Свое выступление кандидат философских наук Артем Евгеньевич Радеев, ассистент кафедры этики и эстетики СПбГУ, начал с утверждения, что широкомасштабную борьбу с наркокультурой надо начинать с развеивания заблуждений, бытующих как у чиновников, так и у широкой общественной массы. В качестве примера таких заблуждений докладчик привел следующее утверждение. «Наркотики – это не проблема культуры, в этой области нарокотики не более чем частные случаи. Наркотики – это социальная, экономическая, политическая проблема».
По мнению выступающего, такой взгляд на положение вещей абсолютно неприемлем. Наркокультура – это цельное, самостоятельное явление, момент появления которого нами был упущен. Сегодня проблемы наркомании принято рассматривать с социальных, экономических или правовых позиций. Однако следует признать, что наркотизм (понимаемый как идеология потребления наркотических веществ) уже давно перестал быть проблемой только этих областей, и даже интегральный подход, их объединяющий, не затрагивает сердце наркотизма, которое находится теперь в области культуры. Наркотики стали частью – где-то даже и неотъемлемой – различных слоев культуры. Более того, в рамках этих слоев наркотизм приобрел свою логику, свой способ существования, свой способ укоренения в культуре. Наркотизм «вырос» до культуры, а некоторые все еще считают его случайным и мимолетным отростком в обществе. Именно это дозревание до культуры способствовало возникновению наркокультуры, о сущности которой мы ничего не знаем. Мы не понимаем языка наркокультуры, не понимаем механизма явления «наркокультура». Мы хотим бороться с этим явлением, но мы не знаем его, у нас нет четкого образа врага. Мы не изучаем врага, мы просто пытаемся противопоставить наркокультуре другие выработанные обществом ценности: культуру здоровья или христианскую культуру.
О наркокультуре принято либо не говорить, молчаливо признавая факт ее существования, либо попросту отвергать ее как случайное образование. Однако поскольку в культуре ничего случайного нет, то и наркокультура возникла неслучайно, а потому необходимо выявить те моменты, благодаря которым стало возможно возникновение наркокультуры. А.Е.Радеев счел своевременным «со всей смелостью заявить, что наркокультура исповедует Романтизм». Стремление «к прекрасному далеку» вкупе с обостренной чувственностью – в этом движущая сила наркокультуры. Момент вызревания и роста наркокультуры приходится на культуру Романтизма, благодаря которой культ чувственности привел в том числе и к укоренению возможности наркотизма как идеологии. Идеал наслаждения, насаждаемый Романтизмом, преподнесенный этой культурой вместе с поиском «прекрасного далека», создал все предпосылки для возникновения наркокультуры. Поэтому следует признать, что в основе феномена наркотизма лежат романтические идеалы, выражаемые в стремлении к потустороннему миру через прием химических препаратов. Человек, потребляющий наркотик – романтик, поскольку он верит, что есть мир иной, чем здесь существующий, мир, который представляется идеальным, но путь к которому так «прост». Борьба с наркотизмом в культуре будет проходить впустую, если упускать из виду его романтическую составляющую. Следует показать, что нет смысла искать прекрасное где-то далеко, оно есть в нашей жизни, его только нужно суметь узнать.
Между тем такой подход к проблеме борьбы с наркокультурой недооценивается, борьба с наркотизмом ведется «от обратного»: ищут зло по его следствиям, а не по причинам.
Такое невнимание к наркокультуре и ее романтизму позволило ей прочно обосноваться в самой культуре, и прежде всего в ее нерве – искусстве. Интересно, что в разных видах искусства наркотизация присутствует в различных объемах. Например, следов наркокультуры нет в живописи и архитектуре. Зато с наркотиками связано множество произведений литературы, музыки, кино. Наркокультура «осела» в видах искусства, связанных со временным восприятием, они стали главными трансляторами наркотизма. Поэтому становится необходимой стратегия анализа временных искусств с целью определения их особой притягательности для наркокультуры. Необходимо понять эстетику наркоопыта, чтобы определить пути борьбы с ней.
