситуации фантастически повезет с моей точки зрения. Лучше детдом, чем наблюдать, как ежедневно варятся его родители и ищут вену.
Сашка тем временем звонит начальству. Охота началась. Не то что бы это очень интересно, но какая-никакая дичь у нас сегодня есть. Осталось лишь немного подождать. Сейчас наши клиенты сварят свою отраву, вмажутся и дальше наш выход. Начнётся бенефис.
Понятно дело, что вламываться в квартиру мы не имеем права. Но прихватить около подъезда клиентов ничто не мешает. Они дадут показания, а дальше судья подпишет бумагу, и тут-то уже мы войдем в квартиру. Сейчас важно проявить немного терпения. Просто подождать. Спешить нам некуда, да и незачем.
ВДВ появляется быстро. От него воняет как всегда дорогущим одеколоном и сигаретами. Такое ощущение, что он принимает душ из парфюма не забывая при этом курить одну за одной.
  • Ну что? Я мальчик вам, что ли гонять через весь город?
  • Не гуди Дмитриевич. Мышки в норке. Три штуки.
  • Ишь ты. И всех сейчас принимать будем? Отлично. Пошли со мной Славян. Вы тут пасетесь.
  • А чего один приехал-то?
  • А тебе спецназ, что ли нужен? Не бурчи Слава. Или ты боишься? Со мной не бойся. Мы даже не вспотеем – Когда ВДВ так говорит, я успокаиваюсь. Природа была щедра к нему. Он действительно служил в ВДВ. Обладал двухметровым ростом. До прогулки в армию занимался несколько лет боксом, да и вообще внушал страх при первой встрече. Недоброе лицо удивительным образом сочеталось с замашками модника. Он носил широкие пёстрые рубахи, порванные джинсы, казаки, а иногда даже наряжался в кожаные штаны. Встретив его на улице, я бы подумал, что передо мной байкер. При этом ВДВ был одним из самых добрейших людей, что я встречал. Если конечно его не злить.
  • Вот прям тут и ждём. – ВДВ кивает на скамейку у соседнего подъезда. Мы присаживаемся и закуриваем. Ждать приходиться недолго. Минут через десять троица выходит на улицу. Девушка молниеносно нас срисовывает, но пока она раздумывает, что делать, ВДВ уже заламывает руку одному из её друзей. Второго кручу я. Тут же появляется Ваня, он помогает мне. Когда кого-то крутишь, всё происходит молниеносно. Как правило, торчок успевает срисовать нас, но реакция у них у всех заторможенная.
  • Этого к себе в машину веди, ты бери кобылу Слава. Расход.
  • А ты один поедешь?
  • Чего это один? Вот с другом. – С этими словами он еще сильнее выкручивает руку торчку. Тот матюгается. – Не гуди, ты себя будешь хорошо вести?
  • Да!
  • Что-то со слухом у меня, точно?
  • Да, сказал же да. Да.
  • Ну и молодец. – Я отворачиваюсь и смотрю на девушку. Огромные глаза. Аккуратная прическа. Ладная фигура. Что она вообще забыла в этом подъезде? В любой другой ситуации я б подумал, что с ней было бы неплохо встретиться в нейтральной обстановке. Прогуляться по парку. Купить мороженое. Что там ещё делают на свиданиях? Читают стихи? Я бы почитал. Но все эти фантазии разбивались о знание, что она делала в нехорошей квартире. Сейчас-то я знаю с кем она пришла. А самое главное знаю зачем. Брезгливость перевешивает любые фантазии.
  • Проходим гражданочка в машину. Занимаем места согласно купленным билетам. Не толкаемся, не мешаем другим.
  • А если я не пойду?
  • Давай обойдемся без выкручивания рук? – Мы смотрим друг на друга. Она словно взвешивает мои слова. Затем принимает решение и идет к машине. Я плетусь за ней.
  • Обойтись можно, если только вы обойдетесь без тупых шуточек. – Мне нечего ей ответить. - Вы ведь знаете, у кого мы были?
  • Знаю.
  • А почему её не берете?
  • Она пока нам без надобности.
  • Конченных не трогаете. Ясно.
  • А с чего ты решила, что хозяйка конченная?
  • Она на крокодиле сидит. Это её последняя система.
  • Красиво звучит. Словно глава из романа. Твоя последняя система.
  • Да. – Девушка оборачивается и улыбается. Что-то в ней есть. Определенно есть. То ли эти ямочки на щеках, то ли эта улыбка, то ли еще что-то. Но девочка определенно породистая. Что она забыла с этими отбросами? Вопрос, на который мне никто никогда не даст ответа. – А вы любите читать?
  • Люблю.
  • Чужие тетрадки, например? – От её слов у меня перехватывает дух.
  • Как ты сказала?
  • Да ничего. Проехали. – Она улыбается и садится на заднее сиденье.
  • Славян, что ты там с моей подругой треплешься? Влюбился? – Подает голос Саня.
  • А чего это она твоя?
  • Так это ж Тоня. Её все знают.
  • Пошел ты Саша.
  • Во! – Обрадованно смеется Саня. – Я ж говорю, мы знакомы, да?
  • Знакомы. – Кивает головой Тоня.
  • Фамилия, знаешь у неё какая?
  • Ну.
  • Земляникина. Тоня Земляникина. Звучит ведь круто. Аки звезда какая-то, а по сути, наркоманка. Я еще, когда их увидел, думаю что-то знакомое. А тут пригляделся и правда, знакомое. Ну ладно. Пора ехать. – Я присаживаюсь рядом с Тоней и захлопываю дверь. Смотрю на Тоню, затем на парня рядом. Очередное изношенное пустое лицо. Суженные зрачки. Неестественный цвет кожи. Как же мне всё это надоело.


5. Тоня Земляникина.




Родители Тони Земляникиной работали в ВУЗе. Мама кандидат исторических наук. Папа профессор с физмата. Удивительно, но её отца я знал. Это был высокий, статный мужчина в возрасте. Когда она начала рассказывать в машине о родителях я сразу понял, откуда эта породистость её лице. У таких родителей не могло быть некрасивой дочери. Хотя это была даже не столько красота, сколько знание цены собственным словам. Ну и осанка, правильные черты лица. Не без этого конечно.
С её отцом мы сталкивались несколько раз в институтской курилке. У нас он ничего не вел, слава богу, но мой одноклассник рассказывал о драконовских правилах физмата. В отличии от нашего юрфака, там царил тоталитаризм. И заведовал этим делом как раз Тонин отец. Сам он учился в Москве. Оттуда и был родом. На пятом курсе его понесло отдыхать в Крым. Стоял томный вечер. Молодой человек любовался закатом. Из воды разнесся крик о помощи. Без лишних раздумий парень спас тонувшую девушку. Стоит ли рассказывать о том, что это была Тонина мама? Ради неё-то он и переехал из родного города в провинцию. Затем появился старший брат Тони, а потом и она сама.
  • Тонь, ты ж из нормальной семьи. Зачем тебе это?
  • Это? Ты про что именно сейчас? Мы же на ты?

  • На ты. И ты знаешь, о чём я.
  • А мы с тобой мало чем отличаемся.
  • Да ну.
  • Ну, вот смотри. Ты ходишь на работу. Получаешь зарплату, живешь в системе. Это твоя зависимость. А у меня другая. Но суть-то такая же. Мы все, в конце концов, умрем, но я хотя бы успею получить удовольствие.
  • То есть ты торчишь из-за кайфа?
  • И из-за него тоже. Но он не главное, главное, что я честна перед собой, а ты нет. Я с кем хочу с тем и сплю, когда хочу и где хочу. В том мире, который выбрала я, нет ваших лицемерных правил. Мне не надо заигрывать и изображать из себя что-то. Я свободна.
  • Странная у тебя свобода. Похоже на какую-то иллюзию.
  • Не больше чем у тебя. Да и что ты можешь знать о свободе?
  • Не меньше твоего точно. Вон, вся твоя свобода на твоих руках. Каждый день по кубу или уже больше, а?
  • Дело не в этом.
  • А ты можешь без этого-то, если свободна?
  • А зачем? – Я посмотрел ей в глаза. Там были выжженные деревни. Пустые колодцы. Кладбищенские оградки до горизонта и небо цвета неспелого мяса. Мне стало в очередной раз невыносимо тоскливо. Девочка из хорошей семьи, у которой есть всё, выбирает мак. Зачем? Почему? Впереди целая огромная жизнь, но она меняет её на иглу. Хотелось немедленно выпить. Чего-нибудь некрепкого, но много.
  • Ты не свободна Тоня. Ты больна.
  • Ой, давай вот без этого. Ты как мой папа сейчас начинаешь.
  • А тебе родителей не жалко?
  • Жалко у пчёлки. Это мой осознанный выбор. Каждый человек имеет на него право.
  • Вот только не имеет права нарушать закон.
  • Ваши законы лживы. Водку жрать можно, а колоться нет? В чём разница-то? Сигареты курить можно, а траву нет? Сразу сажать? Это лицемерие и подлость.
  • Ты вроде умная девочка, а рассуждаешь как подросток. Я вроде не агитирую пить водку.
  • Но и жить людям ты тоже не даёшь спокойно. Что мы сделали плохого? Сварились и вмазались. Всё. Никому не мешаем. Хотели пойти в парк. Просто погулять. А вместо этого ты моешь мне тут мозг.
  • Чего это мою? Мы мило общаемся. Сейчас Саня управится с твоими корешами и придет твоя очередь, сходить по маленькому.
  • А ты поглядеть хочешь?
  • Вот дура. – Я сплюнул. Тоня же в ответ рассмеялась. – Да вы ж менты все извращенцы. Или ты не такой?
  • Ага, не такой как все, только не работаю в офисе. А бегаю за дурами вроде тебя весь день.
  • Да ладно тебе. Не обижайся. Я ж вижу, что ты не вписываешься в ряды коллег. И ухо у тебя было проколото, да? И музыку, небось, всякую слушал умную типа Шевчука? Я угадала?
  • Не угадала. Шевчук это попса. Я оборону слушал.
  • Да и твоя оборона попс. Вот Соломенные еноты это дело. Знаешь таких? Или Собаки табака. Или Химера. Вот это музыка, а не все эти престарелые рокеры. Я как услышала, сразу поняла, что это настоящее. Это важно. Не быть как обыватель, не жить по дурацким правилам. Не верить во взрослый мир.
  • То есть тебе нравится быть ребенком?
  • Да. И это прекрасно. И ты где-то подсознательно мне на самом деле-то завидуешь. – Меньше всего я хотел завидовать Тоне. Обе её руки были усеяны точками от уколов и порезами. На лице уже успела появиться классическая печать наркоманов. Толи это была какая-то вселенская тоска, толи апатия. Но кроме наркоманов такое выражения лица больше не носит никто.
  • А чего ты там про тетрадку говорила? – В ответ Тоня загадочно улыбнулась.
  • Твоё время еще не пришло. Но уже скоро. Очень скоро.
  • Что скоро?
  • Увидишь. – Как назло в этот момент из наркологички вышла вся компания. Вокруг сразу стало шумно. ВДВ облегченно закурил, угостил сигаретой своих подопечных в лице наркоманов. Саня начал кому-то звонить.
  • Ну что? Как договаривались. Иди, оформляй бабешку.
  • Есть. – Мы встали и прошли с Тоней в поликлинику. По дороге она неожиданно остановилась и зашептала.
  • Знаешь, чем ты отличаешься от собаки?
  • Ну?
  • Собака выполняет приказ молча. А ты обязан что-то ответить, но, по сути, ты пёс. – Не дожидаясь моего ответа, она толкнула дверь и вошла в кабинет врача.
Сергей Прокопьевич сидел как всегда с сигаретой в своём кабинете. Курить в стенах наркологички запрещалось, но не ему. Его любило и руководство и сотрудники вроде нас. Он делал всё быстро и знал большинство торчков в лицо. Его феноменальная память хранила тысячи лиц привязанных к прозвищам. Иногда мы у него консультировались.
  • О! Тоня! Ну, здравствуй, здравствуй.
  • Здравствуйте дядь Серёж.
  • С чем пожаловали?
  • Известно с чем. Оформляют административку.
  • Оно и правильно. Ты же Тоня не хочешь браться за ум.
  • Вы все сговорились что ли? Один лекции читает, второй взялся за нотации. - Сергей Прокопьевич повернулся ко мне и недоуменно развел руки в стороны.
  • С каких это пор опера читают лекции? Это ж моя прерогатива.
  • Я не читал. Я беседовал.
  • Вы голубчик это бросьте. А то я ваши методы знаю. В морду дать, водки выпить. Это не для такого нежного создания как Тоня. Её надобно наручниками к батарее привязать на месяцок. Тогда может и будет толк.
  • Я ж говорю все работники системы извращенцы! – Вставила с улыбкой Тоня.
  • Да, профессиональная деформация знаете ли. – Усмехнулся в ответ Сергей Прокопьевич. – Вы кстати бумажки-то заполняйте. Процедуру знаете, не первый раз у меня в гостях. – Я взял бумаги и принялся писать свои данные. Ненароком поглядывая на блаженные улыбки Тони и Прокопьевича. Удивительно, но они были чем-то похожи. То ли своей породистостью, то ли еще чем-то. И судя по всему, знакомы они были давно.
  • Прокопьевич?
  • Ну.
  • А давно ты с Тонькой знаком?
  • Года три как. Где-то так. Да. Она тогда у нас только начинала. Сейчас-то уже всё. Скатилась. Мак варим, да Тонь?
  • Варим, варим. Героина-то в городе нет.
  • Вот. Собственно с него она начинала. Кстати никогда не понимал, как она в это вляпалась. Умная девочка, солидная семья и тут на тебе. Бумаги-то заполнил? – Мы как-то незаметно перешли на «ты». Это была классическая схема общения. Первые пару минут в кабинете царил официоз, но к концу процедуры Прокопьевич становился, если не близким другом, то уж точно хорошим собеседником.
  • Заполнил. А чего еще про неё расскажите?
  • Да она сама может, правда Тоня?
  • А что интересно-то?
  • С чего начинала?
  • Ого. Моя биография станет строчкой в пособии о том, как потратить свою жизнь?
  • Мне просто любопытно как это происходит. – Тоня внимательно посмотрела в мои глаза. Мне почему-то стало не по себе. Её тяжелый взгляд смотрел куда-то в самую глубь. Словно она могла видеть сквозь мои кишки какие-то детские переживания. Так себе ощущения. Но уже через секунду всё это пропало. Возможно, мне показалось. Наверное, всё дело в усталости. Надо обязательно вечером расслабиться.
  • Начала, как и все. С травы. Потом тусин пробовала, а потом на кишку как-то белый кидала пару раз.
  • То есть торчать не стала сразу?
  • Нет, конечно. Это у пацанов сразу смелости до одного места. А я аккуратно начинала. Да я и сейчас в отличии от всех аккуратная.
  • Ну-ну. Ты не заводись. – Махнул рукой Прокопьевич. – Ты ж в день раза три уже ставишься судя по венам.
  • Есть такое. – Кивнула Тоня.
  • А это точно не тянет на аккуратность. Аккуратно это раз в месяц. Но таких сюда не водят. Та стадия у тебя уже позади, да? И не соскочишь уже.
  • А я и не хочу. Мне нравится.
  • Озорница какая. Нравится ей. Эх. – Прокопьевич тяжко вздохнул и потушил окурок в пепельнице. – Кто вот с тобой в этот раз пойдет в туалет?
  • Да я ж бежать не собираюсь.
  • На баночку и шагом марш. – Тоня послушно взяла банку и пошла за дверь. Я поплелся за ней. Побега я не боялся. Да и от чего ей бежать? Кроме статьи об административном правонарушении ей ничего не светило. И тут вдруг в голове щёлкнула идиотская мысль о том, что я не досматривал её. Вообще. Парней-то наверняка ВДВ осмотрел. Судя по всему ничего у них не нашел. А я вот как лох.
  • Ну-ка стой.
  • Чего еще? – Тоня обернулась и сверкнула глазами. Не знай, я её биографию никогда бы не подумал, что она торчит. Конечно, сейчас я видел следы разложения на её лице, но это только потому, что я знал о них. А встретишь такую даму на дискотеке, и сразу руки сами потянутся к её талии. Губы будут искать её шею. И внутри расплещется приятное и торопливое тепло.
  • А чего у тебя в карманах?
  • Ну, вот опомнился. Не слишком ли поздно?
  • Никогда не поздно. Иди сюда. – Однако Тоня осталась стоять на месте. В коридоре кроме нас не было никого. Тусклая лампочка еле освещала её лицо, но инстинктивно я вдруг понял, что она сейчас мучается перед выбором.
  • Тоня. Даже и не думай бежать. Ты знаешь, что на улице тебя возьмут. Опять же повесят сопротивление при задержании. Выдай сама. Добровольно. – Я говорил тихо и размерено. Момент был весьма щекотливым. Особенно меня смущало наличие стеклянной банки в руке у Тони. Хотя про неё она будто забыла. Она рассматривала меня. Словно оценивая. Хотя оценивать тут было нечего. Мы оба понимали, что все козыри у меня на руках и никакого фокуса в этом нет. Так сложились обстоятельства. Я охотник, а она дичь.
  • Ты меня слышишь Тонь? – Как назло расстояние между нами было около двух метров. Даже если я сейчас резко прыгну вперед, у Тони останется время садануть мне в лицо банкой. И самое обидное, что я сам загнал себя в такую ситуацию. А может, не саданет?
  • Ты про тетрадку спрашивал. Я всё тебе расскажу. Только не забирай у меня ничего.
  • Про тетрадку это лирика. А мне б чего интересного.
  • Я готова сотрудничать. Расскажу всё что знаю.
  • Например?
  • Про князя, который чёрт. – Верить наркоману, который пытается сохранить не только свободу, но и дозу на вечер мероприятие сомнительное. Если не сказать бестолковое. А вот за изъятие мутного раствора опия мне точно светит квартальная премия. Её хватит на бутылок пять хорошего пива. Или несколько банок тонизирующего напитка «ягуар». Да. Вот чего мне хотелось выпить с самого утра. Именно этой дешевой и поганой жижи.
  • Я тебе не верю Тоня. И ты знаешь почему.
  • Знаю. У меня всего пара кубов там в баяне. Ну, закроешь ты меня. Получишь свою палку. А так я тебе на что-нибудь точно сгожусь. – Последние слова она договорила почти шёпотом. В голову залезла совсем нехорошая мысль о других палках. – Я может и торчок, но если обещаю то делаю.
  • Бог с тобой. Живи. – Про себя же я точно решил, что если она меня кинет с информацией, я точно потом насыплю ей в карманы конопли и закрою за хранение. Дело несложное, противное, но при желании реализуемое.
Тоня улыбнулась и скрылась за дверью туалета. Пока её не было, я всё думал, чем же таким она меня смогла развести? Своими глазами? Голосом? Точно не словами. Удивительно, но я не верил, что она расскажет что-то толковое. Меня смущал вопрос с тетрадкой. Откуда она могла знать о ней?
  • Пойдем извращенец. – Она довольно улыбалась стоя в дверях туалета. – Подслушивал?
  • Если будешь продолжать, то ничем хорошим это не закончится.
  • А я плохая девочка. Люблю когда плохо. – Тоня провела пальцем по своим губам и потянула его к моему лицу. Я в ужасе отшатнулся. – Забавный ты.
  • Обычный. Раз уж у нас уговор, то жду тебя вечером в парке возле пьяных комсомольцев. Знаешь где это?
  • О, у нас будет свидание?
  • Скорее аудиенция. В шесть.
  • Я могу запоздать.
  • Можешь. Минут на пять. Кое-что приличное в тебе ж осталось.
  • Я приду мой милый опер. – Всё это напоминало какую-то авантюру. Бессмысленную, но почему-то увлекательную. Самое забавное было в том, что Тоня принялась кокетничать, но выходило у неё это грубо и наигранно. И делалось это специально. При этом я уверен, что она не стала бы себя так вести ни с кем из других сотрудников. Наверное, все-таки она была права. Я действительно не вписывался в коллектив. Слишком добрая у меня рожа.

