Trosp
Новичок
- Регистрация
- 16 Авг 2014
- Сообщения
- 22
Все догадываются, что они умрут. Нам повезло больше – мы знали это наверняка.
Как-то Шаман спросил у меня: “Что если это последняя доза? Что если ты будешь точно знать, что это она. Что стоит тебе закинуться и окочуришься в тот же момент?” Знаете, что я ответил? Я спросил: “А приход будет?”
Каждый вечер мы собирались в “королевстве”. Так мы называли место на заброшенной стройке. Там было удобно. Комната, разрисованная различными психоделическими надписями, три двери. Одна – к выходу, вторая к недостроенной площадке, откуда можно было блевать, если приспичит, и третья – к маленькой темной комнатке с матрасами, где можно было отоспаться, если не остается сил дойти домой. Мы называли это место королевством, но на самом деле королевством были мы сами. У каждого были свои роли. Был Король, решающий кто и что должен делать. По правую руку от него я, его верный советник, помогающий ему во всем. Мелкая сошка в глазах посторонних, но в королевстве я был почти в таком же почете, что и сам король. По левую – Шут, чтоб никогда не было скучно. Музыка и развлечения всегда были его коньком. Два шамана, всегда знающие откуда достать все, что нам было нужно, и три рыцаря – на случай, если нарвемся на неприятную компанию.
Королевство было идеальным во всем, и в первую очередь в том, что там не было подданных. Каждый вечер мы собирались на собрание. После чего выходили на улицы и пытались понять, как же живут люди, не знающие того, что знали мы. Каждый вечер начинался одинаково. “Куда пойдем?” – спрашивал Король у Шута. Шут поднимал мутные глаза, в которых не осталось ни одной белой точки, и пожимал плечами: “Выйдем – найдем”, – говорил он севшим голосом, который жутко не подходил его тонкой фигуре. “Ну, тогда пошли”, – говорил Король, и все слушались. Мы выходили в темный город, в котором для нас было слишком много света, и бродили по улицам. Истинного очарования города не понять, если зрачки у тебя не расширены настолько, чтобы каждый фонарь ослеплял красотой.
Нас всегда было восемь. Время от времени кто-то пропадал. Но это было не важно. Через какое-то время он возвращался, а если нет, то мы тайно надеялись, что он завязал и больше не танцует. В любом случае на его место рано или поздно приходил кто-то другой. Точно такой же шут или точно такой же король. Я был в королевстве уже 4 года. Я мог вполне считаться старожилом. Дольше меня тут пробыл только один из шаманов. Мы мало общались. Все, что было вне танцев, нас не интересовало. Кто-то из нас вполне мог бы быть “крутой шишкой”, каким-нибудь белым воротничком, которых в королевстве так презирали. Но пока ты в королевстве, у тебя конкретная роль, и отступать от нее нельзя.
Деньги никогда не имели значения в королевстве. Здесь никто ничем не торговал, и деньги нам были просто не нужны. Точнее могли понадобиться, если нужно было что-нибудь импортировать в королевство, но чаще всего мы доставали все сами: громили ларьки в темных местах, воровали из крупных магазинов. Нас ничто не могло остановить, кроме рассвета. С первыми нотками рассвета мы, подобно древним вампирам, заползали на стройку и забивались в комнатку с матрасами, чтобы не сгореть под обличающими лучами солнца. Наша кожа стала белой, а под глазами всегда были красные круги, питались мы от случая к случаю, и потому сходство с Ноосферату было пугающим. Мы просто не могли позволить себе увидеть друг друга.