Параллельно с проникновением наркокультуры в искусство возникали и теории наркоопыта, развитые Т.Маккена, Т.Лири, К.Кастанедой, в которых степень модальности укоренения сменилась с возможности на необходимость. Так возникла особая «логика наркотизма», то есть строй размышлений, ведущий к обоснованию необходимости и важности наркоопыта. Логика наркотизма уверяет, что «принимать наркотики хорошо, потому что» и далее следуют три составляющих: эстетические ценности романтизма, воплощение наркокультуры в искусстве и теоретическая база, подведенная вышеупомянутыми теоретиками наркотизма.
И тем сильнее эта логика впитывалась в культуру, чем слабее она находила отпор среди философов и теоретиков культуры – для них тема наркотиков и по сей день остается закрытой и непродуманной, а редкие проблески этого интереса (Ж. Делез, М.Фуко) только подчеркивают его случайность для нынешнего состояния философии.
Такой двойной фронт наступления на культуру – со стороны логики наркотизма и со стороны искусства – привел к торжеству наркокультуры. Не последнюю роль в этом сыграло и возникновение особого языка наркокультуры с его ценностными характеристиками. Особенно этот язык проявил себя в риторике восприятия наркоопыта. Не учитывая наличия особого языка, мы пытаемся бороться с наркокультурой, противостоя ей на языке морали, оперируя понятиями морали. Этот язык, эти понятия нашими оппонентами не воспринимаются.
Если мы хотим противодействовать наркокультуре, мы должны говорить на ее языке, на языке наркокультуры, который, по мнению Радеева, нам известен. Иначе диалог не состоится. Необходимо развенчать ложную систему ценностей, а не пытаться навязать вместо нее какую-либо другую систему, как бы хороша она ни была.
Культуры XIX-XX веков предоставили обширное поле для развития проблематики восприятия мира наркотиков, причем так, что в культуре можно наблюдать и обратный процесс – не только то, как эстетика наркоопыта проникает в культуру, но и то, как сама культура становится компонентом наркотизма; не только то, как культура заболевает наркотизмом, но и то, как наркотизм вбирает в себя феномены культуры.
Таким образом, следует признать, что борьба против наркокультуры проиграна; что последняя ушла далеко вперед и пустила слишком глубокие корни, а потому никакие институциональные средства борьбы с ней уже не помогают.
Но ценность любого поражения – в уроке, дающем надежду на будущие победы. Ни одно явление культуры не искоренялось и не насаждалось внешними средствами; сама культура должна была дозреть до того, чтобы быть зараженной наркотизмом. Точно так же и искоренение наркокультуры не может произойти сторонними для культуры путями. Но это не значит, что нужно сидеть сложа руки и ждать грядущих изменений. В наших силах подготовить почву для возникновения процессов в культуре, которые противостояли бы наркокультуре. Одним из таких путей возможного противостояния является анализ существующей наркокультуры с определением ее движущих компонентов, с выявлением ее динамики и направленности развития. Такой анализ может быть направлен в том числе и на выявление как можно больших пластов наркокультуры с определением оснований – а потому и болевых точек – этих пластов. Кроме того, анализ риторики наркокультуры позволит выработать собственный язык, на котором можно спорить с наркотизмом. Сложность определения такого языка состоит в выборе нужной интонации, с помощью которой станет возможным транслировать идеи, идущие вразрез наркокультуре. Язык – основное современное средство противостояния наркокультуре. Необходимо выработать действенную концепцию противостояния наркокультуре, что подразумевает хорошее знание образа врага, исходя из которого можно определить необходимые действия.
Теоретики уклоняются от этой задачи, делают вид, что это чисто практическая проблема и изучать ее фундаментально бессмысленно. Такая точка зрения в корне ошибочна. А.Е.Радеев выразил готовность лично заняться этой проблемой, но для интенсификации работ необходимо, чтобы государство повернулось лицом к проблеме, осознало ее и направило усилия ученых на ее решение. А затем – способствовать созданию талантливых произведений в рамках контрнаркокультуры.
Некоторые продукты современного искусства позволяют питать надежды, что есть незадействованные ресурсы для выработки этого языка; что существуют, например, фильмы, говорящие о мире наркоопыта языком, близким к этому миру, но противостоящим ему (речь идет о фильме «Реквием по мечте»); что есть идеи, которые можно противопоставлять наркокультуре в рамках самой культуры. Современность тем и примечательна, что она предоставляет самые разные возможности для продвижения товара на рынке культуры. Было бы упущением не воспользоваться такими возможностями.
