зорица
Местный
- Регистрация
- 22 Мар 2013
- Сообщения
- 1,332
Австралийские наркореалии
Автор: Иван Варенцов
Международная конференция по СПИДу – это всегда много впечатлений, интересных событий, информации, новых людей и знакомств. Ну а также это еще и возможность посмотреть, как же все организовано и работает в плане профилактики и лечения ВИЧ в другой стране, как тут живут, лечатся и получают помощь люди из тех или иных слоев населения, и чем это все отличается от того, к чему привыкли мы у себя. Вот, собственно, так и родился текст про австралийскую наркополитику и жизнь мельбурнских наркоманов …
«Ну а чего, правда, что у вас тут на районе одни наркоманы живут и даже открытая наркосцена?» — спрашиваю я местного чувака, с которым только что познакомился. «Вот видишь эти дома?» — Он поводит рукой вокруг, – «Вот почти в каждом доме и живут, особенно в этих многоэтажках. В некоторых квартирах наркосквоты, ну и на этажах народ зависает. А наркосцена – ну да, на улицах торгуют, сюда часто из других районов приезжают купить. Подъезжаешь на тачке, открываешь окно и берешь».
Мы стоим около пункта обмена шприцев в Ричмонде, одном из районов Мельбурна. Вокруг нас действительно возвышается несколько серых многоэтажек, но в целом район выглядит довольно прилично, у нас в Москве на окраине и помрачнее районы есть.
«Тут торгуют в основном азиаты, вьетнамцы по большей части», — говорит чувак (забыл его имя). «Их тут очень много живет. Но покупают все, больше даже белые. Раньше в городе несколько таких районов было, но Ричмонд последний остался». Мы стоим и ждем Трейси из местной самоорганизации потребителей наркотиков, с которой мы познакомились днем раньше на 20-й Международной конференции по СПИДу, которая в эти дни июля проходит в Мельбурне. Она обещала нас поводить по району, все тут показать и рассказать.
Пока ждали Трейси…
Пока ждали Трейси — решили посмотреть, как работает пункт обмена шприцев. Австралия ведь вообще-то является одной из наиболее прогрессивных стран мира в плане реализации программы снижения вреда от употребления наркотиков на государственном уровне. Первая программа обмена игл и шприцев начала работать в Сиднее аж в 1986 году в качестве пилота, а уже через год внедрение таких программ стало официальной политикой штата по профилактике ВИЧ. Вскоре этому примеру последовали все остальные штаты Австралии, такие программы стали обязательным компонентом Национальной стратегии по профилактике ВИЧ в 1989 году, и на сегодня в стране работает более 3000 государственных программ по обмену игл и шприцев. Причина проста – помимо гуманистического аспекта такого подхода к профилактике ВИЧ среди потребителей наркотиков и эффективности с точки зрения влияния на эпидемию, тут еще на лицо и экономическая выгода. Так, в период с 1991 по 2000 государство инвестировало в работу программ игл и шприцев в Австралии 130 миллионов долларов США. В результате по оценкам было предотвращено примерно 25000 случаев заражения ВИЧ и 21000 случаев заражения гепатитом С. Это позволило системе здравоохранения сэкономить от 2.4 до 7.7 миллиардов долларов на лечении этих людей. А распространенность ВИЧ среди потребителей наркотиков в Австралии сегодня меньше 3% (Kirby, 2012). Для сравнения — в России, где государство не поддерживает работу таких программ, распространенность BИЧ в этой группе 16% (UNODC, 2011).
Пункт обмена шприцев поражает разнообразием разных раздаточных материалов – от информационных брошюр по профилактике ВИЧ, передозировок, лечению и т.д. и презервативов на любой вкус и цвет, включая женские, до портативных контейнеров для утилизации шприцев различной вместимости и латексных салфеток для орального секса. Ну и, конечно, шприцы различных объемов и весь необходимый инструментарий типа жгутов, фильтров, воды для инъекций и т.д. Пункт находится на базе Центра общественного здоровья Северного Ричмонда (North Richmond Community Health) и работает по будням с 9.00 до 18.00. За те полчаса, что мы были внутри, пришло человек пять. Когда заходят клиенты, нас просят не снимать их на камеру. Это понятно, но, надо отметить, что несмотря на всю прогрессивность наркополитики, народ тут постоянно как-то с большим опасением реагировал на вопрос съемки на фото или видео камеру, даже сотрудники пункта обмена шприцев, не говоря уж о потребителях. Это немного удивило.
