Продолжение книги Ушастый.
Старые друзья – Прыгун, Луи, Кость-кукла + др. в свои молодые годы, только ступающие на путь героиновой зависимости. Существование среди самого себя, мы назвали бы это именно так. Все происходящее вокруг теряет первоначальный интерес и смысл, оставляя лишь некоторые чувства чего-то далекого и потерянного.
ЧАСТЬ 1
…и единственная.
2000 какой-то год…
Если у тебя есть фонтан,
заткни его;
дай отдохнуть
и фонтану.
(Козьма Прутков)
От автора:
Данная книга была написана где-то в 2006, собственно тот период и вплетен в главы. Старые друзья – Прыгун, Луи, Кость-кукла + некоторые иные персонажи, в свои молодые годы, только ступающие на путь героиновой зависимости. Все что нашлось в куче мусора…
…
Наркотики
как средство
дополнения и их
Кара
…
Существование среди самого себя, мы назвали бы это именно так. Все происходящее вокруг теряет первоначальный интерес и смысл, оставляя лишь некоторые чувства чего-то далекого и потерянного.
Нам было плевать на все, что окружало нашу плоть, и это было так же здорово, как и ужасно. Случались различные ситуации, о которых нам не хотелось бы помнить, но мозг так устроен. Наша жизнь текла беззаботно и легко, так как мы всегда этого хотели, но всегда наступает момент, когда радость сменяется необходимостью, а простое недомогание превращается в кару. Подобные ситуации заставляют взглянуть на собственную жизнь с другого ракурса, в этот момент приходит осознание, что все это было не к чему, что лучше бы остаться на том месте и оказаться по другую сторону, начать все с чистого листа. Но так уж устроена плоть, неполные чувства желают дополняться, а как вы будете их дополнять, никого не интересует.
Мы дополняли наркотиками, обычно у всех это начинается с травки, после переходит на более серьезные темы и вскоре плоть чувствует себя одержимой и невольной, за непослушание кара в виде невероятной боли! Наш наркотический путь начался с героина, из лап которого мы все же ушли, но, отползая от одной стены, всегда подползаешь к другой. Мы часто видели смерть, можно сказать она сопровождает нашу земную сущность, изредка напоминая о себе где-то рядом. Мы не боимся смерти, никогда не боялись, ведь это часть нас самих, над которой можно обрести контроль…
…но нужен ли он?
Мечтая в детстве стать бессмертным и вырастая, приходит осознание, насколько это желание было глупым. Наша смерть запланирована нами и будет осуществлена в срок.
Слишком хорошо и ровно среди плоти не бывает, когда есть наркота, всегда есть друзья, с которыми обычно мы разделяли свое блаженство, или они делились им с нами. В нашем случае всегда был только один «друг,» с котором мы курили исключительно травку, так как он боялся пробовать что-то более сильное, не считая колес, их он заглатывал с превеликим удовольствием.
Нам – плоти, как существу, принимавшему героин, травка нужна была в лошадиных дозах, и принимать ее мы хотели так же как лошади овес, только вместо поедания, мы предпочитаем выкуривание. Чем ее больше в моем кармане, а точнее в кармане нашего «друга», тем лучше. Почему в его кармане, потому что для нас в то «врЕМя» наркота была слишком дорогим удовольствием, а так как мы никогда не работали и не собирались этого делать, достать ее можно было исключительно по дружбе у этого самого друга.
Но все было не так прекрасно, как было вначале нашего с ним совместного блаженства. Мы курили часто, в результате чего деятельность мозга резко пошла на спад, появилось торможение и неспособность удерживать линейность мышления, поэтому я ел орехи в диких количествах, так как они способствуют восстановлению этих ослабленных после травы мозговых функций. Постепенно я начал получать все меньше и меньше того удовольствия, которого так хотел. Порой приходилось даже изображать невероятную депрессию и изменять погоду, дабы показать моему вконец прокурившему все свои извилины другу, насколько нам это нужно.
Подобный спектакль мог длиться от «недели», до «месяца», после своего триумфального представления мы получали заветный косяк, с которым расплывались в лучах счастья. После мы ходили в приподнятом настроении, но вскоре все повторялось и мой «друг» вновь мучил наше сознание, не давая нам заветного счастья. Подобное можно сравнить с трепанацией черепа, после которой чел-овек может долгое «врЕМя» прибывать в радости, после чего все вновь становится серым и обыденным. Так же было и с нами, продержавшись неделю без наркоты, мы начинали чувствовать тошнотворную скуку. Это не было зависимостью, мы всегда вели затворнический образ жизни и выходили на улицу лишь в редких случаях, таких, как, например наркотики, которые, безусловно, были для нас очень важны. Мы все чаще давали понять своему «другу», насколько важно для нас находиться в этом состоянии, но толи он окончательно отупел, толи ему было жалко своей травы, хотя он всегда говорил, что для него она не важна и он может накуривать всех хоть каждый день. А трава у него была всегда.
Когда нам окончательно надоело ждать, когда же он соизволит дать нам то, что мы желаем, мы решили его наказать. Вскоре у него «совершенно случайно» появились остроконечные бородавки в области паха, причем почему-то на той стадии, когда кроме, как операцией их не вылечить. Но это было не завершением, это послужило началом, после у него воспалился сустав на ноге, и дело могло дойти до ампутации.
Поняв, что он вряд ли сообразит, что это наша кара за его пассивность в плане нашего счастья, мы решили больше не навлекать на его и бес того больное сознание бед, но тактично продолжали намекать. Как-то проведя очередной месяц без каких-либо наркотических веществ в полной темноте своей обители, мы наконец-то смогли выбраться на белый свет с нашим «другом», день начался с активного употребления алкоголя, но это никогда не могло дать нам то, что мы хотели. После мы переместились в его квартиру, по пути туда, он пообещал усладить наше сознание травкой, от этого заявления мы невольно расплылись в улыбке, ведь для нас это было, как избавление.
Развалив свое тело на его кровати, я принялся ждать заветного свертка скрывавшего в своем зеленом дыме капли плотского счастья, перемешанных с чувством надежды на «будущее». Но вместо этого, он лишь тупо приставал к нам, постоянно спрашивал: «Ну, ты чего, так хочешь накуриться?» Это была его стандартная фраза, когда он не хотел поделиться своим еврейским счастьем, он обуславливал это тем, что вечером наш совместный знакомый должен принести к нашему голодному столу, поднос, содержащий на своем серебряном полотне таблетки, доставляющие такую же радость.
Но мы не могли ждать, нам было необходимо заглотить счастье сейчас и никак не позже!
Мы всегда знали, что после общения с наркотиками всегда есть только они и ТЫ, все остальные остаются за кругом вашей мифической семьи любящих сердец. Мы были настолько расстроены, что следующие несколько часов пролежали, уставившись в пакет, который был приклеен к его шкафу. Не дождавшись обещанных таблеток, впрочем, как и обещанной травы, мы решили вновь удалиться в свой одинокий обитель, когда я прощался со своим «другом» я сказал ему следующее: «Благодарю за еще один испорченный день!» Эти слова, исходившие из наших внутренностей, звучали, как прощальное предсмертное письмо.
Предсмертное письмо нашей дружбе в кавычках.
Это решение формировалось внутри нас уже давно, на него влияли его мысли, в которых мы часто копались, его действия, которые заставляли чувствовать нас разбитыми, его недоверие и еще много чего, что мы не хотели бы даже освещать.
На «следующее» утро мы позвонили своему «другу», после непродолжительного разговора, мы решили встретиться на стадионе находившегося неподалеку от нашей обители, там мы обычно и принимали свои наркотики, будь то трава, или что-то более подходившее к толкованию транков. Мы пришли немного раньше, чтобы обдумать все то, о чем будем говорить. Однако это не понадобилось, он появился, мы пошли в аптеку, где он, как хозяин, кинул своему псу шкалик, наполненный чем-то отдаленно напоминающим разбавленный спирт. Мы, как и полагается собаке, приняли его подарок, осушив тройку стаканов, я начал свой долгий разговор-пояснение, в котором указывал на его ошибки в плане меня. Все это «врЕМя» он тупо смотрел вниз, напоминая младенца, которого ругает мать, его мысли, напоминали хаос, из которого вот-вот должен был появиться мир. Не став выжидать слов с его стороны, я дал ему выбор, либо он с нами и всегда дает нам то, что мы хотим, либо остается один. На выбор мы дали ему его любимое «врЕМя», спустя полчаса он так и не смог сделать выбор, мы отправились к одному знакомому, после чего вновь вернулись на стадион.
«Делай выбор!» – наши слова звучали, подобно кускам льда, брошенным на стеклянный потрескавшийся пол.
«нет» – его ответ не был для нас неожиданностью, мы знали его задолго до этого разговора.
«Ну что же, ты сделал свой выбор» – проговорив эту последнюю фразу, я развернулся и направился в сторону дома, ощущая его взгляд на своей спине, я стирал невидимым ластиком все, что касалось нас с «ним».
Вновь садится на героин, мне жутко не хотелось, хотя обычно из двух предложенных вариантов выбирают наиболее подходящий – лучший, для нас этим вариантом стала игла и ложка. Героин убивает, он отбирает жизнь в замен на новую, которая вначале, кажется лучше, но после превращается в самоистязание. Если являться садомазохистом, то героин вполне подойдет, для утоления своих болевых желаний! Героин так же требует постоянного внимания, к его царской персоне, которая уже после второго укола диктует свои правила, по которым ты будешь жить, пока твое тело окончательно не свернется, как сухой лист. Среди всех моих знакомых, которые сидели на Гере, никто никогда не называл друг друга по имени, вся эта конспирация была лишь плодом, рожденным в их разлагающемся мире.