Из вопросов к докладчику
И.Н.Беляев, г.Ступино: Задаваемый вопрос состоит из трех частей. 1. Корни наркокультуры докладчик ищет в романтизме. Может быть, их стоит искать в гедонизме, в стремлении бесконечно доставлять себе удовольствия? 2. В докладе был представлен взгляд на наркокультуру с точки зрения ученых — филологов и философов, в то время как психологи имеют свою точку зрения и отмечают три основные ценности, на отношении к которым строится особенность наркокультуры: боль, переживание, смерть. 3. Предлагая изучать наследие Кастанеды, докладчик отдалился от реалий. Не полезнее ли изучать криминальный мир, из которого вышли сленг и символика наколок наркоманов, своеобразные духовные ценности.
Ответ А.Е.Радеева: Если идти вдоль корней вглубь, можно дойти до шаманизма, ибо именно первобытнообщинные шаманы начали употреблять природные психоделики (галлюциногенные грибы, в частности). Дело в том, что мы говорим не о наркопотреблении, а о наркокультуре, сложившейся как явление в более позднее время.
Ольга Михайловна Концевая, специалист Управления ФСКН РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
Говоря о теоретиках наркотизма, докладчик не перечислял всех, лишь привел наиболее открытую и ныне широко известную пропаганду наркотиков. Были и другие имена, например психолог З.Фрейд в ряде работ говорил о пользе употребления кокаина. Но проблему следует рассматривать в целом, всесторонне, доискиваясь до первопричин.
Что касается криминального уклона наркокультуры, то это явление вторичное, восприятие наркокультуры определенными слоями участвующих в наркообороте лиц. Надо не упрощать проблему, а идти вглубь.
М.И.Архипов: Корни – это хорошо, но давайте сходим на «Колбасный цех-5» и спросим там посетителей, что они знают о Кастанеде, а потом сравним число положительных ответов с тем, сколько раз нам предложат наркотик. В среде современных наркопотребителей теория наркокультуры не играет никакой роли, так давайте перестанем теоретизировать и опустимся в среду, изучим ее законы и повадки.
Ответ А.Е.Радеева: «Колбасный цех» — это следствие наркокультуры, ее порождение. Мы можем его закрыть, но возникнет что-то другое, наркокультура будет порождать новых сиюминутных монстров. Так что борьба с негативными явлениями на обывательском уровне не отменяет борьбы с наркокультурой как идеологией наркотизма.
Г.В.Зазулин, в качестве комментария: Вспомните, был период, когда и власти, и рядовые граждане полагали, что сфера наркопотребления – это дело медиков и правоохранительных органов. Так думали всего лишь 20 лет назад. Теперь созрело понимание того, что для решения проблемы необходимо иметь специальное образование, обладать специфическими знаниями. Возможно, что решением проблемы вплотную скоро займутся психологи. Имея дело с наркопотреблением, приходится постоянно оперировать понятиями свобода и зависимость, а это философские категории, так что участие философии в борьбе с наркопотреблением было бы вполне оправданно.
А.Е.Радеев: Собственно, это подтверждает тезис о необходимости теоретического обоснования наших практических действий. Надо совместными усилиями пробивать тему.
С.Р.Аблеев, г.Тула: Культура – это то, что создает, формирует в человеке его светлую сторону. У наркокультуры все наоборот, она формирует темные стороны его личности. Что приводит молодых к наркотикам? Тому есть две причины: стремление к новым ощущениям, в общем случае являющееся одной из сторон присущей человеку как вид тяги к познанию (которая сама по себе не есть добро или зло), и мода, стремление быть «своим в стае», тяга к тому, что на данный момент является модным.
Наркотики становятся, или уже стали сегодня атрибутом стильного образа жизни. О том, что сегодня стильно, молодежь учат узнавать из рекламы, причем не только из телевизионной. Это и статьи вновь возродившейся «светской хроники», из которой просто девочки и мальчики узнают новости из жизни представителей нашей «элиты» — детей олигархов, чиновников, новости шоубизнеса. Молодежь ведется на стиль. Если наркокультура основана на чувственности, надо противопоставить ей иную ценность, иное основание. Надо менять их мировоззрение, а для этого следует смоделировать иной стиль жизни.
