Наркотическая субкультура (наркокультура, культура употребления) — субкультура потребителей наркотиков.
У людей, входящих в данную субкультуру, есть свой нарко-сленг и нечто вроде «этикета» или небольших ритуалов, сопровождающих употребление. С этой культурой связано множество легенд, историй, традиций, известных личностей и произведений искусства. Романтический ореол наркотической субкультуре придают нелегальность и криминальность наркотиков по всему миру и даже преследование наркокультуры в тоталитарных государствах, где отдельные ее атрибуты иногда приравниваются к пропаганде. В разных странах существуют объединения граждан, выступающие за легализацию каннабиса или реформу законов о наркотических веществах.
В современных исследованиях дается несколько определений данного понятия. Так, в работе к.псих.наук Косарецкого С. Г. предлагается понятие наркотической субкультуры как совокупности традиций, «культа» употребления психоактивных веществ (ПАВ). С целой системой взглядов, убеждений, ценностей, методами и способами их распространения, организацией систематического поиска и производства новых психоактивных веществ, большим количеством экспериментов с разного рода психотропными средствами; системой защиты и оправдания своих взглядов, убеждений и деятельности. C этой точки зрения видными деятелями нарко-субкультуры следует считать таких людей, как А.Хоффман и А.Шульгин, которые внесли большой вклад в разработку и испытание новых видов ПАВ.
В другом определении подчеркивается антисоциальный характер наркотической субкультуры: Субкультура наркомании — своеобразная культура потребителей наркотиков, трансформированная антисоциальным мышлением система ценностей, с установкой на получение эйфории от употребления наркотиков и обладающая специфической мировоззренческой окраской, что вступает в противоречие с социальными и правовыми нормами, установленными обществом. Видимо, в таком случае к нарко-субкультуре можно отнести П.Эскобара и других наркобаронов. Они не возражают против распространения легенд о себе и даже дают интервью для прессы о своей жизни и деятельности, пример - наркобарон Коротышка.
В наркокультуре можно выделить несколько различных субкультур, образовавшихся вокруг отдельных наркотиков. Например, культура потребления каннабиса (марихуана, гашиш), сильно отличается от того, что окружает потребление героина, так как воздействие этих веществ на человека очень разное, так же как и связанные с ними проблемы (легальность, летальность, доступность, зависимость). Кроме этих больших групп, есть также любители скоростей, психонавты и аптечные ковбои. А основная масса потребителей дизайнерских наркотиков (соли и спайсы) составляет обширную группу, выделяющуюся на общем фоне циничной отмороженностью. Конечно, реальные потребители уступают своим прототипам (идеализированным образам) и нередко отличаются например шокирующим скудоумием или аморальностью. Подобные детали вообще неизвестны обывателю, но их не следует воспринимать как несущественные или как просто бескультурье, это неотъемлемые части культуры, андеграундной по самой своей сути.
Наркотические вещества играют важную роль в некоторых культурных движениях. Например, марихуана является непременным атрибутом музыки регги и растафарианства (по крайней мере — некоторых видов), а психоделики — субкультуры хиппи. Российские рэп-исполнители, такие как Децл, Дельфин, Гуф и т.п. тоже нередко посвящают свои творения наркотикам.
Также многие представители творческой интеллигенции начиная с XIX века и до сих пор употребляли наркотики и задавались вопросом о их воздействии на человека в целом и творческий процесс в частности. Ярким примером этому является эссе Шарля Бодлера «Вино и гашиш как средства для расширения человеческой личности». Произведения этих авторов безусловно являются частью нарко-субкультуры.
В начале 1990-х годов на постсоветском пространстве образовалась особая молодёжная субкультура, представители которой также называют себя растаманами. При этом они зачастую не являются истинными приверженцами оригинальной религиозно-политической доктрины африканского превосходства. Некоторым этого достаточно, чтобы считать себя растаманами, некоторые более приближены к растафарианской концепции — многие слушают Боба Марли и музыку регги в целом, используют для идентификации комбинацию цветов «зелёный-жёлтый-красный» (например, в одежде), некоторые носят дреды. Мало кто искренне отстаивает идею возвращения американских чернокожих в Африку, соблюдает растафарианский пост «айтал». Однако многие истинно верующие русские растаманы считают, что репатриация и панафриканизм просто бессмыслен, по причине того, что русские растаманы никакого отношения к чернокожим и Африке, по сути, не имеют. В странах СНГ панафриканизм был замещен идеей «Сиона внутри себя», которая звучит так: «Сион это не место в физическом, материальном мире. Не в Африке или Израиле или где-либо ещё. Сион находится в душе каждого человека. И стремиться к нему нужно не ногами, а поступками, мыслями, добром и любовью».