Глава 6. Роман с ягуаром.



Памятник носил длинное и скучное официальное название. Что-то там было про погибших комсомольцев в годы Великой Отечественной Войны. Но так его не называл никто. Люди предпочитали называть его «Памятник пьяным комсомольцам».
Скульптор увековечил комсомольцев интересным образом. Один из них, судя по всему подстреленный вражеской пулей падал, а товарищ его поддерживал. Со стороны действительно могло показаться, что комсомольцы изрядно взяли на грудь и один тащит другого. Народное творчество плевать хотело на кощунство и героические образы. В конце концов, этот самый народ и победил в той войне. Теперь он имел право на творчество.
На стрелку я явился заранее. Естественно с коктейлем в руке. Мой роман с этим напитком не одобрял никто из конторы. Там предпочитали пиво и водку. Традиционные русские напитки. С традиционной закуской. Огурец, хлеб, рыба. Картошка и помидоры. Слово коктейль там конечно фигурировало. Пиво плюс водка. Напиток известный так же как ёрш. С непривычки можно вывернуться наизнанку.
Я не любил застолья в рабочем коллективе. Потому что там приходилось пить невкусные жидкости. По возможности я старался избегать посиделок с коллегами. Это в кино все опера такие дружные, после работы идут выпить пивка вместе. Табельное оружие у них при себе. Сидят и травят анекдоты, вгрызаются в рыбу, вокруг стелется табачный дым. Чуть что готовы бежать на задержание. И главное бегут.

Ага, точно. Оружие мы получали только в каких-то экстренных случаях. У нас и дубинки-то в машине никогда не валялось. В этом плане мы были честны. Если наркоман захочет оказать сопротивление, то мы будем в абсолютно равных условиях. Его кулак против моего. К сожалению, до этого почти никогда не доходило. Иногда выпустить пар полезно. Мне оставался только ягуар. Вкусный, вредный, неожиданный.
  • Ну что? Куда пойдем? – Я поднял голову и обомлел. Постепенно спустился взглядом сверху вниз. Тоня накрасилась, надела какое-то легкомысленное платье, волнующе подчеркивающее её точеную фигуру. На ногах у неё были туфли. Туфли были с невообразимым каблуком. Покосившись на свои стоптанные кеды, я усмехнулся.
  • Я думала ты порядочный джентльмен и оденешься, как положено.
  • Тонь, я не твой бойфренд. У нас с тобой сугубо рабочие отношения.
  • Значит, я тебе не нравлюсь? – На меня смотрели печальные глаза с навечно поселившейся в них вселенской тоской. И тут вдруг меня осенило. Тоня не вмазалась. Это было видно по её зрачкам. От неё пахло духами, а не химией. И её платье, и каблуки были странной и робкой попыткой проникнуть в мир обычных и нормальных людей. Я же, как дурак пришел в кедах, растянутой клетчатой рубахе и с дешевым пойлом. Мне стало неловко. Что вообще происходит вокруг меня? Зачем мир так ведёт себя со мной?
  • Дело не в этом. – Высказал, и тут же захотелось спрятаться где-нибудь в шкафу. Что можно сказать более глупого девушке?
  • В этом. Я же вижу.
  • Тоня, ты несколько часов назад корчила из себя не пойми что, а на поверку оказываешься классической капризной барышней. Давай обойдемся без этого.
  • Ну и козёл же ты. – В этот момент я подумал, что жизнь очень фотогеничная штука. Я сидел на скамейке с баночкой. Тоня стояла рядом. Пространство вокруг было усеяно шелухой от семечек и окурками. При этом я здорово смахивал на профессионального алкоголика, а Тоня на проститутку. Ничего более русского, по-моему, нельзя представить.
  • Да. Конечно, ты права. Но мы кое о чём кажется, договаривались?
  • Я от своих слов не отказываюсь. – Тоня достала сигарету и вопросительно посмотрела на меня. Я щёлкнул зажигалкой. Дым она выдохнула демонстративно почти мне в лицо. – Короче тема тут такая. Есть такой человечек Родик. С «чайки». Он ведет дела с Князем напрямую. Это точно. – Буквально за секунду Тоня снова стала той же хамоватой девчонкой из обшарпанной наркологички. Изменилась речь, гримасы и мне даже показалось, что запах. Сквозь парфюм неуловимо проскальзывал душок разложения и деградации. Нельзя начать роман с героином и запросто так закончить. Билетик тут выдают только в один конец.
Конечная остановка. Выходите. Вот ваша могила. Вот деревянный крест. На большее зачастую у родителей всё равно нет денег. Голову сюда, ноги туда. Смотрите не перепутайте. Хотя вам уже всё равно. Иногда хоронят в закрытом гробу. Никто не отменял суицид. К примеру, полет с девятого этажа прекрасный способ закончить свою жизнь в 19 лет. Еще можно неудачно свариться. Обугленное тело естественно никто не захочет демонстрировать. Удачи вам в ваших начинаниях. Живым отсюда еще никто не ушёл.
  • Тонь, как-то негусто. Где мне искать этого Родика.
  • Я ж сказала, откуда он.
  • Там кроме него еще живет тыщ десять человек. Давай я всё брошу и буду искать исключительно метафизического Родика. Через полгода если меня не уволят, мы будем с тобой знать всё.
  • У него девятка красная. – Я снова улыбнулся. Классика. 21 век на дворе, а серьезный человек катается на девятке. Так не бывает. Серьезные давно уже пересели на зарубежный автопром.
  • Ты уверена, что он серьезный тип?
  • Более чем. Машина это что б не палиться. У него может и другая есть.
  • А чем они промышляют-то?
  • Семечками. Он точки контролирует.
  • Тонь, ерунда какая-то. Мне не на чем его брать. Где точки по городу разбросаны я и без тебя знаю. Кто там ошивается мне тоже известно. Нет состава преступления.
  • Там будет.
  • За Чёрта что скажешь?
  • Ты уверен, что хочешь слушать? – Я внимательно посмотрел на неё и кивнул. Печаль в её глазах сменилась какой-то отстраненностью. – Спала я с ним как-то. Он очень страшный человек. Если вообще человек. – Последние слова она договорила шёпотом.
  • Тоня. Давай подробнее. – Я допил остатки ягуара и открыл еще одну банку.
  • Мне не предложишь?
  • Это же не по твоей части.
  • Откуда ты знаешь, что по моей?
  • Да на. – Я протянул ей банку. Она глотнула и протянула обратно. – Не, Тонь, пей уж.
  • А, я поняла, брезгуешь после меня пить. А я-то дура… - На долю секунды передо мной снова оказалась девушка, пришедшая на свидание, а не только что завербованная в агенты наркоманка. Она грустно вздохнула и чуть отодвинулась от меня. – Сидеть-то рядом не противно?
  • Нет.
  • Ну, слушай, тем более я ж говорила, что ты извращенец. – Она снова перевоплотилась в привычную для меня наркоманку. – В том году предложили мне чуть денег заработать. Я согласилась. Тем более до этого несколько раз выезжала уже с ребятами так отдыхать. Ну, баня там, сауна не сауна. Понял короче? В этот раз пообещали денег заплатить побольше, ну типа клиент будет со спецификой. Сказали, что серьезный человек. А мне-то что? Мне бояться нечего. Всякое знаешь ли видела. Короче встречались мы в загородном доме. Куда именно меня возили, не знаю. Глаза завязывали. Как в кино всё. Завели не в дом, а сразу в подвал. Ну а там дальше связали и Чёрт этот появился. Он страшный человек.
  • Чего такого в нём страшного?
  • Ну, знаешь, я всяких видела. И зеков, и неформалов на всю голову отбитых, но он другой сорт. У него во всю грудь татуировки. Вязь какая-то и черти. Внизу живота глаза набиты. Такое я, кстати, тоже видела. На зоне бьют. На спине пентаграмма. Ну, вроде вот говорю, а непонятно. Не это страшно. Он очень жестко всё делал. Мне всё время больно было. Ты точно хочешь всё это слушать?
  • Ты подробности можешь опустить. Меня больше интересует, чем он такой страшный.
  • А я не знаю, как объяснить. Я разное видела. Но таких как он никогда. И эта грубость, жестокость его, ну она естественна. Понимаешь? – Ничего я не понимал. В моей половой практике такой эквилибристики естественно не было. Я не ханжа, но мой опыт явно расходился с опытом Тони. – Он такой вот как он есть. И я всё время думала, что он не человек. Самое страшное, что мне в итоге тоже было хорошо. Я даже не знаю почему. И честно говоря, хотелось повторить, но больше меня к нему не возили.
  • Не понравилась?
  • Сам у него спросишь.
  • Обязательно при встрече и спрошу. Только я опять у разбитого корыта. Ты ж мне снова ничего толком не рассказала. Мы так не договаривались.
  • А! Я вспомнила. Ты ж за тетрадку хотел что-то узнать. – Тоня надменно улыбнулась.
  • Давай без этих игр в кошки мышки. Выкладывай.
  • Ты её брал в руки?
  • Естественно. Держал в руках и пытался прочесть чего там. – Тоня отодвинулась ещё дальше от меня. Словно я брал в руки не тетрадку, а что-то другое. Например, липкую дохлую кошку.
  • И как? Прочел?
  • Нет, конечно же.
  • Оно и немудрено. Там фишка-то простая. Она написана задом наперед.
  • Евреи что ли писали? Тогда на кой там пентаграмма?
  • Сам ты еврей. Я ж говорю Чёрта, не просто так зовут Чёртом. Ну, или Князем. Это ж книга такая есть. Князь мира сего. Там про сатану.
  • Ты к чему клонишь-то? Что этот Чёрт явление сатаны на земле?
  • Я не клоню. Я тебе точно говорю, что он не человек. – Я внимательно посмотрел на Тоню. Нет, она не смеялась и не играла. Либо играла фантастически хорошо. Так как Станиславскому и не снилось. – Он что-то другое.
  • Ладно, допустим. Что там в этой тетрадке?
  • Я не читала, но знаю, кто читал. Только его нет уже. Он умер. – Очередной труп. Очередной тупик. – Все кто связывается с Чёртом рано или поздно умирают. Хотя все мы там будем.
  • Философию прекращай. Тот покойник чего за тетрадь рассказывал?
  • Покойника, между прочим, Миша Крест звали. Он музыку играл толковую. Жаль его конечно. Поставился неудачно в подъезде. А за тетрадку мы лишь раз говорили. Я тогда еще удивилась, что он тоже Чёрта знает. Тот ему обещал помочь с музыкой, ну и помог, в общем-то. Про Креста в журнале французском писали, в Англии знали. Он на гастроли даже собирался, но где мы и где тот Париж. – Тоня грустно усмехнулась. – Рассказывал он немного. Говорил, что тот к кому попадает это писание, становится чистым. Ну как святой что ли, только наоборот. Тетрадка ж наоборот написана. Она на белорусском кстати языке. Миша потому и смог читать, что как-то накурился и просёк это. Он в Минске одно время тусовался. Оттуда и язык неплохо знает.
  • А как к нему она попала?
  • Откуда ж я знаю. Он только говорил, что к кому зря она не попадает. И если взял в руки, то всё. Становишься меченным. Ты не переживай, тетрадь к тебе еще вернется. Просто пока время не пришло. Ну, я так думаю.
  • Блин, чушь какая-то эзотерическая.
  • Ага, со стороны, наверное, да. Но это, потому что ты прямолинейно мыслишь. По шаблону. Вы ж живете все как консервы. Уверенные в себе как блин от штанги. Спрятались от мира и думаете, что всё знаете.
  • Начинается.
  • Ну да. Чего я в самом деле-то. За Мишу Креста ты с его корешем поговори лучше. Вися Мёртвый. – Меня передернуло. Прозвище Вися мне было хорошо известно. Лет 15 назад мы даже пересекались на каких-то концертах. Он тогда меня поразил своим ирокезом и тем, что не ругался матом.
  • Вися с Трансмаша?
  • Он самый. Вот! – Тоня неожиданно обрадовалась. – Я ж говорила, что ты не безнадежен. Раз знаешь таких людей, то точно когда-то двигался в правильном направлении. И погляди в кого ты превратился?
  • Давай, пристыди меня еще.
  • Ты и сам знаешь, что я права. Вместо свободы выбрал рутину.
  • Знаю я твою свободу. Свариться да поставиться. На болт такую свободу. – Тоня ничего не ответила. Лишь грустно посмотрела на меня. В её глазах было что-то такое, от чего хотелось немедленно выпить. Возможно, взвыть от тоски по ушедшему и загубленному детству. Ну, или приобнять мою собеседницу. Впрочем, последнее было лишним. Оставалось выпить. Мы попрощались, и я пошел в ларёк еще за одной порцией ягуара. Впереди был длинный вечер, и коротать его я предпочел на лавочке в парке. В обнимку, конечно же, с банкой и сигаретой. Мой роман с ягуаром развивался по классической схеме. Спустя час и еще две банки я заскучал. Вспомнил о Висе. Порылся в своём блокноте. Его домашний номер, как ни странно у меня сохранился. Я поглядел на сухие цифры из прошлого.
Это было словно не со мной. Рок фестивали. Волосы до плеч. Гитара Урал. Порванные джинсы. Первая бутылка портвейна на троих за ДК. Пили из одного стаканчика. В целях экономии естественно. Привкус позапрошлогоднего лета растекся во рту.
Вися умел играть на барабанах. Что само по себе было редкостью. Нас познакомил общий друг. До сих пор помню его исполинский рост. Уши, истыканные булавками и ярко красный ирокез. Лицо необремененное интеллектом. С таким лицом он запросто мог бы быть грузчиком на рынке. Или бандитом. Но он был панком, который не ругался матом и имел музыкальное образование. Такое сочетание не укладывалось в моей голове. Играть с нами в группе он не стал. Сказал, что мы еще детишки – Вися был старше меня лет на пять. Но при встречах здоровался. Телефон же у меня сохранился по простой причине. За 20 лет мой блокнот наполнился сотнями номеров, и выкидывать его или менять мне не хотелось. Хранить же всё в сотовом телефоне я считал дурным тоном. Собственным рукописям я доверял куда больше чем бездушной электронике. Я закурил и набрал заветные цифры. Трубку снял Вися.
- Ну, здравствуй, я ждал твоего звонка. Подходи к чайке через полчаса. Пообщаемся. – Спрашивать откуда он узнал, что это звоню именно я, мне не хотелось. Мистики и без того стало слишком много вокруг. Хотя его могла просто предупредить Тоня. Не исключено. Мелькнула мысль взять еще баночку ягуара. Дальше я вспомнил, что Минздрав не рекомендует напиваться перед встречами с наркоманами. Еще я вспомнил, что всё равно уже пьяный и баночка ничего не изменит. Роман с неблагородным напитком продолжался в нужном мне направлении.

Глава 7. Покойники благословляют живых.



Время немилосердная штука. Да и с чего ему быть милосердным к таким как Вися? Судя по всему, после нашей последней встречи Вися не прекращал пить и торчать не на секунду. Борозды морщин, абсолютно седые волосы, спутанные в какой-то комок, заношенная одежда и растрепанная борода. Я, честно говоря, его и не узнал. Он сам подошел ко мне возле магазина. Естественно я подавился, когда обернулся на звук его голоса. Голос напоминал скрежет ржавых дверных петель.
Опознал я его по высокому росту. Впрочем, это единственное что напоминало о прошлом. Он стал очень худым, почти невесомым. Приставка «Мёртвый» появилась не зря рядом с его предыдущим прозвищем. Вися действительно здорово смахивал на покойника. Лицо цвета земли, губы оттенка недозревшей вишни. Руки плетьми свисающие вдоль изможденного тела. В одной из них, конечно же, был окурок. Прима, скуренная так, что жжёт пальцы. Курили когда-нибудь такое? Вися вот вполне себе курит. Удивительно, но он еще жив.
  • Ну, здорово.
  • Гадость пьешь же. – Не здороваясь, сразу перебил меня он. – От неё печень садится.