А.Е.Радеев: Нам необходим понятийный аппарат. Говоря о связанных с наркотиками вещах, мы под одним и тем же словом часто подразумеваем немного разные вещи. Отсюда и взаимонепонимание. Например, стиль жизни и культура, насколько эти понятия тождественны? Так что наша беда в отсутствии хорошей теоретической базы, чем и вызвано отсутствие четкого понятийного аппарата. И прежде чем начинать массированную государственную атаку на наркокультуру, следует создать такой аппарат, четко осознать образ врага, а затем уже прикладывать силы и средства.
Информация к размышлению
Несмотря на то, что предложенный докладчиком глобальный взгляд на проблему наркокультуры и организацию контркультуры был явно внове большинству собравшихся, в основном занятых в жизни решением реальных конкретных задач, во время слушания среди собравшихся высказывались иные, нежели у докладчика, взгляды на положение дел. К сожалению, дискуссия традиционно предполагалась в конце семинара, и к тому моменту острота вопроса несколько стушевалась. Дискуссии не получилось. Однако хотелось бы упомянуть для объективности прозвучавшие в кулуарах возражения, сомнения, размышления.
Подвергался сомнению тезис о том, что задача
контркультуры – показать ненужность поисков прекрасного где-то далеко, в то время как оно есть рядом с нами, в нашей жизни. Полагая, что наркоман самостоятельно не способен сориентироваться в реальной жизни, докладчик упрощает проблему. В данном случае для человека важен сам процесс поиска, он доставляет желанное наслаждение. Это распространенное явление, и встретить его можно во многих областях. Проведя аналогию, можно спросить: будет ли счастлив грибник, если вы прямо на вокзале дадите ему корзину грибов? Если встать на предложенную докладчиком точку зрения, действия любителя-горнолыжника, платящего за подъем наверх только для того, чтобы через две минуты спуска оказаться вновь в исходной точке маршрута, окажутся нонсенсом.
Говоря о частотности проявления наркокультуры в различных видах искусства, Радеев упомянул о временной продолжительности воздействия наиболее востребованных наркокультурой видов искусств. Но есть и другая точка зрения. Все приведенные в качестве примера активно наркотизированных виды искусств содержат вербальную составляющую, то есть в них говорится так или иначе о наркотиках. Слова, даже сленговые, идентифицировать легче, чем зрительные образы, используемые в живописи. Там без богатого личного опыта наркопотребления или обширного знакомства с достоверным опытом наркопотребителей нельзя стать экспертом, нельзя определить, какие образы характерны для употребления соответствующих видов наркотических веществ. Но сопоставляя известные данные из биографий художников с картинами, написанными ими в конкретные периоды, можно было бы сделать некоторые выводы.
Предложение докладчика искать зло не по его следствиям, а по его причинам, вызвало даже некоторое смятение. В самом деле, практически невозможно заранее определить, что вот это — добро, а то – зло. Химическое соединение не может быть злым или добрым, все зависит от того, кто и для чего его использует. Существенная разница: «Моментом» склеить вазочку или, накрывшись мешком, нюхать его. Или еще нагляднее – уколы морфия могут помочь спасти тяжелораненого или довести до могилы здорового. Нельзя судить и исходя из намерений человека, не зря же говорят, что зачастую «благими намерениями вымощена дорога в ад». Стакан воды, с наилучшими намерениями по незнанию поданный просящему пить больному с раной в брюшной полости, подобен прямому билету на тот свет. Всему должно быть свое место и время, и лишь совокупность этих факторов определяет, добром или злом является то или иное действие.
По меньшей мере наивно звучит призыв к расширению фундаментальных исследований в области наркокультуры на фоне политики свертывания всех фундаментальных исследований вообще, проводимой в настоящее время правительством. Идея хорошая, но заведомо невыполнимая. К тому же соперничать с К.Кастанедой и Т.Лири должен человек, сравнимый с ними по популярности, и кто бы это мог быть?
