Ира была мне больше, чем просто соседкой. Это был родной человек, с которым было связано множество воспоминаний детства. Мне казалось, что мы прекрасно понимаем друг друга и нам нечего скрывать. Теперь я постоянно чувствую свою вину за то, что видела, как на протяжении нескольких лет с ней происходили серьезные изменения, и не вникла, в чем же дело. А дело было в наркотиках. До того, как все узнали правду, Ира два года сидела на "винте", а попробовала уже, наверно, все, что можно достать. Ложь закончилась однажды в сентябре. Я поднималась по лестнице в ее квартиру и еще в подъезде услышала громкий истерический смех. Она сидела на полу и смеялась, смеялась, не понимая слов и ничего не слыша, кроме своих внутренних, тайных голосов... Спустя несколько дней я узнала: по 228-й статье были задержаны девять ее "винтовых" приятелей с огромным количеством препарата. Изготовленного ею же... Статья УК, карающая за манипуляции с наркотиками, изначально была предназначена для истребления барыг и производителей всяческой дряни. Однако по сей день тюрьмы в основном набирают потребителей-неудачников, и без того несчастных и больных людей, а торговля на московских улицах процветает. Создается впечатление, что уличный оборот наркотиков уже давно втихую легализован. В большой степени это касается продажи и производства "винта", любимой синтетики московских подростков. В теории, это строго карается, о чем в статье 228-й гласит часть 2-я — "Незаконное приобретение или хранение в целях сбыта, изготовление, переработка, перевозка, пересылка либо сбыт наркотических средств или психотропных веществ". Полагается за это от трех до семи лет. Для приготовления "винта" требуется препарат солутан (один флакон) и несколько безобидных химикатов вроде йода. Но конкретно за покупку всех этих веществ (исключая солутан в количестве 10 флаконов) покупатель уголовной ответственности не несет. Только если человека задержали в процессе "варки", он может получить срок, даже если готового раствора еще нет. Просто за факт. В принципе все правильно. Но получается, что продавец химии уголовной ответственности не несет вообще... "Винт" — совсем не такая безобидная вещь, какой ее рисуют наркоманы. При постоянном употреблении у человека сносит крышу практически навсегда. После дозы человек сутки не спит, не ест, а только колобродит и "прется". Под утро сердце уже не выдерживает, выскакивает из груди, и все силы выжаты. Ира мне потом рассказывала, как на даче после приема они "занялись делами". Кто-то подключал видик к телевизору, кто-то подоконник толкал. Она сама — шнурки ровняла. И все это семь часов подряд. Долго выдержать в таком ритме не может ни один организм, наступает страшная депрессия, а организм полностью разлаживается. А если еще и доза большая, то может и голова поехать. Многие начинают понимать, что "винт" — это гарантированная психушка или покойницкая и переходят... на "более спокойный" героин. Для потребителя все моргом и заканчивается. А вот продавец и "варщик" будут продолжать жить и "работать". А, пардон! Как вариант: наркоман перед смертью еще может сесть за решетку. Но для остальных участников этого процесса, как говорится, "ничего не будет". В этом корреспондент "МК" смог убедиться на личном опыте... Для этого мы с моим приятелем Вовой, бывшим торчком, решили в качестве эксперимента проделать дневную работу "винтовых" — от покупки "химии" до последней "отбивки". И начали путь, естественно, с Лубянки... 13.00. Многие наркоманы и сотрудники органов при словах "Лубянка, улица Никольская" начинают ехидно смеяться: нет, мол, там давно ничего, разогнали всех благодаря прессе. А вот и фиг. Лубянка бессмертна. Любой человек, далекий от употребления, может там найти все что захочет. Система торговли веществами и всеми причиндалами складывалась на ней так долго, что в случае нужды любой торчок поедет в первую очередь к аптеке №1 на Никольской. А это значит, что рухнуть в одночасье от одной-двух показательных облав она не может. Торговля мутирует, зарывается по уши в асфальт, уходит в подземные переходы, но пока есть спрос, будет предложение. Хотя, не буду скрывать, когда мы с Вовочкой вышли из метро, улица произвела на нас приличное впечатление: ни тебе толпы у аптеки, как в былые годы, ни тусни старух с сумами, ни безумных подростков. Пусто и