  • А ты смотрю, знатоком стал? Диплома медсестры нет за пазухой?
  • Слесаря-гинеколога имеется. – Он протянул руку. Я её естественно пожал.
По руке можно многое сказать о человеке. У некоторых вечно потные ладошки. Владельцы таких рук нервные и дерганные. Встреча явно не приносит им радости. Их что-то беспокоит. Среди наркоманов подобные экземпляры встречаются. Но в основном в рядах начинающих. Да-да. Наркоманы очень разные. И среди них тоже есть мужики со стальным взглядом и гранитным безразличием. У этих руки естественно всегда сухие. Рукопожатие крепкое и уверенное в себе. Впрочем, такие нарики редкость. Больше всего я не любил здороваться с теми, кто протягивал согнутую в локте руку ладошкой вниз. Рукопожатие, как правило, вялое и влажное. Это значит, что передо мной очередной двуличный пассажир. Явление безнадёжное и регулярное.
У Виси рука была сухой, но вялой. Да и весь он производил впечатление какого-то мягкого то ли пластилина, то ли ещё чего-то такого что дурно пахнет. Бери и лепи что хочешь. Смотри только не запачкай манжеты. Я его помнил совсем другим.
  • Ты за Креста хотел поговорить?
  • Тебе Тоня уже стуканула?
  • Ну да. Звонила. А чего за него говорить? Он великий человек был. Таких больше нет. И, наверное, не будет. Такой талант в землю зарыл, эх, уходят всегда лучшие. – Присказка про ушедших лучших стара как мир. Любой наркоман будет втирать об этом. Что вот именно его друг, вчера отъехавший от передозировки, был самым лучшим гитаристом, художником, фотографом. Нужное подчеркнуть. Правда, играл он исключительно на баяне, рисовал шприцом по венам, а фотографировал глазами номера телефонов барыг. Но эту мантру всегда необходимо выслушать. Обижать память о покойниках нельзя. В этом обычные люди с наркоманами схожи.
  • Про талант поподробнее, Тоня говорила, что он в Париж собирался. Пойдем, может, куда-нибудь сядем? – Стоять возле магазина, который в прошлой жизни назывался «Чайка» было неудобно. Вися повел меня во дворик за углом.
– Вон скамейка. Давай тут. – Присаживаясь, он без остановки продолжил, словно выговаривал скороговорку - Миша был хорошим поэтом. Ну и гитару знал с пианино. Нормально играл. Хотя не учился никогда.
  • Я что-то не помню вас на концертах в 90-х.
  • А мы и не играли тогда. Я тогда только начал торчать. Мы на мутке как раз с Мишей познакомились. Раньше точка хорошая была на Пушкарной. Ох, времена были. Вечером собирались и одним баяном все шмыгались. Последний кто ставился - уже считай, себе чистый контроль вгонял. И никто не про гепатит не думал, не про СПИД. Сейчас-то уже почти никого не осталось от тех ребят. Ушли.
  • Ты вот есть. – Вися грустно усмехнулся, показав остатки гнилых зубов. У опиумных наркоманов всегда проблемы с зубами.
  • Я-то есть, Бром еще вроде где-то бегает. А остальные всё уже. Компания там конечно пёстрая была. Монах, Рудик, Миша Крест вот оттуда же. Весело было. Только начинали тогда. Никто ничего не боялся, да и не думал не о чём.
  • А баяном, зачем одним мазались?
  • Так говорю ж, плевать на всё было. Кстати мне еще повезло. Я ВИЧ не там подхватил. А уже позже. На выгонке, наверное. – Выгонка была легендарным местом. В начале 00-х по рассказам очевидцев там был какой-то подвал, где 24 часа в сутки кто-то обязательно торчал.
  • В подвале?
  • Ну да. Там же и варили. Гердос-то тогда уже пропал из города. Твои коллеги постарались. Некоторые и торчать тогда бросили. А мы всякую муть вываривали из аптеки. Я, правда, там редко бывал. А Миша любитель был зависнуть. Хотя иногда нет-нет, но музыку мы делали. Отсылали в журналы всякие наши записи. Миша с компьютером дружил. Ну, там интернет, не интернет. Тогда ж вся эта тема только начиналась. Вот он короче куда-то что-то там и отсылал. И где-то нас даже в какой-то сборник включили. Звали играть.
  • В Париж?
  • И туда тоже. Миша тогда даже подлечиться лёг. Почистился. Я в деревню на месяц свалил. Вообще чистый был, прикинь? На ремиссии. Ну и в больницу потом занесло. А там-то и сказали, что я подхватил.
  • Ну, жизнь-то не кончилась. – Вися внимательно посмотрел на меня. Словно пытался рассмотреть что-то важное и невидное мне самому. Может быть рог во лбу. Может быть нимб над головой. Сплюнул окурок.
  • Ты, правда, так думаешь? Жизнь на самом деле закончилась, когда меня первый раз вмазали в подъезде на Трансмаше. Закончилась или началась. Оно ж с тех пор всё делится на до и после. А болезни все эти, ну что уж теперь-то про это говорить? Так вышло. Короче мы гастроли-то дали в Москве. Я на ударных, а Миша на синтезаторе жёг. Нормально вообще было. Зажгли мы там. Ну и винт заодно я попробовал. Тогда стаж-то уже у меня был пару лет, а винт не пробовал. У нас-то тут считай деревня. В Москве вообще всё иначе. Затем в Питер катались. Тоже хорошо было. Миша кстати держался. ЗОЖ, все дела. А я торчал. Завис там плотно. Ну и приняли меня там же.
  • За что сел?
  • Грабеж. Семерочку нарисовали. С год назад вышел. А тут мать моя женщина. Все считай уже в могилах.
  • А прозвище за что новое дали?
  • Мёртвый-то? Так как раз за то, что начинал еще в 90-х, а жив по сей день. Ну и вид конечно поменялся. Тюрьма ж никого краше не делает.
  • Погоди. Ты вот сидел пока ведь не торчал. Зачем начал?
  • Несколько раз и там ставился. Но да. Плотно начал как вышел. Гердоса нет, но зато тема с семечками имеется. Меня прикольнуло это дело. Ну а там дальше и аптека пошла в ход на кумарах. Мне ж осталось-то недолго. Мы как раз с Мишаней как встретились, так понеслась опять душа в рай. Ну, ты ж знаешь поговорку, что кто попробовал слезу мака тот плакать будет всю жизнь. Я плакать не люблю, но торчать это навсегда. Я выбор свой сделал.
  • От чего Миша воткнул и что за Чёрт такой есть?
  • Ты лошадей не гони ямщик. Я тебе и так всё расскажу. Встретились мы с год назад, значит с Мишей. Прям в первый день как я вышел. Прикинь? Судьба. У него тут интересно биография сложилась. Он успел с какими-то малолетками даже в группе поиграть. В Минск вот сваливал жить. Потом в Киев. Поносило типа-то. Катался на гастроли какие-то и всё грезил в Европу-то двинуть. Но не вышло ничего из той затеи. Хотя по России он катался несколько раз. Вернулся сюда. Начал тут жить даже более-менее. На складе работал каком-то. А потом его баба бросила, и он жёстко торчать начал. Классическая история.
  • Что за баба? – Вися покосился на меня.
  • Ты чего дурака-то включаешь? Тоня его тёлкой была.
  • Тоня?
  • Ну да. Она его кинула и понеслась. То семечки, то за быстрым в столицу катался он. Но ты сам знаешь, как быстро человек падает. Я когда вышел он уже всё. Двигался по направлению в сторону ада. Ну, или рая. Тут бог его знает. Юзал всё что под руку попадёт. Я-то в принципе однолюб. Мне опиаты подавай. А он как с цепи сорвался. И главное стал народ кидать. Нагло кидал. Ну и конечно то сотовый подрежет, то музыку с машины.
  • В смысле магнитолу?
  • В смысле да. Самое странное, что я его печали не понял вообще. Тоня-то она ж безотказная как автомат Калашникова. Она в этом плане легка. Даже когда она с Мишей встречалась. Типа встречалась. Ты сам знаешь, что все эти встречи заканчиваются мутками. Хотя он вот решил, что у него любовь. Ну и где-то он и познакомился с твоим Чёртом. Где не знаю. Он за ту тему говорить не любил. Тот его творчеством проникся, или еще у них какие дела были, не знаю. Знаю, что на гастроль он катался под руководством Чёрта в столицу. Это было, вот почти сразу как я вышел. Меня не взяли с собой, что, кстати, мне не понравилось. Ну да ладно. Я не обидчивый. Где играл он, я не знаю. Знаю, что играть он начал лютую муть. Эмбиент какой-то, но странный. Стрёмный я б даже сказал. Такое никто не играл. Во всяком случае, я не слышал. Тексты заумные. Всё про смерть и тьму. Я в те дела не лез. Попробовали даже как-то с ним поиграть, но нет. Я своё видимо уже отыграл. Руки не те. Да и на кумарах считай всё время. Мы ж за месяц тогда до состояния такого опустились, что и слов-то нет. Какая там музыка? В голове другое всё. Миша кстати тогда уже был весь в кредитах, синтезатор он свой толкнул к тому времени. Ну и проторчали заодно и аппаратуру всю из его хаты. Удивительно, что он сам до этого не додумался. А потом появился гердос. Миша где-то вырубил. Ну, точнее его Чёрт и угостил. Мы вмазались и он свалил. У него дела какие-то были. Нашли его через пару дней. На Наугорке. Не люблю я тот район. Но вот такая история.
  • Так, а от чего он?
  • Овера словил. А откачать некому было. Хотя с его стажем вряд ли кто-то вообще откачал бы.
  • Нашли в лесополосе, что там рядом?
  • Ага.
  • За Родика кстати чего-нибудь знаешь?
  • Не, не знаком. Слышать слышал, но никогда мы не пересекались. Он кстати где-то тут обитает. На чайке в смысле. Но я его знать не могу, потому что он мелкий еще. Это уже новое поколение торчей. Моё всё. Считай, уходит. Остается благословить живых.
  • На торчево?
  • Да хоть на что. – Вися напряженно улыбнулся. – Ты мне вот чего лучше скажи. Чего тебе покойник-то сделал?
  • Да ничего. Я за тетрадку хотел спросить. – В пустых глазах Виси мелькнуло удивление. – Ты чего-нибудь знаешь о ней?
  • Мне её в руки он не давал. Говорил, что вредно это. Тот, кто читает эту ересь, становится на путь. Точнее на дорогу. – Он усмехнулся.
  • Вы как самураи прям. Я ваш-то путь вижу. На лбу написан.
  • Ага, те еще самураи. За тетрадку я тебе ничего не скажу, а вот с Чёртом я как-то встречался пару раз. Он передавал мне семечки и герасима для Миши. Миша совсем плохой был. У него с ногой же еще проблемы были. Еле ходил под конец. Тромбоз. Нога гнила потихонечку. Как вмажется еще конечно бегал, но чаще все-таки еле ходил.
  • А к врачу? – Вися задумчиво почесал голову. Видно было, что пытается собраться с мыслями.
  • Я вот думал, кстати, об этом много раз. Почему мы не идём в больницу, когда совсем плохо. То есть, как вмажусь, то думаю, а как ломать начинает, то сам понимаешь не до этого. Наверное, потому и не ходим мы по врачам. Мозг только на кайф работает. Достать, достать, достать. И всё. Больше ничего не надо. Вмажешь и жить можно, а без кайфа жизни словно нет. И меня нет.
  • Вися. Ведь ты же умный был раньше. Я тебя хорошо помню. Здоровый такой, рассуждал за Камю, за революцию. Как так вышло?
  • Опиум всё забрал. А жалеть себя уже поздно. Раньше надо было.
  • За Тоню расскажи-ка чего-нибудь.
  • А я ничего и не знаю толком. Странная она разве что. Да и Миша тоже под конец совсем из ума выжил. Но у него-то понятно. Там дозняк страшный был. Сжег себе весь котелок. Он знаешь, чего делал? Вмажется и сидит бензин нюхает. Это кому рассказать не поверят. А потом и водки мог запросто в себя залить. Там совсем беда была. Всеядный. Бак у него конкретно потёк. Тоня же от природы сумасшедшая. И хитрая кстати. Да. Я с ней мутил пару раз. Очень беспокойная дама. Но не дура. Начитанная, видно, что породистая.
  • Где её Миша нашел-то?
  • На концерте где ж еще.
  • А за Чёрта чего скажешь. Вы же встречались.
  • Ага, встречались. Если это так назвать можно. Я к машине подошел, мне через окно всё отдали и бывай Вася. Машина Волга кстати. Зелёная. Кислотная. Таких в городе я не видел больше. – Я чуть не подпрыгнул от радости. Наконец-то появилась хоть какая-то зацепка. – Вот тебе и вся любовь. Я видишь, тебе всё по дружбе старой рассказываю. Да и тайн тут никаких.
  • А с ментом сидеть рядом оно как? По понятиям?
  • Нет. Но если для дела то можно. Да и какие понятия? Я вот тебе мог бы чего-нибудь рассказать толкового если б ты мне семечек дал.
  • Чего?
  • Семечек.
  • Вися, знаешь поговорку про веничек? Откуда хоть вы вообще берете бред, что опера раздают семечки?
  • Так я ж по дружбе.
  • Дружба у тебя одна и сам знаешь с кем. Мистер героин. Я же просто твой собеседник. И вот по дружбе тебе советую мне такое больше не предлагать. Я ж тебя дурака могу и оформить.
  • Не можешь. Потому что тебе это не надо. Ты Чёрта хочешь взять. И въехать в замуты с тетрадкой. Только я б на твоём месте забил бы на это. Слыхал я, что он опасный человек.
  • Господи, вы сговорились что ли? Опасный, не человек, погоняло такое еще. Хватит уже этой чуши.
  • Ну, хватит, так хватит. Я пойду.
  • Бывай. – Вися ушел, не попрощавшись и не протянув мне своей руки. Когда-то в ней уверенно лежала барабанная палочка. Теперь ему было не до музыки. Он торопился. На город уже опустились сумерки, а ему видимо хотелось вмазаться. Я же остался на лавочке.
Знакомый двор. Сюда мы бегали после школы. Она тут рядом, за углом. Наверняка всё с точно такими же обшарпанными стенами. Сколько ж лет я здесь не был? Вон в том подъезде мы как-то прятались от дождя. А в беседке, которая спряталась в кустах, играли в карты. Здесь же как-то я подрался. И целовался я тоже тут. Вися, словно специально притащил меня в этот двор. Будто зная, что на меня свалится горький поток ностальгии. Ну вот. Свалился
Неужто это было со мной? Наташка, Ирка, Рыжий Лёха и я. Где они все? Куда делся этот фантастический мир? Чем я вообще тут занимаюсь? И что имею по итогам? Вереницу каких-то наркоманов, сотню грустных и однообразных историй и конечно очередную скуренную пачку сигарет.
Сумерки окончательно меня обступили, оставалось только выбрать в какую сторону двигаться. Налево в магазин, направо через парк домой. Естественно, как и все порядочные мужики, я свернул налево. Почему бы собственно и нет?

Глава 8. Самый умный по горшкам дежурный.


Прежде чем двигаться дальше, необходимо начертить схему. Взять маркер, лист бумаги, навести красоту. Это в кино так делают. А я чем не герой фильма? Лучше б конечно того который для взрослых, но выпала роль в детективе похожем на драму. Придется действовать по обстановке.
Есть какой-то мифический Чёрт. Его все боятся до колик в животе. Я, наверное, тоже, но пока об этом не знаю. Как увижу, так пойму. У него есть машина Волга. Зеленая. Негусто, но уже кое-что. Кто про него много разговоров разговаривает, тот помирает. Это Кот так говорил. Одно совпадение уже было. С моим тёзкой. С кем мы еще говорили про Чёрта? Кот, Тоня, Вися. Через пару дней надо проверить их состояние. Уверен, что они будут живы. Наркоманы чертовски живучи. Им и Дракула бы позавидовал. Хотя иногда везение и кончается. Как у Миши Креста.
Он значится, у нас занимался музыкой и еще какой-то неведомой ерундой. Да такой что даже другу Висе не стал говорить. Замечательно. Всё прекрасно. Кроме того, что я видел некую тетрадку с мутными письменами, которая впоследствии исчезла. Если бы не тетрадка, то всё происходящее мне было бы более-менее понятно. Клубок, который надо распутать. Ребус, который мне положено разгадать.
На горизонте маячит загадочная фигура человека раздающего через окошко зеленой Волги героин. Опять же по непроверенной информации он держит точки с маковыми семечками. Закрыть такого и можно будет гордиться до пенсии. Хотя в печь гордыню. Лучше получить квартальную премию. Тогда голова бы болела поменьше. Всё этот долбанный ягуар. В мозгах привкус собственной печени, во рту осадок вчерашних вёсен. Удивительно как я дошел до дома. Хотя удивить меня сложно.