Мы сидели под мостом, приготавливая дозу, обычно все это происходило на квартире у парня, которого все называли Луи, потому что он был таким же скользким, как эта кличка, но до него было слишком далеко, а наши лбы уже покрылись потом, мозг чувствовал приближение легкой тошноты.
Прыгун и я не были хорошими друзьями, в деле с наркотиками вообще не бывает друзей, бывают знакомые и то «временные». Прыгун постоянно оглядывался, опасаясь, что нас, может кто-нибудь увидеть, лично мне было все равно, я ждал свою дозу, после которой весь мир останется за моей невидимой человеческому глазу чертой, переступить которую можем лишь мы.
- Ты не задумывался об отношении общества к наркомании? – не поднимая глаз, сказал Прыгун, любитель общественных проблем. – Ну, вот, к примеру, мы с тобой сидим здесь, в то время как где-то по ящику наверняка идет акция о вреде наркотиков, в которой они призывают молодежь не поганить свою и без того загаженную кровь. Ведь у всех она грязная, наши прабабки и прадеды грешили на каждом шагу и неизвестно с кем, когда и в каких условиях, а если вспомнить, что из поколения в поколение переходит их, так скажем генетический материал, то мы с тобой даже не подозревая, могли родиться смешанными скажем с козой или коровой! Возможно, что эти коровы или козы были больны и сейчас мы носим часть их болезни, может быть наркотики и не такие грязные, как сама кровь? – он поднял голову и уставился на меня так, будто я должен согласиться с его бредовыми мыслями.
- Ты всего лишь плоть, мой мальчик! – ехидно посмеявшись, я, втянул драгоценную влагу героина в шприц, после чего перетянул жгутом руку и ввел коричневую жидкость внутрь организма. Из-за моих редких общений и туманных фраз, среди своих приятелей наркозависимых меня называли Уфо, что в переводе с английского означало НЛО.
Моментально погружаясь в счастье, которое не может дать ни кто иной, я закрыл глаза и лег на спину. Прыгун продолжал что-то говорить, но вскоре так же предался блаженству и лег рядом со мной. Никаких мыслей размеренный покой, сладкий и проникающий во все части тела, свой собственный доктор лечащий разум. Однако доктора бывают разные, есть те, что лечат, а есть те, что разрушают, в моем случае докторов было двое.
Когда я открыл глаза, первое что предстало предо мной, было серое каменное небо моста, поднявшись я растолкал Прыгуна, и мы отправились к Луи, если пойти домой и лечь спать без дозы под подушкой, можно и не добраться до заветной комнаты утром, точнее добираться все равно придется, но только терзаемым ломками. Уж лучше было закупить «завтрак» сегодня, чтобы ввести его через тоненький хоботок пластмассового комара завтра.
Сев в автобус мы прошли на заднее сидение, чтобы спрятать свои иссохшие тела от чел-овеческих глаз, которые все равно рассматривали нас подобно детям, любующимся на выпотрошенную лягушку.
- Деньги есть определяющая единица среди ступеней к обществу. Если у тебя есть деньги, ты можешь все, ты можешь ширяться даже в кабинете президента, а он будет подносить тебе баяны! Конечно, все это будет неофициально, но я получил бы массу удовольствия, чувствуя себя самым богатым дерьмом на планете! – подвинувшись, прошептал в мое ухо Прыгун. – Ты платишь за свои иллюзии, ты платишь за наркоту, платишь за телевиденье, которое лишь на пять процентов может тебя удовлетворить, платишь своей семье, платишь женщине, которая работает как твое телевиденье, платишь за то, чтобы жить. Везде берут какую-то плату, что, несомненно, является раздражающим моментом в любом существовании, всюду главным являются деньги! Только будучи богатым человеком можно стать свободным!
- Как насчет наркоты, ты будешь, свободен от ломок, конечно, ты сможешь торчать вечно, и такое состояние будет являться только во снах. Хотя в какой-то степени употребляя наркотики ты платишь ломкам за то, чтобы они тебя не касались, боишься их, являешься их рабом, но ведь ты и раб для наркоты, она держит твой мозг в своих цепких иссохших пальцах и требует постоянного внимания. Являешься рабом собственного тела, тебе приходиться вдыхать кислород, для того чтобы существовать, приходиться есть, чтобы впитывались нужные вещества и витамины для поддержки организма. Это мелочи, но все это, так или иначе, является частью твоего пожизненного рабства, из которого ты не сможешь выбраться, свобода наступает после смерти. И то не у всех. При так называемой жизни стать по-настоящему свободным невозможно.
Луи жил в пятиэтажном доме, все стены которого были исписаны современными детьми, которые на подсознательном уровне желают выделиться в своих собственных глазах, стать выше, чем все их окружение. Зайдя в подъезд, мы начали свой подъем ближе к синтетическому небу, сотканному из первобытных запахов мочи и грязных поручней лестниц. Скопище отбросов скрывающихся в спичечных коробках. Среди этих отбросов прибывал и наш великий царь Луи, повелитель комариного счастья.
Пока Прыгун стучал в дверь, я читал надписи на стенах, среди них попадались весьма интересные. «Вверху жизни нет», или «достойный выбор – выбор психов», «прокачай свое тело до максимума, передозировка не так страшна!» «Блюете ли вы от наркотиков так же, как блюю от них я?» Послания некогда бывших здесь наркоманов, отчаявшихся в своих деяниях и выборе пластмассовых комаров.
- Привет ребята, пришли за завтраком? – почесывая место, где раньше располагался живот, улыбался Луи. – Ну, проходите.
Мы зашли внутрь и, не разуваясь, двинулись за живым мертвецом-продавцом внутрь квартиры. Хотя это не было именно квартирой, скорее это было помещением, где редко спали и принимали гостей, которые по совместительству являлись клиентами. Из мебели лишь качающийся стул, три матраса – неотъемлемая вещь каждого наркомана, стол на котором лежали старые выпуски различных газет и журналов, старый телефон, стоявший на полу, и что-то наподобие шкафа.
Подобный интерьер был у большинства зависимых, когда всерьез сидишь на игле, то готов продать даже самого себя, лишь бы получить заветную дозу, которая еще на некоторое время спасет тебя от ломок, даст счастье, и непременно потребует за это кусок твоей прогнивающей жизни.
- Луи, как ты относишься к денежному обществу, и к тем, кто вынужден жить без денег? – скрестив ноги и присев на пол, продолжил свои разговоры Прыгун.
Прыгун выглядел хуже, чем на своей собственной фотографии, сделанной год назад, его кожа имела сероватый оттенок, хотя моя была такой же, он был тощий, его глаза были так глубоко посажены, что свет казалось, никогда не касался их дна! Впавшие скулы, дешевая одежда – стандартный наркоман в погоне за дозой.
- К людям с деньгами я отношусь крайне положительно, они всегда могут рассчитывать на мою продукцию, а людям без денег у меня делать нечего! – продолжая улыбаться, ответил Луи, он явно уже чувствовал наши сбережения, которые вскоре станут его.
- Ты как всегда не отходишь от дела, предлагаю вначале проверить товар, так сказать в знак доверия и дружбы между нами всеми, что скажешь? – Сев рядом с Прыгуном, я включился в беседу.
- Ну конечно, товар сегодня отменный, сам господь слетел с небес и вручил его в мои старые добрые руки!
Дорога к Луи затратила огромное количество сил и «врЕМени», так что нам так и так требовалась добавка. Точек пять… не больше.
Мы закатали рукава, обнажив крохотные продолговатые рты, рассыпающиеся по всему нашему телу, и вместе с Луи приняли его зелье в свои храмы полные живительных красных рек. Товар действительно оказался убойным, он был слишком чистым, Прыгун с выдохом упал на спину, его глаза закатились, губы стали синеть и слегка дергаться. Тут и я начал чувствовать, как погружаюсь в самого себя, тело будто расплывалось по всему полу.
Когда случаются передозировки все мироощущение пропадает, так же исчезают все мысли, ты превращаешься в огромный кусок бесконтрольного мяса, которое начнет разлагаться, если не вернуть его к жизни.
Вначале неслышные голоса медсестер становились все громче и громче, неожиданно чернота ушла и вместо нее в мои глаза светил голубоватый свет больничных ламп. Я резко вдыхал, будто не мог надышаться, жадно втягивал кислород и постепенно возвращался в привычное состояние. Медсестры, стоявшие рядом, говорили о чем-то своем, я был для них всего лишь очередным наркоманом, которого они вернули к жизни. Рядом со мной на соседних носилках лежал Прыгун, он в точности повторял мои действия, я смотрел на него и видел в нем себя самого. Нам крупно повезло, хотя, смотря как посмотреть, в любом случае нам пришлось возвращаться обратно, чтобы закупить завтрак. Изначально нас не хотели отпускать, желая сообщить родителям о наших нехороших поступках, чтобы нас посадили дома, и мы мучились в ужасной агонии, глупые наивные рабы собственной жизни! Но все обошлось.
Наутро я позвонил Прыгуну, тот уже был под кайфом, и говорить не мог, он ворочал языком пытаясь выдавить хоть что-то из своей глотки, но все что оттуда вылезало лишь отрывки неизвестных фраз. Продолжать разговор было бессмысленно, я положил трубку телефона, достал закупленную дозу и отправился в город.