метельно... — Вот это да! — восхитился Вова. — Или Лужкову памятник поставить? Неужели у властей это получилось?! Ну всех разогнали, подчистую... Если здесь ничего не найдем, поедем на Птичку или в Лужу. Я заныла, что шел бы он со своей Птичкой, а я хочу нормального сервиса в центре. Поэтому мы пошли обходить все старые точки, и Вова одобрительно заметил: — Это хорошо, что ты похожа на "винтовую" — худенькая, зрачки большие... — Че-го большое?! — Ну, зрачков у тебя не видно, глаза темные очень, кажется, что вмазанная. А это вызывает доверие! Мы топтались по небольшому пятачку возле аптеки, и иногда мимо нас проходил человек в погонах. За полчаса мы увидели только двоих — концентрация милиции на квадратный метр по сравнению с прошлыми годами уменьшилась. Еще совсем недавно покупателей отлавливала спецмашина, из которой сотрудники вылезали, только чтобы отнять у торчков купленный товар и деньги. Когда же торговые ряды на Лубянке достали власти окончательно (точнее, когда им надоело отбрехиваться по этому поводу), милиция начала устраивать показательные порки. Но к тому времени местность уже прогнила насквозь — торговля расползлась по всем ближайшим переулкам и переходам, а купить наркотики стало возможным даже у... охранников аптеки. ...Секунду назад Никольская напоминала пустыню, но внезапно изо всех щелей поползли знаменитые бабки-барыжки и малолетние "ходоки"-сводники. А так как старушку с Лубянки не узнать невозможно (ее не может опознать только местный милиционер, это профессиональное заболевание), нам повезло сразу. Опухшая рожа, складчатые мешки под глазами — тетка была бесподобна. Содержимым ее сумки — таблетками и кетамином — можно было уложить на койку или посадить по 228-й статье целую школу. Но солутана ("салюта") и других компонентов ("компота") для приготовления "винта" у нее не было. За этим она посоветовала обратиться к "маленькой, беленькой, в шубке, подальше в переходе". Самый популярный вопрос на Лубянке: "Ищешь чего?" Наконец-то он прозвучал и в нашем направлении. В переходе к нам подошел высокий парень в черном — настолько типичный, что просто захотелось выдать ему трудовую книжку с записью "барыга". Когда стало ясно, что мы действительно что-то ищем, оказалось, что мы давно окружены продавцами. Как в кино, лица прохожих и зевак — парней и женщин, стоящих у витрин, — на глазах преобразились в настороженные морды барыг. За "банку" солутана и компоненты с нас потребовали 500 рублей. Цена была запредельная — в то время как грамм героина упал с 50 до 30 долларов, несчастная "химия" взлетела просто до неприличных высот. Вова придирчиво залез во флакон носом — не микстура ли, не кидалово ли. Когда он начал в полный голос базарить с продавцами, кто из них баклан, я через плечо одного из барыг встретила выжидающий взгляд маленького наркомана... К нам явно начало подтягивать все наркоманское население перехода, а раз так, можно было ожидать и милицию. Только почему-то никого наша колоритная тусня из пяти, а потом и семи человек не заинтересовала. Деньги перешли в руки продавцов, а мы получили солутан, запаянный шприц с соляной кислотой, и несколько бумажек с реактивами. 13.35. Сделав покупки, мы вылетели на поверхность. "Ужас, — ворчал Вова, — раньше у нас на все уходило полчаса. Решили "замутить", на тачке приехали к аптеке, все взяли, бегом на Тверскую, брали машину и домой. Теперь сложно..." Несмотря на всю его браваду, парню было явно не по себе. Последний раз он употреблял наркотики полтора года назад, и до этого тоже был год перерыва. Неожиданно его затошнило, то ли от запаха солутана, то ли от нервов. Его мучительно рвало минут десять, и он перепачкал весь фасад Детского мира. Все было, как в тот последний раз. Тогда они с приятелем купили солутан и выпили его в два горла. "Салют" тут же запросился наружу... — Это ничего, — приговаривал Вова, прислонившись к палатке, — теперь мне и менты не страшны. Теперь у меня солутан и силой не отнять. Я столько об этом думал последний месяц, что у меня просто голову сорвет, если мы не вмажемся... 14.00—14.30. Для полного комплекта нам не хватало еще массы прибамбасов типа бензина, пипеток и прочей ерунды. Всю мелочь Вова приобрел в ближайшей аптеке рублей на двенадцать. Затем он вытащил из рюкзака банку из-под майонеза — под бензин. Его наркоманы обычно достают на заправках, для этого они налаживают четкую связь с тамошними мальчишками-работниками. ...