  • Смотрю, голова болит? Выпей чаю. – Ваня проявляет чудеса сострадания. Чай, пожалуй, лишним не будет. – Чего это ты так накидался вчера?
  • Да вот как-то хорошо пошло.
  • Ну-ну. По твоей роже видно. С толком-то хоть время провел?
  • Да как-то нет.
  • Слушай, Славян, тут дело такое. Давай махнемся дежурствами? – Резко перескочил Ваня. Сострадание оказалось прологом к выгодному сотрудничеству. Дежурить мне естественно не хотелось. Хотелось смотреть в потолок. Делать это я бы предпочёл лежа.
  • А чего такое?
  • Да мне к теще надо съездить. Может, подежуришь сегодня за меня?
  • Вопрос интересный. А что Джордж, кстати, не может?
  • Ты у него форму видел? Вечно мятая как из одного места. ВДВ увидит, орать будет. А у тебя порядок всегда. Еще бы рожу побрить. – Мы рассмеялись. Форма у меня действительно всегда была в порядке. При том, что сам я ходил помятый и в разорванных джинсах. Ваня всегда смеялся над этим контрастом.
  • Ладно. Но за это с тебя причитается.
  • Спасибо, что выручил. Заодно бумаги подобьёшь. Справку напишешь.
  • Ага. Обязательно. Бумаги это святое. – Подбивать святое я не любил. Кроме тоски бумаги на меня нагоняли еще сон. Если бы я знал, что опера и писари это синонимы то крепко подумал бы стоит ли идти в полицию или нет.
  • Ты кстати с Тоней не встречался вне работы?
  • А что?
  • Ну вот, сразу бычишь.
  • Я не бычу.
  • Так да или нет?
  • Ты прокурор что ли?
  • Чего ты сразу ощетинился? Не хочешь не говори.
  • Допустим, встречался.
  • Ты смотри, аккуратнее с ней.
  • Я взрослый мальчик. Не надо меня уму разуму учить.
  • Да я и не учу. Просто волнуюсь за напарника. А то организуется у нас тут романтическая история. Наркоманка и оперативник. А там и до новой ячейки общества недалеко.
  • Да иди ты. – Мы заржали.
  • Тебе кстати с сахаром или без?
  • С сахаром.
  • О! И мне Вань с сахаром. – В кабинет ввалился ВДВ. – Кто сегодня дежурит?
-Я. – Он внимательно поглядел на мою рожу.
  • И почему ты не по форме?
  • Вот собирался как раз одеться.
  • Давай быстро тогда. Где-то, через полчаса должен приехать Смирнов. Доложишься хоть ему по-человечески. А то Джордж в прошлый раз начудил, что меня как мальчика полоскали.
  • Сколько кому ложек?
  • Две.
  • И мне две. А чего Джордж учудил?
  • Да у него и форма мятая, засаленная, доложился как клоун. Да и сам он вечно какой-то. – ВДВ наморщил лоб, пытаясь подобрать слов. – Неказистый! – Он щёлкнул пальцами - Я вообще не знаю, как он в армии служил.
  • Известное дело. Так же как и тут служит. - Ответил вместо ВДВ Ваня.
  • Но без него было бы скучно. – В этом ВДВ был прав. Джордж регулярно чудил. Отсутствие житейского опыта, помноженное на фантастическую наивность, привносило в его жизнь чудеса. О его рассеяности в управлении ходили легенды. Он мог запросто взять документы с грифом секретности и уйти читать их в кафе. Выносить секретные документы из здания строго воспрещалось, но Джордж об этом забывал. Если честно, то многие так делали. Но в случае с Джорджем это всегда оборачивалось каким-нибудь глупым казусом. Он мог забыть папку с бумагами на столике. Оставить там же барсетку с ксивой. Вспомнить об этом через час, когда пытался найти ключи от сейфа уже в конторе. Ключи благополучно лежали в забытой барсетке.
В протокол он мог завернуть рыбу. С запросом, где указывались личные данные отправиться за семечками. В смысле семечками от подсолнуха. Самое удивительное, что все его глупости пока что заканчивались относительно спокойно. Если бы кто-нибудь узнал о его чудачествах в УСБ, то, как минимум его бы попёрли из органов. При всём этом у него был какой-то там разряд по лыжному спорту. Он отлично бегал, стрелял и неплохо умел молотить грушу. Правда, на задержания его ВДВ брать не любил.
  • Еще ствол где-нибудь забудет. Ну его в топку. – Примерно так рассуждал наш замначальника о сотруднике.
  • А чего Смирнов приедет?
  • Совещание. Ты как маленький Слава. Чего ему еще сюда ездить? Меня полоскать будет, ну и вам за компанию перепадёт. Отчетность-то никакая. Нет больших дел. Всё мелочь какая-то. Работники из вас так себе. – В кабинете стало тихо. Возразить ВДВ было решительно нечего. – Чего у тебя вчера приключилось-то, что так напился?
  • Да ничего путёвого - Опередил я Ваню. Рассказывать о Тоне и Висе мне начальнику необъяснимо не хотелось. Ваня косо глянул на меня, но промолчал. – Есть вот какая-то тема с зеленой Волгой.
  • Кислотного цвета, верно? – ВДВ как обычно обладал какой-то информацией.
  • Откуда знаете?
  • Да слыхал я за эту машину. Только её никто не видел. Я и в ГАИ катался уже. Не знает никто такую машину, но при этом все о ней слышали.
  • Чудеса.
  • Ага, в решете. Ты короче переодевайся. За машину потом перетрём. Всё, расход. – ВДВ поставил пустую чашку на стол. – И это. Дела в сейфы-то приберите, а то бардак какой-то. – Мы с Ваней синхронно кивнули. Я переоделся. В форме я был не похож на самого себя. Все-таки меняет она человека. Был я, и нет меня. Есть вместо всего этого великолепия утилитарный персонаж. Здесь сразу вспоминается поговорка о том, что незаменимых нет. Оно действительно так. Меня запросто можно было бы заменить кем угодно.
В дежурке у нас стоит диван и холодильник. Еще там есть телевизор, телефон и стол. А так же монитор, куда выводится статичная картинка с видеокамер. Наш отдел маленький. Это советское здание с десятком кабинетов. На улице есть еще гараж. Я там бываю редко. Это вотчина водителей. У меня же нет водительского удостоверения.
Смотреть телевизор мне было лень. Там вечно крутили наводящие тоску сериалы про ментов и постные новости. Главное народное достояние это вовсе не газ и нефть. Это именно тухлые сериалы, не имеющие ничего общего с действительностью. Главное народное зрелище это выпуски новостей. Ширпотреб мне был неинтересен. В голове бродили какие-то гнусные мысли об отношениях с противоположным полом. О нереализованных возможностях. О несбывшихся надеждах.
За это-то я и любил дежурства. Можно тихо и спокойно побыть в одиночестве. Подумать о чём-то своём нежном и сокровенном. Ну, или просто поспать. Тоже дело. В одном из окошек на мониторе мелькнула машина. Отлично. Смирнов приехал. Я накинул на голову свою фуражку и пошел к двери.
  • Строимся! – Из кабинетов посыпался личный состав, выстраиваясь в шеренгу. Дверь распахнулась, и я синхронно с её открытием ловко отчеканил три шага. Доложился. Смирнов был не в духе. Обычно он любил все эти церемонии, но сегодня ему было явно не до этого. Он протянул руку для рукопожатия и кивнул головой на ВДВ.
  • Кто из ваших по Коту работал?
  • Ваня. Ну и вот дежурный.
  • Айда общаться. – На лице Вани сразу же отразилось уныние. Поездка к теще явно была под угрозой.
  • А совещание?
  • Отставить. Потом как-нибудь. Где кстати Михалыч?
  • В отпуске.
  • На пенсию вас пора всех отправлять. И пацанов этих разгонять. – Смирнов кивнул на меня и Ваню. – По-хозяйски он прошёл в кабинет к ВДВ. Когда-то он начинал именно здесь же. Погоны носил полковничьи. Амбиции имел генеральские. Человек суровый и беспощадный. Видел естественно всякое. Чаще всего опасное. По рассказам очевидцев работал очень резво. Никогда не брезговал влезать в опасные ситуации. В 90-х, когда он только начинал в ППС, их хватало с избытком. После ППС получил высшее образование, перевёлся в ФСКН. Ну а дальше имея немалый опыт вытрясать душу из преступников дела пошли в гору. Ой, то есть в самый справедливый суд в мире.
В кабинете ВДВ Смирнов деликатно уселся не в его кресло, а просто за стол. Головой указал нам с Ваней на наши места. Я на какое-то время почувствовал себя словно в школе. Совещаться в такой обстановке мне пока еще не приходилось.
  • Дай пепельницу. – ВДВ пошуршав в столе выудил оттуда огромную пепельницу. Смирнов быстро достал пачку сигарет, закурил. – Короче Кота нашли вчера мёртвым. На помойке. Он у кого-то передознулся на квартире. Вам надо пробить у кого и где. Пассажиров этих я хочу посадить.
  • А что за такой интерес к Коту? – Вмешался ВДВ.
  • Он сын моего хорошего знакомого. Люди, которые выкинули его на мусорку, должны сесть. Это вопрос принципиальный.
  • Так какой мы там состав преступления-то найдём? Мало что ли торчков дохнёт от передоза? – В кабинете стало невыносимо тихо.
  • А вы найдите. Надо найти. Ты Слава иди, переодевайся. В форме рассекать по городу не надо. Это лишнее. Чего смотришь-то? Старший по званию приказывает. – Я переглянулся на всякий случай с ВДВ. Он кивнул. Через минуту я вернулся в кабинет. Смирнов уже успел докурить и задумчиво глядел в пепельницу.
  • Ну, так пусть ребята отправляются?
  • Пусть.
Я даже не удивился когда мы приехали на адрес. Всё тот же проклятый гнойный район. Только Кота выволокли во двор пятиэтажки, а не двухэтажки куда мы раннее катались. Здание было интересным. Я насчитал пять разбитых окон в доме с одним подъездом. Один подъезд – общежитие. Общежитие обанкротившегося завода – обитель неблагополучных семей. Мы осторожно с Ваней зашли внутрь. Естественно никаких вахтеров тут не было. Вместо этого в подъезде стоял запах жаренной картошки и плесени. Выше этажом кто-то активно ругался. Где-то натужно выл грудной ребенок.
  • Ну и чего мы тут выясним?
  • Пойдем, погуляем по этажам. – Откликнулся Ваня. Прогулка особых результатов не принесла. Мы вышли на общий балкон. Он был завален каким-то хламом. В углу сиротливо стояла пустая бутылка от водки. Ваня заглянул за дверь. Там лежало несколько шприцов со следами крови – контроля.
  • Интересно тут есть клоуны, которые смывки используют? – Среди совсем опустившихся наркоманов есть экземпляры, которые не брезгуют рыскать по подъездам в поисках чужих шприцов. Представьте себе картину, что вы находите чужой шприц, вымываете оттуда остатки чужой крови. Смешиваете с водой и вкалываете себе в вену полученный результат. Мне было бы противно даже прикасаться к таким предметам. А некоторые вполне себе загоняют в организм подобное. Кайфа конечно от этого никакого не будет, да и ломку я подозреваю, не снимет, но вот самообман дело для наркомана занимательное.
  • Может и есть. Район-то так себе.
  • Я не въеду где мы тут чего найдём. Информации ж нет никакой.
  • Ну, в общем-то, есть. Пока ты переодевался, ВДВ указал, что тут живёт одна занятная дама. Адрес пробили. Сейчас зайдём в гости.
  • А сразу чего не сказал?
  • Так интереснее же. – Усмехнулся Ваня. – Надо ж попробовать пройти квэст и самостоятельно. – Теперь заржали уже мы оба. Конечно, мы находились совсем не в игре. Какие тут игры, если вокруг регулярно кто-то умирает? Тут уже совсем не до игр.
  • Кстати тебе там не поведали, с чего мы должны так бегать? Странная ж суета. Чей Кот сын-то был?
  • Шишки какой-то из администрации. Мне подробно не говорили, но батя его хочет, что б кого-то наказали.
  • А, политический момент значит.
  • Типа того.
  • Лучше б они эти умники запретили в аптеках всякую дрянь продавать и семечки на точках.
  • Диссидентство прекращаем, мы с тобой государевы люди и наше дело приказы выполнять, а не обсуждать.
  • Это точно.
Дверь в квартиру искомой нами дамы оказалось на удивление приличной. Ваня принюхался. Знакомым нам запахом мака не пахло. Не было тут запаха и конопли. Девушка, адрес которой нам слили, была дважды судима за хранение. Так же мы располагали великолепной информацией, что по профессии она девушка излишне легкого поведения. В общем, интересный экземпляр. Перспектив, что она пойдёт на контакт, особых не было. Да и надежд мы не возлагали. Тут нам требовалось что-то железобетонное для диалога.
- Пойдём ждать выше этажом? – Прошипел Ваня. Я кивнул головой.
Разместились мы на подоконнике. Из окна открывался неплохой обзор. Если с тещей Ваня сегодня был в пролете, то в остальном день явно складывался в его пользу. Спустя пару минут он заерзал и прижал палец к губам. В подъезд кто-то вошел. Судя по стуку каблуков девушка. Звонкий звук поднимания по бетону сменился глухим стуком по дереву. Это значит, девушка свернула в один из отсеков с квартирами. Я представил как она идёт и виляет бёдрами. Почему-то мне казалось, что она обязательно должна быть в короткой юбке.
  • Пора. – Ваня махнул рукой, и мы резко спустились по лестнице. – Рахманова Марина Александровна? Спокойно, не дергаемся. – Услышав свою фамилию, девица поменялась в лице и торопливо начала дергать ключом в замочной скважине. – Я же сказал, не суетимся. Давайте, помогу. – Ваня забрал ключи и повозившись в замке, распахнул дверь. – Мы только поговорить. Будешь рыпаться, разговор не получится. Усекла? – Девица кивнула. – В гости-то приглашаешь?
  • Да-да. Заходите.
  • Видишь, какое у нас Славян дежурство с тобой получается?
  • Да, неплохое. Надеюсь, чаем угостят. – А ведь действительно утром я всерьёз рассчитывал быть дежурным. Как говорили в школе – самый умный по горшкам дежурный. Умным я себя не считал, но с горшка жизнь заставила слезть. Мы усмехнулись и вошли в квартиру.


9. Девушка с пониженной социальной ответственностью



Лицо у Марины было невыносимо печальное. Словно кто-то щедро расплескал в её жизни какого-то неведомого горя и присыпал его трагедиями. Впрочем, этот кто-то нам был хорошо известен. Опиум.
Квартира у Марины была бедной, но на наше удивление относительно чистой. В единственной комнате стоял даже поношенный телевизор с запавшими кнопками. Тут же рядом притаился старый холодильник. Рядом стояла электроплита заваленная кастрюлями.
  • Может быть, хоть разуетесь?
  • Марина, тебе солнцем голову напекло? На тебе труп. – Перешёл в наступление вместо ответа Ваня. В такой ситуации очень важно не упустить инициативу. Все эти жалобные гримасы не должны мешать работе. Тем более Марина явно не стала на путь исправления после своей ходки.
  • Какой труп? Вы чего ребята? – Она попыталась улыбнуться.
  • Кота кто ставил маком и где? У тебя же ставили. Ты ж, небось, тут и варишь.
  • Да где я тут сварюсь? У нас кухня общая. Сортир общий. Вы ребята ошиблись.