Нельзя не согласиться и с утверждением участника семинара из Тулы о том, что молодежь тянется за предъявляемым им образцом жизни сильных мира сего. Они успешны, такими хотят быть и все остальные, поэтому и берут пример с демонстрируемых образцов, копируют их поведение. Так было всегда. Изменить положение можно в том случае, если путь к успеху лицам с проблемным поведением будет заказан. Вопрос в том, возможно ли это в принципе...
©
По мнению выступающего, такой взгляд на положение вещей абсолютно неприемлем. Наркокультура – это цельное, самостоятельное явление, момент появления которого нами был упущен. Сегодня проблемы наркомании принято рассматривать с социальных, экономических или правовых позиций. Однако следует признать, что наркотизм (понимаемый как идеология потребления наркотических веществ) уже давно перестал быть проблемой только этих областей, и даже интегральный подход, их объединяющий, не затрагивает сердце наркотизма, которое находится теперь в области культуры. Наркотики стали частью – где-то даже и неотъемлемой – различных слоев культуры. Более того, в рамках этих слоев наркотизм приобрел свою логику, свой способ существования, свой способ укоренения в культуре. Наркотизм «вырос» до культуры, а некоторые все еще считают его случайным и мимолетным отростком в обществе. Именно это дозревание до культуры способствовало возникновению наркокультуры, о сущности которой мы ничего не знаем. Мы не понимаем языка наркокультуры, не понимаем механизма явления «наркокультура». Мы хотим бороться с этим явлением, но мы не знаем его, у нас нет четкого образа врага. Мы не изучаем врага, мы просто пытаемся противопоставить наркокультуре другие выработанные обществом ценности: культуру здоровья или христианскую культуру.
О наркокультуре принято либо не говорить, молчаливо признавая факт ее существования, либо попросту отвергать ее как случайное образование. Однако поскольку в культуре ничего случайного нет, то и наркокультура возникла неслучайно, а потому необходимо выявить те моменты, благодаря которым стало возможно возникновение наркокультуры. А.Е.Радеев счел своевременным «со всей смелостью заявить, что наркокультура исповедует Романтизм». Стремление «к прекрасному далеку» вкупе с обостренной чувственностью – в этом движущая сила наркокультуры. Момент вызревания и роста наркокультуры приходится на культуру Романтизма, благодаря которой культ чувственности привел в том числе и к укоренению возможности наркотизма как идеологии. Идеал наслаждения, насаждаемый Романтизмом, преподнесенный этой культурой вместе с поиском «прекрасного далека», создал все предпосылки для возникновения наркокультуры. Поэтому следует признать, что в основе феномена наркотизма лежат романтические идеалы, выражаемые в стремлении к потустороннему миру через прием химических препаратов. Человек, потребляющий наркотик – романтик, поскольку он верит, что есть мир иной, чем здесь существующий, мир, который представляется идеальным, но путь к которому так «прост». Борьба с наркотизмом в культуре будет проходить впустую, если упускать из виду его романтическую составляющую. Следует показать, что нет смысла искать прекрасное где-то далеко, оно есть в нашей жизни, его только нужно суметь узнать.
Между тем такой подход к проблеме борьбы с наркокультурой недооценивается, борьба с наркотизмом ведется «от обратного»: ищут зло по его следствиям, а не по причинам.
Такое невнимание к наркокультуре и ее романтизму позволило ей прочно обосноваться в самой культуре, и прежде всего в ее нерве – искусстве. Интересно, что в разных видах искусства наркотизация присутствует в различных объемах. Например, следов наркокультуры нет в живописи и архитектуре. Зато с наркотиками связано множество произведений литературы, музыки, кино. Наркокультура «осела» в видах искусства, связанных со временным восприятием, они стали главными трансляторами наркотизма. Поэтому становится необходимой стратегия анализа временных искусств с целью определения их особой притягательности для наркокультуры. Необходимо понять эстетику наркоопыта, чтобы определить пути борьбы с ней.
Параллельно с проникновением наркокультуры в искусство возникали и теории наркоопыта, развитые Т.Маккена, Т.Лири, К.Кастанедой, в которых степень модальности укоренения сменилась с возможности на необходимость. Так возникла особая «логика наркотизма», то есть строй размышлений, ведущий к обоснованию необходимости и важности наркоопыта. Логика наркотизма уверяет, что «принимать наркотики хорошо, потому что» и далее следуют три составляющих: эстетические ценности романтизма, воплощение наркокультуры в искусстве и теоретическая база, подведенная вышеупомянутыми теоретиками наркотизма.