Всегда есть варианты куда отправиться и с кем заторчать, помимо наркозависимых у меня были еще обычные знакомые, которые берегут свое мнимое здоровье и ходят по докторам чаще, чем сидящие на игле. Отправляться к таким я не хотел, они стояли в нашем мнимом списке на последнем месте. Хотя они все же изредка позванивали, вытаскивая мою плоть в свое «здоровое» окружение. Я решил пройтись пешком, никогда не любил транспорт. Отправиться я решил к одной знакомой, которая к своим тридцати годам уже болела СПИДом и была похожа на зомби, из-за этого все называли ее Проказой.
Она лежала в углу на матрасе и дрожащими руками подносила ко рту сигарету, делала затяжку и стряхивала пепел на пол. Я уселся в угол напротив нее и начал рассматривать стены с ободранными обоями. Она продолжала курить, и я чувствовал как дым, который она выдыхает, проходит в мои легкие, сама мысль о том, что это дым, исходящий от больного СПИДом вызывала у меня отвращение. Я слегка поморщился, чтобы показать свое отношение к ее курению при мне, но намеки остались без внимания.
- Как дела? – усмехнулся я, в ответ Проказа выпустила струю дыма в мое лицо, после чего затушила сигарету об стену.
- У тебя есть доза? Я скоро деньги достану, Уфо помоги, я честно отдам, ты же знаешь! – она, чуть ли не плача смотрела на меня, она была готова на все ради заветного счастья, я ее понимал, сам не раз был в подобных ситуациях. Когда чувствуешь приближение ломок, готов лизать и целовать все что предложат, лишь бы после дали избавление.
- У тебя такой жалкий вид, совсем себя не бережешь, зачем тебе все это? – я не мог отказать себе в удовольствии помучить ее.
- Пошел ты! Мне нужна доза, я все сделаю! – после этих слов она слегка приподнялась и попыталась снять бюстгальтер, моим ответом был смех.
- Прекрати, избавь меня от этого. У меня есть, вчера с Прыгуном взяли у Луи. – Я встал и пошел на кухню, где она обычно хранила баяны (свой – использованный кучу раз и пара-тройка чистых – если нагрянут гости).
Для нее и для себя я выбрал чистые.
Взяв из стола два запечатанных шприца и ложку, я уселся на табурет и начал готовить пластмассового комара. Проказа, стуча зубами, брела ко мне, она с обезумевшими глазами смотрела на мои руки, в тот момент я был для нее чем-то вроде спасителя явившегося на Землю в виде ее давнего знакомого. На ее руках уже не было вен, они исчезли под ее больной кожей, поэтому дозу пришлось вводить в ее тонкую шею, после полученного, Проказа моментально закатила глаза и с выдохом облизнула засохшие губы.
Обещанные деньги она так и не вернула, ровно через неделю она умерла, хотя о ее смерти мы узнали уже после похорон. Ее уход заставил меня задуматься о своих действиях, но отказаться от наркотиков являлось практически невыполнимой задачей, и я продолжал поганить свой мозг и кровь.
А ведь я был влюблен…
Да-да…
Не в Проказу, конечно.
И эту любовь я просрал на облупившиеся стены, чеки и временных друзей, готовых показать настоящую дружбу, если у тебя есть что-то для них.
Я лежал на полу и смотрел в потолок, который помимо множества трещин имел еще и коричневые пятна, у меня они почему-то ассоциировались с ложкой наполненной жизненной влагой.
«Такое бывает, смерть сейчас является нормой, люди умирают, это в порядке вещей!» – Луи пытался успокоить меня, но от его слов становилось только больнее. Своим обычным знакомым, (обычными знакомыми я называл всех людей, которые не принимали наркотиков.) я ничего не рассказал, ни о том, что сижу на игле, ни о том, что был влюблен и просрал эту любовь. Да они бы и не поверили, все знали, что я любитель плотских утех, но ни один из них не видел меня с девушкой. Конечно, каждый из них заводил себе подружку, как надобность, чтобы показать остальным свое мужское начало ну и конечно, чтобы усладить самих себя, я же ненавидел разгуливать с подружкой по городу, держась за руки и целуясь при первом желании, чтобы кто-то на это посмотрел. Мне хватало и меньшего.
Когда я слез с иглы (продержался недолго, но похуй), я резко пополнел, и все мои знакомые не наркоманы, удивлялись, как я мог так быстро набрать вес. Таким образом, я вел двойную жизнь, для своих «друзей» наркоманов я был открыт, хоть и не на сто процентов, но все же, а для обычных знакомых, ни разу не сидящих, ни на чем крепче пива – закрытым.
Большую часть времени я сидел дома, закрытым от всего мира, с одной стороны это мне нравилось, но с другой стороны я чувствовал горькую утрату, которая своей пустотой расползалась по всему телу. Заполнить эту пустоту можно было чем-то светлым, чем-то хорошим и правильным, но я выбрал более легкий способ.
«Я бы даже выделил для тебя бесплатно, но ты ведь завязал!» – Луи платком вытер пот со лба, только что он сказал недопустимую фразу, этот скользкий червяк никогда не давал бесплатных доз, его успокаивало только то, что я был в завязке. Вот именно. Я был!
- Однако я здесь, разве я пришел бы к тебе, если бы был в завязке? – продолжая рассматривать потолок, сказал я.
- Ну что же, тогда добро пожаловать! – улыбнувшись, он полез в свой тайничок в этот самый момент, кто-то постучал в дверь. – Черт, проверь кто там! – на лице Луи застыл страх.
Я подошел к двери и заглянул в дверной глазок, на лестничной клетке стоял Кружок, восемнадцати летний наркоша, страдающий паранойей.
- Это Кружок, готовь на троих! – развернувшись, крикнул я Луи.
- Пусть сначала заплатит! – старый добрый Луи, он не мог допустить еще одной бесплатной дозы.
Я открыл дверь, Кружок быстро влетел в квартиру и, оттолкнув меня, так же быстро запер дверь. Обменявшись рукопожатиями мы прошли к Луи, который уже практически приготовил наших с ним комариков.
- Здорово Луи! Сделай и на меня тоже, вот деньги.
Усевшись в углу на матрасе, мы ждали свои заветные избавления. Как только с улицы издавался какой-то звук, Кружок тут же подлетал к окну, после, успокоившись, садился обратно.
- Слышал ты в завязке. – Положив руку на мое плечо, промолвил параноик. – Тебя долго не было видно.
- Мы тоже не ожидали тебя увидеть. – Холодно бросил я, и вновь мое внимание перешло на потолок.
После того, как я с головой нырнул в блаженство, стало немного легче, пластмассовый комар помог ненадолго сдержать боль. Мысли спокойно расползались в моей голове, большая их часть касалась смерти, остальная же часть любовалась самой собой.
Когда хоботок комара входит в вену образуется неповторимая атмосфера, происходит что-то чудесное, словно окунаешься в новый мир. Однако вены грубеют и комару приходиться искать новые пути, благо их на теле превеликое множество.
После Луи шагая по улицам города, я смотрел по сторонам, казалось, я сделал что-то нехорошее и все, чувствуя это, пускали в мою сторону свои недоброжелательные взгляды. Желая скрыться от них, я устремился к городскому парку, чтобы побыть одному и обдумать свое дальнейшее будущее.
В парке было тихо, издалека слышался гул машин, сливающийся с шумом ветра. Я сидел на сломанной скамейке, окруженный бытовыми отходами современных подростков. Спрятав от холода руки в карманы джемпера, я облокотился на спинку скамейки и закрыл глаза. Из-за мыслей о том злополучном вечере, я вновь окунался в воспоминания, за которыми тянулись мрачные мысли и опустошение. От всего этого нужно было избавляться, и я знал как.
«Уфо!» – открыв глаза, я увидел идущего ко мне Прыгуна, с нашей последней встречи он сильно похудел и теперь напоминал зомби. Прыгун поздоровался и сел рядом со мной, на его лице расплылась довольная улыбка.
- Давно я тебя не видел. Я слышал, ты завязал!
- Да нет.
- Если хочешь у меня есть шира, только нужен еще один баян, что скажешь?
Конечно, шира никогда не сравнится с герой, более того, лично я никогда не потратил бы свои финансы на это дерьмо, даже марихуана вставляет лучше, но мне нужно было расслабиться и мы отправились в ближайшую аптеку. После закупки баяна мы зашли в подъезд соседнего дома. Обустроившись между первым и вторым этажом, мы быстро ввели по два куба и уже расслабленными пошли обратно в парк. Мне было противно от самого себя, я чувствовал, как эта грязь с довольным видом разгуливает в моем организме, рядом шел Прыгун с полузакрытыми глазами и отвисшей челюстью, глядя на него, я опротивел себе еще больше. Все прохожие выглядели такими здоровыми, такими счастливыми, частицы всеобщего быта и лишь мы – два отколовшихся куска портящие свои организмы, чтобы стать хоть немного лучше. Многие могут нас осудить, сказать, что мы сами виноваты в том, кем стали, но разве мы это отрицаем? К тому же я не собирался жить долго среди людей. Глядя на старых больных женщин и мужчин, я чувствовал их состояние, когда чтобы прожить день без боли, нужно выпить кучу таблеток, когда всем становится попросту наплевать на их завтрашний день, когда они попросту из сильных, молодых и красивых превращаются в кучу песка сломленного и живущего по правилам общего существования.