  • А ну-ка давай сюда сумку. – Я протянул руку к Марине. По лицу было отчетливо видно, что сумку она отдавать не хочет. Я дёрнул ручку на себя. – Ну что там у нас? – Вытряхивая я и так знал. Там был пакет маковых семечек. Еще там была помада, упаковка влажных салфеток, дешевая тушь, одноразовый шприц.
  • Это на вечер. Я ж без дозы не могу на работу выйти. – Начала оправдываться Марина.
  • На работу? Я твою работу знаю. Ты ж у нас ночная бабочка, верно?
  • Да.
  • Людей заражаешь.
  • А силком никто и не гонит ко мне. – Возразила девица. Я внимательно смотрел на лицо Марины. Попытался представить её на свидании. Кроме отвращения это не вызвало ничего. Не потому что наркоманка. Проблема была в количестве времени, проведенном со шприцом. Время, помноженное на опиум штука беспощадная. Оно сделало Марину худой до отвращения. Лицо у неё было посыпано какими-то прыщами, местами напоминающими язвы.
  • Марин, а как с тобой спать-то можно? Ты ж на человека уже не похожа.
  • У всех разные вкусы.
  • А цена?
  • Тебе бесплатно сделаю, верни семечки.
  • Ты на вопрос ответь.
  • Пятьдесят рублей.
  • Во блин. – Я присвистнул. – В день ты раза три минимум колешься, так?
  • Так.
  • На один дозняк примерно рублей триста надо. Итого считай штука в день. Ты у нас как стахановец трудишься.
  • Ага, можно медаль давать как почётной труженицы сферы услуг.
  • Ладно, это всё лирика. Теперь вернемся к трупу Кота.
  • Я не знаю никакого Кота.
  • Врёшь ведь. – Равнодушно обронил Ванька. – Всё ты знаешь. Давай понятых, что ли вызывать. Будем проводить обыск.
  • А вы меня не пугайте. Я вашу систему знаю. Да и не найдёте всё равно ничего. – Я подошел к шкафу и взял наугад альбом с фотографиями. Начал листать. Детство, школьная фотография, какая-то дискотека. В середине альбома обнаружилась Марина, стоящая в обнимку с молодым Котом. В Маринином лице десятилетней давности была даже какая-то красота. Оказывается, когда-то у неё был совсем другой взгляд. Глаза блестели яркостью. Кот же почти и не изменился. Только серёжки вытащил из ушей, да волосы перестал красить. Впрочем, теперь красить ему уже не придется ничего.
  • Год 98? – Я швырнул ей альбом в руки. Она рефлекторно поймала. Вскинула свои давно потухшие глаза.
  • Да не виновата я. Ну, правда, же. – Верить фее, да еще и наркоманке было делом безнадежным. Две судимости естественно тоже не добавляли доверия.
  • Мы народ терпеливый. Так что подождём немного. - Расчет был прост. Семечки надо успеть сварить до вечера. Это понимали и мы, и наша собеседница. Процесс требовал времени. Через час другой барышню начнёт ломать. Польются сопли, скаканет температура. Через два часа её начнёт лихорадочно трясти. Спустя три часа она будет готова на всё. И способ, которым она зарабатывает на жизнь, будет далеко не самым безобразным. Нам всем вместе оставалось только ждать. Нашего терпения точно должно было хватить.
Я уселся на стул, Ваня стоял около стены, поглядывая в окно. Марина опустился на продавленный диван. Правильнее даже сказать она растеклась по нему. Её юбка задралась выше колен, блеснули дешевые колготки, руками она нервно поправляла кофту.
От нечего делать я забрал у Марины альбом с фотографиями и принялся рассматривать её прошлое. Вот последний звонок. Миловидное личико легко угадывалось на групповой фотографии. Какая-то дискотека. Марина танцует с высоким молодым человеком. Вот какой-то исписанный подъезд. Я и сам бывал в таких в 90-х. Публика на снимке до боли знакомая. Шапки как у Буратино. Дешевые куртки-пилот с рынка. Балахоны с ликами мертвых рок героев. За спиной у половины публики торбы с пёстрыми надписями. На одном парне одета косуха. Шесть человек. Шесть чьих-то судеб запечатлела рука фотографа. Он седьмой.
  • Марин? Они все живы?
  • Покажи. – Я протянул ей альбом.
  • Мирон умер в 90-е. Передоз. Чика никогда ничем не увлекался. Школу окончил и после армии я его не видела. Вроде шофером работает. Юля, как и я, работает. Мы с ней вместе и начинали. Этого парня вообще не помню, как зовут. Бог его знает, где он. Митю поезд сбил пьяного лет 5 назад. Я вроде жива. Пока что.
  • А торчать начала когда?
  • Известно дело когда. В 90-х. В 98-ом первый раз вмазалась.
  • То есть на этой фотографии ты уже наркоманка?
  • К тому времени уже пробовала, но тогда ж только начиналось всё. Еще никаких ломок не было. Один раз в неделю зависнешь и всё на этом. Через год уже да. На системе была, но тут еще нет. – Разговорить наркомана обычно легко. Вспоминать кроме своих муток, варок, поисков кайфа им больше и нечего. А прикоснуться к миру обычных нормальных людей им все-таки хочется. Да, я мент. В их представлении враг. Тем более уж в глазах Марины, которая успела отсидеть так точно не самый приятный собеседник. Но аккуратное любопытство всегда находило ответ. Это странная черта у большинства наркоманов.
  • А как всё начиналось?
  • Ну, как-как. Курила траву несколько раз. Потом Мирон как раз с фотографии и притащил гердос. И я, и Юлька в один день начали употреблять. Я пару раз нюхала сначала. А потом и по вене попробовала. Он меня и вмазывал первый раз. Мы типа встречались тогда. – Я поглядел на лицо покойного Мирона. Он был немного старше Марины. Обычный молодой человек, ну разве что лицо очень уж худое. Похож на музыканта какой-нибудь группы. Таких людей много бегало в 90-х. Лица словно у маленьких Иисусов, щетина еще не растёт, джинсы, порванные на коленках, балахон с рожей кумира, который отъехал после выстрела из дробовика. Целое загубленное поколение таких людей было. Детский протест, помноженный на рок музыку. Ну и мутные воды подросткового максимализма никто не отменял. Те, кто выжил, сейчас делятся на два лагеря. Одни торчат, другие забыли о своём прошлом как о детской забаве. Ну и мы вот еще. Санитары леса. Подчищаем за кем-то что-то. – Потом расстались. Он плотно на системе сидел, а я думала соскочить.
  • А умер он почему?
  • Да мы брали в основном у цыган. Всегда один и тот же кайф. А потом ваши за них взялись и посёлок тот разогнали. Брать трудно стало. Где-то вымутил и видимо не рассчитал дозу. Я не помню, честно говоря. Сколько их потом было этих покойников.
  • Много?
  • Более чем.
  • Ну, давай дальше про свою судьбу рассказывай.
  • Да собственно уже и рассказала. Когда начинала, было весело. Первые несколько месяцев. Потом пришли первые ломки. Дома красть начала потихоньку. Мама спалила. Пробовали лечиться. Но куда там лечиться? У нас не умеют лечить. Только дозу сбили в больнице и всё. Это всё значит у нас 99 год. Там сезон мака подошел как раз. Плотно опять торчать начала. Прям очень плотно. Урожай хороший было.
  • Сами сеяли?
  • Да нет. Ты чего. Я тогда двинула на юг. В Крым. Хорошая тема была. Там жили как в раю. С Котом кстати ездили. Познакомилась с людьми интересными. Они предложили в кино определенного жанра сниматься. Я согласилась. Деньги неплохие платили. Ну, там и до всего остального дело дошло. Тоже неплохо выходило. Хотя как неплохо? Всё это величина относительная. К зиме домой вернулась. Помыкалась, помыкалась, а доза-то страшная. Я грамм себе в день ставила тогда. С гердосом беда в городе. Почти не стало. Мне предложили курьером побыть. Я двинула в Екатеринбург. Оттуда возила. Ну, там меня и приняли. Отделалась условным сроком. Люди помогли с адвокатом. Правда, спустя месяц я все-таки присела. Уже за хранение. Два года дали. Вышла, работать в клуб сунулась. Торчать естественно не бросила. Бэ, Цэ, хорошо хоть ВИЧ не подхватила. Дальше на трассу. Потом снова приняли с белым. Отделалась условным сроком. Сотрудничала со следствием. – Марина усмехнулась. – Так и живу с тех пор.
  • Про гепатит откуда узнала?
  • Это Косой затеял профосмотр. Хочу, говорит, что б в клубе работали только чистые девочки.
  • Что за Косой, что за клуб?
  • Клуб «Космос». А Косого вы у себя по базе пробьёте. Он точно судим. Зовут Вадик.
  • Он в клубе кто?
  • Официально никто. Неофициально за девочками смотрит. И в клубе, и на трассе.
  • Ты вроде адекватная. Почему про Кота не хочешь ничего нам рассказывать? – В глазах Марины мелькнул испуг. – Чёрта боишься? – Марина суетливо закивала головой. – Ты понимаешь, что люди из-за него постоянно умирают? Вы знакомы? – Она кивнула. – Ты либо боишься даже его имя вслух произносить?
  • Да. – Еле слышно выдавила она из себя.
  • И чего вы его так боитесь все? Он же обычный человек.
  • Он вообще не человек. – Прошептала Марина. Вся эта история меня начинала реально доставать. Какая-то мистика. Нерациональные страхи и испуг от одного упоминания прозвища. Почему мы до сих пор не пробили по своей базе этого долбанного Чёрта? Ведь раз сидел, то на него точно есть информация.
  • Ты с ним в реальности встречалась? – Снова молчаливый кивок. – Не съел же?
  • Нет. Но вы зря в это дело лезете. Это не бегунков ловить. Там очень серьезно всё.
  • Марин. Ты мне начинаешься надоедать. – Подал, наконец, голос Ваня. – Я вот думаю, если выкинуть тебя в окно ты, наверное, жива останешься. Но ноги точно поломаешь. Как будешь на дозу зарабатывать?
  • А выкинь. Только я вас не боюсь. У вас кишка тонка. А вот он точно выкинет. Или еще чего похуже сделает.
  • Вот дура.
  • Это вы дураки, что в это лезете. – В комнате повисла ватная тишина. Начавшийся было разговор за судьбу Марины, резко оборвался. Говорить было больше не о чем. Оставалось караулить её ломку. Скучно. Ждать пока кого-то начнёт ломать очень скучно. Впрочем, Марине было хуже, чем нам. Со времени нашего знакомства прошло около часа. Оставалось не так уж долго. Ванька уткнулся в телефон. Я разглядывал убогую комнату.
  • Марин, ты здесь выросла?
  • Нет. Я выросла в другом районе. В большой трёхкомнатной квартире.
  • Куда дела ту хату?
  • Продала. – Ваня присвистнул.
  • Разницу естественно в дело пустила?
  • Да, на пару месяцев хватило хорошей жизни. Мама умерла пока я сидела. Даже на похороны не попала.
  • Ты ей хоть памятник поставила?
  • Нет. – Сквозь зубы ответила Марина. Оно и не удивительно. Я даже мог рассказать всю историю, не задавая вопросов. Вот у неё деньги на руках. Она собирается поставить памятник. Нет, правда собирается. Серьезно. Только возьмёт грамм. Один. Надо расслабиться. И на следующей неделе займётся этим вопросом. Ну, ладно, подумаешь, прошла неделя. В следующий понедельник. Или в следующий. Или еще через неделю… А потом деньги как-то внезапно кончились. Они и у обычных людей иногда внезапно кончаются. Но в истории с наркоманом сумма не имеет значения. Всё пустят по вене.
  • Ты получается, без отца росла?
  • Папа у меня алкаш. Они разбежались, пока я еще ребенком была. Мать на себе меня тянула.
  • А ты ей значит торчанием отплатила. Хорошая благодарность. Достойная.
  • Ты меня можешь не унижать. И нотации читать не надо. Мне давно уже всё равно. – Марина говорила правду. Человек с её стажем действительно в какой-то момент переходит черту, когда становится всё равно на оскорбления и унижения. Давить психологически на наркомана практически невозможно. Единственное что у него на уме это доза. Это самый лучший способ регулировать отношения с наркоманом. За дозу он готов на всё. Судя по лицу Марины, приближалась ломка. По рассказам наиболее опытных передовиков это непохожие не на что ощущения. В теле болит каждая клеточка. Каждый сантиметр организма выворачивает наизнанку. Болят ноги, руки, голова, болит вообще всё. Скачет температура, льются сопли, может настигнуть жидкий стул. В этот отрезок времени наркоман готов на всё. Ползать на коленях, умолять, обещать золотые горы, некоторые идут грабить и убивать. Размышления о последствиях для наркомана это лишние. Им руководит жажда. При этом доза не приносит удовольствия. По сути, укол нужен, что бы нормально функционировать. Без него он не пойдёт чистить зубы, не будет готовить себе еду. Все действия, совершаемые обычным человеком для наркомана без дозы недоступны. При этом многие люди попадают в ловушку. Они всерьез верят, что в наркомане есть что-то человеческое. Что его обещаниям можно верить. Нет. Железобетонное нет.
Всё что говорит торчок это поток лжи. Все слёзы, сопли, стоны и обещания просто спектакль. Первые кто ведется на подобное это родители. Большинство всерьез уверены, что именно его-то ребенок не будет врать. Будет. Еще как будет. Это вообще больше не ребенок. Да и не человек. Он будет брать деньги на стоматолога, на парикмахера, медицинское обследование, кефир который ему прописал вымышленный врач. И тут же эти деньги он будет менять на дозу. Потом наступает стадия краж из квартиры, а там уже и до смерти рукой подать. Первая затяжка с виду невинной коноплей это верный путь к шприцам. Надёжная и проторенная дорога.
На лице Марины высыпали бисеринки пота. Пока еще она держалась, но я отчетливо видел, что уже скоро она сломается. Теоретически существуют наркоманы умеющие переламываться на сухую. На сухую это значит без всяких таблеток, алкоголя и вообще чего угодно. Как правило, это волевые люди. Марина точно не относилась к этой категории. Её взгляд блуждал по мне. Словно она искала какое-то уязвимое место. Того и гляди кинется. Я усмехнулся.
  • Марин, вот о чём ты думаешь? Ты всерьез собираешься справиться с нами? Или переломаться пока мы тут сидим?
  • Отдай семечки.
  • А варить где будешь?
  • Тут и буду.
  • Ты ж говорила, что здесь не варишь.
  • Из любых правил есть исключения. – Тон её голоса изменился. Она стала грубее. Терпение, судя по всему было на исходе.
  • И растворитель есть? – Поинтересовался Ваня.
  • Есть. – Ваня начал открывать наугад шкаф. На первой же полке обнаружился и растворитель. Там же валялись пачки каких-то таблеток.
  • При нас будешь варить?
  • Я что совсем дура? Вы ж меня тогда за изготовление и хранение примите.
  • Смотри, какой фокус покажу. – Ваня сдёрнул крышку с банки от растворителя и поднёс её к окну. – Тебя-то может, и не выкину, а вот эту дрянь вылью. Как тебе затея, а?
  • Нет! – Марина вскочила с диким воплем. Ваня сориентировался моментально.
  • Еще шаг и я вылью. – Они так и замерли. Ваня с рукой, торчащей из окна и растерянная и озлобленная Марина посреди комнаты. Я видел на её лице испуг, смешанный со страхом остаться без дозы. Момент надо было ловить.
  • Рассказывай про Кота, и мы уйдём. – Она оглянулась с надеждой на меня. В её взгляде читалась и надежда и страх. Она колебалась между каким-то неведомым мне выбором. Возможно, изобретала что соврать.
  • Хорошо. - Марина неожиданно стала твёрдой. Мне не понравился её голос. В этой твердости одновременно читалось и безнадёжное отчаяние. Словно она сделала какой-то выбор. Я бы мог предположить, что она собралась сделать себе золотой укол, но мака в пакетике было явно недостаточно для смертельной дозы. – Я расскажу вам всё. И сдохну. Вы будете в этом виноваты. Моя смерть будет на ваших поганых руках. Вы убийцы.
  • Лирику оставь для других. Мне интересен Кот.
  • Короче он пришёл ко мне вчера. Очень хотел найти того же кого и вы ищите.
  • А ты можешь найти Чёрта?
  • Его никто не может найти. Он появляется всегда сам. Нет никаких телефонов, адресов, мест. Он сам приходит и сам уходит. Ай, блин! – Марина вяло махнула рукой. – Вы реально не понимаете, во что ввязываетесь. Короче Кот пришёл. У него был гера. Откуда не знаю. Мы вмазались. Посидели, потупили тут. Потом еще раз. А потом он ушёл. Всё. Почему он оказался мёртвым на следующий день в моём дворе я не имею понятия.
  • Не-не-не. Так мы каши не сварим. А ты соответственно не сваришь своей дряни. Я тебе не верю. Эту лапшу ты вешай еще кому-нибудь.
  • Да я правду говорю.
  • Что-то непохоже. Не верю я тебе почему-то. Приходит такой Кот, угощает плечевую недешевым, попрошу заметить наркотиком, и отъезжает у неё во дворе. Ну, чушь же. Тем более его откуда-то волокли. Он бы не стал вмазываться возле помойки. Брезглив был батенька. Так что не сходится.
  • Ну, я не знаю, как вам доказать. – Рука Вани вернулась в исходное положение за окно. Он медленно наклонил банку, и капли растворителя вылились наружу. – Да я правду говорю! Ну не знаю я, почему он отъехал!
  • О чём вы говорили?
  • Кот волновался, что вы ищите Черта. Что к нему приходили с расспросами. Он был растерян. Я его таким вообще никогда не видела.
-Во всей этой истории мне не нравится совпадение, что он помер у тебя во дворе. Не верим мы в совпадения. Не бывает их.
  • Вы вдвоём зависали? – Подал голос Ваня.
  • Нет. Еще Тоня приходила. – Это становилось интересным. Особенно с учётом того, что с Тоней в тот вечер я сидел и пил ягуар.
  • Земляникина?
  • Да. Она с нами вмазалась, а потом убежала. Через час и Кот свалил.
  • Почему сразу про Тоню не сказала?
  • Да не знаю. Как-то не думала, что это связано. Растворитель кстати её. Он нам не понадобился в тот вечер. – Странно, но Тоня стала слишком часто мелькать в наших розыскных мероприятиях. Я поморщился. Вытянуть что-то о Чёрте или как его еще называли Князе, было нереально. Да и вообще, судя по соплям под носом, Марина дошла до нужной стадии. Конечно, она могла и врать. Может быть, и врала. Я не хотел ей верить и не мог физически. За несколько месяцев я заучил наизусть первое правило оперативника. Не верь никому из наркоманов. Но что еще нам было делать в этой квартире, я не мог понять. Ваня, судя по выражению лица тоже.
  • Ладно, бог с ней. Пошли отсюда. – Ваня протянул Марине банку с растворителем, я отдал ключи и мы вышли на лестницу.
  • А ведь она сейчас дозу себе сварит. Можно было бы её закрыть за хранение. – Усмехнулся Ваня.
  • Ага, постучись через полчаса, мол, что-то забыли чай попить, а она нам откроет. Берите меня мальчики, вон там, кстати, доза, не забудьте понятых пригласить. – Мы заржали. На очередное преступление приходилось закрыть глаза. Но самое главное было непонятно ради чего. По трупу мы никуда не продвинулись. Вечером нас ждал доклад ВДВ. Перспективы были не самыми утешительными. Если не сказать, что мы были в одном месте и в этот раз мы знали в каком.
  • Короче надо пробить этого Чёрта. Раз сидел, значит уж что-нибудь, мы него нароем.
  • А чего мы не сделали это раньше?
  • А вот не знаю. Сегодня я и займусь этим. – Мы забрались в троллейбус и поехали в управу.
  • Слушай, а чай-то мы ведь у неё и правда не попили. – Вспомнив пустой взгляд, и откровения о гепатите я даже не нашелся, что ответить напарнику. Что с сахаром, что без сахара он мне точно не полез бы в горло. Все-таки чай от девушки с пониженной социальной ответственностью это не то чего ждёшь от жизни.


10. Безобразное время.





Радио в нашей «семерке» работала со сбоями. Оно буйно реагировало на малейшие перемены погоды. Иногда вместо музыки из динамиков лилось шипение каких-то змей. Изредка доносился скрежет. Сегодня погода была многообещающей в плане дождя и стоя в пробке, мы молча слушали радиоведущего прорывавшегося сквозь потрескивания.
  • Итак, дорогие радиослушатели, сегодняшний день невозможно представить без этой песни. Переворачивайте лист календаря, да-да. Вы правильно всё поняли. Михаил Шуфутинский будет звучать на нашей радиоволне, устраивайтесь поудобнее и наслаждайтесь.
  • В пень. Выключи. – Ваня, как и я, был поклонником рок музыки. Сашка же предпочитал слушать радио.
  • Да хорош вам. Нормальная ж песня.
  • Тоска смертная.
  • Как раз в такую погоду самое то. Да и число-то сегодня третье. Так что расслабьте булки и слушайте легенду отечественной эстрады. - Спорить с Саней было бесполезно. Тем более он был за рулем и это был его главный аргумент в споре. Дополнительную звездочку на погонах он редко использовал в дебатах.