И тем сильнее эта логика впитывалась в культуру, чем слабее она находила отпор среди философов и теоретиков культуры – для них тема наркотиков и по сей день остается закрытой и непродуманной, а редкие проблески этого интереса (Ж. Делез, М.Фуко) только подчеркивают его случайность для нынешнего состояния философии.
Такой двойной фронт наступления на культуру – со стороны логики наркотизма и со стороны искусства – привел к торжеству наркокультуры. Не последнюю роль в этом сыграло и возникновение особого языка наркокультуры с его ценностными характеристиками. Особенно этот язык проявил себя в риторике восприятия наркоопыта. Не учитывая наличия особого языка, мы пытаемся бороться с наркокультурой, противостоя ей на языке морали, оперируя понятиями морали. Этот язык, эти понятия нашими оппонентами не воспринимаются.
Если мы хотим противодействовать наркокультуре, мы должны говорить на ее языке, на языке наркокультуры, который, по мнению Радеева, нам известен. Иначе диалог не состоится. Необходимо развенчать ложную систему ценностей, а не пытаться навязать вместо нее какую-либо другую систему, как бы хороша она ни была.
Культуры XIX-XX веков предоставили обширное поле для развития проблематики восприятия мира наркотиков, причем так, что в культуре можно наблюдать и обратный процесс – не только то, как эстетика наркоопыта проникает в культуру, но и то, как сама культура становится компонентом наркотизма; не только то, как культура заболевает наркотизмом, но и то, как наркотизм вбирает в себя феномены культуры.
Таким образом, следует признать, что борьба против наркокультуры проиграна; что последняя ушла далеко вперед и пустила слишком глубокие корни, а потому никакие институциональные средства борьбы с ней уже не помогают.
Но ценность любого поражения – в уроке, дающем надежду на будущие победы. Ни одно явление культуры не искоренялось и не насаждалось внешними средствами; сама культура должна была дозреть до того, чтобы быть зараженной наркотизмом. Точно так же и искоренение наркокультуры не может произойти сторонними для культуры путями. Но это не значит, что нужно сидеть сложа руки и ждать грядущих изменений. В наших силах подготовить почву для возникновения процессов в культуре, которые противостояли бы наркокультуре. Одним из таких путей возможного противостояния является анализ существующей наркокультуры с определением ее движущих компонентов, с выявлением ее динамики и направленности развития. Такой анализ может быть направлен в том числе и на выявление как можно больших пластов наркокультуры с определением оснований – а потому и болевых точек – этих пластов. Кроме того, анализ риторики наркокультуры позволит выработать собственный язык, на котором можно спорить с наркотизмом. Сложность определения такого языка состоит в выборе нужной интонации, с помощью которой станет возможным транслировать идеи, идущие вразрез наркокультуре. Язык – основное современное средство противостояния наркокультуре. Необходимо выработать действенную концепцию противостояния наркокультуре, что подразумевает хорошее знание образа врага, исходя из которого можно определить необходимые действия.
Теоретики уклоняются от этой задачи, делают вид, что это чисто практическая проблема и изучать ее фундаментально бессмысленно. Такая точка зрения в корне ошибочна. А.Е.Радеев выразил готовность лично заняться этой проблемой, но для интенсификации работ необходимо, чтобы государство повернулось лицом к проблеме, осознало ее и направило усилия ученых на ее решение. А затем – способствовать созданию талантливых произведений в рамках контрнаркокультуры.
Некоторые продукты современного искусства позволяют питать надежды, что есть незадействованные ресурсы для выработки этого языка; что существуют, например, фильмы, говорящие о мире наркоопыта языком, близким к этому миру, но противостоящим ему (речь идет о фильме «Реквием по мечте»); что есть идеи, которые можно противопоставлять наркокультуре в рамках самой культуры. Современность тем и примечательна, что она предоставляет самые разные возможности для продвижения товара на рынке культуры. Было бы упущением не воспользоваться такими возможностями.