Мы ехали в метро, когда я задумалась: а, собственно, кто сейчас находится со мной рядом? Знакомый до боли веселый пошляк Володька разговаривал на весь вагон о прелестях прихода, задрал мне рукав — посмотрел на вены. Казалось, что мы едем в разные годы, и он возвращается в свою старую жизнь с наркотиками на три года назад. Собственно, никуда та жизнь и не пропадала: на его руках остались порезы от разбитых стекол автомобилей, из которых он воровал магнитолы для оплаты героина. Осталась судимость и побаливающие внутренности. Он гладил в кармане пузырек с солутаном и говорил, говорил, не слыша, да и не спрашивая меня... На заправке около своего дома Вова подошел к первому же подъехавшему автовладельцу с просьбой "отлить бензинчику для дома, для семьи". Пока пенная струя заполняла банку, мужик успел сказать: "Не подожгите чего..." Вова, который на подходе к своей квартире уже бил копытами от нетерпения, нервно заорал: — Мы не поджигать! Мы зажигать будем! Теле-телефончики звонят! Новогодние сюрпризы! Слышала? Хит сезона, самая наркоманская песня... 15.00. В квартире, на кухне, Вова в предвкушении возбужденно трещал без умолку. Он раскладывал химию на столе, готовил посуду, искал какую-то "книжку для сушки" и делился воспоминаниями: — У меня было много учителей, поэтому и "винт" получается отличный, и многие мне доверяли себя колоть, когда вен не видно, внутри поискать... У меня руки железные... Сейчас только трясутся... Химия была расфасована в полиэтилен и цветные рекламы. Кстати, пути получения барыгами химикатов для изготовления "винта" — дело очень простое. Примерно половина из них достает все что надо на типографиях и любых химпредприятиях. А вторая половина — в... школах. В основном — подмосковных. Целые трудовые коллективы наркоманов выезжают в небольшие городки с целью наладить контакты с лаборантками химкабинетов и учителями, которые потом под приличным предлогом продадут им препараты для опытов. В одной школе можайского района "химию" доз на пятьсот можно было обменять на коробку конфет. Надо ли уточнять, что в этих школах раз и навсегда этот предмет начинают преподавать на пальцах?.. Вова взял кастрюльку, вылил туда солутан и поджег его. Взметнулось оранжевое пламя: выгорал спирт. Вова опасливо задернул шторы, открыл окно. Через пару минут он вылил получившуюся красноватую жидкость во вторую банку из-под майонеза и сыпанул туда из одной бумажки: — Вот сейчас мы и узнаем, что за микстуру нам впарили... О! Пошла реакция! — жидкость в банке помутнела и приобрела цвет детской неожиданности. Правда, на этот эпитет Вова обиделся: — Это морковный цвет! — он влюбленно вгляделся в недра баночки (ну точно с анализом!). — А штука эта называется "пидорся"... Затем в этот анализ был влит бензин. Моя подружка Ира когда-то доказывала мне, что "винт" круто чистит кровь: бензин, мол, и йод так прочищают вены, что в них даже ВИЧ не остается. Поэтому его разводят хоть водой из лужи, хоть, пардон, мочой из чумного барака. Нормального человека хотя бы это должно остановить. Сам Вова, хоть и не употребляет давно, решил на днях провериться на ВИЧ — он в магию бензина не верит. С этого момента следить за манипуляциями экспериментатора стало трудно. Он был настолько поглощен "варкой", что перестал замечать на кухне посторонних. То, что получилось, он откачал в уже третью майонезную банку и ножом отхряпал голову шприцу с кислотой. Кислота полилась на журнал и на стол. С сосредоточенным видом он накапал в банку несколько капель и начал "отбивать" — колотить банкой по ноге. — Снег пошел, — он напряженно следил за тем, как на дне банки появлялись белые хлопья... — Эфедрин, — он наконец повернул ко мне лицо с маленькими покрасневшими глазами. Он махал банкой и что-то говорил, а я увидела... Иру. Она так же загоралась, когда говорила о наркотиках. И глаза то бегали, то стекленели. Я узнавала эти интонации — смесь истерики, просьбы, готовности сорваться на вопли и обвинения. И лицо — переменчивое и не похожее на нормальное, человеческое. Я начинала проклинать себя за эту идиотскую затею. Тем временем долгожданные хлопья на тарелке отправились на плиту. Все это испарялось, испарялось и наконец исчезло. Тарелка оказалась вымазанной оранжевым пластилином, но