Король пропал в среду. Не знаю, может быть, это был и четверг, скорее пятница. Но для истории особой ценности это не имеет, так что пусть будет среда. В королевстве не наступила анархия, но все же что-то было неладно. Мы знали, что Король не просто перестал танцевать с чертями. Весь вторник Король еле ходил, а под утро его стошнило кровью. Сама кровь давно нас не пугала. У всех рано или поздно начинал кровоточить нос. Мы затыкали его ватками, и через час все приходило в норму. Но Король во вторник выглядел слишком плохо. Временами он бредил больше обычного, глаза его закрывались, и он бормотал что-то о глазках и дверях на цепях. Мы не могли понять, о чем он говорит. Да и не то чтобы особо старались. Короче, мы знали, что Король больше не придет. Не то что бы мы строили иллюзии по поводу нашей дальнейшей судьбы – мы даже не осмеливались называть свое сверхосмысленное существование жизнью. Как-то Шаман сказал мне: “Человек живет лишь долю секунды, с тех пор начинается его медленное приближение к смерти. Он умирает, Советник, понимаешь? В человеческом восприятии все всегда зависит от выбора слов. Они называют это жизнью, но по сути – это умирание. Смерть не оттянуть, но ускорить можно. Иллюзия контроля очищает наши души”.
Шаман был мудрым танцором и о чертях он знал не понаслышке. Возможно, потому они забрали его в субботу. Никто этого не видел. Шаману вдруг стало плохо. Он пошел к обрыву, чтоб блевануть, и упал вниз. Он пролетел этажей двенадцать, пока не разбился. Никто этого не видел, но все услышали. Мне показалось, что кто-то сильно ударил молотком по мясу. Когда я был маленький, мама готовила мне отбивные. Я всегда любил смотреть, с каким ожесточением она лупит по мясу. И звук был именно такой. Прошло около 10 минут, прежде чем я решился встать и пойти в соседнюю комнату. Шамана нигде не было видно. Он не выходил, и на площадке его не было. Все было очевидно даже для моего отрубающегося сознания. Шаман или взлетел или упал. Или и то и другое одновременно. Еле складывающиеся логические цепи заставили меня понять, что звук отбивных был как-то связан с исчезновением Шамана. Когда я вернулся, все посмотрели на меня.
– Дотонцевался, – сказал я и засмеялся.
Ребята рассмеялись за мной… мне казалось это никогда не кончится.
* * *
Мы больше не могли появляться на стройке. Там теперь выставили охрану. Мы пришли туда на следующий день. Солнце невыносимо скребло по коже, но мы не могли не прийти к нашему королевству. Тем более что нас почти не осталось. Я увидел пару. Женщина положила голову на плечо мужчины и громко рыдала. Прямо как в кино. Куча камер и фотовспышек, рыдающие родители, не понимающие, за что у них отняли сына. Зато это знали мы. Шаман знал слишком много. Даже больше, чем мы. Трудно знать ответы на все вопросы. С таким знанием надо или править миром или умирать. Либо взлетать, либо падать. Или же и то, и другое одновременно.
У нас остался лишь один шаман, но это не было проблемой в понедельник. В понедельник я остался дома, и единственной проблемой был озноб, болящие мышцы и мой собственный крик, который я не слышал так давно. За 4 года мой голос стал слишком низким и скрипучим. Я кричал, как Кощей Бессмертный, только меня пугала не смерть, а умирание. В четверг я смог встать с провонявшей постели.
Найти королевство было несложно. До стройки у нас было другое место для собраний. Оно было не таким живописным, но оттуда нельзя было упасть – темный тоннель, где больше не ходили поезда. Тоннель был длинный и изгибался. Там было место, куда свет не проникал абсолютно. Ты все ждешь, пока глаза привыкнут к темноте, но этого не происходит: ты слеп, как и был. Безапелляционная тьма и мы, ее юные князья. Свечки да фонарики были нашими проводниками и хранителями. Танцевать там было страшно, но неповторимо. Мое тело еще стонало, и с каждым шагом оно стонало больше, чувствуя, что терпеть осталось не долго. Рыцарей не было. В маленькой нише сидели лишь Шут и второй шаман. Они танцевали, и я поймал ритм. Где-то вдалеке раздавался стук колес поезда-призрака. Стук раздается потому, что рельсы укладывают с промежутками, чтобы от нагрева они не кривились. Та-дам ту-дум. Та-дам, ту-дум. Прекрасный ритм. Это был мой последний танец. Никого из королевства я больше не видел. Но я никогда не забуду, как мы умирали. Потому что умираю до сих пор. По-другому, по-своему, медленней, неконтролируемей. Я ни о чем не жалею. Разве что только об одном: вдруг следующая дорожка была последней, а я не дотянул всего шаг?