Из вопросов к докладчику
И.Н.Беляев, г.Ступино: Задаваемый вопрос состоит из трех частей. 1. Корни наркокультуры докладчик ищет в романтизме. Может быть, их стоит искать в гедонизме, в стремлении бесконечно доставлять себе удовольствия? 2. В докладе был представлен взгляд на наркокультуру с точки зрения ученых — филологов и философов, в то время как психологи имеют свою точку зрения и отмечают три основные ценности, на отношении к которым строится особенность наркокультуры: боль, переживание, смерть. 3. Предлагая изучать наследие Кастанеды, докладчик отдалился от реалий. Не полезнее ли изучать криминальный мир, из которого вышли сленг и символика наколок наркоманов, своеобразные духовные ценности.
Ответ А.Е.Радеева: Если идти вдоль корней вглубь, можно дойти до шаманизма, ибо именно первобытнообщинные шаманы начали употреблять природные психоделики (галлюциногенные грибы, в частности). Дело в том, что мы говорим не о наркопотреблении, а о наркокультуре, сложившейся как явление в более позднее время.
Ольга Михайловна Концевая, специалист Управления ФСКН РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
Говоря о теоретиках наркотизма, докладчик не перечислял всех, лишь привел наиболее открытую и ныне широко известную пропаганду наркотиков. Были и другие имена, например психолог З.Фрейд в ряде работ говорил о пользе употребления кокаина. Но проблему следует рассматривать в целом, всесторонне, доискиваясь до первопричин.
Что касается криминального уклона наркокультуры, то это явление вторичное, восприятие наркокультуры определенными слоями участвующих в наркообороте лиц. Надо не упрощать проблему, а идти вглубь.
М.И.Архипов: Корни – это хорошо, но давайте сходим на «Колбасный цех-5» и спросим там посетителей, что они знают о Кастанеде, а потом сравним число положительных ответов с тем, сколько раз нам предложат наркотик. В среде современных наркопотребителей теория наркокультуры не играет никакой роли, так давайте перестанем теоретизировать и опустимся в среду, изучим ее законы и повадки.
Ответ А.Е.Радеева: «Колбасный цех» — это следствие наркокультуры, ее порождение. Мы можем его закрыть, но возникнет что-то другое, наркокультура будет порождать новых сиюминутных монстров. Так что борьба с негативными явлениями на обывательском уровне не отменяет борьбы с наркокультурой как идеологией наркотизма.
Г.В.Зазулин, в качестве комментария: Вспомните, был период, когда и власти, и рядовые граждане полагали, что сфера наркопотребления – это дело медиков и правоохранительных органов. Так думали всего лишь 20 лет назад. Теперь созрело понимание того, что для решения проблемы необходимо иметь специальное образование, обладать специфическими знаниями. Возможно, что решением проблемы вплотную скоро займутся психологи. Имея дело с наркопотреблением, приходится постоянно оперировать понятиями свобода и зависимость, а это философские категории, так что участие философии в борьбе с наркопотреблением было бы вполне оправданно.
А.Е.Радеев: Собственно, это подтверждает тезис о необходимости теоретического обоснования наших практических действий. Надо совместными усилиями пробивать тему.
С.Р.Аблеев, г.Тула: Культура – это то, что создает, формирует в человеке его светлую сторону. У наркокультуры все наоборот, она формирует темные стороны его личности. Что приводит молодых к наркотикам? Тому есть две причины: стремление к новым ощущениям, в общем случае являющееся одной из сторон присущей человеку как вид тяги к познанию (которая сама по себе не есть добро или зло), и мода, стремление быть «своим в стае», тяга к тому, что на данный момент является модным.
Наркотики становятся, или уже стали сегодня атрибутом стильного образа жизни. О том, что сегодня стильно, молодежь учат узнавать из рекламы, причем не только из телевизионной. Это и статьи вновь возродившейся «светской хроники», из которой просто девочки и мальчики узнают новости из жизни представителей нашей «элиты» — детей олигархов, чиновников, новости шоубизнеса. Молодежь ведется на стиль. Если наркокультура основана на чувственности, надо противопоставить ей иную ценность, иное основание. Надо менять их мировоззрение, а для этого следует смоделировать иной стиль жизни.