Все это было не для меня, поэтому я выбрал умереть сильным, молодым и красивым. Это был не суицид, это был переход…
- Уфо. – Прыгун дернул меня за рукав джемпера и слегка улыбнулся, странно, почему-то все мои знакомые наркоманы никогда не улыбались широко. – И как это, жить без наркоты? – бедный Прыгун, он колется уже так давно, что позабыл, как это, жить без транков.
- Неплохо, не ищешь денег, всегда в тепле и любви, без ломок. Можно сказать идиллия, только очень пресная. – Мне показалось, что я говорю эти слова не ему, а самому себе, как бы уговаривая себя не садиться на иглу вновь.
- Вот оно как. Еще я слышал, у тебя там дерьмо какое-то приключилось. – Прыгун решил меня достать, наркоши никогда не интересуются чужими проблемами, так как всегда полно своих, но ведь это была шира.
- Да.
- Мои соболезнования. Слушай, завтра намечается пиршество у Луи, будут практически все. Парни обещали притащить телек, девочки потом зайдут, будет весело, расслабимся. Ну? – на лице Прыгуна зависла маска детской надежды, разве я мог ему отказать.
Квартира Луи преобразилась из пустой каморки, где вечно пахло содой, она превратилась в нормальное житейское место. Даже интерьер пополнился несколькими диванами и старым черно-белым телевизором, настроенным на спортивный канал. «Спорт это наше все!» Среди клубов дыма заполнивших весь зал и наркоманов, расположившихся на диванах и полу, эта фраза звучала противоречиво. «Наркоманы любят спорт! Кто поверит? Кто поймет?»
Взяв со стола бутыль пива, я сел на пол в углу комнаты, сделав глоток, я осмотрел всех собравшихся. Многих я даже не знал, но это и понятно пока один в завязке на его место приходят трое, этот бизнес всегда будет востребован. Прыгун уже пытался доказать кому-то свою точку зрения о нерушимости человеческого Эго и давление на него правительства. Вечный защитник самого себя. Помимо него в квартире так же были: Кружок – местный параноик недоверяющий даже своей тени, два друга, которых называли Пар-один и Пар-два, Мистер Дым – любитель легких транков, Морил – наркоман с пятилетним стажем, Штык – весельчак, стаж один год, Край – его прозвали так, потому что у него часто случались передозировки, трое новых парней, которые напоминали мне кислотников, Ю – двадцатилетняя наркоша ненавидящая своего отца, ходил слух, что она начала колоться, чтобы отомстить ему, К – ее подруга, которая не принимала наркотиков, ей просто нравилось находиться в этой среде, Н – девочка-неформал, стаж полгода, Динь-Динь – подруга Прыгуна и по заместительству его девушка, ну и, конечно же, Луи.
У всех были такие счастливые лица, словно им выдали пожизненную дозу. Все это счастье пройдет завтра, когда они вновь окажутся одни, и нужно будет искать деньги, чтобы избавиться от ломок, после вновь ширяться и вновь искать деньги. Этот бесконечный круговорот и в результате все равно приходишь к тому же тошнотворному состоянию, которое необходимо снять. И вновь начнется движение по уже знакомому до боли кругу.
Облокотившись на стену, я запрокинул голову и закрыл глаза. «Только подумай, ведь они разрушают наши мозги, каждый, желая сделаться другим, будет иметь с ними дело. Это только кажется, что нет выхода – выход есть всегда!» Прыгун продолжал свои изречения, в какой-то момент я подумал, что он говорит обо мне. Девочки запрокинулись таблами и сейчас, в их сознании заиграла мелодия любви и жажда плоти. Я вновь сделал глоток и закрыл глаза. Я почувствовал, как рядом со мной кто-то сел, это заставило меня вновь разомкнуть веки.
- Привет. – это была К, она слегка прикусывала нижнюю губу, в ее глазах застыла фраза «Я хочу!» – Как дела?
- Дел нет. – Протягивая ей бутыль с пивом, ответил я. Она отпила, пытаясь возбудить во мне желание к ней.
- Уфо, нам нужно поговорить, может, пойдем на кухню? – она взяла меня за руку и улыбнулась.
- По-моему действие табла наступает позже. – я отвечал холодно, не то чтобы К мне не нравилась, нет, она была довольно привлекательной, но ведь я совсем недавно потерял свою любовь.
- Да нет, ты не понял, мне, правда, нужно с тобой поговорить. – С этими словами она слегка надула губки.
Пройдя на кухню, мы встали у окна. Лунный свет падал на ее лицо, однако мне было не до романтики, да и какая может быть романтика в таком месте?
Закурив сигарету, я без эмоций посмотрел на К.
- Уфо, я, - она опустила глаза, это не к добру. – Я… Ты мне очень нравишься. – Я продолжал молчать, на ее глазах накатывались слезы. – Мне никто так не нравится, как ты, я думала о нас, - О нас?! Что это значит? - …может быть, мы…
- Слушай, К, я сейчас не готов к отношениям, даже с такой красавицей, как ты. Все что мне сейчас нужно, старина Луи и его средства для поднятия настроения. – после моих слов, она быстро удалилась в коридор, оделась и ушла, надо же как слова могут обидеть!
Вернувшись в зал, я вынул из заднего кармана скомканную купюру и, отдав ее Луи, приготовился к принятию «жизни». Конечно, после алкоголя лучше не связываться с герой, но ведь я сделал всего два глотка. Очередная доза, очередной бег назад, при героине не ходят, при нем бегут, и многие желают как можно быстрее убежать от его садистских объятий, я же бежал к нему. Игла с легкостью вошла в плоть, я вобрал в шприц немного крови, чтобы убедиться, что попал в вену, ощущение сладости, коричневая жидкость входила в мои «чистые» храмы.
…
……
………
Зима приносила много неприятностей. Во-первых, приходилось снимать пальто, чтобы закатать рукав и ввести комара, хотя лично я в эту пору вводил грязь в кисть. Во-вторых, добираться куда-либо стало сложнее, притом, что и так не было сил, что-либо делать. В-третьих, когда ломает, трясет и становиться жутко холодно, добавляется еще и природный зимний мороз. В-четвертых, на зиму закрывают подъезды и подвалы, так что приходиться мазать либо на улице, что опасно, либо у Луи. Таким образом, практически всю зиму, мы провели вместе, постоянно сталкиваясь у Луи, для которого зима являлась золотой порой.
Я сидел на табурете возле окна и смотрел на снежинки, которые, кружась в своем безмолвном танце, застилали своими телами весь город, танец перед смертью, как они похожи на нас. Луи слушая треп Прыгуна, готовил для нас дозы. Каждая снежинка очередной наркоман, кружащийся в собственном изможденном танце, принимая героин, можно сказать, подписываешь смертный приговор, так как он забирает большую часть жизни, если наркоман прожил около двадцати лет, после того как начал сидеть на игле, можно смело сказать, что он счастливчик. Начало этой зимы забрало многих моих знакомых, вначале умер Кружок – повесился, за ним через несколько недель от очередной передозировки скончался Край, после него покончила с собой К, не думаю, что она сделала это из-за безответной любви ко мне, скорее всего у нее были более веские причины расстаться с жизнью.
Начинало слегка трясти, а это означало, что Луи следовало поторопиться.
- Человек был создан для избавления, понимаешь? – очередная «гениальная» мысль Прыгуна. – Мы оружие массового поражения, ну сам подумай, кто затевает войны, которые уничтожают не только растительность, но и животных? Я тебе говорю, человек был сделан, как бомба замедленного действия, и когда сработает часовой механизм, будет поздно глядеть назад и делать выводы!
- Да-да Прыгун, как скажешь! Главное чтобы в этом механизме оставались клиенты! – нагревая ложку, усмехался Луи.
- А наркоманы своего рода антивирус, разлагающий эту бомбу изнутри, так что мы, будучи грязью, избавляем мир от грязи. Все существует ради уничтожения, бомба, чтобы уничтожить мир, а мы, чтобы уничтожить бомбу, все взаимосвязано и ведет к одному завершению! – Прыгун сделал умный вид и посмотрел на меня.
После того как мы впустили пластмассового комара, наступила тишина, лежа на спине, я повернул голову к окну, снежинки так же безмолвно, как и мы, падали вниз, чтобы, добравшись до дна – умереть среди таких же, как они.
Было очень холодно, я лежал в потоке людей, которые даже не обращали на меня никакого внимания, они просто шли дальше, не желая влезать в чужую проблему. Я стал большой снежинкой упавшей среди своих маленьких собратьев.
…
……
………
Я сидел в кресле и слушал свой первый альбом (да-да, у меня имеется пара-тройка альбомов, пусть и тиражи малы, но все мои), многое в нем напоминало мне о так называемом прошлом, которое толи было, толи нет, сейчас я с трудом мог ориентироваться во всем меня окружающем, я даже не понимал, сплю я или бодрствую. Что вообще означала реальность – кучка предметов окружающих оболочку, горсть якобы друзей и бесконечные метания среди себя самого, словно белка в колесе, существование ради существования, бесконечность. Круги, символы, колебания, героин, жизнь, свобода, смерть, слова проносились в разуме со страшной скоростью, от всего этого становилось не по себе.