Как-то Шаман спросил у меня: “Что если это последняя доза? Что если ты будешь точно знать, что это она. Что стоит тебе закинуться и окочуришься в тот же момент?” Знаете, что я ответил? Я спросил: “А приход будет?”
Каждый вечер мы собирались в “королевстве”. Так мы называли место на заброшенной стройке. Там было удобно. Комната, разрисованная различными психоделическими надписями, три двери. Одна – к выходу, вторая к недостроенной площадке, откуда можно было блевать, если приспичит, и третья – к маленькой темной комнатке с матрасами, где можно было отоспаться, если не остается сил дойти домой. Мы называли это место королевством, но на самом деле королевством были мы сами. У каждого были свои роли. Был Король, решающий кто и что должен делать. По правую руку от него я, его верный советник, помогающий ему во всем. Мелкая сошка в глазах посторонних, но в королевстве я был почти в таком же почете, что и сам король. По левую – Шут, чтоб никогда не было скучно. Музыка и развлечения всегда были его коньком. Два шамана, всегда знающие откуда достать все, что нам было нужно, и три рыцаря – на случай, если нарвемся на неприятную компанию.
Королевство было идеальным во всем, и в первую очередь в том, что там не было подданных. Каждый вечер мы собирались на собрание. После чего выходили на улицы и пытались понять, как же живут люди, не знающие того, что знали мы. Каждый вечер начинался одинаково. “Куда пойдем?” – спрашивал Король у Шута. Шут поднимал мутные глаза, в которых не осталось ни одной белой точки, и пожимал плечами: “Выйдем – найдем”, – говорил он севшим голосом, который жутко не подходил его тонкой фигуре. “Ну, тогда пошли”, – говорил Король, и все слушались. Мы выходили в темный город, в котором для нас было слишком много света, и бродили по улицам. Истинного очарования города не понять, если зрачки у тебя не расширены настолько, чтобы каждый фонарь ослеплял красотой.
Нас всегда было восемь. Время от времени кто-то пропадал. Но это было не важно. Через какое-то время он возвращался, а если нет, то мы тайно надеялись, что он завязал и больше не танцует. В любом случае на его место рано или поздно приходил кто-то другой. Точно такой же шут или точно такой же король. Я был в королевстве уже 4 года. Я мог вполне считаться старожилом. Дольше меня тут пробыл только один из шаманов. Мы мало общались. Все, что было вне танцев, нас не интересовало. Кто-то из нас вполне мог бы быть “крутой шишкой”, каким-нибудь белым воротничком, которых в королевстве так презирали. Но пока ты в королевстве, у тебя конкретная роль, и отступать от нее нельзя.
Деньги никогда не имели значения в королевстве. Здесь никто ничем не торговал, и деньги нам были просто не нужны. Точнее могли понадобиться, если нужно было что-нибудь импортировать в королевство, но чаще всего мы доставали все сами: громили ларьки в темных местах, воровали из крупных магазинов. Нас ничто не могло остановить, кроме рассвета. С первыми нотками рассвета мы, подобно древним вампирам, заползали на стройку и забивались в комнатку с матрасами, чтобы не сгореть под обличающими лучами солнца. Наша кожа стала белой, а под глазами всегда были красные круги, питались мы от случая к случаю, и потому сходство с Ноосферату было пугающим. Мы просто не могли позволить себе увидеть друг друга.
Король пропал в среду. Не знаю, может быть, это был и четверг, скорее пятница. Но для истории особой ценности это не имеет, так что пусть будет среда. В королевстве не наступила анархия, но все же что-то было неладно. Мы знали, что Король не просто перестал танцевать с чертями. Весь вторник Король еле ходил, а под утро его стошнило кровью. Сама кровь давно нас не пугала. У всех рано или поздно начинал кровоточить нос. Мы затыкали его ватками, и через час все приходило в норму. Но Король во вторник выглядел слишком плохо. Временами он бредил больше обычного, глаза его закрывались, и он бормотал что-то о глазках и дверях на цепях. Мы не могли понять, о чем он говорит. Да и не то чтобы особо старались. Короче, мы знали, что Король больше не придет. Не то что бы мы строили иллюзии по поводу нашей дальнейшей судьбы – мы даже не осмеливались называть свое сверхосмысленное существование жизнью. Как-то Шаман сказал мне: “Человек живет лишь долю секунды, с тех пор начинается его медленное приближение к смерти. Он умирает, Советник, понимаешь? В человеческом восприятии все всегда зависит от выбора слов. Они называют это жизнью, но по сути – это умирание. Смерть не оттянуть, но ускорить можно. Иллюзия контроля очищает наши души”.