На районе…
«А чего, полиция вас тут, наверное, часто беспокоит», — спрашиваю я все того же чувака. «Ну да, по району они часто ездят, ну и по домам ходят, особенно если там соседи вызовут. Но к пункту обмена шприцев они подходить и шмонать тут людей не могут, такая договоренность между структурами. Только если у них есть ориентировка на кого-то конкретного за какое-то конкретное преступление», — говорит он. Вообще оказалось, что даже если полиция и возьмет кого с наркотиком, то, скорее всего, сразу и отпустит, ну или все административкой закончится, т.к. употребление наркотиков и хранение их для личного употребления в Австралии декриминализовано. А размер минимальной дозы для личного употребления, например, героина – 3 грамма!
Подошла Трейси, повела нас по району. Честно говоря, ничего такого мы там не увидели, район как район, только китайских магазинов и кафешек очень много. Трейси сказала, что мы не в то время дня пришли, весь движ или ближе к ночи, или, как ни странно, утром. А сейчас все драгдиллеры своими домашним делами занимаются. Но интересно было видеть, как, идя по району, она здоровается и общается с местными представителями сообщества. А здоровалась она с каждым третьим почти. Трейси идет и рассказывает нам про себя и про район. Половину, правда, не понятно, т.к. у нее очень специфический английский, а мы (я, Аня и Петя с Иштваном из Венгрии) те еще nativespeakers. Трейси всех знает, т.к. выросла в этом районе, а также потому, что наполовину тайка – говорит, что азиаты ее за свою принимают. Говорит, что наиболее популярный инъекционный наркотик – героин, но и метамфетамин тоже в ходу. Героин тут дорогой – порядка 250 долларов за грамм (в Москве, для сравнения, чек, говорят, стоит 1000 – 1500 рублей). Интересно, что несколько человек объясняли нам такую высокую цену героина тем фактом, что мака, мол, нет в Австралии, и весь героин завозной, из Вьетнама и других стран Азии. Поэтому представьте мое удивление, когда через несколько дней, во время экскурсии в Тасмании экскурсовод, радостно рассказывая про сельхозпродукцию острова, махнул рукой на ближайшее гигантское поле и молвил: «А вот тут у нас растет мак, мы из него морфин делаем». Ну-ну.
Местный контекст…
Немного австралийской статистики: по данным на конец 2011 года в Австралии проживало 24 731 человек, у которых был официально диагностирован ВИЧ (Kirby, 2012). Основной путь передачи ВИЧ – гомосексуальные половые контакты (66% в 2011). При этом, согласно оценкам, около 221 000 человек в стране живут с хроническим гепатитом С (Kirby, 2012). На конец 2011 клиентами опиоидной заместительной терапии являлись 46 446 человек, из них большинство (69%) на метадоне, а остальные на субутексе или субуксоне (AIHW 2012). Программы заместительной терапии были внедрены в Австралии в середине 80-х и с тех пор реализуются при постоянной государственной поддержке независимо от того, какая партия находится у власти. «Собственно именно благодаря программам снижения вреда и заместительной терапии сегодня в Австралии такой низкий процент распространенности ВИЧ среди потребителей наркотиков», — говорит Дженни. Мы сидим с ней и с ее коллегой Надей в кафе у входа в выставочный центр, где проходит конференция. «И основной источник финансирования для этих программ – государственный бюджет. Даже 90% бюджета нашей организации – это государственное финансирование», — добавляет Надя.
Дженни и Надя тоже из Мельбурна, мы познакомились на конференции. Они работают в организации Harm Reduction Victoria (HRV) («Снижение вреда Виктория», где Виктория – это название штата, столицей которого является Мельбурн). Это одна из десятка некоммерческих организаций, которые реализуют программы снижения вреда в Мельбурне, но единственная, которая управляется силами представителей сообщества потребителей наркотиков. При этом годовой бюджет этой организации – 1 миллион австралийских долларов и уже есть подтвержденное финансирование на следующие три года. Повторюсь, что 90% этого бюджета – это государственные средства, поступают через Министерство здравоохранения. Это, конечно, сильно контрастирует с нашими российскими реалиями в плане взаимодействия государства с НКО. Организации уже 27 лет – она была создана в 1987 году. Миссия организации – содействовать защите здоровья, достоинства и социальной справедливости по отношению к людям, употребляющим наркотики в Виктории. На сегодня штат организации состоит из 10 человек.
