У меня вообще много трипов, я очень увлекаюсь их написанием и всё такое... Вот один из них.
28.04.10
Винт или как я чуть не откинулся
Не хотелось писать про это, ох как не хотелось, да вижу, не успокоится душенька моя, пока не будет это запечатлено на бумаге, а в моем случае на импульсах компьютерных. Что ж, пусть будет.
Намутил я винта, значит таки, всеми правдами-неправдами, всеми перегонами-экстракциями мучительными, но намутил. Эфу выбил где-то мг 300 всего, но не расстроился хоть что-то чем ничего, да нам на двоих много то и не надо, так поторчать слегка.
А был тот день постановки нашей как раз таки после одной бессонной ночи, в которую заснуть мы не могли по причине бультыхавшегося в кровяке, да неполностью повыведенного мерзкого Баклофена-препарата. Ну и понимали мы, что и эту ночь мы спать не будем. А что нам горе чтоли? Столько свободного времени, красота! Я тут как раз курсовиками-черчением занимался в тему.
Сварил. 50 минут где-то варил. Вроде норм вышло, запах узнаю, он уже будоражит моё сердце и цепляет нескромно, предвкушение накатывает само, дерзко и без спроса.
В этот раз даже были йодоводородные пары и весьма много, порадовался за них, выдувая. Разбавлял раствором Пирацетама для иньекций на 3 куба: а по што дистиллят тратить! Щелочил содой вроде неплохо, хоть ещё и шипело, но заметно слабее чем вначале, на вкус уже скорее горько чем кисло. После перебрал ещё раз через петуха и по инсулинкам, по кубу, не разбавляя. Коричневатый, аки чаёк, в прошлый раз ещё темнее был, но ставил и ничего.
Пошли ставиться в сортир, не айс, но что делать, кругом люди. Взяли травишки на приход дунуть.
Первый ставлюсь я, какой-никакой варщик иттить и в тапочках. Поставил без труда, однако руки подрагивали, волнительный момент, не каждый день непонятную муть в себя вонзаю. Сижу недоумеваю: что-то еще не подействовало, главное чтоб не схудилось.
И вот оно, секунд через 30-40. Это не удовольствие, это что-то сверх. Подействовало ещё как, воткнул музычку, прошу травишки, однако дую её как нечто не так уж и нужное, даже не стараясь держать, что уж тут какая-то травишка, когда такое. Приход конечно это нечто, сердце начинает бить так, как не бьет если пробежать марафон, однако ты не боишься за него, всё ведь в порядке и всё так прекрасно и ясно, четко и управляемо. Нечто накатывает с закрытыми глазами, нечто сверхзахватывающее, превозносящее. Речь становится отрывистой, еле извергающейся, тихой, блаженной. Говоришь в очень приятном тоне о чем-то приятном, медленно и приятно. Слова как вихри счастья, переполняющего тебя и вырывающегося наружу таким путём, поднимаются изнутри. Сам слышишь их так, будто заложило уши, хотя этого нет, просто некоторая внутренняя глухость, словно прячешься в свой глубокий внутренний мир.
Ставлю Барда, без труда, однако травишки ему насыпать сложно, руки у меня потряхивает, так бывает со мной после постановки.
Приехали девушки насчет курсовика. Я упоротый просто вхлам, однако четкость мысли и ясность ума на пределе. Обьясняю им всё и даже больше с превеликим удовольствием. Речь правда несколько томная, булькающая, но вроде и это не особо меня выдает. Зрачки опять в порядке, с ними никаких изменений.
И тут мною завладела идея. Спрашиваю ребят в комнате: «А может вам тут в комнате убраться?». Ну вот и заморочился, долго ли тут. Получив положительный ответ я принялся за уборку. О-хо! Уборку, да разве можно это так называть. Уборка ведь это когда влом, когда некогда, когда абы как да побыстрее. Тут же, не-е-ет! Тут всё иначе. Тут для тебя такой кайф что-то делать! Делать не просто так, а аккуратно, тщательно, по 30 раз протирая одно и то же место, не жалея сил. А сил то полно, их вагон, они не тратятся.
Сначала я решил попылесосить так слегонца, чтоб не перетрудиться. Пылесосил все углы и щели, все закоулки, преставляя все мешающие предметы туда-сюда, натирая шваброй пылесоса чуть ли не до дыр. Пропылесосил ковер, пол, все столы, хорошо до кроватей не дошло дело. Потом пошёл вытряхивать пылесос. Но он мне показался грязноватым. «Как же так, пылесос сосет пыль, а сам пыльный, непорядок!» - сказал я и принялся натирать его и снаружи и изнутри влажной тряпкой. Пылесос засверкал.
Принялся протирать пыль, дырявя полки и шкафы. Тут такая тема – начинаешь что-то протирать, видишь рядом ещё что-то пыльное, перекидываешься на него, потом ещё куда-нибудь, залезаешь во все щели и уголки. В итоге я помыл еще чайник, все тарелочки и предметы на холодильнике, натёр до совершенного блеска самовар. При этом безмерно радовался его красоте, скрывавшейся до сих пор под слоем грязи, которая была наконец-то открыта мной. Но всё же решил заставить себя успокоиться и пойти немного погулять, мне же ещё курсач делать – лучше оставить силы на него.