Как бы то ни было, в русскоязычной среде слово «растаман» прочно связалось с любителями курить ганджу. Слово по похожему принципу может использоваться и в других языках для обозначения просто любителей марихуаны без религиозной подоплёки. Так, в испаноязычных странах словом «растас» могут называть дреды.
Возникновение «растаманов» в СНГ произошло вместе с формированием других молодёжных субкультур на фоне распада СССР. «Растаманов» можно выделить особо в связи с тем, что в нынешнем СНГ наблюдается заметный рост объёмов употребления марихуаны (данный вывод можно сделать лишь субъективно, так как сбор статистики по этому вопросу сильно затруднён). Многие из курящих уже не являются «молодёжью» и не причисляют себя к «растаманам», но их идеологически сближает нелегальный статус наркотика, так как они испытывают одинаковые трудности, связанные с его приобретением. По-видимому, вопрос самоидентификации употребляющих коноплю бывших советских граждан был решен на базе бренда конопли как атрибута растафарианства. Известное в СССР понятие «наркоман» не могло быть принято из-за несоответствия стереотипному образу такового в народе: потребителям конопли не близки темы шприцов, СПИДа, ломок и пр. — следовательно, была потребность в самоназвании.
Растаманами считают себя почти все российские регги-коллективы — по меньшей мере они используют характерную символику и почитают Боба Марли (при этом следует отметить, что «чёрное» растафарианство — крайне многообразная культура со множеством разновидностей и некоторые ортодоксальные растаманы негативно относятся к музыке регги из-за её коммерциализованности, а некоторые не курят марихуану).
Есть и растаманы-политики, например новозеландский депутат Нандор Танцош. Обычно растаманы выступают за легализацию марихуаны, что находит отражение в песнях, атрибутике (в очень большом количестве сувенирных лавок мира имеются товары с растаманской символикой), политических декларациях (например, участие в ежегодном «Конопляном марше»). Общим местом у «российских» и «оригинальных» растаманов также является позитивное отношение к Джа и негативное отношение к т. н. «вавилону» как прагматической социально-политической системе, основанной на западной материальной культуре. Многие растаманы также негативно относятся к приёму опиатов, амфетаминов и алкоголя, называя их «чернушными» наркотиками, а также негативно к приёму психоделиков, что вовсе не роднит их с субкультурой хиппи, как принято считать, а даже наоборот отталкивает.
Субкультура постсоветских растаманов породила особый фольклор, развитию которого способствуют характерные психоактивные особенности коноплесодержащих препаратов — под их воздействием возрастает тяга к рассуждениям, фантазии и творчеству. Достаточно широкую известность приобрёл лингвист и литератор Дмитрий Гайдук, который в первой половине 90-х стал собирать и обрабатывать устное творчество украинских и российских растаманов и в 1995 году создал проект «Растаманские народные сказки». Работы Гайдука неоднократно издавались, выходили аудиокассеты и диски, сейчас он часто ездит по разным городам и читает сказки перед аудиторией в рамках различных субкультурных мероприятий. По предположению Гайдука, численность приверженцев «конопляной идеологии» в современной России может составлять до 4—5 % населения.
О субкультуре «растаманов» стран СНГ и традициях употребления конопли (как и других наркотиков) на постсоветской территории периодически упоминают в своём творчестве многие современные деятели русскоязычной культуры — музыканты, писатели, создатели фильмов. Например, широко известна песня «Растаманы из глубинки» Бориса Гребенщикова.
Героиновый шик (англ. Heroin chic) — направление в моде 1990-х годов, характеризующееся бледной кожей, тёмными кругами вокруг глаз и субтильным телосложением моделей. Оно вызвало неоднозначную реакцию в обществе; так, в газете Los Angeles Times было написано, что у модной индустрии «нигилистическое восприятие мира», в журнале U.S. News & World Report стиль назвали «циничным трендом».
В 1990-е годы, период, когда появился «героиновый шик» и достиг наибольшей популярности, тематика героина и употребления наркотиков стала популярной в массовой культуре. Согласно исследовательской работе Substance Use & Abuse: Cultural and Historical Perspectives, это произошло по причине того, что именно в 1990-е цены на героин заметно снизились, и среди американцев возросло количество наркоманов.