Наши поиски Черта продвигались успешно. Мы смогли найти фамилию этого загадочного человека и сейчас направлялись на беседу с оперативником, который его закрывал в далёких 90-х.
Подполковник Мещерин Антон Григорьевич был высоким, спокойным и уверенным в себе человеком. Внешне, несмотря на возраст, напоминал какой-то сплошной узел из мышц. Но не такой как бывает у профессиональных качков. Нет, он не был шкафом. Скорее он походил на бывшего гимнаста.
Собственно дело Чёрта было последним в его карьере. После него он вышел на пенсию. Это было 15 лет назад. В 1995 году. Я тогда еще учился в средней школе и не помышлял о карьере сыщика. В отличие от меня Антон Григорьевич с детства хотел быть милиционером. Крепко пожав наши руки, и мельком оценив лица, он пригласил нас к столу. Удивительно, но мне стало неловко под взглядом старого и матёрого оперативника. Ему действительно выпало работать совсем в другое время. По моим ощущениям более жёсткое.
Встречаться в ресторане подполковник категорически отказался, а пригласил нас к себе домой. Честно говоря, я испытывал даже некую гордость от соприкосновения с такой глыбой. За Мещериным числились несколько удачных задержаний лидеров ОПГ. Он работал по наперсточникам, сутенерам, торговцами наркотиками и естественно убийцам. По его же разработкам уже в начале нулевых дозакрывали выживших лидеров ОПГ. В молодости он побывал в Афганистане. Конечно же, в составе тех, кто исполнял интернациональный долг. Службу прошёл от рядового пулеметчика в армии, до начальника убойного отдела. В промежутке он успел побыть опером. Человек с безупречной репутацией. При этом полжизни он работал на репутацию, а потом работала уже она него. Жулики, попадав к нему на допрос и услышав фамилию, испытывали невыносимую тоску. Некоторые насколько я слышал, писали даже явку с повинной.
  • Антон Григорьевич, мы с вами общались по телефону по поводу Жданова. – Начал Саня, устроившись на стуле и поглядывая на подстаканник. Атмосфера на кухне располагала к какому-то спокойствию. Чай хозяин квартиры предпочитал пить из граненых стаканов, засунутых в подстаканники. Бегло пробежав по ним, я отметил, что они все разные. Судя по всему коллекционирование было одним из хобби грозы жуликов.
  • Общались. Верно. Крестник мой. – Крестниками среди оперов называли тех, кого сажали в тюрьму. – Матёрый конечно. Вообще редкостная дрянь. Жаль, что не по всем эпизодам пошел. – Антон Григорьевич разлил кипяток по стаканам и придвинул ко мне блюдце с печеньем. – Угощайтесь, а особенно ты. Глянь, какой худой.
  • Спасибо.
  • Ты бери-бери. Значится, Жданов вас интересует. Он же Чёрт. Это в 94-ом было. Их там трое шло по делу. Вообще всё как-то странно и мутно вышло. Я таких поганых дел и не припомню больше. Они надгробья поломали на Наугорском кладбище. Еще могилы оскверняли на заброшенном еврейском кладбище. Свастики там рисовали, пентаграммы всякие. Но это всё цветочки. Чёрт додумался выкапывать кости евреев.
  • А где у нас кладбище еврейское?
  • Ну, вы даёте! - Антон Григорьевич театрально взмахнул руками – Оперативники и город не знают. ТЭЦ в курсе где? – Мы одновременно закивали – Вот там не доходя до поворота, есть лесополоса. Оттуда Чёрт и тягал кости к себе домой. Кладбище-то вроде никому и не нужное, но всё ж люди лежат. Нехорошо это всё.
  • А вы были на обыске? – Подполковник исподлобья посмотрел на меня.
– Вот чему вас учат, молодежь? Когда человек, неважно кто, коллега или подозреваемый говорит, надо дать ему договорить. Перебивать нельзя. Это подозрительно. Зарубите пацаны себе на носу. Вы должны слушать. Умение слушать, а потом анализировать услышанное это считай полдела. В догонялки играть, руки заламывать это всё лишнее. Оно конечно нужно, но главное тут. – Антон Григорьевич постучал себя указательным пальцем по виску. – В голове вашей. Это вам урок от меня бесплатный. А ВДВ по шее получит. Не научил вас работать. Теперь по существу вопроса. На обыске я, конечно же, был. Толку от того адреса сегодня никакого. Дом, где жил Чёрт сожгли благодарные жители. Вообще история там очень мутная и непонятная. Мистическая я б сказал. Хотя в мистику я по роду деятельности верить не должен. В общем, пейте чай и слушайте увлекательную историю…
Историю Антон Григорьевич рассказал и в самом деле любопытную. Трое молодых людей проводили какие-то непонятные ритуалы на кладбищах и в лесополосах. Жгли костры и свечи, рисовали круги, звёзды и вызывали духов. А еще молились сатане. На одном из своих шабашей они сожгли библию. Так же все трое увлекались музыкой.
- Вот я вижу, что у двоих из вас были уши проколоты. Я всё понимаю, молодость, мода. Я вот вон того мужика послушать люблю – Подполковник кивнул на стену. Там красовался портрет Высоцкого. – Шевчука из ваших знаю, этого еще размалёванного Кинчева. Из западных тоже немного понимаю. Ну пинк флойд там всякий, Федя дырявый, но эти же слушали и играли какую-то лютую муть. Может быть, вы разберетесь, но я такое слушать не могу.
Троица регулярно записывала в доме у Черта свои службы, состоящие из криков, лязга металла, барабанных дробей и трелей перегруженных гитар. По словам Антона Григорьевича это были не репетиции, а именно службы. Всё происходящее напоминало какие-то ритуалы. Записывая свою музыку, ребята шли куда-то в неведомые дали. Они тёрли наждачной бумагой по стальным листам, ловили звуки грома и дождя, что-то пилили и что-то варили. Угрозы они не представляли, если бы не походы на кладбища. В какой-то момент было принято решение их брать. Как минимум по наркотикам могло что-то выйти, ну и плюс вандализм. Однако со дня принятия решения о задержании до фактического задержания успела пройти неделя. Время-то было мутное, приходилось работать параллельно по нескольким делам. Людей не хватало, да и кто хочет работать-то в органах сегодня? А уж тогда и подавно. Каждый день труп, про мелкие кражи, грабежи и говорить нечего. Было тяжело. В общем, за эту неделю ребята успели разгромить кладбище и, по мнению Антона Григорьевича, убить ребенка.
  • Эпизод с ребенком мы не доказали. Но мне про это Чёрт сам рассказал. Не для протокола, а тет-а-тет. Очень тяжелый человек. Скотина конечно, но эрудированная. – В этот момент я все-таки не удержался и перебил собеседника.
  • Все-таки человек? – Подполковник ответил не сразу. Несколько секунд он переваривал вопрос. Наконец он продолжил.
  • Я твоё нетерпение понимаю. Мне тоже приходилось сталкиваться с мнением, что он не человек. Скажу так. На тот момент, когда мы его брали, это был чёрный как грязь, гнилой, но всё же человек. Понятное дело, что занимался он не богоугодными делами, но человек. Две руки, две ноги. Сидел вот так же напротив меня.
  • А про ребенка-то вообще, откуда добыли информацию?
  • Потому что слушать умею. – Усмехнулся он - Мы, когда обыск проводили, я изъял кассету с их музыкой. Это конечно мрак, но я выслушал все сорок минут. Ну, там конечно не сорок, а чуть меньше. Короче перед одной из песен Жданов говорит своим рычащим голосом что-то. И дальше плач ребенка, потом звуки словно хлюпает что-то и дальше уже рев всех этих гитар и шум железяк. То есть я предположил, что они убили кого-то и записывали это. Вот только доказать ничего не вышло. Трупа не нашли. Следов крови в доме тоже. Наркотики, точнее следы приготовления выявили. Да и в принципе ребята ничего не отрицали. Героин они любили и водку, и девиц распутных. Безумное совершенно трио. Девиц кстати тоже использовали в записи. Там стоны всякие записывали, звуки плети. – Подполковник покачал головой. – Раньше конечно такого не было. Это как гной какой-то в 90-е вырвался наружу. Всякие конечно люди встречались, но мир, словно с ума сошел в перестройку, а в 90-е кульминация была. Я и до сих пор иногда думаю, что ж с людьми случилось? Были же нормальные все, а потом будто кто-то подменил. Жуткое и безобразное время. Впрочем, это всё лирика. Вам-то что за интерес сейчас до Чёрта? Он откинулся давно. Как я помню, ему лет пять всего выдали.
  • А он по дурке не косил?
  • Нет, самое интересное вообще нет. Обычно ж народ этот из неформалов хлипкий. Ну, вот без обид, вспомните, с кем вы вращались в подростковом возрасте, когда уши прокалывали. Они что серьезными людьми стали? Большинство ж без стержня. Есть, конечно, упёртые среди этого брата, но редкость. Большинство трусливые как зайцы. А уж если речь о киче, то всё. И явку с повинной напишут и сдадут всех. Эти же не такие были. Они словно знали, на что идут. Да в принципе Чёрт так и говорил, что ему всё равно. Тюрьма только сделает его сильнее. Словно он в себя хотел все пороки собрать. – Антон Григорьевич внимательно посмотрел на меня. По его глазам было ясно, что он всё сказал. Теперь ждал моего рассказа. Я пересказал ему историю о том, что по нашим подозрениям Чёрт держит точки с маковыми семечками. Ввели мы его и в курс дела современной наркоторговли. Объяснили, что трупы берутся с какой-то угрожающей скоростью. А как выйти на подозреваемого мы не можем понять. Поведали мы и про девушку Марину.
После нашей истории Антон Григорьевич задумался. Но молчал он недолго. Словно перебрав разные варианты, он составил какой-то план. В глазах появился то ли блеск, то ли заинтересованность. Словно он считал, что за Чёртом есть должок и пришло бы время его вернуть.
  • Короче бабу надо прибрать куда-то. Что б доступа к ней не было ни у кого. Поговорите с ВДВ, он придумает что-нибудь. Есть же оперативные квартиры. Она потом может быть и показания даст. Закроете сутенеров. Эту гниль надо давить. Вы рано от неё ушли. Пусть бы сутки мучилась. Тогда б больше толку было бы. Косого я кстати знаю. Мы его за разбой закрывали. Году в 93 кажись. Он еще судье хамил, она обиделась и сдачи дала. Восемь лет. Поганый человек. Туда ему и дорога. Марину естественно не знаю я вашу. Она в пеленках еще лежала, когда я крутился как белка в колесе. Теперь значится по Чёрту. Я вам дам телефон, или нет. Лучше сам позвоню. Надо найти кума.
  • Родственника? – Удивился я. Подполковник улыбнулся, а Сашка заржал.
  • Вон коллега твой знает, что кум на зоне это оперативник.
  • Коллега?
  • Мент конвойному не кент. – Усмехнулся снова Антон Григорьевич. – Но по сути да. Опер расскажет с кем сидел Чёрт. Может с этой стороны чего-нибудь всплывет. Отработаете связи.
  • А дом кто его сжёг-то?
  • Как я и говорил история мутная. Собственно по тому ребенку, чей плач я на записи слышал, мы толком ничего не нашли. Но в ту пору стоял цыганский табор за городом. Вот у них пропадал ребенок, но они быстро уехали из города. Сказали поганое место. Уехали и ладно, но один стукачок сказал, что был ребенок маленький в таборе, а когда уезжали, не было. Спросить не с кого. Стукачок тот умер от передозировки еще в 90-х. А больше ничего я и не нарыл. Ну, кроме того, что пока суд шёл, дом кто-то да сжёг. В отчетах, правда, написали, что проводка, а я рыть там не хотел. Потому плюнули да забыли. Не до поджога этого заведения нам в ту пору было. Время-то безобразное, не успевали всё отработать. Хотя конечно по-хорошему надо было бы.
  • Кассету ту можно где-нибудь послушать?
  • Да, наверняка в архиве можно найти. Но она вам ничего не даст. Ну, только, что мозг промоет. Будешь потом сидеть, будто наелся дряни какой.
  • А цыгане… - Саня задумчиво почесал голову. - Ну, вот может к барону какому-нибудь съездить? Хотя публика та еще.
  • Публика действительно та еще. Но они весьма неоднородные. Я много изучал их. Деление, иерархию, обычаи. Очень специфический народ. К барону можно. Но я не думаю, что это что-то даст. Тем более времени-то, сколько уж прошло. Хотя может чего другое всплывет. Вообще с 90-х как я понял, в наркоторговле всё поменялось. Тогда ж как раз цыгане и главные были в этом бизнесе. Сейчас судя по всему уже нет.
  • Так и наркотики меняются.
  • Это я с ваших слов тоже понял. При этом я не сомневаюсь, что уже скоро будут опять перемены. Вы на излом системы попали. – Антон Павлович показал на сотовый телефон Вани. – Там ведь есть интернет?
  • Есть.
  • Вот за этим будущее. Не будет скоро никаких барыг в привычном нам понимании.
  • Это как еще? Кто-то ж всегда продает.
  • Вы недооцениваете преступников. Сейчас они извернулись и торгуют не чистым героином, а маком, который еще надо сварить. Героин пока еще есть, но он уйдёт. Там состав преступления налицо. И мак уйдёт. Я не химик, но не сомневаюсь, что еще что-нибудь изобретут. По барыгам же понятное дело, что они будут использовать и смс сегодня и интернет дальше для своих дел.
  • Но как?
  • Элементарно. Я бы не стал напрямую ничего продавать. Есть карточка, переводи туда деньги. А я тебе пишу, где забрать товар. Мы даже не будем пересекаться. Ты не знаешь меня, я не знаю тебя. И показания ты не дашь.
  • И как их ловить? – Пророчества подполковника мне показались убедительными и весьма тревожными.
  • Молча. Таковы правила игры и, к сожалению не мы их придумываем. Вот поглядите, так и будет, как я говорю.
  • Это ж адок.
  • Не без этого. По наркотикам может быть, даже придумают, так что б надо было собрать конструктор. Ну, то есть в одном месте одна деталь, в другом другая. Пока их не соединить нет состава преступления. Я вот вас пока слушал, это всё придумал. Люди, занимающиеся распространением не тупее меня точно и времени всё обдумать у них куда больше. – Антон Григорьевич погрозил мне пальцем. – Там не дураки. Это надо всегда иметь в виду. Помните это парни. Теперь значится, вернемся к нашим делам скорбным. – Он взял свой сотовый. Порылся в номерах и кому-то набрал. – День добрый Гоша. Да я нормально. Ты-то как? А, ну ясно. Жена как? Дети? Да у меня хорошо. – Помолчал. – Хорошо если так. Ну, я собственно чего звоню. Мне надо опера найти с семерки. Тот, что по Жданову чего-нибудь расскажет. О, а ты тоже помнишь этого вредителя? Да, так себе человек. Да мне-то ничего он сделал. А вот парни подъедут поговорить. Интерес у них есть до него, а найти не могут. Всё. Завтра так завтра. Ты не обижай там парней. Свои, хорошие. Даже перспективные на мой взгляд. Меня вот старика нашли. – Антон Григорьевич засмеялся. – Да увидимся как-нибудь. Позвоню. Ну, давай. Отбой. – Он повернулся к нам. – Ну что ж ребятки. Завтра к семерке подкатите, пропуска сделаете и вперед. Не были еще на зоне-то?
  • Я как-то в конвое ездил.
  • Ну, вот значит, и знаешь Саша как там и чего оформлять. На том и разойдёмся. Ну и это. Как Чёрта возьмете, позвоните. Любопытно ж, по каким статьям этот пассажир пойдёт. – На прощание он пожал нам руки. Про себя я успел отметить, что в этот раз рукопожатие было иным. Он больше не оценивал нас. Словно ему всё было ясно, и старый оперативник успокоился.
На улице мы дружно закурили. Пока сидели в квартире, внутри было как-то спокойно, но выйдя на улицу, в голове у меня сразу завертелась калейдоскоп. Марина, покойный Кот, мой тёзка и снова Марина.
  • Надо к Марине ехать.
  • Ага. Едем бабу выручать. Девать-то её кудой?
  • Тудой. Звони ВДВ. – Саня набрал. Через пять минут переговоров мы уже мчались в адрес. Еще по дороге спокойствие внутри меня стало растворяться. Остановившись около подъезда и увидев, милицейский бобик я даже не удивился. Еще не поднявшись на этаж, я уже всё понял. Очередной труп. Еще одна жертва передозировки. Впрочем, с последним я ошибся.
Коллеги поведали, что Марина предпочла шприцу веревку. Умереть в петле было странным ходом. Повесилась она в квартире на дверной ручке. Глядя на её нелепо сплетённые ноги мне стало не по себе.
  • Её ж задушили?
  • Да вроде как нет признаков насильственной смерти. Не, ну пока заключения нет говорить не о чем, но на первый взгляд сама. – Я глянул в глаза следователю. В них мелькнула ипотека, двое детей, любовница и жена с которой он живёт по инерции. Всё это было покрыто вуалью скуки и тоски. Не за горами была пенсия и что-то рыть, ему было явно лень.
  • Ты сам-то в это веришь?
  • Дело не в вере. Посмотрим заключение тогда, и будет ясно. А вам-то она чего понадобилась?
  • Дело к ней было. Откуда про труп узнали? Следов разложения не видно ж. Хотя тут, с какой стороны посмотреть. – Мы оба усмехнулись.
  • Да позвонил кто-то анонимно. Сообщил адрес.
  • И ты серьезно говоришь, что это не мокруха? – На меня уставились пустые рыбьи глаза, в которых плавали одновременно ипотека, жена, любовница дети и скука.
  • А ты как со старшим по званию разговариваешь? – Теперь уже скучно стало мне. Как только кто-то начинал вещать про звания, беседу можно было считать оконченной. – Ну ладно, не грузись, вижу, что заводишься. Я ж сказал, что будет заключение, тогда и посмотрим. Сейчас нет ясности. – Ясности действительно не было. Было несколько трупов связанных между собой преимущественно наркотиками.
  • Мы бараны. – Саня недовольно крутил руль. – Почему-то всё время какие-то нелепые косяки. Её надо было прятать сразу. Всё время мы где-то плетемся сзади. – Он вывернул к управлению. – Ну что делать-то будем?
  • Я хочу послушать кассету.
  • То, что ты меломан известно. Придется тебе тащиться в архив. Только не наш. Григорьевич-то трудился в другой конторе.
  • Это понятно. Нужно написать запрос, а ответ когда придёт?
  • Поговорим с ВДВ. Он чего-нибудь придумает. А то и правда, ответа на бумагу мы будем сто лет ждать.
Разговор с ВДВ принес плоды в тот же день. Вечером я получил аудиокассету и доступ в архив. Листать папки с делом мне было неинтересно. Куда больше меня занимала музыка. Чего там такого можно было записать, что Григорьевич с трудом слушал? Усевшись в кресле, я выудил наушники, достал кассету и приготовился услышать что угодно. Всё-таки музыка, как и любое искусство, отражает своё время. А поскольку время было безобразное, то и музыка ему должна была соответствовать. Я не ошибся. Она соответствовала.

11. Эдельвейсы Вермахта.


Оформления у кассеты как такового не было. Лишь чья-то аккуратная рука вывела на картонке надпись – «Эдельвейсы Вермахта». И никакого списка песен. Обычная аудиокассета. Все такие слушали в 90-х. Например в плеере. Что бы экономить батарейки перематывали с помощью ручки. Артефакт ушедшей эпохи. Повертев кассету в руках и не выявив ничего интересного, я сунул её в деку. Подключил наушники и нажал на кнопку.
Всё что я слышал прежде, было совсем не похоже на запись с кассеты. Когда-то давно у меня был опыт общения с музыкантами. То есть чем отличался «дисторшин» от «фленджера» я мог определить на слух. Но запись с кассеты была совсем нереальной по звуку. Как такое можно родить в обычном частном доме, да еще и в 90-х для меня было загадкой. Фантазией музыканты были точно не обделены.
Первые звуки, которые я услышал, напоминали варган, хотя я очень быстро понял, что это на самом деле натянутый кусок резины. Далее послышались звуки капающей воды. Где-то на заднем плане медленно заработала бензопила, тут же к ней подключился отбойный молоток и затем на меня словно свалился жуткий грохот ударной установки и перегруженной гитары. Бас явно был пропущен через что-то мне незнакомое. Поверх всего этого был наложен шум то ли ветра, то ли шелест листьев. Ну и плавающий из одного динамика в другой вокал дополнял картину. Вокал к слову сопровождался каким-то мистическим эхом. Хотя и вокалом это было бы странно назвать. Скорее я слушал чьи-то истеричные и бесконечные вопли, изредка переходившие на рык животного. Ни одного слова я естественно не разобрал.