В это время Бард, помыв всю свою посуду, направился помогать похоже всем девушкам общежития по хозяйству. Пошел он смазывать дверные петли, в итоге смазал все петли, что у них были, потом набросился смазывать ноутбук. По завершению и этого, он тоже пошел прошвырнуться по моему предложению, да не просто погулять, а решил он ещё побегать на стадионе.
На стадионе я ходил и хавал мороженое, слушая музон, а Бард носился в это время, нарезая круги и успевая еще по пути сигать через препятствия. Потом он ещё ходил в качалку и это для него тоже прошло как по маслу.
Я же сел за курсачи, сидел решал, ждал, когда же нас начнёт дико отпускать как в прошлый раз, однако так и не дождался. Резко нас так и не отпустило, всё как-то плавнинько поутихло, без особых депресняков и прочего, однако настроение конечно поубыло нехило. Но держало в этот раз часов 7 точно на уровне, а потом уже послабже так. Чертил заморочено, много раз сделал ошибку на одном действительно сложном месте. Но на этот раз я этому не расстраивался и не злился, как обычно, исправлял и снова с усердием искал решение. В итоге листок с начертанным изображением покрылся множественными остатками изображений стёртых линий.
Уже к утру пошли догоняться оставшимся кубом и вторяками. Тут то и начались мои злоключения. Барда-то я поставил без проблем. Тот правда не ощутил никакого прихода. Еще бы, какой-то куб на двоих, да вторяки дохленькие. Но всё же ему стало повеселее.
Попытавшись поставиться, я обнаружил, что веняков у меня практически нету, а которые и есть, те контроль давать отказываются на отрез, хоть ты создавай вакуум в машине. Куда они подевались было для меня загадкой, я же идиот с тромбами то дел не имел до сих пор. И как я мог подумать что у меня тромбы, да с чего бы вдруг, я ж ведь молодец!
Казнился я зверски, плевать мне на кровяку хлещущую, ищу мазовый веняк, поиски контроля, не мешать! Повозился-повозился да отстал: кто-то ломился в сортир (это в 6 то утра!). Нахлобучило меня мать-иттить как. Решил больше не пробовать инсулинкой, да от неё впрочем почти ничего толкового не осталось после моих истязаний. Решил щас еще немного вторяки доберу и 6-кой поставлю норм.
Ага! Где этот норм видели! Поставишься тут! Нету нихера, ни одной вены ну нигде! Это были полчаса кошмара. Я уже не мог остановиться, мне нужно было во что бы то ни стало поставиться. Плевать что иголка уже такая, что и шкурняк сложно пробить, плевать что машина по полу валялась. Снял штаны, прыгал на ногах, пытался в них поставить. Один веняк проколол, он вздул кровякой фуфляк, гнать естественно в него и не пытался. Еще несколько неудачных дырок и непойманных бегунков и я решаю что в ноги мне ставить уже нереально.
В итоге ставлю, о это блаженство! Ставлю в неожиданно появившийся веняк (впрочем их там стало даже много) правой руки, еле протыкая и кожу и вену тупой иглой, сдавливая руку как удав жертву до полного посинения. Но ставлю, четко, не загоняя. Какое счастье, мне уже плевать что прихода никакого естественно нет, главное стало хоть немного приятно и легче, а самое главное – кончиличь казнемучения. Плевать что ноги и руки в дырье и крови, иду дальше делать курсовик.
Всё было в порядке. И отпускало нас как-то плавно и без особых побочек, впрочем до конца всё равно не отпускало. Стремновато конечно было что кожа стала какая-то серая, а то и синяя, или вообще цвет меняла, руки как у трупа. Лицо опухшее как-то странно и сальное. Чтож отходняк, что уж тут, стерпим как-нибудь. У Барда вот только что-то ноги отнимались и он их всё сидел массировал, ну думаю, ничего, у меня тоже как-то ночью отнимались, пройдет. А я дак вообще в поряде был, навеселе, шутил всё по этому поводу. Лицо, правда, бледное очень, синяки под глазами, да зрачки с блюдечко, но что уж тут. А руки вообще мне странными показались, они будто просвечивали и внутренности их видно было, вены всякие, пузырьки какие-то вскакивали под прозрачной кожей. Но я считал, что всё нормально и это пройдет.
Потом стало ещё подглючивать немножко. Шёл так по коридору, остановился на мнгновение и взгляд в одну точку. Смотрю дым какой-то идет на меня из темноты коридора, а потом всё гуще-гуще и скважина дверная – источник огня, вроде плиты газовой. Страшновато стало. Ещё так захватывало темнотой, будто забрать меня хочет. Второй разок так сосредоточился – произошло то же.
Съездил я по делам, видок конечно стрёмный, все пялятся как на лунатика, но ничего. А ещё мысли такие странные лезли типа вот люди когда умирают, им перед смертью тоже нормально и не болит ничего и активные бывают. Что-то меня, однако, тревожило.
Приехал в общагу и в очередной раз решил намазать свои веняки многострадальческие Троксевазином, да и ногу иглой раненную тоже. Пошел я в сортир, дабы людям свои руки страшнющие не показывать, а там в сортире и понял всё и плохо мне от понимания того стало.