Дженни с Надей рассказывают мне про один из основных проектов организации – проект создания сети «равных консультантов». Суть проекта в том, что организация набирает и обучает людей из числа представителей сообщества потребителей наркотиков, чтобы те распространяли шприцы, иглы и другое необходимое оборудование среди своих друзей и знакомых и могли также научить их более безопасным инъекционным практикам. Основной акцент идет на работу с теми группами, которые остаются неохваченными имеющимися в Мельбурне программами обмена шприцев, такими, как молодые женщины или коренное население Австралии, т.е. аборигены. Проблема с последними заключается в том, что они живут обособленно, не очень доверяют официальной медицине и часто просто не обращаются в учреждения государственного здравоохранения, включая пункты обмена шприцев, за помощью. Поэтому тут нужен кто-то, желательно из их среды, кому они будут доверять, и от кого готовы будут брать чистый инструментарий и получать другие услуги. Чтобы заниматься обменом шприцев в Австралии, учреждение должно иметь соответствующее разрешение от Минздрава, и у HRV такое разрешение есть. Поэтому все «равные консультанты» имеют при себе удостоверение сотрудника программы. Проект начал работать недавно, и пока они работают всего в четырех точках, по 5 – 6 «равных консультантов» на каждой точке. Но в дальнейшем планируют расшириться до 50 точек.
Да, налоксон равные консультанты не раздают – в Австралии он доступен для граждан почему-то только по рецептам, как, впрочем, и у нас. При этом Дженни говорит, что согласно их местному законодательству, препарат может по рецепту получать и, главное, употреблять только тот, на кого выписан рецепт, что в случае с налоксоном – абсурд. И они сейчас работают над тем, чтобы эта формулировка в отношении налоксона была изменена. Но при этом препарат есть в любой аптеке, упаковка стоит 6 долларов, а также он является обязательной составляющей стандартного набора препаратов каждой бригады скорой помощи (в отличие от нас). А на базе организации работает программа по обучению профилактике передозировок и применению налоксона.
Метадон за 10 баксов
Интересная особенность также выяснилась про работу программ заместительной терапии (ЗТ) в Виктории. Модель предоставления заместительной терапии в этом штате отлична от той, которая существует во всех других штатах Австралии. Если в других штатах программы заместительной терапии работают на базе государственных клиник и ЗТ предоставляется пациентам бесплатно, то в Виктории программы ЗТ работают на базе частных клиник и врачей частной практики, и не поддерживается из государственного бюджета. Поэтому пациенты должны платить за терапию от 5 до 10 долларов в день из своего кармана. Всего в Виктории на ЗТ находятся около 15 000 человек, при этом врачей частной практики, которые прошли соответствующее обучение и могут назначать\выдавать препарат – 800. Но из них реально работают с заместительной терапией лишь примерно 80 врачей, из которых на 23 врача приходится 75% пациентов. В общем, не популярное это среди врачей частной практики дело. При этом Дженни с Надей говорят, что отношение к пациентам ЗТ у этих частных врачей бывает не очень – и грубят, и принимают иногда только после всех других пациентов, а бывает, что и пускают только через отдельный вход. Но при этом, если ты состоишь в программе более одного месяца, то тебе могут начать давать метадон с собой на дом. А как скоро и на какой период – это уже будет зависеть от твоих взаимоотношений с врачом. Я потом спросил того чувака, в Ричмонде, дорого ли для него было платить 10 долларов, когда он был клиентом программы ЗТ, и он сказал, что сейчас бы он себе не смог этого позволить. Потом постоял, подумал и добавил: «Но вообще знаешь, если ты действительно решил слезть, то, конечно, у нас тут есть все необходимые для этого условия».
А вообще…
А вообще после всех встреч, разговоров и всего увиденного осталось впечатление некой обыденности происходящего. Было иногда ощущение, что весь этот наш интерес к работе их программ снижения вреда и сервисов вызывал иногда небольшое недоумение. Как если бы у нас иностранцы стали вдруг интересоваться и восхищаться работой поликлиник. Ну, наверное, это потому, что так и есть: для местных потребителей наркотиков, что в магазин за колбасой сходить, что в программу за шприцами, или на сайт за ЗТ – обычные повседневные дела. И они, кажется, не очень себе представляют, как может быть по-другому. Это вот у нас программы снижения вреда — не поощряемая государством экзотика, организации, которые их реализуют — чуть ли не «иностранные агенты», а их сотрудники – что-то среднее между гражданскими активистами и немного больными на голову идеалистами. Но зато не скучно, и всегда есть за что бороться, не то, что в этой почти образцовой, немного обыденной и нарколиберальной Австралии….