В 1990-х употребление наркотических веществ перестало быть занятиям исключительно низших слоёв общества и трансформировалось в массовое увлечение. В кинематографе часто появлялись фильмы, отсылающие к тематике наркотиков. Классическими примерами являются такие культовые картины, как «Дневники баскетболиста», «На игле» и «Криминальное чтиво». Одним из ярких персонажей, обладающим внешностью в стиле «героиного шика», является Марла, женский протагонист фильма «Бойцовский клуб».
Стилистика «героинового шика» впервые была использована компанией Calvin Klein Inc. для рекламного плаката. На нём была сфотографирована британская модель-подросток Кейт Мосс, впоследствии положившая начало моды на моделей с так называемым «измождённым» (англ. waif) телосложением. Новый тренд быстро стал популярным и часто используемым дизайнерами. К концу 1990-х — началу 2000-х годов тенденция начала использоваться всё меньше и в конечном счёте исчезла. Этому способствовала смерть фотографа Давиде Сорренти. Сорренти начал принимать наркотики после знакомства с моделью «героинового шика» Джейми Кинг и скончался от передозировки (количество было рассчитано на здорового человека, в то время как у Сорренти были проблемы с кровообращением). В 1999 году Vogue опубликовал на обложке фотографию бразильской супермодели Жизель Бюндхен, написав, что изображение станет символом «возвращения сексуальных моделей» и окончания эры «героинового шика»
Безусловным признаком героинового шика является андрогинность - стирание различий между мужчинамии женщинами, одежда стиля унисекс, парфюм-унисекс. Модели этой эпохи, как правило, подростки, юные девушки и парни. Худоба, граничащая с анорексией, синяки под глазами, отсутствующий взгляд - одни из ярких черт героинового шика.
Героиновый шик вызвал много критики, в особенности от групп, направленных на борьбу с наркотиками. Президент США Билл Клинтон раскритиковал «героиновый шик» и осудил стиль за пропаганду наркомании.
Ну и конечно, к нарко-субкультуре относится большая часть многочисленных произведений искусства, связанных с наркотиками. Даже если не учитывать, что куча произведения искусства создана под воздействием наркотиков, а рассматривать только творения, непосредственно посвященные наркотикам - их очень много. В том числе книги, картины, фотографии, кинофильмы естественно. Довольно спорно например творчество Б.Ширянова. Но можно упомянуть Ш.Бодлера, М.Булгакова, У.Берроуза и уйму других безусловно талантливых авторов.
У людей, входящих в данную субкультуру, есть свой нарко-сленг и нечто вроде «этикета» или небольших ритуалов, сопровождающих употребление. С этой культурой связано множество легенд, историй, традиций, известных личностей и произведений искусства. Романтический ореол наркотической субкультуре придают нелегальность и криминальность наркотиков по всему миру и даже преследование наркокультуры в тоталитарных государствах, где отдельные ее атрибуты иногда приравниваются к пропаганде. В разных странах существуют объединения граждан, выступающие за легализацию каннабиса или реформу законов о наркотических веществах.
В современных исследованиях дается несколько определений данного понятия. Так, в работе к.псих.наук Косарецкого С. Г. предлагается понятие наркотической субкультуры как совокупности традиций, «культа» употребления психоактивных веществ (ПАВ). С целой системой взглядов, убеждений, ценностей, методами и способами их распространения, организацией систематического поиска и производства новых психоактивных веществ, большим количеством экспериментов с разного рода психотропными средствами; системой защиты и оправдания своих взглядов, убеждений и деятельности. C этой точки зрения видными деятелями нарко-субкультуры следует считать таких людей, как А.Хоффман и А.Шульгин, которые внесли большой вклад в разработку и испытание новых видов ПАВ.
В другом определении подчеркивается антисоциальный характер наркотической субкультуры: Субкультура наркомании — своеобразная культура потребителей наркотиков, трансформированная антисоциальным мышлением система ценностей, с установкой на получение эйфории от употребления наркотиков и обладающая специфической мировоззренческой окраской, что вступает в противоречие с социальными и правовыми нормами, установленными обществом. Видимо, в таком случае к нарко-субкультуре можно отнести П.Эскобара и других наркобаронов. Они не возражают против распространения легенд о себе и даже дают интервью для прессы о своей жизни и деятельности, пример - наркобарон Коротышка.