Из динамиков доносилась уже совершенно незнакомая мелодия, она звучала медленно, да и голос, кажется, был не совсем мой, точнее вообще не мой, или мне только это казалось. Я встал с кресла и запрокинул голову, не знаю почему, но в тот момент мне казалось, что только так я смогу переключить песню на другую, я видел все, что было за мной, словно глаза перекатились на спину. Хотя нет, я по-прежнему стоял с запрокинутой головой. Чтобы не упасть, я встал на четвереньки и попытался дотянуться до кровати, но она была слишком далеко. Маленькими шагами я начал свой путь в сторону ложа, но чем больше я двигался, тем дальше оказывалась кровать.
Что же происходит, почему все выглядит так?
На мои вопросы не было ответов, лишь галлюцинации, возникающие в полудреме.
«Уфо!» Кто-то звал меня, я, не вставая с четверенек, посмотрел вперед, передо мной кто-то стоял, но кто это был, понять я не мог. Кто-то продолжал меня звать, до боли знакомый голос, однако разум не подчинялся моей воли, только я желал совершить какое-нибудь действие, как тут же делал другое, и мысли о первом куда-то исчезали.
Неожиданно мне показалось, что я разговариваю с Проказой, которая вроде как скончалась, подумав об этом, я тут же развернулся и лег на пол, чтобы она, сидя на двери, не смогла меня достать. Странно, как это она смогла влезть на дверь, впрочем, какая разница, отползая в сторону батареи, я вновь задумался о том, что же все-таки происходит, но мысль вновь сменилась на другую. Проказа, сидя на двери, продолжала смотреть на меня, на ее лице расползалась улыбка, чему она радовалась? Чтобы не видеть ее, я развернулся в сторону шкафа, а ведь голос на записи действительно был не мой.
В противоположенном углу лежали использованные шприцы, если мать их увидит, она заподозрит, что я наркоман, нужно было их убрать. Пытаясь не привлекать к себе внимания Проказы, я медленно пополз в их сторону. Стало жарко, наверное, из-за того, что я был близко к батарее, встав на ноги, я пошел в сторону кровати. Лежать было сложно, постоянно что-то мешало и приходилось ворочаться, то и дело переставляя вещи, которые почему-то тоже лежали в постели.
…
……
………
…
Героиновый
коктейль
…
Сидим на трибунах и ждем Кость-куклу, который должен принести недостающую сумму денег. Закупаться сегодня будем у Пушкина, барыги живущего в соседнем доме. Он мерзкий тип и наверняка даст нам смешанный, возможно даже настолько сильно, что нам вообще не вкатит. Но что делать, все же это лучше чем ничего. Луи покинул нас, эта мерзкая букашка отправилась к родственникам и теперь никто не знает, когда он вернется.
Сегодня я надел свой теплый шерстяной свитер, который выглядит как облезлая собака, но мне он нравится, я ношу его не первый год и эта вещь кажется мне намного красивее, нежели новые вещи. Прыгун и Влад сидят, уткнувшись истомленными взглядами в умирающие пейзажи этой осени. На стадионе сейчас никого нет, еще бы, кому бы пришло в голову, идти сюда в семь утра? Отвечу: НАМ. Разговоры мы оставили еще полчаса назад, и теперь каждый, я думаю, про себя ругает Кость-куклу за его привычку опаздывать.
Весь пейзаж трибун напоминает серую кляксу, упавшую на холст художника, все кажется здесь мертвым, даже мы. Безмолвие и беспокойство и, кажется, природа волнуется вместе с нами. Вчера свое волнение я сбил сборником стихов А.С.Пушкина, а сегодня я буду у него, чтобы купить счастье, бывает же такое! Не знаю, почему его прозвали в честь поэта, он не похож на него не одной частью тела, стихов не пишет, бакенбарды не носит, зато народ снабжает, чем захочешь, есть практически все!
Когда мне было тринадцать лет – где-то так, я встречался с его дочерью, она научила меня правильно целоваться и мы расстались. А теперь я покупаю у ее отца радость, вот ведь как бывает.
Прыгун поднимается и начинает мельтешить перед глазами, у всех и так нервы на пределе, а он еще создает какую-то вибрацию в глазах!
- Где эта сука?! – в его словах столько злости, сплошные красные тона!
- Да сядь ты, сейчас придет!
Влад. Этот пэпс встретился нам несколько месяцев назад, на вид ему около сорока, хотя на самом деле ему всего двадцать пять. У него коричневые глаза, впалые скулы, острый нос и подбородок, типичный нарк. Одет в коричневую куртку, потрепанный серый свитер, джинсы и кроссовки. Он подпирает голову руками, в этот момент он напоминает мне яйцо, лежащее в бокале, достаточно срезать верхушку и можно будет лицезреть его желток в виде розового мозга.
Наконец-то вдалеке виднеется худощавая фигура Кость-куклы, мы все поднимаемся и спускаемся вниз на стадион. Кость ускоряет шаг, даже сейчас, казалось бы, все, он пришел, мы закупим, после придем сюда же и все, счастье польется по нашим рекам, но нет, все равно одолевает мандраж. Каждая секунда словно час. Каждая мысль о предстоящей процедуре, словно визг миллиарда комаров.
- Эй, парни! – на лице куклы улыбка, это хорошо.
- Ты принес?
- Блин, нет, мать короче все деньги забрала, надо мутить. – После этих слов мой мозг провалился в кишки.
Мы все смотрим на нашего приятеля, и каждый мысленно ругает его и жаждет вцепиться в его шею, словно голодный волк. Так, денег у нас нет, а это значит либо будут ломки, либо нужно срочно искать банк. Я мысленно прохожу по всем своим знакомым, одни точно не дадут, у других, скорее всего ничего нет. Стоп, кажется, ответ найден.
- Мы можем сейчас найти кого-нибудь, кому нужны колеса? – для меня это очень важно, можете не сомневаться.
- Ну, есть один чел, только к нему ехать надо, а что? – Хоть на что-то этот урод сгодился, кукла не смог найти деньги, но нашел пэпса, у которого они есть и это говорит в его пользу.
- В общем, сейчас отправляемся в больницу, я захожу к врачу, он дает мне рецепт, после берем таблы и едем к тому челу, продаем и вуаля у нас есть счастье! – Я так рад, что ко мне пришла эта мысль, впервые психиатрическая больница станет выходом в дом радости!
Когда меня выписывали, меня автоматом поставили на учет и теперь каждые две недели я хожу получать свои так называемые лекарства. Следующую порцию мне должны были выдать лишь через три дня, но наше дело не терпит отлагательств.
Начинается дождь, на нас летят экскременты неба, у всех и так плохое настроение, но видно природа решила его еще и ухудшить. Куда дальше? Пока мы идем на автобусную остановку, у меня в голове путаются мысли. Меня заботит лишь тот паренек, желающий приобрести так скажем лекарства и барыга поэт. Мое сегодняшнее настроение будет зависеть лишь от них. Ненавижу, когда кто-то или что-то будет формировать мое дальнейшее существование, эта мысль о том, что все зависит от других, раздражает меня. Во всем виноват Кость-кукла, если бы он принес деньги, все было бы нормально, нам бы не пришлось колесить по всему городу, чтобы закупить разбавленное счастье.
Пушкин меня ненавидит, в основном из-за своей дочери, поэтому он и продает мне товар по завышенной цене и наверняка разбавленный каким-нибудь дерьмом. Все ненавидят Пушкина, эта сволочь всех раздражает, и откровенно говоря, бесит, впрочем, сейчас нам все равно.
Несколько минут ждем автобус, после всей компанией заваливаемся на заднее сидение. Разговаривать сейчас никто не хочет все в ожидании предстоящей радости. У меня нервно дергаются пальцы рук, я их не контролирую, и это заставляет меня нервничать еще больше. Кость-кукла смотрит на наши грустные лица и заливается смехом, мы непонимающе окидываем его взглядом, чему он радуется, этот сраный песосос? Он не нашел денег, он будет мазаться забесплатно, можно было бы отомстить ему и вообще не дать дозы, но это будет слишком жестоко, лучше просто надавить на его больное место.
- Как живет собака, Кость? – я улыбаюсь, и он понимает, о чем я говорю.
- Да пошел ты! – Он отворачивается, и смех утихает, ах куколка, как же он любит своего пса.
Вновь образуется тишина. В автобусе практически никого нет, несколько стариков и какая-то мадмуазель занявшая место возле окна. На ней какая-то нелепая шляпка, желтая кофта с вышитыми цветочками и белые босоножки. Интересно кроме нее еще кто-то в городе носит босоножки? Босоножки осенью, смешно, а может быть, и нет, впрочем, какая разница, мой мозг должен быть занят другим. Прыгун так же разглядывает эту даму, на мгновение на его лице всплывает улыбка, которая вновь сменяется грустной миной. Влад запрокинул голову, его руки нервно стучат по коленям и все из-за куклы, все из-за него!
Я уже представляю себе, как зайду в кабинет лечащего врача, и что я буду ему говорить. Обычно он задает одни и те же вопросы, насколько часто возникают голоса, что именно они говорят, как сон, нет ли каких проблем, все ли лекарства закончились? Еще бы, мне выдают по пятьдесят таблеток, минимальная доза это пятерка, значит у меня всего десять доз, из которых лично мне достанется около семи, или пяти, как повезет. Остальные пойдут на сбыт, либо как подарок друзьям, например Роману. Если нам удастся сбыть все десять доз, у нас на руках будет как раз нужная сумма, даже еще и останется, например на минералку. В последний раз мой лечащий врач пытался подловить меня, он спросил, сколько осталось таблеток, и я сказал не то число, он что-то заподозрил, но это не снимает его обязанности лечить меня.