(c) rylkov-fond.org
Автор: Иван Варенцов
Международная конференция по СПИДу – это всегда много впечатлений, интересных событий, информации, новых людей и знакомств. Ну а также это еще и возможность посмотреть, как же все организовано и работает в плане профилактики и лечения ВИЧ в другой стране, как тут живут, лечатся и получают помощь люди из тех или иных слоев населения, и чем это все отличается от того, к чему привыкли мы у себя. Вот, собственно, так и родился текст про австралийскую наркополитику и жизнь мельбурнских наркоманов …
«Ну а чего, правда, что у вас тут на районе одни наркоманы живут и даже открытая наркосцена?» — спрашиваю я местного чувака, с которым только что познакомился. «Вот видишь эти дома?» — Он поводит рукой вокруг, – «Вот почти в каждом доме и живут, особенно в этих многоэтажках. В некоторых квартирах наркосквоты, ну и на этажах народ зависает. А наркосцена – ну да, на улицах торгуют, сюда часто из других районов приезжают купить. Подъезжаешь на тачке, открываешь окно и берешь».
Мы стоим около пункта обмена шприцев в Ричмонде, одном из районов Мельбурна. Вокруг нас действительно возвышается несколько серых многоэтажек, но в целом район выглядит довольно прилично, у нас в Москве на окраине и помрачнее районы есть.
«Тут торгуют в основном азиаты, вьетнамцы по большей части», — говорит чувак (забыл его имя). «Их тут очень много живет. Но покупают все, больше даже белые. Раньше в городе несколько таких районов было, но Ричмонд последний остался». Мы стоим и ждем Трейси из местной самоорганизации потребителей наркотиков, с которой мы познакомились днем раньше на 20-й Международной конференции по СПИДу, которая в эти дни июля проходит в Мельбурне. Она обещала нас поводить по району, все тут показать и рассказать.
Пока ждали Трейси…
Пока ждали Трейси — решили посмотреть, как работает пункт обмена шприцев. Австралия ведь вообще-то является одной из наиболее прогрессивных стран мира в плане реализации программы снижения вреда от употребления наркотиков на государственном уровне. Первая программа обмена игл и шприцев начала работать в Сиднее аж в 1986 году в качестве пилота, а уже через год внедрение таких программ стало официальной политикой штата по профилактике ВИЧ. Вскоре этому примеру последовали все остальные штаты Австралии, такие программы стали обязательным компонентом Национальной стратегии по профилактике ВИЧ в 1989 году, и на сегодня в стране работает более 3000 государственных программ по обмену игл и шприцев. Причина проста – помимо гуманистического аспекта такого подхода к профилактике ВИЧ среди потребителей наркотиков и эффективности с точки зрения влияния на эпидемию, тут еще на лицо и экономическая выгода. Так, в период с 1991 по 2000 государство инвестировало в работу программ игл и шприцев в Австралии 130 миллионов долларов США. В результате по оценкам было предотвращено примерно 25000 случаев заражения ВИЧ и 21000 случаев заражения гепатитом С. Это позволило системе здравоохранения сэкономить от 2.4 до 7.7 миллиардов долларов на лечении этих людей. А распространенность ВИЧ среди потребителей наркотиков в Австралии сегодня меньше 3% (Kirby, 2012). Для сравнения — в России, где государство не поддерживает работу таких программ, распространенность BИЧ в этой группе 16% (UNODC, 2011).
Пункт обмена шприцев поражает разнообразием разных раздаточных материалов – от информационных брошюр по профилактике ВИЧ, передозировок, лечению и т.д. и презервативов на любой вкус и цвет, включая женские, до портативных контейнеров для утилизации шприцев различной вместимости и латексных салфеток для орального секса. Ну и, конечно, шприцы различных объемов и весь необходимый инструментарий типа жгутов, фильтров, воды для инъекций и т.д. Пункт находится на базе Центра общественного здоровья Северного Ричмонда (North Richmond Community Health) и работает по будням с 9.00 до 18.00. За те полчаса, что мы были внутри, пришло человек пять. Когда заходят клиенты, нас просят не снимать их на камеру. Это понятно, но, надо отметить, что несмотря на всю прогрессивность наркополитики, народ тут постоянно как-то с большим опасением реагировал на вопрос съемки на фото или видео камеру, даже сотрудники пункта обмена шприцев, не говоря уж о потребителях. Это немного удивило.