А понял я, почему у меня вен то не было вчера, да почему у Барда ноги отнимались, когда увидел кучи тромбов в венах своих и не только рук, но и в ногах я чувствовал то же. И понял я что тут и сказочке конец и придет мне прямо щас пи*дец (вовсе не весёлая рифма). Повергшись в шок от этого всего, начал я вмазывать в себя весь этот Троксевазин и второй тюбик вмазал и Аспирина сожрал, чтоб кровь разжижить, однако всё же понимал, что напрасно это и не спасёт меня. Понял я, что сделал что-то не так, и это была моя последняя ошибка в жизни, а самое страшное для меня было то, что я понял, что угробил я, мудак, ещё и Барда и не купит он теперь машину новую, а умрет вслед за мной. Выход я видел только один в данной ситуации лучше уж самому себя убить, ибо жить я так не смогу, да и всё равно с минуты на минуту толпы тромбов помчатся к моему мозгу или сердцу и остановят-умертвят их. Только бы успеть убить себя, чтобы не мучаться, только вот как, никак не мог я придумать способ самоубийства, или хотя бы убегу куда-нибудь в лес, да лучше там подохну. А Барда поди уже и скорая забрала, или вызвали, или бегают меня негодяя ищут, нет уж я им так не дамся, сам умру.
Я твердил себе: «Я хочу жить!». Говорил себе, что если бы мне достался ещё шанс, то я бы больше никогда ничего бы не употреблял, только бы это всё как-нибудь нормализовалось. Но тут же осознавал, нет уж всё, теперь я точно совершил что-то ужасное, теперь мне явно конец, а что потом, будет ли что-то. Нет! Больше ничего не будет, я угробил себя, так ничего толком и не повидав в жизни, угробил в расцвете сил. Признаться было ещё некоторое чувство. Чувство любопытного интереса к такой величайшей тайне как смерть. И мне предстояло так скоро её постигнуть, можно сказать узнать самое главное в жизни. Всё же желание жить побороло всё, и я решился. Решился рассказать всё Барду (если он еще конечно жив), сказать, что нам нужно вызывать скорую, хоть останемся инвалидами, но, может быть, выживем. Хотя врядли, это очень врядли, да и что делать нам инвалидам, что же теперь будет, что же я натворил…
Бард, однако, сказал что у него всё нормально, эти слова сняли с меня груз. Однако, я то все же умирал и нужно было вызывать скорую или идти в больницу. Пошли в поликлинику, вызывать скорую там, чтобы не было публичности. Я уже был настроен на смерть или, по крайней мере, инвалидность. Слезы подступали к горлу, из-за этого было трудно говорить, да и не хотелось, но я сдерживал себя, нужно всё же мужественно принимать смерть, от этого не уйти. Даже, помню, пытался шутить, напевать весёлые песенки, но на душе всё равно бетонная плита. Скорую так и не вызвали, врач в поликлинике отправил меня в наркологию. Посмотрев на руки, выяснил только что я наркоман и что всё у меня в порядке, хотя я уверял, что к конечностям не поступает кровь. В общем, пошли лечиться сами, купили таблеток от тромбов, мазюк кучу.
Про «не поступает кровь» нужно думаю поподробнее. Так вот. В общем вены естественно затромбились сильнее всего там, где были наиболее тонки, то есть у конечностей. Не знаю как тромбы не валили в мозг, но сердцем однако ощущал, что что-то то и дело проскакивало в нем, от чего становилось панически страшно (могу и ошибаться, что что-то действительно проскакивало, но ощущение было и сердце начинало бешено биться). А к конечностям просто переставала идти кровь. Они двигались, но были оооочень тощими, просто кожа и кости, светились насквозь, а самое страшное то, что в них были какие-то пузыри, кучи тромбов и они теряли чувствительность и холодели. Кончики пальцев как мне казалось начинали подгнивать, а пальцы ног и вовсе еле держались и их начинало выворачивать, как иногда выворачивает, когда сводит ноги. Пальцы ног переставали слушаться и двигались уже очень вяло и неохотно. Я понимал, что скоро мне просто необходимо будет всё ампутировать, иначе заражение крови и трындец.
Прыгал, тряс руками, разминал кончики пальцев, чтобы только хоть как-то поддерживать в них жизнь и гонять кровь. Это был ад, самый настоящий, он на Земле, это правда, ад приходит к нам иногда. Однако переставало помогать и это. Мазюки втирались бешеными темпами, однако веняки от них вспухали на чуть-чуть, немного давая кровь рукам, а потом руки опять истощались и медленно начинали умирать. Я пытался сохранить их, хоть какие, хоть с полуотрезанными пальцами, но я хотел жить! Мази кончались, а толку не было, никакие веняки мне так и не удалось реанимировать. Мне оставалось только трясти в панике руками в мыслях вопя: «Ну работайте же! Ну живите, я же без вас не смогу!».