Шаман был мудрым танцором и о чертях он знал не понаслышке. Возможно, потому они забрали его в субботу. Никто этого не видел. Шаману вдруг стало плохо. Он пошел к обрыву, чтоб блевануть, и упал вниз. Он пролетел этажей двенадцать, пока не разбился. Никто этого не видел, но все услышали. Мне показалось, что кто-то сильно ударил молотком по мясу. Когда я был маленький, мама готовила мне отбивные. Я всегда любил смотреть, с каким ожесточением она лупит по мясу. И звук был именно такой. Прошло около 10 минут, прежде чем я решился встать и пойти в соседнюю комнату. Шамана нигде не было видно. Он не выходил, и на площадке его не было. Все было очевидно даже для моего отрубающегося сознания. Шаман или взлетел или упал. Или и то и другое одновременно. Еле складывающиеся логические цепи заставили меня понять, что звук отбивных был как-то связан с исчезновением Шамана. Когда я вернулся, все посмотрели на меня.
– Дотонцевался, – сказал я и засмеялся.
Ребята рассмеялись за мной… мне казалось это никогда не кончится.
* * *
Мы больше не могли появляться на стройке. Там теперь выставили охрану. Мы пришли туда на следующий день. Солнце невыносимо скребло по коже, но мы не могли не прийти к нашему королевству. Тем более что нас почти не осталось. Я увидел пару. Женщина положила голову на плечо мужчины и громко рыдала. Прямо как в кино. Куча камер и фотовспышек, рыдающие родители, не понимающие, за что у них отняли сына. Зато это знали мы. Шаман знал слишком много. Даже больше, чем мы. Трудно знать ответы на все вопросы. С таким знанием надо или править миром или умирать. Либо взлетать, либо падать. Или же и то, и другое одновременно.
У нас остался лишь один шаман, но это не было проблемой в понедельник. В понедельник я остался дома, и единственной проблемой был озноб, болящие мышцы и мой собственный крик, который я не слышал так давно. За 4 года мой голос стал слишком низким и скрипучим. Я кричал, как Кощей Бессмертный, только меня пугала не смерть, а умирание. В четверг я смог встать с провонявшей постели.
Найти королевство было несложно. До стройки у нас было другое место для собраний. Оно было не таким живописным, но оттуда нельзя было упасть – темный тоннель, где больше не ходили поезда. Тоннель был длинный и изгибался. Там было место, куда свет не проникал абсолютно. Ты все ждешь, пока глаза привыкнут к темноте, но этого не происходит: ты слеп, как и был. Безапелляционная тьма и мы, ее юные князья. Свечки да фонарики были нашими проводниками и хранителями. Танцевать там было страшно, но неповторимо. Мое тело еще стонало, и с каждым шагом оно стонало больше, чувствуя, что терпеть осталось не долго. Рыцарей не было. В маленькой нише сидели лишь Шут и второй шаман. Они танцевали, и я поймал ритм. Где-то вдалеке раздавался стук колес поезда-призрака. Стук раздается потому, что рельсы укладывают с промежутками, чтобы от нагрева они не кривились. Та-дам ту-дум. Та-дам, ту-дум. Прекрасный ритм. Это был мой последний танец. Никого из королевства я больше не видел. Но я никогда не забуду, как мы умирали. Потому что умираю до сих пор. По-другому, по-своему, медленней, неконтролируемей. Я ни о чем не жалею. Разве что только об одном: вдруг следующая дорожка была последней, а я не дотянул всего шаг?