На районе…
«А чего, полиция вас тут, наверное, часто беспокоит», — спрашиваю я все того же чувака. «Ну да, по району они часто ездят, ну и по домам ходят, особенно если там соседи вызовут. Но к пункту обмена шприцев они подходить и шмонать тут людей не могут, такая договоренность между структурами. Только если у них есть ориентировка на кого-то конкретного за какое-то конкретное преступление», — говорит он. Вообще оказалось, что даже если полиция и возьмет кого с наркотиком, то, скорее всего, сразу и отпустит, ну или все административкой закончится, т.к. употребление наркотиков и хранение их для личного употребления в Австралии декриминализовано. А размер минимальной дозы для личного употребления, например, героина – 3 грамма!
Подошла Трейси, повела нас по району. Честно говоря, ничего такого мы там не увидели, район как район, только китайских магазинов и кафешек очень много. Трейси сказала, что мы не в то время дня пришли, весь движ или ближе к ночи, или, как ни странно, утром. А сейчас все драгдиллеры своими домашним делами занимаются. Но интересно было видеть, как, идя по району, она здоровается и общается с местными представителями сообщества. А здоровалась она с каждым третьим почти. Трейси идет и рассказывает нам про себя и про район. Половину, правда, не понятно, т.к. у нее очень специфический английский, а мы (я, Аня и Петя с Иштваном из Венгрии) те еще nativespeakers. Трейси всех знает, т.к. выросла в этом районе, а также потому, что наполовину тайка – говорит, что азиаты ее за свою принимают. Говорит, что наиболее популярный инъекционный наркотик – героин, но и метамфетамин тоже в ходу. Героин тут дорогой – порядка 250 долларов за грамм (в Москве, для сравнения, чек, говорят, стоит 1000 – 1500 рублей). Интересно, что несколько человек объясняли нам такую высокую цену героина тем фактом, что мака, мол, нет в Австралии, и весь героин завозной, из Вьетнама и других стран Азии. Поэтому представьте мое удивление, когда через несколько дней, во время экскурсии в Тасмании экскурсовод, радостно рассказывая про сельхозпродукцию острова, махнул рукой на ближайшее гигантское поле и молвил: «А вот тут у нас растет мак, мы из него морфин делаем». Ну-ну.
Местный контекст…
Немного австралийской статистики: по данным на конец 2011 года в Австралии проживало 24 731 человек, у которых был официально диагностирован ВИЧ (Kirby, 2012). Основной путь передачи ВИЧ – гомосексуальные половые контакты (66% в 2011). При этом, согласно оценкам, около 221 000 человек в стране живут с хроническим гепатитом С (Kirby, 2012). На конец 2011 клиентами опиоидной заместительной терапии являлись 46 446 человек, из них большинство (69%) на метадоне, а остальные на субутексе или субуксоне (AIHW 2012). Программы заместительной терапии были внедрены в Австралии в середине 80-х и с тех пор реализуются при постоянной государственной поддержке независимо от того, какая партия находится у власти. «Собственно именно благодаря программам снижения вреда и заместительной терапии сегодня в Австралии такой низкий процент распространенности ВИЧ среди потребителей наркотиков», — говорит Дженни. Мы сидим с ней и с ее коллегой Надей в кафе у входа в выставочный центр, где проходит конференция. «И основной источник финансирования для этих программ – государственный бюджет. Даже 90% бюджета нашей организации – это государственное финансирование», — добавляет Надя.
Дженни и Надя тоже из Мельбурна, мы познакомились на конференции. Они работают в организации Harm Reduction Victoria (HRV) («Снижение вреда Виктория», где Виктория – это название штата, столицей которого является Мельбурн). Это одна из десятка некоммерческих организаций, которые реализуют программы снижения вреда в Мельбурне, но единственная, которая управляется силами представителей сообщества потребителей наркотиков. При этом годовой бюджет этой организации – 1 миллион австралийских долларов и уже есть подтвержденное финансирование на следующие три года. Повторюсь, что 90% этого бюджета – это государственные средства, поступают через Министерство здравоохранения. Это, конечно, сильно контрастирует с нашими российскими реалиями в плане взаимодействия государства с НКО. Организации уже 27 лет – она была создана в 1987 году. Миссия организации – содействовать защите здоровья, достоинства и социальной справедливости по отношению к людям, употребляющим наркотики в Виктории. На сегодня штат организации состоит из 10 человек.