- Кукле будем мазать? – Прыгун говорил тихо, чтобы кость нас не услышал.
- Ну да.
- А что если его приятель не станет покупать, или его вообще не будет дома?
- Откуда я знаю, в долг Пушкин не даст. – От разговоров становится только хуже, ожидание это мука схожая с садизмом.
- Кость, что будем делать, если того чела не будет дома?
- Да дома он! – отмахнулся кукла, кажется, он до сих пор не отошел от моего вопроса.
- А если его не будет? – Прыгун продолжает наседать.
- Не знаю.
- Тогда продадим твой телевизор! – Влад суров и серьезен, еще бы, сейчас он так же обижен на Куклу, как и мы с Прыгуном.
- Ага, сейчас! – Кость начинает обижаться. Ничего себе, сегодняшняя встреча была запланирована еще неделю назад, недостающую сумму, можно было достать несколько раз, а в итоге – денег нет, да еще и опоздал!
- Ты наркоман, или кто? – после слов Влада, на нас сразу же начали коситься все, кто сидел в автобусе. – Если ты не продашь свой телевизор, я сам продам его! Ты должен был намутить за неделю, мы вообще потеряли время, надо было тебя вообще не ждать!
- Эй, клиента на колеса нашел я, без меня вы бы сейчас сидели с пальцем в носу! – Кукла бьет себя в грудь, он оправдывается, словно это как-то может помочь нам в этой ситуации.
По стеклу бегут тонкие струйки, дождь и не думает прекращаться, это плохо. Если он не кончиться к приему радости, появятся много проблем. На трибунах безопасно, они заброшены более десяти лет и туда практически никто не ходит, это идеальное место, за исключением, конечно квартиры Луи. К себе эту троицу я не пущу, потому как наверняка, после их ухода будет не хватать книг, дисков, других малых вещей. Мазать у Пушкина, тоже не серьезно, к тому же меня он вряд ли пустит. В общем, все дороги ведут к Трибунам!
Остальную часть дороги все ехали молча, лишь изредка обмениваясь утомленными взглядами. Автобус остановился, двери открылись, и мы вышли на остановку, никого вокруг, только шум дождя и карканье ворон. Психиатрическая больница имела множество домов, этаких секторов, где лежали больные в зависимости от их вменяемости. Я лежал в первом отделении, признаться честно для меня это было самой настоящей мукой, каждый день просыпаться вокруг умалишенных. Я пробыл здесь ровно месяц, после чего был выписан, диагноз: параноидная форма шизофрении, преобладание бреда и слуховые галлюцинации, для общества не опасен. Мне это было необходимо, я наконец-таки отвязался от армии и теперь не то, что служить, даже в случае войны меня не возьмут. Хотя многие считают, что я все-таки болен, но мне все равно, главное сейчас взять свое!
Мы проходим по алее и входим внутрь здания, поднимаемся на второй этаж, в кабинет психиатра. Очереди нет, я прошу своих знакомых подождать меня снаружи и не шуметь, а сам предварительно постучав, захожу в кабинет. Мой лечащий врач со своей ассистенткой окидывают меня взглядом, я здороваюсь и сажусь на уготовленный стул. Говорю свою фамилию, после чего врач достает мою историю болезни, или карточку, не знаю, как у них это называется и начинает спрашивать до боли знакомые вопросы. У меня потеют ладони, я уже чувствую, как сжимаю рецепт.
- Как самочувствие? – изучая карту, спрашивает врач.
- Нормально.
- Голоса слышишь часто? – он приготовил ручку, сейчас откроется очередной лист в истории моей болезни!
- Нет. Последний раз пять дней назад. – Я говорю быстро и даже не обдумываю ответы, так как он всегда спрашивает одно и тоже.
- Все лекарства закончились? – доктор выглядит сонным, это хорошо, может быть, он не вспомнит, о том, что я должен был прийти не сегодня.
- Да, все.
- Хорошо, за дверью подождите.
Я прощаюсь и выхожу из кабинета, мои измученные дружки расселись по всему коридору, увидев меня, у них образуется на лице немой вопрос.
- Сейчас вынесут рецепт. – Отвечаю я, и все вновь устремляют свой взор в пол.
Выносят рецепт, мы берем его и отправляемся в приемное отделение, где находится аптека, ставим печать на рецепте, забираем лекарства. Женщина, выдающая таблетки смотрит на нас подозрительным взглядом, она сразу видит, что берем мы лекарства не для лечения. Я сую пачки в карманы, и мы вновь отправляемся на остановку. Теперь нужно продать все это знакомому Кость-куклы. Итак, практически полдела сделано. Меня начинает слегка трясти, лоб покрывается потом, из живота поднимается тошнота, а это значит, что ломки не за горами.
- Где живет твой приятель? – Спросил Прыгун, обращаясь к Кость-кукле.
- Ну, отсюда короче нужно сесть на автобус, доезжаем до Уфо, оттуда пересаживаемся, едем в центр, а оттуда пешком минут пять.
- А поближе, нет никого? – Спрашиваю я, мне ужасно не хочется колесить по всему городу, да еще в таком состоянии. Я скрестил руки, и мое серое лицо стало еще бледнее. Все понимают, что скоро от меня мало что останется. Я превращусь в кусок дрожащего железа.
- Нет, я здесь никого не знаю. – Я ненавижу Кость-куклу еще сильнее. – Здесь жил один торчок, но я не знаю, мажется он сейчас или нет. К тому же вряд ли его заинтересуют колеса.
- Пошли к нему. – Говорю я сквозь дрожащие губы.
- Но он…
- Пошли я сказал! – мое терпение постепенно лопается, сначала обрывая нити самоконтроля, после переползают на мозг, а дальше…
Мы бредем с остановки в глубь девятиэтажек, уже скоро, уже скоро… Мандраж становится невыносимым, каждый хруст под ногами какого-нибудь дерьма я воспринимаю со злобой на лице. Мне все противно, день явно не задался!
- Уфо! – окрикивает меня Прыгун. – Может тебе пока таблов заглотить?
- У них действие наступает спустя час. – Отвечаю сквозь зубы, сейчас лишнее движение для меня оборачивается приближением ломок.
- А если по вене? Баяны есть, а там, если чего закупим. – Он идет рядом со мной и раскрывает пакет, в котором лежат закупоренные комары. – Ну что, давай? – Я киваю головой, и мы все отправляемся в ближайший подъезд.
Останавливаемся на порожках между первым и вторым этажом. Прыгун быстро достает ложку, зажигалку. Ему помогает Влад. Я откупориваю пачку с таблами, достаю пятерку. Влад толчет их в порошок, ссыпает в ложку с водой. Прыгун начинает нагревать ложку с помощью зажигалки, через некоторое время жидкость начинает бурлить. Кость кидает в ложку фильтр от сигареты, через который, Влад вбирает в шприц влагу и я, засучиваю рукав. Вен все меньше и меньше, чтобы не тревожить их, я вкалываю в вену на кисти. Я чувствую, как содержимое комара поступает в мой мозг и вот я уже практически в порядке, не хватает только машины.
- Только что, мы с вами потеряли две сотни. – Я говорю так медленно, что мне кажется, меня никто не слушает.
- Пойдем. – Меня пытаются вести, но я вполне могу обойтись и без этого.
Мы продолжаем двигаться вглубь домов, попутно я разглядываю свои руки, надо же ведь это мои руки, они такие большие, такие красивые, я трогаю их и словно они не мои, иллюзии разрушаются. Дождь продолжает лить, и я чувствую каждую его каплю упавшую на меня, это часть меня, это долгожданный подарок облаков! Все идут молча, я тоже молчу, мне нечего сказать, я просто наслаждаюсь. Я вообще считаю, что каждый музыкант должен быть наркоманом, это то особое состояние восприятия, когда все вокруг находит свой особый выход в иных формах, в иных видах. К тому же это просто счастье, которого не хватает в обычной жизни, хотя это еще и боль, это ломки, это чувство постоянного голода в плане наркоты и еще многое, из-за чего многие не стали бы делать то, что делаю я.
Кость-кукла заходит в нутро каменной девятиэтажной жизни, мы все следуем за ним. Лифт спускается, мы заходим в него, и стены начинают дышать, я вижу, как они дышат, кнопки начинают вращаться, все очень красивое и все доставляет радость. Лифт начинает движение к небесам, я словно в полете.
Вот передо мной высвечивается девятка, это наш этаж. Кость стучится кому-то в квартиру, зачем он стучится, не лучше ли просто посидеть, расслабиться, посмотреть на руки? Вот из-за двери доносится голос, все затихают.
- Кто?
- Это я, Кукла. – Наклонившись в сторону двери, ответил Кость.
- Кто остальные? – Такой весельчак, ему что, всех по именам назвать надо?
- Да это со мной. Открой, дело есть.
Замок, дверь открывается и вот он, великий весельчак!
- Слушай, мы тут мутим короче, деньги нужны вообще, у нас всех уже чуть ли не ломки. Купи колес! – Кость либо быстро говорит, либо мой мозг не успевает за его фразами.
- Не, мне не надо.
- А знаешь кого-нибудь, кто бы мог купить?
- Сейчас подожди, я одному приятелю позвоню. – Весельчак вновь скрывается за дверью, пока его нет, я разглядываю стены. Зеленая краска на стенах выглядит весьма впечатляюще. А сколько здесь надписей!