А.Е.Радеев: Нам необходим понятийный аппарат. Говоря о связанных с наркотиками вещах, мы под одним и тем же словом часто подразумеваем немного разные вещи. Отсюда и взаимонепонимание. Например, стиль жизни и культура, насколько эти понятия тождественны? Так что наша беда в отсутствии хорошей теоретической базы, чем и вызвано отсутствие четкого понятийного аппарата. И прежде чем начинать массированную государственную атаку на наркокультуру, следует создать такой аппарат, четко осознать образ врага, а затем уже прикладывать силы и средства.
Информация к размышлению
Несмотря на то, что предложенный докладчиком глобальный взгляд на проблему наркокультуры и организацию контркультуры был явно внове большинству собравшихся, в основном занятых в жизни решением реальных конкретных задач, во время слушания среди собравшихся высказывались иные, нежели у докладчика, взгляды на положение дел. К сожалению, дискуссия традиционно предполагалась в конце семинара, и к тому моменту острота вопроса несколько стушевалась. Дискуссии не получилось. Однако хотелось бы упомянуть для объективности прозвучавшие в кулуарах возражения, сомнения, размышления.
Подвергался сомнению тезис о том, что задача
контркультуры – показать ненужность поисков прекрасного где-то далеко, в то время как оно есть рядом с нами, в нашей жизни. Полагая, что наркоман самостоятельно не способен сориентироваться в реальной жизни, докладчик упрощает проблему. В данном случае для человека важен сам процесс поиска, он доставляет желанное наслаждение. Это распространенное явление, и встретить его можно во многих областях. Проведя аналогию, можно спросить: будет ли счастлив грибник, если вы прямо на вокзале дадите ему корзину грибов? Если встать на предложенную докладчиком точку зрения, действия любителя-горнолыжника, платящего за подъем наверх только для того, чтобы через две минуты спуска оказаться вновь в исходной точке маршрута, окажутся нонсенсом.
Говоря о частотности проявления наркокультуры в различных видах искусства, Радеев упомянул о временной продолжительности воздействия наиболее востребованных наркокультурой видов искусств. Но есть и другая точка зрения. Все приведенные в качестве примера активно наркотизированных виды искусств содержат вербальную составляющую, то есть в них говорится так или иначе о наркотиках. Слова, даже сленговые, идентифицировать легче, чем зрительные образы, используемые в живописи. Там без богатого личного опыта наркопотребления или обширного знакомства с достоверным опытом наркопотребителей нельзя стать экспертом, нельзя определить, какие образы характерны для употребления соответствующих видов наркотических веществ. Но сопоставляя известные данные из биографий художников с картинами, написанными ими в конкретные периоды, можно было бы сделать некоторые выводы.
Предложение докладчика искать зло не по его следствиям, а по его причинам, вызвало даже некоторое смятение. В самом деле, практически невозможно заранее определить, что вот это — добро, а то – зло. Химическое соединение не может быть злым или добрым, все зависит от того, кто и для чего его использует. Существенная разница: «Моментом» склеить вазочку или, накрывшись мешком, нюхать его. Или еще нагляднее – уколы морфия могут помочь спасти тяжелораненого или довести до могилы здорового. Нельзя судить и исходя из намерений человека, не зря же говорят, что зачастую «благими намерениями вымощена дорога в ад». Стакан воды, с наилучшими намерениями по незнанию поданный просящему пить больному с раной в брюшной полости, подобен прямому билету на тот свет. Всему должно быть свое место и время, и лишь совокупность этих факторов определяет, добром или злом является то или иное действие.
По меньшей мере наивно звучит призыв к расширению фундаментальных исследований в области наркокультуры на фоне политики свертывания всех фундаментальных исследований вообще, проводимой в настоящее время правительством. Идея хорошая, но заведомо невыполнимая. К тому же соперничать с К.Кастанедой и Т.Лири должен человек, сравнимый с ними по популярности, и кто бы это мог быть?
Нельзя не согласиться и с утверждением участника семинара из Тулы о том, что молодежь тянется за предъявляемым им образцом жизни сильных мира сего. Они успешны, такими хотят быть и все остальные, поэтому и берут пример с демонстрируемых образцов, копируют их поведение. Так было всегда. Изменить положение можно в том случае, если путь к успеху лицам с проблемным поведением будет заказан. Вопрос в том, возможно ли это в принципе...
©