Вторая песня отличалась от первой по звуку и исполнению. После вала и грохота предыдущий композиции я даже испугался, услышав красивые переборы на акустической гитаре. Затем в дело вступила музыкальная шкатулка с каким-то заедающим эффектом. Медленно, но верно подключился бас и затем гитара звучащая, словно задом наперед. Ну а там и вокалист с ударной установкой подъехал. В этот раз можно было даже разобрать отдельные слова. Пел он точно не на русском языке, но что-то знакомое я улавливал. И тут меня словно осенило. Он пел на латыни. Впервые в жизни мне пригодились знания, казавшиеся в студенчестве бессмысленными.
Фраза «Abyssus abyssum invocate» шла вместо припева. Это устойчивое выражение я читал на первом курсе. Бездна взывает к бездне! И уж вокалист точно взывал к какой-то невыносимой бездне. Где-то на заднем фоне отчётливо плавали хлюпающие звуки. Тут голову мне ломать не пришлось. Услышав стоны и всхлипы, я вспомнил соответствующие фильмы. Опыт просмотра такого рода кинематографа имеется у любого молодого человека. Чего уж тут душой кривить. Мне стало интересно, это всё записывали сами или откуда-то копировали? Завершилась песня внезапным женским криком. Который повторил ревербератор. Почему-то вспоминая рассказы Мещерина, подумалось, что записывалось всё живьем.
Третью песню открыл звук удара молотка об рельс. В этот раз ребята решили использовать вместо ударной установки какие-то листы железа и деревянные ящики. Звучало странно, но ошеломительно интересно. Странные так называемые септаккорды были исполнены на акустической гитаре. Из одного уха в другое плавал плач ребёнка. То и дело всплывали звуки классической русской деревни. Звук трактора, мычание коровы, стрекотание кузнечиков. Над всем этим то и дело грозно довлел какой-то звук напоминающий мотор. И тут меня осенило. Это был самолет. Так называемый кукурузник. Изредка вокалист выкрикивал странную фразу: «Илмезь Лос». На фоне двух предыдущих песен эта композиция чем-то явно выделялась. Дослушав её, я так и не смог понять чем, но монотонные выкрики крепко засели в памяти.
«Чикатило-блюз» - бросил вокалист в микрофон и тут же на меня навалился ужасный грохот проезжающего товарного поезда. Тут же зарычало несколько гитар в унисон. Здесь было всё. И дисторшен, и фленджер, и какое-то дикое и нечеловеческое эхо. Мелодия, по сути, отсутствовала и в течение минуты на меня сыпалась какая-то жуткая какофония, от которой у неподготовленного слушателя могли бы заболеть уши. Я был подготовлен и нутром чуял, что всё это должно получить развитие. Я не ошибся. В итоге действительно начался жёсткий блюз. Вокалист упорно перечислял какие-то фамилии. Спустя минуту я понял, что он перечисляет русских маньяков. Какие-то мне были знакомы по выпускам передачи «Криминальная Россия», имена других я не слышал. Закончилась песня записью до боли знакомой музыки, но искаженной каким-то скрежетом. Этот ребус я разгадал быстро. Мелодия была из цикла передач «Криминальная Россия» за авторством Игоря Назарука, только проигрывалась она словно с пластинки. Ожидаемо в конце композиции иголка скаканула и звук стал подпрыгивать на одном месте пока постепенно не стих. Приём показался мне банальным для нестандартной группы.
Пятая композиция принесла мне звуки ветра, голос Сталина, сменяющийся Высоцким. Затем посыпались обрывки советских песен от разных ВИА. Вперемешку лились обрезки известных хитов вроде «Не расстанусь с комсомолом» и «Мой адрес не дом и не улица». Постепенно к ним стали добавляться куски каких-то малознакомых мне ВИА. В итоге я рассмеялся, услышав кусок из загадочного ансамбля «Луч». Или как его ещё называли ВИА «Пятеро парней».
Человек, делавший эту склейку, явно разбирался в советском культурном наследии. Как общепринятом, так и благополучно забытом. Одно время я увлекался прослушиванием подобной музыки, потому без труда сумел опознать и ВИА «Каскад» певших песню «Киплинга солдат». Опознал я и другой редкий ВИА «Весёлые голоса» с композицией «Никто не приглашает на танцы». Эту песню большинство слышало в исполнении Ирины Понаровской, но вариант от «Голосов» мне всегда нравился больше. Там песня звучала, словно какой-то гаражный рок. В общем, на протяжении минут 5 на меня лился коктейль из советской эстрады окончившийся ранним Макаревичем. И как коду я услышал голос Горбачева. Подложкой же к речи Михаил Сергеевича стал Вертинский. Перетёкший в Окуджаву и Визбора. Медленно удаляющееся «Солнышко лесное» навевала тревогу. Я чувствовал, что дальше должен быть какой-то взрыв. И он случился.
Шестая песня сразу же навалилась каким-то запредельно быстрым ритмом, извлекаемым, как мне показалось, из всего, что может быть на свалке металлолома. Где-то тоскливо гудел заводской гудок. Тут же сыпался шёпот с жутким эхом явно перевернутый задом-наперёд. Партия баса шла ровно и чётко. Я отчётливо слышал, как по струнам чиркали железным медиатором, а вот гитару словно пилили. Впрочем, судя по звукам её действительно пилили. Потому что постепенно звучание переросло в какой-то гул с наложенным поверх хрюканьем. Интересно, что и хрюканье в итоге сменилось каким-то визгом. И тут вдруг меня словно озарило. В записи действительно принимала участие живая свинья. К середине же песни она начала визжать. Понятия не имею что делали с ней, да и представлять, честно говоря, не хотелось.
Мне не было дурно, но странное чувство не оставляло. Дальше я услышал мяуканье кошки и тявканье собак, постепенно переходящие в скулеж. И все эти кошмарные звуки сопровождал монотонный бас с нереально быстрым ритмом. Ощущение жути добавляли звуки детских погремушек. Изначально я не понял, что это за звуки, но к концу песни вспомнил, что подобное слышал, когда играл со своим младшим братом. Пищащие резиновые игрушки, трескотня погремушек и под конец какие-то ужасные хлюпающие звуки. В итоге ритм постепенно смолк, гул гитары ушёл и остался лишь чёткий ритмический рисунок бас гитары. Под который что-то чавкало. Почему-то мне сразу представилось, как маринуют мясо.
Первая сторона кончилась. Я достал наушники из ушей и задумался. Точно ли я хочу слушать дальше? Мне вспомнились слова Антона Григорьевича об исчезнувшем цыганском ребёнке. Фантазия начала рисовать какие-то нечеловеческие картины. И при всём этом я не мог не отдать должное людям, создавшим звуковое полотно, лежащее передо мной. Ничего подобного мне прежде слышать не доводилось. Я прекрасно понимал, что в записи есть отсылки к десяткам известных групп и музыкантов. Не сомневаюсь, что опознал я даже не половину. Всё-таки современное искусство не мой конёк. Хотя в рок музыке я точно соображал больше своих коллег. Удивительным образом в прослушанных композициях сочетался какой-то ад из звуков и цитаты из советского прошлого. Честно говоря, подобное нагромождение из звуков создать просто. Но создать так, что б все 6 песен звучали не похоже друг на друга труд титанический. При этом уважения к создателям я не испытывал. От всего прослушанного осталось странное послевкусие. Словно попробовал что-то из выгребной ямы на вкус. Вернее даже не так. Словно взял красивый пирог, начал жевать и выявил, что внутри лежат какие-то черви и личинки. Сплёвываешь, а во рту всё ровно кто-то копошится. Так себе ощущения.
Впрочем, размышлять об ощущениях было некогда. Переборов брезгливость я перевернул кассету, взял наушники и нажал кнопку проигрывателя. Спустя несколько секунд на меня обрушилось тяжелое горловое пение. Словно я перенёсся в Тибет. Нечто подобное я как-то видел по телевизору. Бритые наголо монахи так молились своим богам. Вместо инструментов они к слову и использовали человеческие кости. Тут меня передёрнуло. Потому что кроме пения появилось какое-то перестукивание. Словно кто-то перебирал чётки у микрофона. Из чего сделаны чётки можно было догадаться. Постепенно к молитве добивался протяжный звук работающего станка. Словно кто-то что-то штамповал, затем послышался звук колоколов. И затем пошла наложенная сверху запись чтения молитвы православного батюшки. Странное и одновременно страшное сочетание нашей традиционной церковной службы и горлового пения из далёкого Тибета производило тягостное впечатление. Постепенно молитва начала стихать, и я услышал чей-то злой шёпот. В этот раз слова я смог разобрать отчётливо. «Небесное погребение». Именно эту фразу бормотал женский голос. Судя по всему, песня так и называлась.
Композиция постепенно стихла, и лишь шёпот неизвестной женщины продолжал монотонно бормотать о небесном погребении. В итоге смолка и дама. Спустя несколько секунд тишины послышались хлёсткие удары и всхлипы. Добавился звук колокольчиков. Затем вступил бас и ударные. Как ни странно, но звуки обрели рисунок похожий на запись дискотеки. Такой шум бывает, если выйти из сельского ДК и отойти метров на десять. Будет слышен ритм, но какие именно песни играют, будет неясно. Основной же акцент по-прежнему делался на стонах, звуках плети и колокольчиках. Запись же гитары звучала странно. И снова мне удалось разгадать ребус. Гитару, барабаны и бас явно записали специально на зажёванную плёнку. Затем включили и повторно записали где-то на улице через диктофон. Из-за этого звук был отвратительным. Но вкупе со всем остальным создавал странное ощущение. Задумка в очередной раз была удивительной и необычной.
Финальная же композиция растянулась минут на двадцать. Здесь было всё. И лязг пилы, и какие-то скрипы и человеческие вопли, и речитатив прокрученный задом-наперёд. Единственная фраза, которую я смог разобрать заставила меня насторожиться. Под конец сумасшедшей сюиты мужчина настойчиво бормотал «Сила есть право».
Запись кончилась, а я всё так же сидел на стуле и смотрел в пустоту. Эффект гипноза был налицо. Мой мозг, словно выпал из реальности на какое-то время. Из оцепенения меня вырвал телефонный звонок. Я увидел, как телефон вибрирует на столе.
  • Да.
  • На. Подъезжай в центра. Тут интересного типа взяли. Говорит, тебя знает. – Ну, знает, так знает. Мало ли кто меня знает? Тем более и ехать-то никуда не надо.
Я вышел из управы и пошёл по нашей замечательной улице. Позади моя контора, по левую руку СИЗО. Дальше по правую руку прокуратура. А еще где-то за спиной есть кожвендиспансер и кладбище. Уютный район. Из рубрики – хотели бы так жить?
Через 10 минут прогулки я сидел в нашей семёрке. Напротив, меня красовался Вися впереди устроились Ваня и Саня.
Висю взяли на точке, когда он пытался купить себе семечек. Сделку ему дали осуществить, но дальше потащили на освидетельствование. Там-то за меня он и вспомнил.
  • Ну и чего делать-то будем? Отпустить его Славян по вашей старой дружбе? – я промолчал. Друзьями мы всё-таки не были. С другой стороны и толку от оформления не было никакого.
  • Вися, ты знаешь группу Эдельвейсы Вермахта? – Наконец выдавил я из себя.
  • Знаю. А вы-то, откуда про них в курсе?
  • Да вот альбомом свежим разжился. Хорошую музыку ребята играют.
  • Да не играют они уже давно.
  • А ты, значит, знаешь, что там Чёрт играл? – Вися угрюмо опустил глаза на свои коленки. Словно там происходило что-то интересное. – Вижу, что знаешь. Мне чего не сказал?
  • Да чего тут говорить? Ты ж и не спрашивал.
  • Знаешь, что я думаю?
  • Ну? – На меня смотрели пустые и безжизненные глаза.
  • Я думаю, что мы тебе сейчас сунем в карманы вес героина, подтянем понятых и заедешь ты милый друг на пару лет. Достали вы все просто сил моих нет.
  • Не угрожай. Тем более ты этого делать не будешь. – Он был прав. Я действительно угрожал от бессилия. Но шить липовые дела не умел и не хотел. Благо на помощь пришёл Ваня. Он ткнул в бок Висю.
  • А я буду?
  • И ты не будешь. Вы лучше оба послушайте, что я вам скажу. Чёрт страшный тип. Он и до тюрьмы был страшным, а сейчас так совсем раскрутился. Недосягаемый он.
  • Как же вы все утомили меня со своими мифами. У него есть руки и ноги?
  • Ну, есть.
  • И голова не песья ведь? Такая же, как у меня? – Вися снова кивнул, но на этот раз улыбнулся.
  • Так с чего же он недосягаемый?
  • Ты видимо так и не понял.
  • Зато вы торчки дюже понятливые. Разжуй уж мне тупому. Будь так любезен.
  • Я тебя сведу с ним. – В машине повисла тишина. Ваня внимательно смотрел то на меня, то на Висю. Саша невозмутимо глядел в окно, но пальцы его зажили словно отдельной жизнью. Каждый из них что-то делал. Вон мизинец пошёл на дискотеку, указательный палец собрался в магазин. Безымянный изгибался как змея. Мотнув головой, я стряхнул дурное наваждение.
  • Когда? – Наконец выдавил я из себя. Во рту неожиданно пересохло. Я понял, что на меня наваливается какая-то первобытная тревога. Откуда-то из самых недр желудка что-то подступало и тревожно бродило внутри. Где-то на подкорке сознания всплыла страшная музыка, которую я слушал буквально получаса назад.
  • Скоро. Очень скоро. – Я властно махнул рукой тем самым показывая, что, Вися может быть свободен. Он проворно выскочил из машины и суетливо засеменил прочь.
  • Ну и на кой ты его отпустил? Реально веришь?
  • Не верь, не бойся, не проси – Говорят в других местах.
  • Не смешно.
  • А я и не шучу мой дорогой друг. Не шучу. – Шутить действительно не хотелось. Хотелось то ли ягуара, то ли просто улечься спать. Ещё хотелось к женщине. Сидеть с ней в ресторане, оказывать разные знаки внимания. Потом целовать её губы. Почему-то всплыло в воспоминаниях миловидное лицо Тони. Из цепких и бессвязных мыслей меня вырвал Саня.
  • Ты пока музыку слушал, я в семерку-то сгонял.
  • А меня чего не взял? – Тут же возмутился Ваня.
  • Спокойно. Чего нам там всем делать? Только пыль поднимать. А так по-быстрому съездил, да и без толку это всё. Ничего интересного.
  • Прям вообще ничего?
  • Ну, сидел наш Чёрт ровно. С точки зрения порядочных арестантов. В авторитете был. На контакт с администрацией не шёл. Не мужик и не шнырь. Бывал и в карцере за неповиновение. Упрямый, волевой, закрытый. Вот его краткая характеристика. Даже допустим, просто допустим на секунду, что сведёт тебя твой дружок с ним – дальше что? Ты вот чего ему скажешь? Здравствуйте, может быть, вы хотите чистосердечно рассказать, почему вокруг люди мрут как мухи? Вот, держите ручку, листок бумаги? У него, между прочим, восьмёрка за плечами. Которую как я и сказал он от звонка до звонка отсидел. Вы вообще оба понимаете насколько это опытный пассажир? Это не шпана, которую мы на точках берём. Это вообще другая порода людей. Тем более если как мне рассказали он волевой. А! Ещё ж история была мутная с ним.
  • Погоди, дай закурю. – Перебил Ваня.
  • Хе, закуривай, закуривай и ты Славян. История как раз в нашем духе. Короче был у них там свой стукач. Тоже не лыком шит. Работал давно за пайку и прочие льготы. Так он один раз пересекся с Чёртом и взвыл потом, что б его в другую камеру перевели.
  • И чего тут такого?
  • Да ничего. Его перевели, а на следующий день он со вспоротым горлом был найден.
  • А чего удивительного? Сокамерники и ушатали.
  • Да в том-то и дело, что он один сидел. Понимаете? Один. Орудие преступления к слову так никто и не нашёл. А к Чёрту больше никто не подкатывал. Так и сидел он ровно до конца.
  • А по контактам его что-нибудь удалось узнать?
  • Не было контактов. Его уважать, как я понял, уважали, но он в принципе к себе никого не подпускал близко. Одиночка он по характеру.
  • Да, дела печальные.
  • Я и говорю. Даже, допустим, сведет тебя кореш с ним и дальше что?
  • Поглядим.
  • Ну да. Погляди. Можешь бабочек предложить ему пособирать. Марки там обменять.
  • Саня, а ты в курсе, что бабочками называют девушек легкого поведения? – Заржал Ваня.
  • А марками наркоманы дозу с ЛСД величают. – Тут же развеселился я.
  • Вот балбесы. Ей-богу балбесы. Ты главное горло Слава береги. Хорошо? – После этих слов мы замолчали. Смеяться почему-то расхотелось.
  • А кстати, что за такое странное название у группы? – Задал вопрос Ваня.
  • Подразделение такое было в вермахте. Горнострелковое.
  • Сань, а откуда ты всё знаешь?
  • Книжки умные читал.
  • А к нам какое отношение имеют?
  • А эт вон коллега наш расскажет. Как встретиться с творцом, так и расспросит его, что к чему. – В другое время я бы засмеялся. Но сейчас лишь с досадой почесал своё горло. Смеяться мне по-прежнему не хотелось. Судя по мягкой тишине в машине остальным тоже.

12. Король червей.



Гражданка Антонина Земляникина была обнаружена туманным утром в районе гаражного кооператива. На её лице застыла детская улыбка, словно напоследок ей привалило какого-то невероятного счастья. Будто кто-то щедро отсыпал его из своего кармана, да отсыпал ровно столько, что бы больше никогда и ни о чём не волноваться.
Начавшийся ещё вчера вечером дождь размочил дорогу до степени, когда ходить по ней в туфлях или кедах было рискованным делом. Можно было увязнуть, точно так же как я увяз в окружающих меня неправдоподобных историях. Выходить из нашей семерки мне не хотелось. Снаружи было сыро, противно и скверно.
  • Ну что дружище, не состоялась новая ячейка общества? – Нарушил мои раздумья Ваня.
  • Вань, не смешно.
  • А я и не смеюсь. У нас ещё один жмур. Пойдём к коллегам потрещим.
  • Пойдём. – Перепрыгивая через лужи, я всё-таки умудрился наступить в разъезженную колею. Скользнув по глине выругался. Почему-то посмотрел на свинцовое небо. Там плыло что-то чёрное и тревожное.
  • Посмотреть на неё хочешь?