Я смотрю в глаза Влада, глубоко посаженные, как у свиньи, он моргает ими, перемещая внимание на глаза Прыгуна, он тоже моргает. Все моргают, это же просто сумасшествие, интересно сколько раз за жизнь можно моргнуть? Можно было бы конечно посчитать, прикинув сколько раз в день можно моргнуть, после умножить получившееся число на триста шестьдесят пять дней, запоминаем полученное число. Теперь вычисляем ночь, ведь ночью глаза закрыты, а значит, не моргают. Допустим, сон будет длиться восемь часов, так же умножаем это число на триста шестьдесят пять дней, после чего из первого получившегося числа вычитаем то, что получилось из сна, и мы получим число, которое будет составлять количество морганий за год.
Вновь открывается дверь, появляется весельчак.
- В общем, я нашел тебе покупателя.
- Ну? – Кость теперь так же принадлежит мистеру комару, он начал мазаться несколько месяцев назад, для него все происходящее интересно, ему нравится чувствовать себя наркоманом, он считает это модным.
- Сколько у вас?
- Девятка, каждый дозняк за двести.
- Сейчас подожди. – Весельчак вновь скрывается в утробе своей каменной матери, через некоторое время он выносит деньги и вручает их кукле, тот соответственно отдает пачку оставшихся таблов. Быстрое прощание и вот мы уже направляемся к остановке.
Все, дело сделано! Осталось лишь заехать к Пушкину, взять, потом вмазать и все, день считай, удался. У Прыгуна на лице улыбка, впервые вижу, чтобы он так широко улыбался. Дождь по-прежнему избивает наши тела, это плохо, это очень плохо. Я прямо представляю, как мы вмазанные лежим на трибунах, под дождем, а после мы все обязательно заболеем, нет нужно искать место, такая перспектива меня не устраивает.
- Уфо! – вновь Прыгун сравнивается со мной, мы идем, как на параде, нога в ногу. – Где будем, если дождь не кончится?
- Есть предложения?
- Может у тебя?
- Нет, у меня сегодня все дома, слишком рискованно. – На самом деле мне просто не хотелось впускать эту компанию, если в Прыгуне я был уверен, то во Владе нет. Недавно он мазал у нашего общего знакомого и после его ухода пропал черно-белый телевизор. Он просто фокусник, как можно было незаметно унести телевизор из квартиры?
- Ну а где тогда?
- Не знаю. О, давай у Влада!
- Влад, после закупки едем к тебе.
- Чего? Да пошли вы! Вмажем у Пушкина, не пустит к себе, полезем на чердак. Не парьтесь, Влад все сделает! – После его слов всем стало как-то легче.
Садимся в автобус, вновь занимаем задние места. Все находятся в предвкушении, каждый мысленно осматривает свои реки в поисках посадки комара. У меня вновь подходит ломка, я это чувствую, таблы не помогли. Но это ничего вскоре все это отойдет, как только черный обволочет мой мозг, со мною все будет в порядке!
В салоне автобуса никого, мы единственные пассажиры. Уже скоро мы доедем и будем счастливы, все проблемы уйдут, мы будем наслаждаться всем, что вокруг нас, всем, что выше нас.
- Мы тратим жизнь впустую. – Сказал Прыгун, все лишь посмотрели на него, никто не хотел продолжать эту тему.
Что толку говорить об этом, у большинства наркоманов возникают минуты, когда они начинают проклинать пластмассовых комаров, видно у Прыгуна как раз эта самая минута. Зачем жалеть себя, все это бесполезно, мы сами делаем свою жизнь, мы сами выбираем путь, мы сами… и жалеть об этом не стоит.
Стучимся в дверь, нервы на пределе, ждать уже невозможно. Открывается дверь и вот он наш нарко-поэт. На его лице улыбка, видя наши страдания, он мысленно хочет доставить еще больше. Он кивает мне головой, ему определенно доставляет удовольствие мой измученный вид.
- Ребята, а что это вы такие бледные?
- Четыре чека. – Кость сует в руку Пушкина свернутые деньги, никто из нас не хочет общаться с этим барыгой.
- Все колитесь!
- Четыре чека! – вновь повторяет кукла и Пушкин, в очередной раз, усмехнувшись, скрывается в темноте своей квартиры. У меня немеют пальцы, я уже не в силах ждать, еще одна минута и все… меня можно принимать за нервный сгусток.
Пушкин выходит к нам, подкуривает сигарету и вручает четверку.
- У тебя можно вписаться? – спрашивает Влад.
- А как ты думаешь? – затягивается дымом. – Нет, конечно! Ступайте на чердак, там открыто.
Мы поднимаемся на пятый этаж и залезаем на чердак. В темноте мы пробираемся в самую глубь и рассаживаемся по кругу. Достаем чеки, ложку, баяны, в общем, все, что было заготовлено Прыгуном еще вчера вечером. Первый вмазывается Влад, его широко раскрытые глаза застилают веки, он выдыхает и облокачивается на стену. После вмазывается Прыгун, после я и последним подключается Кость-кукла. Все теперь мы все в наслаждении миром.
Я вглядываюсь в голубиный помет, весь чердак усеян им. Он на ботинках каждого из нас, мы все ходим по голубиному дерьму.
…их знал подвал, их знали стены
здесь молодежь колола вены,
здесь гнило прошлое страны
растворяя в ложках дни
хоть те и были иллюзорны
они шныряли по крови
подобно крысам коридорным
грызли мозг, чтоб видеть сны…
Ночь. Я сижу в своем кресле перед телевизором и смотрю фильм, в котором парень употребляет таблетки повышающие работоспособность мозга. Фильм скучный и неправдоподобный. Например, под конец он начинает курить травку, делает это не правильно. Где достоверность? Он просто втягивает дым и тут же его выпускает! Вывод – либо трава у него настолько убойная, что хватит всего одной затяжки, потому как его торкало сразу, либо сценарист или режиссер не потрудились разузнать, как правильно курить подобные вещи! Ах да, кстати, если судить по этому фильму, то действие травы сопровождается не задорным смехом и чувством глубокой эйфории, а просто расслабляет тело. Это все равно, что я, допустим, скажу, что сердце находиться не в груди, а в руке, на кончике мизинца. Хотя это вполне возможно, нужно лишь изменить несколько иллюзий и вуаля, в моем мизинце бьется сердце. Жаль, конечно, что это буду видеть один я, но в этом-то и прелесть, я могу менять в своих глазах внешность любого существа, при этом, не мешая ему самому.
Вообще я практически каждый день только и делаю, что смотрю этого золотого теленка. Иногда друзья Романа, в большинстве своем это простые рабочие парни, назовем их так, чтоб им не было обидно, говорят мне: телевизор отупляет! Черт возьми, посмотреть на них, так они всю свою жизнь смотрели его, для них радость – девушка под рукой, хорошая работа, пара тройка друзей и все. Короче говоря, стандартная жизнь большинства вирусов. Для меня же телевизор это тот заменитель общения и всего остального, чего мне так не хватает. Причем я не могу, находясь в плотской оболочки обретать все это, так как одна их часть запланирована по сценарию, а вторую выбирал я, контролируя атмосферы и делая ставки с ВЫСШИМИ. Ставки они любят, это происходит когда угодно и где угодно. Ну, вот стандартный пример: я сижу на автобусной остановке, в сознание врывается до боли знакомый голос, который они обычно используют для общения с плотью. Вообще ставки любит лишь одно существо из НИХ, но так как все МЫ едины, я называю его во множественном числе, вбирая и всех остальных. Предлагается ставка, если сейчас произойдет авария, и кто-то из водителей умрет, я получаю допуск к изменению сценариев всех, кто будет мне знаком, если же водители выживут, тогда завтра умрет один из моих знакомых. Это случилось, если вновь обращаться к несуществующему времени, за день до того, как умерла Проказа. Я принял ставку, через минуту столкнулись две машины, жаль, но оба водителя выжили. Ставки бывают, как большие, так и маленькие, бывают ставки на атмосферы, на действия и т.д. их очень много.
…
……
………
Сегодня мутим по крупному, не знаю, откуда, но Влад достал столько денег, что мы можем достать белую принцессу, причем очень и очень много! Конечно, мою идею никто не поддержал, для них дядя Гера лучше любых принцесс, он прочно засел в их мозгу, и теперь контролирует каждое движение и каждую мысль. Проставляться решили тоже у Влада, он живет один, что снимает ряд проблем, которые могли возникнуть в процессе приобретения.
На праздник «черного» все запаслись комариками, мы сидим на полу, осматривая крохотные рты оставшиеся после последней вмазки, еще один сюда не помешает, а после нужно будет переходить на новую вену, эта уже кишит желтизной. Кость-кукла с задумчивым взглядом покусывает засохшие губы, сейчас он напоминает манекена с огромными глазами из какого-то старого фильма.
- Думаешь о собаках? – спрашиваю его я.
- Чего? – он не понимает моих слов, еще бы сейчас в его голове лишь «чернота».
- О собаках! Ну, знаешь, такие животные с хвостами, они еще лают.
- Да пошел ты! – он вновь вспомнил тот случай с его псом, да чего же радостно мне наблюдать за его обидой, практически так же радостно, как в тот вечер, когда Кость справлялся со своим псом у нас на глазах.