И тут меня посетила идея распарить веняки кипятком, раз уж ничего не оставалось. Пошел к раковине и начал себя реанимировать теперь там. Мне было плевать на всё, лишь бы получилось. Лил ктпяток на руки и действительно выходило, лучше всяких мазей, однако когда начинали работать веняки, сердце поёкивало ужасно, я думал что какая-нибудь дрянь или гниль попадёт в кровь от моих действ и я просто щас тут же и сдохну от заржения, поэтому парил осторожно. Помогало. Визуально походило на то, что у меня веняки почти все посгнивали и никакая кровь по ним двигаться точно не станет, это было ужасающее зрелище. Свежая кровь через дырявые гнилые трубы! После пропарки долго ходил, опустив руки, чтобы к ним поступало больше крови, потом была еще пропарка и ещё, пока хоть как-то мало-мальски руки начали жить. Они были очень холодны, видно было, что к ним поступало мало крови, но они жили. Впрочем, сохранить хотя бы половину вен я и не надеялся, мне казалось что они уже посгнивали и пальцы наполовину сгнили и вообще мне щас скорее всего всё равно хана. Но я хотя бы пытался… В процессе всей моей беготни и тряски, да и вообще весь последующий вечер мне то и дело опять приглючивал этот чёртов дым именно в моменты, когда поёкивало сердечко, прямо таки казалось что щас и я с этим дымком-то отлечу, сказать по правде не самые приятные визуалы.
Потом я принялся за ноги. О мои бедные ноги! При виде их я мысленно взвыл. Пока я возился с руками, ноги мои чуть ли не наполовину сгнили, пальцы почти все уже даже не слушались и не чувствовали, в кончиках была какая-то белая дрянь, всё такое тщедушное, дохлое, я думал что им реально уже конец и их не спасти точно, а если начну сейчас пускать по ним кровь, то заражение неминуемо. Распаривал так же, вроде помогло, по крайней мере, пошла кровь, а уж как они регенерируют я даже не представлял, вообще я думал, что по ним пойдёт гниль от пальцев и дальше, и мне их всё равно нужно будет отрезать. Пальцев как будто не было, они не работали, ходить я мог и, в принципе, ничего не болело, но я понимал, что всё очень плохо и будет ещё хуже.
Я, можно сказать, приживлял к себе мертвые ноги, как будто делал пересадку, пытаясь затем оживить свои же члены. Это было очень шокирующее для меня действо. Воскрешать себя ужасно, а жить то охота …
Весь вечер я ходил отрешенный, я не хотел ни с кем разговаривать не хотел никого видеть, я понимал что мне всё равно придётся отрезать руки-ноги, а скорее всего умру, а если и не умру, то останусь калекой точно. Бард пытался меня подбодрить, говоря, что всё будет нормально, я же тоскливо отвечал, что ничего уже не будет нормально и вообще ничего больше не будет… для меня.
Спать я ложился с чётким осознаванием, что завтра не проснусь. Думал, что даже если и выживу, то нужно будет с утра ехать в больницу, вырезать всю гниль, отрезать пальцы, вырезать фуфляки, иначе точно долго не протяну. От этих мыслей обращения в больницу ещё больше не хотелось жить. Вобщем-то уже ничего не хотелось, я впал в глубокую апатию. Не трогайте меня, мне плохо, я умираю …
Перед сном попытался повыдавить эти пузыри на пальцах и в других местах, продырявил осторожно иглой от машины, но понял, что, в общем-то, они не так уж и плохи и может и сами подлечатся. Это открытие мне придало душевных сил. Еще попарил веняки, однако некоторые пальцы ног были холодны, да и руки тоже еле жили. Я подумал, что лягу я вот щас, и кровь вообще перестанет к ним идти и за ночь они сгниют, а с утреца встану я инвалидом. Хотя я всё же, наверное, не доживу и так уже слишком задержался тут.
Поутру от моей тоски не осталось и следа, понял я, что всё в порядке, веняков даже больше стало, кровь поступать стала сильнее, да и гнили никакой не было больше, пальцы приобретали первозданный вид и заживали, хотя всё ещё не очень-то слушались. Я даже подумал, что вся плохость вчерашнего положения была мною почти полностью надумана и вызвана поствинтовым психозом. Возможно отчасти оно и так, но в основном всё было действительно плохо, и если бы я не реанимировал конечности, то наверняка было бы ещё более плохо. Настроение конечно не очень, но лучше чем вчера. Еле хожу, усталость дикая, сил никаких, кажется, что похудел оооочень сильно, правда действительно давно почти ничего так и не ел.
Потом я долго отъедался, отсыпался, обмазывался мазями, отмокал в ванной, изгонял последние тромбы и ведь изгнал… Практически все веняки мне удалось восстановить, всё опухоли прошли, раны зажили. Набрал свою прежнюю хоть и не пухлость, но хоть нормальную мою тощеватость, родную. Нёбо только облезло немного, это так, мелочи.
Но Винт изменил во мне что-то коренным образом, не только Винт, вся эта адская ситуация. Все последующие дни я просто не мог понять для чего? Для чего люди гробят себя, зачем курят, зачем пьют, зачем употребляют наркотики, если можно просто жить? Разве нет других радостей в жизни? Можно ведь начать заниматься чем-то интересным и не вредным, а даже полезным. Зачем же гробить себя. Я хотел коренным образом поменять свою жизнь, перестать что-либо употреблять, даже выпивать, найти новые интересы, добиться чего-то в жизни. Стать правильным. Однако это мироощущение куда-то уходит, отдаляясь вместе с этим событием, я всё же помню это и держу себя в руках, если что, но оно забыватся и я боюсь что опять всё забуду и буду всё равно жить как раньше, так ничего и не поменяв. Правильно говорят, что люди не меняются. Это так, люди не меняются. Очень сложно хоть что-то в себе изменить, все мы зажаты обстоятельствами. Нужна величайшая свобода, чтобы решится что-то изменить, по типу той свободы, которая наступает, когда ты знаешь что умрешь.