- Почему нет? – Мы подошли к телу, которое обступили равнодушные люди, безразлично выполняющие свои служебные обязанности. Ваня тут же погрузился в общение, а я уставился на Тоню. Мне казалось, что она должна была быть накрыта каким-то целлофаном, но его не было. По её безмятежному лицу стекала вода, почему-то не размывая косметику. Пряди волос аккуратно прилипли к голове, словно подчеркивая её изящность. В очередной раз я отметил про себя, что Тоня была невероятно красива. На ней не отразились все её бесчисленные похождения. Точёная фигурка, лицо, словно с телеэкрана, насколько я успел понять, за всем этим ещё скрывался и ум. И вот она лежит одна, посреди каких-то гаражей, которые ест ржа. Вокруг пузырящиеся лужи, вверху мокрое тяжелое небо готовое прорваться на нас своим ливнем. Почему она тут? Зачем вообще появилась на свет?
Как там это всё бывает? Отошли воды, начались схватки. Или наоборот? Не знаю. Мать точно тужилась при родах. Потом радовалась этим маленьким детским ручонкам. Скажи - агу. Видишь, какая погремушка? Попробуй лимончик.
Папа носил её сначала на руках, потом катал на шее. Первый класс, белые банты в роскошных кудрях волос. Читать Тоня начала рано, учила стихи. Получала пятёрки, наверное, неплохо рисовала – девочкам это свойственно. Возможно, сама сочиняла стихи. Точно заводила в средней школе анкету. Открыв страницу, себя ты губишь – теперь пиши, кого ты любишь. Как-то так ведь всё это бывает?
Себя она точно загубила. Интересно любила ли кого-то? Её-то уж точно любили. Только думаю, что всю эту любовь Тоня взяла и расколотила как хрустальную посуду об бетонный пол своей жизни. Где она свернула не туда? Почему? Могла бы сейчас не валяться посреди гаражей, а ехать в машине на работу. Например, как я. Самое странное, что она мёртвая и улыбается, а я живой и не помню когда улыбался. Мои кеды в комьях грязи, а её обувь чиста.
  • Эй, а кто-то обратил внимание, что её обувь чистая?
  • Ну не надо думать, что ты самый умный-то. – Тут же отреагировал немолодой эксперт. Уже и в протоколе осмотра зафиксировали и так обсудили. Она умерла не здесь. Её откуда-то привезли.
  • Следы машины само собой смыл дождь? – Кивнул я на лужи.
  • Естественно. Но кое-что уже нарыли. Её зеленая Волга сюда привезла. Парни видели в соседних гаражах. Там мастерская – Мужчина указал рукой направление – Вот они и рассказали.
  • Они что ли круглосуточно работают?
  • Так машина утром проезжала. Рано совсем. – На часах было полдевятого утра. В контору я явился час назад. Следом за мной пришёл Ваня, которому к тому времени позвонил друг. Оказалось, что мой напарник всерьёз начал волноваться за всё увеличивающееся количество трупов. За прошедшую ночь было всего два покойника. Первый погиб в пьяной драке. Он нас интересовать не мог. А вот неопознанная на тот момент девушка в гаражном сообществе вызвала любопытство. К моменту нашего прибытия мы уже знали, что там лежит Тоня. Благо документы у неё были с собой.
  • Чего ещё в сумке нашли?
  • Да ничего интересного. Помада, прокладки, телефон севший, деньги, ну там мелочь какая-то. Косметика. – Криминалист пожал плечами - Да, в общем-то, и всё. – Он был прав. Действительно всё. Окончательно и бесповоротно.
Ходил человек, носил в себе что-то. Наверное, даже когда-то о чём-то мечтал, может быть, даже это были светлые мечты, а теперь лежит холодный как остывший прокисший суп и на этом всё. Остальные традиционные ритуалы нам всем известны. Будет дежурное заполнение бумаг. Появится казенный язык. Начнется весь этот бисер слов вроде – вот акт освидетельствования, протокол, заполните графу. Но для Тони наступило полное и непроглядное всё.
  • Делать нам тут нечего. Экскурсию можно считать оконченной.
  • Поедем в контору?
  • Там ВДВ будет орать, что мы бестолочи.
  • А мы ведь и правда, бестолочи. Все, абсолютно все кто хоть как-то вёл к Чёрту, мертвы.
  • Вообще-то твой дружок кое-что обещал.
  • Я не удивлюсь, если он отъехал.
  • Тебе так кажется?
  • Кажется.
  • Креститься надо, когда кажется, звони ему. Надо брать его за жабры и пусть организовывает встречу. – Ваня был прав. Вися был последней ниточкой. И жутко ненадёжной.
  • Вот только что мы предъявим?
  • Да хоть посмотрим, он же этот Жданов как легенда какая-то. Все его боятся, напустил холоду в штаны, а мы даже не в курсе какой он. Наедем на него. Не всё ж коту творог. Пора и лицом об порог.
  • Ты кое-что забыл. Он ведь успел отсидеть.
  • Да помню я. И нотации Сани помню. Но делать-то что-то надо.
  • Надо. Кто ж спорит. – При этом внутри я понимал, что любая наша деятельность будет пустой. Понимал это и Ваня. Он хоть и корчил из себя видавшего виды мента, но был далеко не глупым. И то, что запугать сидевшего Жданова не выйдет, понимал. И тот факт, что мы вообще его можем не найти был очевиден.
  • Ладно, поехали тогда к Чайке.
  • Куда?
  • Ну, ко мне на район. Там разберёмся. - Разбираться нам не пришлось. Сворачивая в нужный двор, всё под тем же свинцовым небом, мы увидели машину скорой помощи. Рядом стоял, словно вылинявший милицейский уазик. Вися жил в девятиэтажном доме. Таких домов тысячи по стране. Их щедро строили при Брежневе. Ориентироваться в такой застройке легко, только если ты местный. Я был местным, и окрестные дворы знал хорошо.
В красном девятиэтажном доме когда-то жил мой одноклассник. У него был первый подъезд, а в соседнем жила Танька. Объект моих мальчишеских грёз. Вернее один из объектов. В нежном прыщавом подростковом возрасте я часто влюблялся. Почему-то регулярно это было безответным чувством. На школьных дискотеках я если и танцевал с кем-то, то как-то неловко, словно увалень, переваливаясь с ноги на ногу. И вместо блистательных разговоров, от которых девушки теряют голову, между мной и избранницей висело нелепое молчание. Молчание казалось ватным, и его можно было даже потрогать.
Наверное, из-за моей стеснительности обо мне думали, что я с кем-то поспорил, что смогу пригласить девочку на танец. И вот теперь переминаясь с ноги на ногу, терпеливо ждал, когда закончится музыка. Таньку я тоже приглашал. И она даже согласилась. Мило так улыбалась, а потом я случайно встретил её возле загса. Она выходила замуж, а я шёл к кому-то на встречу. В белом платье с каким-то ошеломительным вырезом на груди она была подобна распустившемуся бутону цветка. Естественно этот цветок со своими бутонами достался не мне. Я кивнул, она, улыбаясь, вежливо кивнула в ответ. Кажется, она меня даже не узнала. Мало ли вокруг ходит прохожих.
  • Как думаешь, наш клиент? – Из воспоминаний меня снова вырвал Ваня. – Ты что-то в последнее время витаешь где-то. Очнись, давай.
  • Да тут я.
  • Оно и видно. О ком хоть думаешь? – Действительно о ком я думаю и самое главное зачем?
  • Да так. Ни о ком.
  • Давай забьёмся, что дружбан твой тоже всё? Его же дом?
  • Его. – Дом, около которого стояли машины, был действительно Висиным. Помню, как удивился когда узнал, что он жил со мной на одном районе. Если бы не его окаянный образ жизни, возможно, мы бы ходили к другу в гости. Слушали бы музыку, и пили чай. Хотя кого я хочу обмануть? Какой чай? Какая музыка?
  • Айда узнавать по какому поводу тут сборище. – Как пловцы мы синхронно вывались из машины. Ваня сразу посеменил к нашим коллегам, а я задрал голову вверх и посмотрел на тревожное небо. Всё это напоминало какой-то фильм. Не хватало едкой шутки от Сани, но Саня сегодня дежурил. Семерку доверили Ване, мне же видимо перепало быть немым свидетелем урожая покойников.
  • Короче упакован уже наш клиент.
  • Ну? – Вопросительно уставился я на Ваню.
  • Гну. Передозировка. Сегодня ночью, мать нашла его в туалете. Уже холодный был.
  • Мать?
  • Да, они вдвоём и жили. – Я повернул голову и только сейчас понял, что у подъезда стоит уставшая женщина в домашних тапках. Завёрнутая в какой-то старый халат и безразлично взирающая на двор. Когда-то тут она выгуливала своего сына. Вон и песочница видна, рядом притаились железные качели. Они как раз примерно мои ровесники. Такие ставили в стране, которой давно уже нет. Наверное, там она качала Висю. В песочнице он играл пластиковыми игрушками. Совочком ковырял послушные крупинки. Строил домики. Потом вырос и начал ковырять свои вены. Лишь мать и ржавые качели помнят, что он не сразу стал таким. Таким это в смысле холодным и безразличным к окружающему миру. Таким его сделало что-то незримое и неуловимое.
  • Ну и что теперь?
  • Знаешь Вань, я сегодня отпрошусь.
  • В смысле?
  • В смысле осточертело всё. Мы в тупике и я всё меньше и меньше верю, что мы кого-то поймаем. Не будет никаких встреч, так и ляжет мёртвым грузом это дело в нашем сейфе. Будем строчить отписки раз в месяц, что были проведены оперативные мероприятия. Съездили туда, спросили у того. Никто ничего не знает.
  • Ты и правда, чего-то устал. Может и стоит отдохнуть. Давай я тебя отвезу домой.
  • Не, я сам дойду.
  • Ну как хочешь. Только смотри не бухай.
  • Не буду. ВДВ скажи чего-нибудь, ну там, на встречу с кем-нибудь я собирался.
  • Лады – Мы пожали друг другу руки, и я пошёл через знакомые дворы в сторону дома. Позади осталось какое-то ледяное безвременье и все эти Виси и Тони которые сплелись в странный клубок распутать который мне было не по силам.
Всё что мы имели, было больше похоже на какие-то сплетни и выдумки. Ничего такого, за что можно было бы ухватиться у нас так и не появилось. Кто-то всемогущий настолько умело заметал следы, что мы постоянно оставались где-то позади. И были лишь в состоянии фиксировать бесконечные смерти наших подопечных.
Через несколько минут я дошёл до своего двора и вдруг замер на месте. Рядом с моим подъездом стояла зеленая Волга. Примерно такой я себе её и представлял. Пучеглазая, увесистая как всё советское. Словно выплывшая из прошлого и попавшая на современную вечеринку, где озорные подростки раскрасили её в кислотный цвет. Автоматически зафиксировал номер в своей голове. На всякий случай обошёл её кругом. Наверное, со стороны я выглядел как неопытный жулик, собирающийся её вскрыть. Вот только внутри брать было нечего. Обычная машина, на зеркале висит чертик, сделанный из капельниц. Такие были в моде лет двадцать назад. Капот и бампер слегка забрызганы глиной смешанной с грязью. Вспомнилась Тоня. Видимо там, среди гаражей Волга и испачкалась.
- Интересно? – От неожиданности меня передернуло, и я повернулся. Сзади стоял немолодой мужчина и улыбался. – Говорят, ты меня искал. Что-то спросить хотел? Верно? – И тут я понял, что это Чёрт.
На этом месте мне захотелось, что бы как в кино вылезла надпись – конец первой серии. Дальше что-то там внизу было бы написано о том, что фильм снят Одесской киностудией на пленку Свема. Кажется, так это бывало в фильмах моего детства. Детство, к сожалению, кончилось, и я находился не в кино. – Ну что же вы молчите гражданин начальник? Дар речи потеряли?
  • Я тебя совсем не таким представлял. – Наконец выдавил я из себя.
  • А каким? С рогами и хвостом? – Жданов расхохотался. Это был абсолютно беззлобный искренний смех простого с виду человека. И выглядел он вовсе не таким, как мне казалось.
Все так называемые свидетели рисовали его как нечто ужасное и порочное. Передо мной же стоял самый обычный седой мужик. Неброское изъеденное морщинами лицо, короткая стрижка – я-то с чего-то решил, что он должен быть похож на мужика слушающего тяжелую музыку. И соответственно носящего длинные волосы. Вместо этого я видел скорее работника какого-нибудь НИИ. Может быть отставного военного. Но уж точно не отсидевшего несколько лет человека. Человека, которого боялись. – Ну, так что? Тут будем стоять или всё-таки пообщаемся? Столько трудов, столько сил потрачено.
  • Можем и тут. – Растерянно ответил я.
  • А то пошли в машину? Прокатимся. – На этот раз он хищно улыбнулся, но я не предал этому никакого значения.
  • Куда поедем?
  • А куда скажешь, начальник. Я последнее желание всегда исполняю, таковы правила. – И вновь из-за растерянности я не обратил внимания на его слова и улыбку.
  • Поехали на Наугорку. Там дом один интересный есть, я как-то тетрадку нашёл, ты должен знать за неё.
  • Конечно, знаю. Обижаешь, как не знать-то? Присаживайся. – Он вежливо показал рукой на машину, и я открыл дверь. Из салона на меня пахнуло странным и знакомым ароматом. Но я не смог понять, что это за запах. Устроившись на сидении, я приготовился слушать. Почему-то появилось какое-то железобетонное спокойствие и уверенность, что теперь все вопросы разрешатся сами собой.
  • Тетрадка, в общем-то, ничего интересного не представляет. Да она вон в бардачке, можешь взять полистать. – Он махнул рукой. Открыв бардачок, я увидел знакомые мне страницы, распахнув наугад, попробовал читать и неожиданно осознал, что мне всё ясно и не надо ничего читать задом наперёд. – Получается? – Усмехнулся Жданов.
  • Получается. – Открытие меня удивило, в горле появилась противная сухость.
  • Разговаривать о чём будем? У тебя же вопросы, наверное, накопились?
  • О Висе, о Тоне, о Марине.
  • Так чего о них говорить-то? Они уже всё.
  • Ты их убил?
  • Ну что за глупости? Вздор я б даже сказал какой-то. У тебя есть что-то указывающее на меня? – Жданов подмигнул – Нет, ничего нету. Они сами выбрали этот путь, и я тут не при делах.
  • А белый кто Висе давал из окошка машины?
  • Я давал, дальше-то что? За точки хочешь спросить? Все мои в этом городе. Ничего мимо меня не проходит. Никто не прошмыгнёт. Да и не может.
  • И всё ради денег? – Я понимал, что пытаться вести беседы о совести глупо, но суть происходящего ускользала от меня. С чего вдруг матёрый преступник пустился такие откровения? Меж тем он продолжал свою речь.
  • Какая банальность. Жуткая просто банальность. Деньги это просто бумага. Ты же слушал кассету?
  • Слушал.
  • Слушал, да не услышал. Там песня есть, которая называется Соль земли. – Такой песни я не припоминал и вдруг, как и в случае с тетрадкой всё сложилось само собой. Словно для меня перестало иметь значение с какой стороны читать слова.
  • Блин, так это же которая Илмезь Лос. Я думал, там, на немецком что-то. Лос – идти. А второе слово я так и не разгадал.
  • Ну, вот теперь разгадал. Только знаешь ли ты, что значит – соль земли?
  • Обычное устойчивое выражение.
  • Нет не обычное. Уже тысячу лет назад всё вам разжёвано в библии было. Но мы же не читаем умных книг, не так ли? – Жданов был прав. Библию я действительно не читал. – Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ею соленую? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить её вон на попрание людям. – Он многозначительно посмотрел на меня - Это нагорная проповедь. А дальше там идёт фраза о том, что мы – Жданов ткнул себя в грудь – Свет мира! Улавливаешь мой дорогой друг?
  • Если честно нет. – Я действительно ничего не понимал. Какая-то библия, соль, свет. Какое отношение ко всему этому мог иметь человек похожий на сотрудника института? И весь тот шлейф, который за ним тянулся?
  • Мы делаем мир чище. Тебе вот бывало жалко всех этих наркоманов?
  • В начале да.
  • А потом примелькались, стали чем-то обыденным, ты зачерствел, верно?
  • Верно.
  • А потом и вовсе как фон стал воспринимать, пока не увидел Тоню?
  • Ну что Тоня? Тоня как Тоня – Попробовал я защититься.
  • Не ври мне. Я ж всё знаю. Тебе она приглянулась. Интересная девка, чего уж там. На то и расчёт был. Что б тебя разбудить, посолить немного жизнь твою. Без соли мясо никто ж не ест, так и без девушек жизнь вроде, как и не нужна. Но только ты не воспользовался ситуацией. И это не я убил её. Это ты! Это к тебе она на свидание пошла. Это с тобой она в парке сидела. Не со мной.
  • Но ведь ты её откуда-то привёз утром!
  • Верно. Привёз. Только она умерла в тот день, когда ты её вербовать начал. И не надо теперь с себя на других сваливать. Кто там ещё? Дружок твой Вися? Он много языком трепал, но опять же по твоей вине. Ты же докучал ему расспросами обо мне. Вот он я. Сам пришёл к тебе. Только ты что-то не рад совсем. – Понимая, что разговор должен происходить наоборот, я упустил инициативу и теперь просто тону в чужих словах я всё же попытался ухватиться за, как мне показалось, соломинку.
  • А как ты сидел-то с таким прозвищем?
  • И ты ради этого меня искал? – Жданов опять показал свои зубы в усмешке – Да очень просто. Там же, как положено? Входишь, начинается разговор со всех этих – вечер в хату. Только мне это не нужно. Я зашёл и сразу представился. И сказал, как меня величать. Только так и никак иначе. У кого вопросы давайте их решать. В тот вечер желающих не нашлось. Потом начал там один героя строить из себя. В обед взял и подавился. Твои ж тебе об этом не сказали? Правильно, потому что не нарыли ничего. Ну а второй известно что. Голову потерял. – Теперь Чёрт уже засмеялся раскатисто и грозно. – Немного захворал он с горлом. С тех пор больше никто инициативы не проявлял. Уважали. Только я плевать хотел на всё это. И ты, судя по всему до сих пор ничего не понял. После того я сделал жертвоприношение мне открылась суть. Вот та суть, до которой я пытался инстинктивно достучаться. И после того как открылась я стал обладать силой. Такой которая простым людям и не снилась. Помнишь, я сказал о попрании людям? Там же в проповеди чётко отделено. Есть соль мира и если люди. Так вот я не люди. Я соль. И я решаю, кому жить, а кому нет.
  • Но ты же мог направить эту силу на что-то другое?
  • На что?
  • На что-то доброе!
  • Разница в том, что нет никакого добра и зла. И если тебе будет угодно, они могут меняться местами. Отсюда и все эти слова наоборот. Только это тоже ерунда. Все эти вещи придуманы людьми и для людей. А я не человек.
  • Но убийство это очевидное бессмысленное зло.
  • А ты представь, что нет вообще таких понятий.
  • Тем более, какой смысл?
  • Миллиарды людей живут без смысла. Сидят в телефонах, пасутся в интернете, едят, спят, а потом умирают. Какой в этом высший смысл? Какой смысл в тебе? Вот лично в тебе? Ты мог спасти Тоню, между прочим. А что вместо этого? Сидишь тут задаешь вопросы, ответы на которые ничего уже не изменят. Ведь для короля это неважно.
  • Для какого ещё короля? – Наконец-то что-то настораживающее в его голосе я уловил.
  • Известно для какого. Ты теперь король червей.
  • А при чём тут карты? Я не азартный человек. – В ответ Жданов снова искренне расхохотался.
  • Ну, ты юморист. Я думал, у вас одни зануды работают, а, оказывается, есть и ребята с юмором. Не перевились ещё. Развеселил ты меня конечно.
  • Так что за король-то червей?
  • Ты теперь король червей. - На этот раз голос его прозвучал грозно и тяжело. От смеющегося работника НИИ ничего не осталось. И я вдруг увидел, что сижу не с человеком, а с каким-то по-настоящему страшным существом. Мне захотелось выйти из машины, но машины больше не было. И меня тоже не было. Вокруг осталась лишь непроглядная тьма, в которой растворился знакомый город. Да что там город? Весь мир растворился в этой непролазной мгле.
  • Теперь ты понял, наконец, каких червей? Нет тебя больше, и не будет. Хотел узнать кто я? Волю покойного выполню. Это люди придумали добор и зло, чертей и ангелов. Только их тоже нет. Всё это пустые образы для удобства. Что б изъясняться можно было. Объяснять необъяснимое. Характеризовать как-то непостижимое. И я наивный тоже так думал раньше, но мне открылось кое-то важное. Те силы, которым я молился, услышали меня и сделали тем, кто я есть.
  • Музыку для чего играл жуткую? – Вопрос я задал по инерции, понимая, что ни он, ни ответ на него больше не имеют значения. Абсолютно всё происходящее потеряло смысл, и лишь какая-то пустота наполняла меня и окружающую тьму.
  • Это тебе она жуткая. Для меня обычная. Так же как и всё остальное. Ты мыслишь категориями добра и зла. Для меня таких категорий не существует. Все эти плохо или хорошо одинаковы. И вот с тех пор как я до этого дошел, так и работаю перевозчиком.
  • Но я же.
  • Что ты? – Тут же перебил меня Жданов – Оглянись! – Я послушно повёл головой по сторонам и вдруг увидел себя словно со стороны. Чёрная тьма была землей, в которой кто-то настойчиво копошился. И тут мне уже догадываться не пришлось, кто это был. Запах же, который мне показался знакомым, когда я садился в машину принадлежал земле. Так пахнет её свежевспаханное нутро.
– На этом моя миссия закончена. Прощай. – Он кивнул головой и тут же растворился. В моей же голове теперь уже отчётливо нарисовались финальные титры. Я вспомнил детство, о котором прочёл в тетрадке, мелькнуло студенчество, армия и работа. Всё это показалось каким-то неважным и далёким от меня. Я закрыл глаза и окончательно провалился во тьму. Напоследок моё воображение нарисовало белые буквы из какого-то советского фильма. Вглядевшись, я понял, что из букв сложилось слово Ценок. Но мне было понятно, что оно означает, даже не читая наоборот. Это был действительно настоящий, непроглядный и беспощадный конец,

АВТОР
soullaway soullaway
 

филипп траум

Латентный Гомосексуалист
За Баней
Регистрация
18 Ноя 2010
Сообщения
1,648
на удивление отлично написано, прочитал на одном дыхании
 

Мирам

МИР
За Баней
Регистрация
1 Фев 2013
Сообщения
6,908
Адрес
Сибирь
Предпочтения
В ремиссии
Ташкент,гдеТы это взял?
 

Ташкент

Логик Абсурда
За Баней
Тор4People
Регистрация
24 Мар 2014
Сообщения
8,106
Адрес
ТашкенТ
Предпочтения
Бухло

филипп траум

Латентный Гомосексуалист
За Баней
Регистрация
18 Ноя 2010
Сообщения
1,648
у кого то настоящий талант
 

Фрустя

Новичок
Регистрация
21 Июн 2020
Сообщения
17
Предпочтения
Не Употребляю
Потрясающий рассказ, концовка неожиданная
 

Aleksei666

Юзер
Регистрация
13 Дек 2017
Сообщения
268
Адрес
Ростов на Аду
Предпочтения
Бухло
Хорош рассказец
 

Deadly Snake

скользкий пижон
Тор4People
Регистрация
22 Май 2019
Сообщения
1,313
Адрес
Холодной Сибири
Предпочтения
Покуриваю
Вообще экшена не хватило, казалось что должно всё логично закончиться. А вообще похоже на «Водоворот», сериал от Кинопоиска, там тоже про ментов сотрудничающих с наркоманами и ищущих сатанистов, но там всё логично, не без мистики, но с логичным завершением, советую глянуть на досуге, смысла особого нет, но приколдесно снято.
 

Vaas

Новичок
Регистрация
1 Июл 2022
Сообщения
4
Предпочтения
Покуриваю
Норм:up:
:up:
 
Сверху Снизу