В наркокультуре можно выделить несколько различных субкультур, образовавшихся вокруг отдельных наркотиков. Например, культура потребления каннабиса (марихуана, гашиш), сильно отличается от того, что окружает потребление героина, так как воздействие этих веществ на человека очень разное, так же как и связанные с ними проблемы (легальность, летальность, доступность, зависимость). Кроме этих больших групп, есть также любители скоростей, психонавты и аптечные ковбои. А основная масса потребителей дизайнерских наркотиков (соли и спайсы) составляет обширную группу, выделяющуюся на общем фоне циничной отмороженностью. Конечно, реальные потребители уступают своим прототипам (идеализированным образам) и нередко отличаются например шокирующим скудоумием или аморальностью. Подобные детали вообще неизвестны обывателю, но их не следует воспринимать как несущественные или как просто бескультурье, это неотъемлемые части культуры, андеграундной по самой своей сути.
Наркотические вещества играют важную роль в некоторых культурных движениях. Например, марихуана является непременным атрибутом музыки регги и растафарианства (по крайней мере — некоторых видов), а психоделики — субкультуры хиппи. Российские рэп-исполнители, такие как Децл, Дельфин, Гуф и т.п. тоже нередко посвящают свои творения наркотикам.
Также многие представители творческой интеллигенции начиная с XIX века и до сих пор употребляли наркотики и задавались вопросом о их воздействии на человека в целом и творческий процесс в частности. Ярким примером этому является эссе Шарля Бодлера «Вино и гашиш как средства для расширения человеческой личности». Произведения этих авторов безусловно являются частью нарко-субкультуры.
В начале 1990-х годов на постсоветском пространстве образовалась особая молодёжная субкультура, представители которой также называют себя растаманами. При этом они зачастую не являются истинными приверженцами оригинальной религиозно-политической доктрины африканского превосходства. Некоторым этого достаточно, чтобы считать себя растаманами, некоторые более приближены к растафарианской концепции — многие слушают Боба Марли и музыку регги в целом, используют для идентификации комбинацию цветов «зелёный-жёлтый-красный» (например, в одежде), некоторые носят дреды. Мало кто искренне отстаивает идею возвращения американских чернокожих в Африку, соблюдает растафарианский пост «айтал». Однако многие истинно верующие русские растаманы считают, что репатриация и панафриканизм просто бессмыслен, по причине того, что русские растаманы никакого отношения к чернокожим и Африке, по сути, не имеют. В странах СНГ панафриканизм был замещен идеей «Сиона внутри себя», которая звучит так: «Сион это не место в физическом, материальном мире. Не в Африке или Израиле или где-либо ещё. Сион находится в душе каждого человека. И стремиться к нему нужно не ногами, а поступками, мыслями, добром и любовью».
Как бы то ни было, в русскоязычной среде слово «растаман» прочно связалось с любителями курить ганджу. Слово по похожему принципу может использоваться и в других языках для обозначения просто любителей марихуаны без религиозной подоплёки. Так, в испаноязычных странах словом «растас» могут называть дреды.
Возникновение «растаманов» в СНГ произошло вместе с формированием других молодёжных субкультур на фоне распада СССР. «Растаманов» можно выделить особо в связи с тем, что в нынешнем СНГ наблюдается заметный рост объёмов употребления марихуаны (данный вывод можно сделать лишь субъективно, так как сбор статистики по этому вопросу сильно затруднён). Многие из курящих уже не являются «молодёжью» и не причисляют себя к «растаманам», но их идеологически сближает нелегальный статус наркотика, так как они испытывают одинаковые трудности, связанные с его приобретением. По-видимому, вопрос самоидентификации употребляющих коноплю бывших советских граждан был решен на базе бренда конопли как атрибута растафарианства. Известное в СССР понятие «наркоман» не могло быть принято из-за несоответствия стереотипному образу такового в народе: потребителям конопли не близки темы шприцов, СПИДа, ломок и пр. — следовательно, была потребность в самоназвании.
Растаманами считают себя почти все российские регги-коллективы — по меньшей мере они используют характерную символику и почитают Боба Марли (при этом следует отметить, что «чёрное» растафарианство — крайне многообразная культура со множеством разновидностей и некоторые ортодоксальные растаманы негативно относятся к музыке регги из-за её коммерциализованности, а некоторые не курят марихуану).
Есть и растаманы-политики, например новозеландский депутат Нандор Танцош. Обычно растаманы выступают за легализацию марихуаны, что находит отражение в песнях, атрибутике (в очень большом количестве сувенирных лавок мира имеются товары с растаманской символикой), политических декларациях (например, участие в ежегодном «Конопляном марше»). Общим местом у «российских» и «оригинальных» растаманов также является позитивное отношение к Джа и негативное отношение к т. н. «вавилону» как прагматической социально-политической системе, основанной на западной материальной культуре. Многие растаманы также негативно относятся к приёму опиатов, амфетаминов и алкоголя, называя их «чернушными» наркотиками, а также негативно к приёму психоделиков, что вовсе не роднит их с субкультурой хиппи, как принято считать, а даже наоборот отталкивает.