Дженни с Надей рассказывают мне про один из основных проектов организации – проект создания сети «равных консультантов». Суть проекта в том, что организация набирает и обучает людей из числа представителей сообщества потребителей наркотиков, чтобы те распространяли шприцы, иглы и другое необходимое оборудование среди своих друзей и знакомых и могли также научить их более безопасным инъекционным практикам. Основной акцент идет на работу с теми группами, которые остаются неохваченными имеющимися в Мельбурне программами обмена шприцев, такими, как молодые женщины или коренное население Австралии, т.е. аборигены. Проблема с последними заключается в том, что они живут обособленно, не очень доверяют официальной медицине и часто просто не обращаются в учреждения государственного здравоохранения, включая пункты обмена шприцев, за помощью. Поэтому тут нужен кто-то, желательно из их среды, кому они будут доверять, и от кого готовы будут брать чистый инструментарий и получать другие услуги. Чтобы заниматься обменом шприцев в Австралии, учреждение должно иметь соответствующее разрешение от Минздрава, и у HRV такое разрешение есть. Поэтому все «равные консультанты» имеют при себе удостоверение сотрудника программы. Проект начал работать недавно, и пока они работают всего в четырех точках, по 5 – 6 «равных консультантов» на каждой точке. Но в дальнейшем планируют расшириться до 50 точек.
Да, налоксон равные консультанты не раздают – в Австралии он доступен для граждан почему-то только по рецептам, как, впрочем, и у нас. При этом Дженни говорит, что согласно их местному законодательству, препарат может по рецепту получать и, главное, употреблять только тот, на кого выписан рецепт, что в случае с налоксоном – абсурд. И они сейчас работают над тем, чтобы эта формулировка в отношении налоксона была изменена. Но при этом препарат есть в любой аптеке, упаковка стоит 6 долларов, а также он является обязательной составляющей стандартного набора препаратов каждой бригады скорой помощи (в отличие от нас). А на базе организации работает программа по обучению профилактике передозировок и применению налоксона.
Метадон за 10 баксов
Интересная особенность также выяснилась про работу программ заместительной терапии (ЗТ) в Виктории. Модель предоставления заместительной терапии в этом штате отлична от той, которая существует во всех других штатах Австралии. Если в других штатах программы заместительной терапии работают на базе государственных клиник и ЗТ предоставляется пациентам бесплатно, то в Виктории программы ЗТ работают на базе частных клиник и врачей частной практики, и не поддерживается из государственного бюджета. Поэтому пациенты должны платить за терапию от 5 до 10 долларов в день из своего кармана. Всего в Виктории на ЗТ находятся около 15 000 человек, при этом врачей частной практики, которые прошли соответствующее обучение и могут назначать\выдавать препарат – 800. Но из них реально работают с заместительной терапией лишь примерно 80 врачей, из которых на 23 врача приходится 75% пациентов. В общем, не популярное это среди врачей частной практики дело. При этом Дженни с Надей говорят, что отношение к пациентам ЗТ у этих частных врачей бывает не очень – и грубят, и принимают иногда только после всех других пациентов, а бывает, что и пускают только через отдельный вход. Но при этом, если ты состоишь в программе более одного месяца, то тебе могут начать давать метадон с собой на дом. А как скоро и на какой период – это уже будет зависеть от твоих взаимоотношений с врачом. Я потом спросил того чувака, в Ричмонде, дорого ли для него было платить 10 долларов, когда он был клиентом программы ЗТ, и он сказал, что сейчас бы он себе не смог этого позволить. Потом постоял, подумал и добавил: «Но вообще знаешь, если ты действительно решил слезть, то, конечно, у нас тут есть все необходимые для этого условия».
А вообще…
А вообще после всех встреч, разговоров и всего увиденного осталось впечатление некой обыденности происходящего. Было иногда ощущение, что весь этот наш интерес к работе их программ снижения вреда и сервисов вызывал иногда небольшое недоумение. Как если бы у нас иностранцы стали вдруг интересоваться и восхищаться работой поликлиник. Ну, наверное, это потому, что так и есть: для местных потребителей наркотиков, что в магазин за колбасой сходить, что в программу за шприцами, или на сайт за ЗТ – обычные повседневные дела. И они, кажется, не очень себе представляют, как может быть по-другому. Это вот у нас программы снижения вреда — не поощряемая государством экзотика, организации, которые их реализуют — чуть ли не «иностранные агенты», а их сотрудники – что-то среднее между гражданскими активистами и немного больными на голову идеалистами. Но зато не скучно, и всегда есть за что бороться, не то, что в этой почти образцовой, немного обыденной и нарколиберальной Австралии….
(c) rylkov-fond.org