28.04.10
Винт или как я чуть не откинулся
Не хотелось писать про это, ох как не хотелось, да вижу, не успокоится душенька моя, пока не будет это запечатлено на бумаге, а в моем случае на импульсах компьютерных. Что ж, пусть будет.
Намутил я винта, значит таки, всеми правдами-неправдами, всеми перегонами-экстракциями мучительными, но намутил. Эфу выбил где-то мг 300 всего, но не расстроился хоть что-то чем ничего, да нам на двоих много то и не надо, так поторчать слегка.
А был тот день постановки нашей как раз таки после одной бессонной ночи, в которую заснуть мы не могли по причине бультыхавшегося в кровяке, да неполностью повыведенного мерзкого Баклофена-препарата. Ну и понимали мы, что и эту ночь мы спать не будем. А что нам горе чтоли? Столько свободного времени, красота! Я тут как раз курсовиками-черчением занимался в тему.
Сварил. 50 минут где-то варил. Вроде норм вышло, запах узнаю, он уже будоражит моё сердце и цепляет нескромно, предвкушение накатывает само, дерзко и без спроса.
В этот раз даже были йодоводородные пары и весьма много, порадовался за них, выдувая. Разбавлял раствором Пирацетама для иньекций на 3 куба: а по што дистиллят тратить! Щелочил содой вроде неплохо, хоть ещё и шипело, но заметно слабее чем вначале, на вкус уже скорее горько чем кисло. После перебрал ещё раз через петуха и по инсулинкам, по кубу, не разбавляя. Коричневатый, аки чаёк, в прошлый раз ещё темнее был, но ставил и ничего.
Пошли ставиться в сортир, не айс, но что делать, кругом люди. Взяли травишки на приход дунуть.
Первый ставлюсь я, какой-никакой варщик иттить и в тапочках. Поставил без труда, однако руки подрагивали, волнительный момент, не каждый день непонятную муть в себя вонзаю. Сижу недоумеваю: что-то еще не подействовало, главное чтоб не схудилось.
И вот оно, секунд через 30-40. Это не удовольствие, это что-то сверх. Подействовало ещё как, воткнул музычку, прошу травишки, однако дую её как нечто не так уж и нужное, даже не стараясь держать, что уж тут какая-то травишка, когда такое. Приход конечно это нечто, сердце начинает бить так, как не бьет если пробежать марафон, однако ты не боишься за него, всё ведь в порядке и всё так прекрасно и ясно, четко и управляемо. Нечто накатывает с закрытыми глазами, нечто сверхзахватывающее, превозносящее. Речь становится отрывистой, еле извергающейся, тихой, блаженной. Говоришь в очень приятном тоне о чем-то приятном, медленно и приятно. Слова как вихри счастья, переполняющего тебя и вырывающегося наружу таким путём, поднимаются изнутри. Сам слышишь их так, будто заложило уши, хотя этого нет, просто некоторая внутренняя глухость, словно прячешься в свой глубокий внутренний мир.
Ставлю Барда, без труда, однако травишки ему насыпать сложно, руки у меня потряхивает, так бывает со мной после постановки.
Приехали девушки насчет курсовика. Я упоротый просто вхлам, однако четкость мысли и ясность ума на пределе. Обьясняю им всё и даже больше с превеликим удовольствием. Речь правда несколько томная, булькающая, но вроде и это не особо меня выдает. Зрачки опять в порядке, с ними никаких изменений.
И тут мною завладела идея. Спрашиваю ребят в комнате: «А может вам тут в комнате убраться?». Ну вот и заморочился, долго ли тут. Получив положительный ответ я принялся за уборку. О-хо! Уборку, да разве можно это так называть. Уборка ведь это когда влом, когда некогда, когда абы как да побыстрее. Тут же, не-е-ет! Тут всё иначе. Тут для тебя такой кайф что-то делать! Делать не просто так, а аккуратно, тщательно, по 30 раз протирая одно и то же место, не жалея сил. А сил то полно, их вагон, они не тратятся.
Сначала я решил попылесосить так слегонца, чтоб не перетрудиться. Пылесосил все углы и щели, все закоулки, преставляя все мешающие предметы туда-сюда, натирая шваброй пылесоса чуть ли не до дыр. Пропылесосил ковер, пол, все столы, хорошо до кроватей не дошло дело. Потом пошёл вытряхивать пылесос. Но он мне показался грязноватым. «Как же так, пылесос сосет пыль, а сам пыльный, непорядок!» - сказал я и принялся натирать его и снаружи и изнутри влажной тряпкой. Пылесос засверкал.
Принялся протирать пыль, дырявя полки и шкафы. Тут такая тема – начинаешь что-то протирать, видишь рядом ещё что-то пыльное, перекидываешься на него, потом ещё куда-нибудь, залезаешь во все щели и уголки. В итоге я помыл еще чайник, все тарелочки и предметы на холодильнике, натёр до совершенного блеска самовар. При этом безмерно радовался его красоте, скрывавшейся до сих пор под слоем грязи, которая была наконец-то открыта мной. Но всё же решил заставить себя успокоиться и пойти немного погулять, мне же ещё курсач делать – лучше оставить силы на него.