сказать, что она полна наркотиков, я бы не смогла. Если бы не изменившийся до неузнаваемости Володя, все могло казаться не таким страшным. А он тем временем искал книгу по женской сексопатологии. У-у, подумала я, сносит крышку-то. Тем более что сидели мы в плотном бензиново-химическом кумаре. Вова нашел свою брошюрку, открыл ее (очевидно, на самом интересном месте), но вместо того, чтобы зачитать мне что-нибудь поучительное, начал снимать этот пластилин с тарелки лезвием и... намазывать его на страницы. Разворот быстро покрылся жирными рыжими пятнами... Вова закрыл книжку и сунул мне ее под... э-э, чтоб я на нее села, короче. Странно было сидеть на наркотике, погубившем подругу детства. Пока спасал только природный цинизм. Тем временем Вова учил меня жизни: — Сколько нас ловили с "винтом" — и не сосчитать. Приезжает, бывало, наряд на квартиру. А все уже вмазанные, и раствор — вот он... Ну чего, все на пол, по ребрам пройдутся, а что с нас взять? Денег-то ни у кого нет. И уезжали... Никому лишняя возня не нужна... А вот случай был: мы в подъезде "варили", на керогазе. То есть весь подоконник заставлен, процесс идет. И вдруг грохот, топот снизу! Наряд! Мы на измене! Что могли попрятали, но основное — на виду. Подходит один: "Ваши документы..." Ни у кого нет. И вдруг один из нас, чего никто не ожидал, достает удостоверение оперуполномоченного... Мент говорит: "Наркотиками, значит, балуемся?" Мы отвечаем: "Никак нет. Как можно". Ну, менты что-то побазарили между собой, перетерли. И ушли... Я, честно сказать, не понял... Пока суд да треп, Вова изготовил "фурик" с трубой. Он вытряхнул из маленького стеклянного пузырька ("фурика") стрептоцид и воткнул в пробку трубку от пипетки... 15.50. Между мной и табуреткой шел процесс: эфедрин отделился от кислоты, которая навечно впиталась в страницы, и процедура, кажется, подошла к концу. Похожий на слюду эфедрин в пузырьке был смешан с остальными компонентами. В "фурике" не по-детски зашевелилось. Добавленная капля воды довершила дело: черно-бурый порошок стал собираться в шар отвратительного вида. Вова поставил "фурик" на плиту и с трогательной заботой, как птичка кормит птенцов, накапал туда водички. Фурик ожил, внутри него заклокотало, он запыхтел трубкой и по кухне поплыл отвратительный, тошнотный запах то ли карбида, то ли гнили. Через пятнадцать минут на кухне стало тяжело находиться, запах поплыл в окно и, по-моему, в подъезд. Вова тем временем распушал "тампакс", чтобы сделать из него фильтр. Он пулей носился по квартире и подпевал радиоприемнику: "И никогда не узнает никто, как мы... кололись "винтом"! И целовались в парадной!! Когда варишь или мутишь что-то, все песни, кажется, про тебя..." 16.00. Отступать некуда. Вова приготовил шприцы, одним из них готовый "винт" вытянул в стопочку: — Ой щас как вмажемся, как вмажемся... Тебе семи точек как раз будет. Сутки будет переть! Гулять пойдем! Неделю, конечно, торчать не советую — ни спать, ни есть не будешь, потом через силу на улицу выползешь, и то — только "подогреться". Морально мне становилось все хуже. Я представила себе моих ровесников, жизнь которых проходит на кухнях и в подъездах в ожидании появления этой дряни. Они, наверно, счастливы в этот момент... Я заглянула в стопку: в сомнительной мутной жидкости полуутопла игла с намотанной на нее мокрой ватой. Неожиданно распахнулось окно, меня хлестнуло по лицу занавеской. Я метнулась его закрыть и смахнула рукавом стопочку с книжки прямиком в пепельницу... "Винт" залил бычки... — Корова, — замахнулся на меня мой приятель, — блин! По вене, это, конечно, не пустишь, но тоже ничего. Обычно когда менты приходят, то "винт" опрокидывают в пепельницу: все, мол, пропал раствор. А потом отфильтровывают. И выпивают. Меня затошнило. В этот момент зазвонил телефон, Володя ломанулся в комнату. Мне хватило трех секунд, чтобы вылить раствор в раковину, схватить сумку и куртку и выскочить за дверь... Я ехала домой без денег, с больной головой и в жуткой депрессии. Я плакала в метро, потом дома. Это был один день в андеграунде. Что же делать тем, кто там живет?.. Преступления, связанные с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и одурманивающими веществами Зарегистрировано всего. В т.ч. незаконное приобретение. В т.ч. с целью сбыта. Хищение (вымогательство) наркотиков.