Субкультура постсоветских растаманов породила особый фольклор, развитию которого способствуют характерные психоактивные особенности коноплесодержащих препаратов — под их воздействием возрастает тяга к рассуждениям, фантазии и творчеству. Достаточно широкую известность приобрёл лингвист и литератор Дмитрий Гайдук, который в первой половине 90-х стал собирать и обрабатывать устное творчество украинских и российских растаманов и в 1995 году создал проект «Растаманские народные сказки». Работы Гайдука неоднократно издавались, выходили аудиокассеты и диски, сейчас он часто ездит по разным городам и читает сказки перед аудиторией в рамках различных субкультурных мероприятий. По предположению Гайдука, численность приверженцев «конопляной идеологии» в современной России может составлять до 4—5 % населения.
О субкультуре «растаманов» стран СНГ и традициях употребления конопли (как и других наркотиков) на постсоветской территории периодически упоминают в своём творчестве многие современные деятели русскоязычной культуры — музыканты, писатели, создатели фильмов. Например, широко известна песня «Растаманы из глубинки» Бориса Гребенщикова.
Героиновый шик (англ. Heroin chic) — направление в моде 1990-х годов, характеризующееся бледной кожей, тёмными кругами вокруг глаз и субтильным телосложением моделей. Оно вызвало неоднозначную реакцию в обществе; так, в газете Los Angeles Times было написано, что у модной индустрии «нигилистическое восприятие мира», в журнале U.S. News & World Report стиль назвали «циничным трендом».
В 1990-е годы, период, когда появился «героиновый шик» и достиг наибольшей популярности, тематика героина и употребления наркотиков стала популярной в массовой культуре. Согласно исследовательской работе Substance Use & Abuse: Cultural and Historical Perspectives, это произошло по причине того, что именно в 1990-е цены на героин заметно снизились, и среди американцев возросло количество наркоманов.
В 1990-х употребление наркотических веществ перестало быть занятиям исключительно низших слоёв общества и трансформировалось в массовое увлечение. В кинематографе часто появлялись фильмы, отсылающие к тематике наркотиков. Классическими примерами являются такие культовые картины, как «Дневники баскетболиста», «На игле» и «Криминальное чтиво». Одним из ярких персонажей, обладающим внешностью в стиле «героиного шика», является Марла, женский протагонист фильма «Бойцовский клуб».
Стилистика «героинового шика» впервые была использована компанией Calvin Klein Inc. для рекламного плаката. На нём была сфотографирована британская модель-подросток Кейт Мосс, впоследствии положившая начало моды на моделей с так называемым «измождённым» (англ. waif) телосложением. Новый тренд быстро стал популярным и часто используемым дизайнерами. К концу 1990-х — началу 2000-х годов тенденция начала использоваться всё меньше и в конечном счёте исчезла. Этому способствовала смерть фотографа Давиде Сорренти. Сорренти начал принимать наркотики после знакомства с моделью «героинового шика» Джейми Кинг и скончался от передозировки (количество было рассчитано на здорового человека, в то время как у Сорренти были проблемы с кровообращением). В 1999 году Vogue опубликовал на обложке фотографию бразильской супермодели Жизель Бюндхен, написав, что изображение станет символом «возвращения сексуальных моделей» и окончания эры «героинового шика»
Безусловным признаком героинового шика является андрогинность - стирание различий между мужчинамии женщинами, одежда стиля унисекс, парфюм-унисекс. Модели этой эпохи, как правило, подростки, юные девушки и парни. Худоба, граничащая с анорексией, синяки под глазами, отсутствующий взгляд - одни из ярких черт героинового шика.
Героиновый шик вызвал много критики, в особенности от групп, направленных на борьбу с наркотиками. Президент США Билл Клинтон раскритиковал «героиновый шик» и осудил стиль за пропаганду наркомании.
Ну и конечно, к нарко-субкультуре относится большая часть многочисленных произведений искусства, связанных с наркотиками. Даже если не учитывать, что куча произведения искусства создана под воздействием наркотиков, а рассматривать только творения, непосредственно посвященные наркотикам - их очень много. В том числе книги, картины, фотографии, кинофильмы естественно. Довольно спорно например творчество Б.Ширянова. Но можно упомянуть Ш.Бодлера, М.Булгакова, У.Берроуза и уйму других безусловно талантливых авторов.