В это время Бард, помыв всю свою посуду, направился помогать похоже всем девушкам общежития по хозяйству. Пошел он смазывать дверные петли, в итоге смазал все петли, что у них были, потом набросился смазывать ноутбук. По завершению и этого, он тоже пошел прошвырнуться по моему предложению, да не просто погулять, а решил он ещё побегать на стадионе.
На стадионе я ходил и хавал мороженое, слушая музон, а Бард носился в это время, нарезая круги и успевая еще по пути сигать через препятствия. Потом он ещё ходил в качалку и это для него тоже прошло как по маслу.
Я же сел за курсачи, сидел решал, ждал, когда же нас начнёт дико отпускать как в прошлый раз, однако так и не дождался. Резко нас так и не отпустило, всё как-то плавнинько поутихло, без особых депресняков и прочего, однако настроение конечно поубыло нехило. Но держало в этот раз часов 7 точно на уровне, а потом уже послабже так. Чертил заморочено, много раз сделал ошибку на одном действительно сложном месте. Но на этот раз я этому не расстраивался и не злился, как обычно, исправлял и снова с усердием искал решение. В итоге листок с начертанным изображением покрылся множественными остатками изображений стёртых линий.
Уже к утру пошли догоняться оставшимся кубом и вторяками. Тут то и начались мои злоключения. Барда-то я поставил без проблем. Тот правда не ощутил никакого прихода. Еще бы, какой-то куб на двоих, да вторяки дохленькие. Но всё же ему стало повеселее.
Попытавшись поставиться, я обнаружил, что веняков у меня практически нету, а которые и есть, те контроль давать отказываются на отрез, хоть ты создавай вакуум в машине. Куда они подевались было для меня загадкой, я же идиот с тромбами то дел не имел до сих пор. И как я мог подумать что у меня тромбы, да с чего бы вдруг, я ж ведь молодец!
Казнился я зверски, плевать мне на кровяку хлещущую, ищу мазовый веняк, поиски контроля, не мешать! Повозился-повозился да отстал: кто-то ломился в сортир (это в 6 то утра!). Нахлобучило меня мать-иттить как. Решил больше не пробовать инсулинкой, да от неё впрочем почти ничего толкового не осталось после моих истязаний. Решил щас еще немного вторяки доберу и 6-кой поставлю норм.
Ага! Где этот норм видели! Поставишься тут! Нету нихера, ни одной вены ну нигде! Это были полчаса кошмара. Я уже не мог остановиться, мне нужно было во что бы то ни стало поставиться. Плевать что иголка уже такая, что и шкурняк сложно пробить, плевать что машина по полу валялась. Снял штаны, прыгал на ногах, пытался в них поставить. Один веняк проколол, он вздул кровякой фуфляк, гнать естественно в него и не пытался. Еще несколько неудачных дырок и непойманных бегунков и я решаю что в ноги мне ставить уже нереально.
В итоге ставлю, о это блаженство! Ставлю в неожиданно появившийся веняк (впрочем их там стало даже много) правой руки, еле протыкая и кожу и вену тупой иглой, сдавливая руку как удав жертву до полного посинения. Но ставлю, четко, не загоняя. Какое счастье, мне уже плевать что прихода никакого естественно нет, главное стало хоть немного приятно и легче, а самое главное – кончиличь казнемучения. Плевать что ноги и руки в дырье и крови, иду дальше делать курсовик.
Всё было в порядке. И отпускало нас как-то плавно и без особых побочек, впрочем до конца всё равно не отпускало. Стремновато конечно было что кожа стала какая-то серая, а то и синяя, или вообще цвет меняла, руки как у трупа. Лицо опухшее как-то странно и сальное. Чтож отходняк, что уж тут, стерпим как-нибудь. У Барда вот только что-то ноги отнимались и он их всё сидел массировал, ну думаю, ничего, у меня тоже как-то ночью отнимались, пройдет. А я дак вообще в поряде был, навеселе, шутил всё по этому поводу. Лицо, правда, бледное очень, синяки под глазами, да зрачки с блюдечко, но что уж тут. А руки вообще мне странными показались, они будто просвечивали и внутренности их видно было, вены всякие, пузырьки какие-то вскакивали под прозрачной кожей. Но я считал, что всё нормально и это пройдет.
Потом стало ещё подглючивать немножко. Шёл так по коридору, остановился на мнгновение и взгляд в одну точку. Смотрю дым какой-то идет на меня из темноты коридора, а потом всё гуще-гуще и скважина дверная – источник огня, вроде плиты газовой. Страшновато стало. Ещё так захватывало темнотой, будто забрать меня хочет. Второй разок так сосредоточился – произошло то же.
Съездил я по делам, видок конечно стрёмный, все пялятся как на лунатика, но ничего. А ещё мысли такие странные лезли типа вот люди когда умирают, им перед смертью тоже нормально и не болит ничего и активные бывают. Что-то меня, однако, тревожило.
Приехал в общагу и в очередной раз решил намазать свои веняки многострадальческие Троксевазином, да и ногу иглой раненную тоже. Пошел я в сортир, дабы людям свои руки страшнющие не показывать, а там в сортире и понял всё и плохо мне от понимания того стало.
А понял я, почему у меня вен то не было вчера, да почему у Барда ноги отнимались, когда увидел кучи тромбов в венах своих и не только рук, но и в ногах я чувствовал то же. И понял я что тут и сказочке конец и придет мне прямо щас пи*дец (вовсе не весёлая рифма). Повергшись в шок от этого всего, начал я вмазывать в себя весь этот Троксевазин и второй тюбик вмазал и Аспирина сожрал, чтоб кровь разжижить, однако всё же понимал, что напрасно это и не спасёт меня. Понял я, что сделал что-то не так, и это была моя последняя ошибка в жизни, а самое страшное для меня было то, что я понял, что угробил я, мудак, ещё и Барда и не купит он теперь машину новую, а умрет вслед за мной. Выход я видел только один в данной ситуации лучше уж самому себя убить, ибо жить я так не смогу, да и всё равно с минуты на минуту толпы тромбов помчатся к моему мозгу или сердцу и остановят-умертвят их. Только бы успеть убить себя, чтобы не мучаться, только вот как, никак не мог я придумать способ самоубийства, или хотя бы убегу куда-нибудь в лес, да лучше там подохну. А Барда поди уже и скорая забрала, или вызвали, или бегают меня негодяя ищут, нет уж я им так не дамся, сам умру.
Я твердил себе: «Я хочу жить!». Говорил себе, что если бы мне достался ещё шанс, то я бы больше никогда ничего бы не употреблял, только бы это всё как-нибудь нормализовалось. Но тут же осознавал, нет уж всё, теперь я точно совершил что-то ужасное, теперь мне явно конец, а что потом, будет ли что-то. Нет! Больше ничего не будет, я угробил себя, так ничего толком и не повидав в жизни, угробил в расцвете сил. Признаться было ещё некоторое чувство. Чувство любопытного интереса к такой величайшей тайне как смерть. И мне предстояло так скоро её постигнуть, можно сказать узнать самое главное в жизни. Всё же желание жить побороло всё, и я решился. Решился рассказать всё Барду (если он еще конечно жив), сказать, что нам нужно вызывать скорую, хоть останемся инвалидами, но, может быть, выживем. Хотя врядли, это очень врядли, да и что делать нам инвалидам, что же теперь будет, что же я натворил…
Бард, однако, сказал что у него всё нормально, эти слова сняли с меня груз. Однако, я то все же умирал и нужно было вызывать скорую или идти в больницу. Пошли в поликлинику, вызывать скорую там, чтобы не было публичности. Я уже был настроен на смерть или, по крайней мере, инвалидность. Слезы подступали к горлу, из-за этого было трудно говорить, да и не хотелось, но я сдерживал себя, нужно всё же мужественно принимать смерть, от этого не уйти. Даже, помню, пытался шутить, напевать весёлые песенки, но на душе всё равно бетонная плита. Скорую так и не вызвали, врач в поликлинике отправил меня в наркологию. Посмотрев на руки, выяснил только что я наркоман и что всё у меня в порядке, хотя я уверял, что к конечностям не поступает кровь. В общем, пошли лечиться сами, купили таблеток от тромбов, мазюк кучу.
Про «не поступает кровь» нужно думаю поподробнее. Так вот. В общем вены естественно затромбились сильнее всего там, где были наиболее тонки, то есть у конечностей. Не знаю как тромбы не валили в мозг, но сердцем однако ощущал, что что-то то и дело проскакивало в нем, от чего становилось панически страшно (могу и ошибаться, что что-то действительно проскакивало, но ощущение было и сердце начинало бешено биться). А к конечностям просто переставала идти кровь. Они двигались, но были оооочень тощими, просто кожа и кости, светились насквозь, а самое страшное то, что в них были какие-то пузыри, кучи тромбов и они теряли чувствительность и холодели. Кончики пальцев как мне казалось начинали подгнивать, а пальцы ног и вовсе еле держались и их начинало выворачивать, как иногда выворачивает, когда сводит ноги. Пальцы ног переставали слушаться и двигались уже очень вяло и неохотно. Я понимал, что скоро мне просто необходимо будет всё ампутировать, иначе заражение крови и трындец.
Прыгал, тряс руками, разминал кончики пальцев, чтобы только хоть как-то поддерживать в них жизнь и гонять кровь. Это был ад, самый настоящий, он на Земле, это правда, ад приходит к нам иногда. Однако переставало помогать и это. Мазюки втирались бешеными темпами, однако веняки от них вспухали на чуть-чуть, немного давая кровь рукам, а потом руки опять истощались и медленно начинали умирать. Я пытался сохранить их, хоть какие, хоть с полуотрезанными пальцами, но я хотел жить! Мази кончались, а толку не было, никакие веняки мне так и не удалось реанимировать. Мне оставалось только трясти в панике руками в мыслях вопя: «Ну работайте же! Ну живите, я же без вас не смогу!».
И тут меня посетила идея распарить веняки кипятком, раз уж ничего не оставалось. Пошел к раковине и начал себя реанимировать теперь там. Мне было плевать на всё, лишь бы получилось. Лил ктпяток на руки и действительно выходило, лучше всяких мазей, однако когда начинали работать веняки, сердце поёкивало ужасно, я думал что какая-нибудь дрянь или гниль попадёт в кровь от моих действ и я просто щас тут же и сдохну от заржения, поэтому парил осторожно. Помогало. Визуально походило на то, что у меня веняки почти все посгнивали и никакая кровь по ним двигаться точно не станет, это было ужасающее зрелище. Свежая кровь через дырявые гнилые трубы! После пропарки долго ходил, опустив руки, чтобы к ним поступало больше крови, потом была еще пропарка и ещё, пока хоть как-то мало-мальски руки начали жить. Они были очень холодны, видно было, что к ним поступало мало крови, но они жили. Впрочем, сохранить хотя бы половину вен я и не надеялся, мне казалось что они уже посгнивали и пальцы наполовину сгнили и вообще мне щас скорее всего всё равно хана. Но я хотя бы пытался… В процессе всей моей беготни и тряски, да и вообще весь последующий вечер мне то и дело опять приглючивал этот чёртов дым именно в моменты, когда поёкивало сердечко, прямо таки казалось что щас и я с этим дымком-то отлечу, сказать по правде не самые приятные визуалы.
Потом я принялся за ноги. О мои бедные ноги! При виде их я мысленно взвыл. Пока я возился с руками, ноги мои чуть ли не наполовину сгнили, пальцы почти все уже даже не слушались и не чувствовали, в кончиках была какая-то белая дрянь, всё такое тщедушное, дохлое, я думал что им реально уже конец и их не спасти точно, а если начну сейчас пускать по ним кровь, то заражение неминуемо. Распаривал так же, вроде помогло, по крайней мере, пошла кровь, а уж как они регенерируют я даже не представлял, вообще я думал, что по ним пойдёт гниль от пальцев и дальше, и мне их всё равно нужно будет отрезать. Пальцев как будто не было, они не работали, ходить я мог и, в принципе, ничего не болело, но я понимал, что всё очень плохо и будет ещё хуже.
Я, можно сказать, приживлял к себе мертвые ноги, как будто делал пересадку, пытаясь затем оживить свои же члены. Это было очень шокирующее для меня действо. Воскрешать себя ужасно, а жить то охота …
Весь вечер я ходил отрешенный, я не хотел ни с кем разговаривать не хотел никого видеть, я понимал что мне всё равно придётся отрезать руки-ноги, а скорее всего умру, а если и не умру, то останусь калекой точно. Бард пытался меня подбодрить, говоря, что всё будет нормально, я же тоскливо отвечал, что ничего уже не будет нормально и вообще ничего больше не будет… для меня.
Спать я ложился с чётким осознаванием, что завтра не проснусь. Думал, что даже если и выживу, то нужно будет с утра ехать в больницу, вырезать всю гниль, отрезать пальцы, вырезать фуфляки, иначе точно долго не протяну. От этих мыслей обращения в больницу ещё больше не хотелось жить. Вобщем-то уже ничего не хотелось, я впал в глубокую апатию. Не трогайте меня, мне плохо, я умираю …
Перед сном попытался повыдавить эти пузыри на пальцах и в других местах, продырявил осторожно иглой от машины, но понял, что, в общем-то, они не так уж и плохи и может и сами подлечатся. Это открытие мне придало душевных сил. Еще попарил веняки, однако некоторые пальцы ног были холодны, да и руки тоже еле жили. Я подумал, что лягу я вот щас, и кровь вообще перестанет к ним идти и за ночь они сгниют, а с утреца встану я инвалидом. Хотя я всё же, наверное, не доживу и так уже слишком задержался тут.
Поутру от моей тоски не осталось и следа, понял я, что всё в порядке, веняков даже больше стало, кровь поступать стала сильнее, да и гнили никакой не было больше, пальцы приобретали первозданный вид и заживали, хотя всё ещё не очень-то слушались. Я даже подумал, что вся плохость вчерашнего положения была мною почти полностью надумана и вызвана поствинтовым психозом. Возможно отчасти оно и так, но в основном всё было действительно плохо, и если бы я не реанимировал конечности, то наверняка было бы ещё более плохо. Настроение конечно не очень, но лучше чем вчера. Еле хожу, усталость дикая, сил никаких, кажется, что похудел оооочень сильно, правда действительно давно почти ничего так и не ел.
Потом я долго отъедался, отсыпался, обмазывался мазями, отмокал в ванной, изгонял последние тромбы и ведь изгнал… Практически все веняки мне удалось восстановить, всё опухоли прошли, раны зажили. Набрал свою прежнюю хоть и не пухлость, но хоть нормальную мою тощеватость, родную. Нёбо только облезло немного, это так, мелочи.
Но Винт изменил во мне что-то коренным образом, не только Винт, вся эта адская ситуация. Все последующие дни я просто не мог понять для чего? Для чего люди гробят себя, зачем курят, зачем пьют, зачем употребляют наркотики, если можно просто жить? Разве нет других радостей в жизни? Можно ведь начать заниматься чем-то интересным и не вредным, а даже полезным. Зачем же гробить себя. Я хотел коренным образом поменять свою жизнь, перестать что-либо употреблять, даже выпивать, найти новые интересы, добиться чего-то в жизни. Стать правильным. Однако это мироощущение куда-то уходит, отдаляясь вместе с этим событием, я всё же помню это и держу себя в руках, если что, но оно забыватся и я боюсь что опять всё забуду и буду всё равно жить как раньше, так ничего и не поменяв. Правильно говорят, что люди не меняются. Это так, люди не меняются. Очень сложно хоть что-то в себе изменить, все мы зажаты обстоятельствами. Нужна величайшая свобода, чтобы решится что-то изменить, по типу той свободы, которая наступает, когда ты знаешь что умрешь.
не то сейчас жрут всякую хрень по добие винта всякие ускорители 