Первым мажется Прыгун, выдыхает, веки приспускаются на глаза, рот открыт, и счастье внутри его сознания уже вбирает часть прогнившей жизни. За ним кукла, те же движения, только в отличие от Прыгуна, Кость ложится на пол и закрывает глаза. Теперь моя очередь. Я перетягиваю жгутом руку, центровая вена тут же показывает себя, но в нее я мазать не стану. Иголка проходит внутрь, отработанным движением я вбираю в комара немного крови, чтобы убедиться, что попал в вену, хотя все это напрасно, я, наверное, могу попасть в свою полосу даже с закрытыми глазами, но всегда лучше проверить. Куб вползает в меня, я стягиваю жгут и чувствую ту прелесть и то счастье, которое появляется только благодаря «черному». Сознание покрывается коркой свободы, я сам та самая корка, эта корка слезает с глаз обнажая углы иллюзий, все видоизменяется, оставаясь при этом нетронутым, просто мозг воспринимает предметы по новому, просто я сам новое существо, рожденное через иглу шприца! Дождь за окном кажется музыкой, испражнения мира на самих себя.
…
Как Понять
Что Вы
наркоман???
…
1. Если ваш любимый композитор Бах, и то, только потому, что вы любите слово «Бахаться»
2. Если у вас всплывает улыбка, когда кто-то играет на баяне.
3. Если каждый день начинается с того, что вас будит телефон и ваш приятель зовет вас мазаться.
4. Когда в кабинете стоматолога, услышав счет за услуги, вы в уме подсчитываете, сколько всего можно было бы купить на эти деньги.
5. Если ваш любимый композитор Шнитке, и то, только потому, что его фамилия напоминает вам иглу.
6. Если ваша любимая страна Англия и только потому, что там был снят фильм Транспотинг и жил писатель Льюис Кэрролл.
7. Если вы голландец.
8. Если вы слушаете Velvet Undeground.
9. Если ваша подружка трахала вас в жопу пластмассовым вибратором без батареек и слюной вместо смазки.
10. Если вы просили свою подружку трахнуть вас в зад.
11. Если в момент, когда наступает приход у вас появляются мысли, чтобы какая-нибудь девчонка трахнула вас в зад.
12. Если вы насрали в холодильник, потому что это смешно.
13. Если последнюю неделю вы провели среди подвалов и чердаков.
14. Если при слове ДЕРЬМО вы начинаете думать о наркоте.
15. Если ваш портрет висит в каждой аптеке с надписью «лучший покупатель»
16. Если вас смешит слово «надпись»
17. Если вы часто говорите It is Better Than Sex”
18. Если при выборе подружка или наркота, вы задумываетесь, чтобы сказать, что выбираете подружку, тем самым, обманув и продолжив торчать с мыслью, чтобы ваша подружка не знала об этом.
19. Если у вас есть дохера денег, и вы не знаете, куда их деть.
20. Если вы каждый месяц ходите проверяться на ВИЧ.
21. Если вы используете ложку, но не в качестве приема еды.
22. Если у все ваши друзья, перед тем как вы придете к ним в дом, уносят из квартиры все ценные вещи.
23. Если медсестра сравнивает ваши вены с деревом.
24. Если ваш любимый фильм Кин-дза-дза и вам посрать, что кроме вас он никому не нравится.
25. Если у вас постоянно запоры, сменяющиеся диареей, причем так резко и часто, что вы начинаете думать, что это происходит со всеми.
26. Если вы придерживаетесь темы Sex, DRUGS and Rock n Roll.
27. Если вы подозрительно смотрите в зеркало с мыслью о том, что этот придурок слишком подозрительно на вас смотрит.
28. Если вы начинаете думать, что этот придурок способен проникнуть в твой мозг, а после еще и с****ить твою дозу.
29. Если, услышав в магазине слово, ЧЕК, вы думаете о героине.
30. если ваш желудок давным-давно сдох, но вы все еще живы, потому что один из компонентов дури блокирует голод.
31. Если вы едите только потому, чтобы родители ничего не заподозрили.
32. Если ваши зрачки сменяются большим на маленький и наоборот, в зависимости от того, что вы приняли.
33. Если на день рожденья ваши знакомые дарят вам поездку в клинику Маршака.
34. Если на день рожденья ваши друзья дарят вам пару чеков отличного дерьма.
35. Если вы прогоняете знакомых с их поездкой в клинику Маршака и приглашаете в дом друзей с парой чеков.
36. Если драг-дилер начинает считать тебя своим другом.
37. Если ты начинаешь считать драг-дилера своим другом.
38. Если твой знакомый начинает считать тебя другом, лишь для того, чтобы узнать адрес, твоего драг-дилера.
39. Если, читая это, вы начинаете осознавать, что с помощью текста люди могут обмениваться мыслями.
40. Если, читая все это, ты до сих пор не улыбнулся, потому что знаешь, что все написанное – правда.
41. Если тебе легче понять теорию Энштейна, чем слезть с иглы.
42. Если на тебя все смотрят как на ходящий труп.
43. Если ты задумался, почему я с «ВЫ» перешел на «ТЫ».
44. Если ты пришел к выводу, что мы с тобой теперь друзья.
45. Если ты проверяешь тайник, потому что боишься, что я украл твою дозу.
46. Если ты звонишь своему драг-дилеру, чтобы предупредить его обо мне.
47. Если ты будишь своих друзей по телефону, чтобы вмазаться за их счет.
48. Если ты пытаешься сложить 4 + 8 и понимаешь, что решение этой задачи совершенно иное и чтобы получить точный ответ, нужно сосчитать все предыдущие цифры.
49. Если комары вызывают ассоциацию с баяном.
50. Если баян ассоциируется с комаром.
51. Если ты читаешь все это, сравнивая, было ли у тебя что-то подобное, или нет.
52. Если ты нюхаешь кокс через обычную бумагу или пустую ручку, потому что все деньги ты потратил на то, чтобы купить его.
53. Если у тебя передоз и ты слышишь песню Perfect Day» – Lou Reed
54. Если ты уже забыл, что было в прошлых пунктах.
55. Если вместо вен в твоем теле деревянные ветки.
56. Если каждый раз, подготавливая себя к очередной вмазке, ты говоришь: «Этот раз будет последним».
57. Если ты смотришь ДОМ 2 лишь потому, что тебе кажется, что все эти уроды что-то замышляют и хотят с****ить твою дозу.
58. Если тебе нравится Вадик Рэмбо Галыгин.
59. Если тебе нравятся шутки Вадика Рэмбо Галыгина.
60. Если ты Вадик Рэмбо Галыгин.
61. Если ты загружен целый день и все же находишь время, чтобы посмотреть телевизор, потому что все эти пидоры, кроме Вадика Рэмбо Галыгина, что-то замышляют против тебя и хотят с****ить твою дозу.
62. Если ты веришь фразе «Как встретишь новый год, так его и проведешь», потому что 31 ты сел на иглу и до сих пор торчишь.
63. Если у тебя есть.
64. Если ты до сих пор читаешь мои мысли, которые я пишу и начинаешь думать, что можешь читать мои мысли.
…
В коробке
ваших мыслей
…
Утро, я сижу в своем кресле и жду. Сегодня я буду разрушать свой организм, буду отдавать взамен счастью более наполненному, чем обычное пребывание в теле, серое и неинтересное. Все эти разговоры среди моих дружков наркоманов, что пора бы уже завязывать выводят меня из себя! Они пытаются следовать здравому рассуждению, к чему-то приторному и приевшемуся, к нормальной жизни. Их выбор понятен, большинство из них теплят в своем нутре надежду продолжать жить, иметь хорошую работу, завести подружку, жену, детей, стать еще одной безликой ячейкой общества. У меня двойственное отношение ко всему этому, как и мой антипод, я ненавижу и обожаю одновременно. Даже сейчас я вижу его, раньше мы ссорились, и поэтому я всегда избегал нашей встречи, прячась от зеркал и от всего, что могло бы отражать зеркальную жизнь. Каждый раз мы встречались с моим антиподом, разъяренным взглядом, желая вцепиться зубами в его глотку, но сейчас все иначе. Сейчас я гляжу на него, как на своего друга. Это мое так называемое раздвоение личности появилось после смерти моей принцессы, я никому не рассказывал о своих бессонных ночах, когда приходил он. Я сижу в своем кресле, внутри меня взрываются миры, я уничтожаю их, чтобы не помнить обо всем, что в них приключилось, я разрываю память с прошлым. Голоса в голове прекращают говорить, и я слышу лишь один, очень похожий на мой, но не контролируемый моим сознанием. Он говорит мне о зеркалах, о том, что в них тоже есть жизнь, о том, что там существуют антиподы и что он, а точнее я, его двойник, что их мир истинный, а тот, в котором существую я – перевертыш. Что все правое на самом деле левое, все зависит лишь от постановки рук и желаний. Я подхожу к зеркалу и вижу в нем его. Такой же, как и я, но совершенно иной. Он смотрит на меня с такой жестокостью с такой звериной ненавистью, что я начинаю ненавидеть его так же сильно и по мере того, как на моем лице возникает ярость, на его всплывает улыбка. У него рот, как стая поганок, у него тело, как покойник, бледное, губы синие, впалые глаза, желтые пятна в районе вен, замученное лицо, мой антипод. Мы смотрим, друг на друга в течение долгого времени. Я пытаюсь говорить с ним, но он говорит вместе со мной, я пытаюсь задавать вопросы, а он лишь повторяет все за мной и улыбается. Меня это раздражает, меня раздражает его радость, меня раздражает он сам! Я пытаюсь разговаривать с ним, но как только я говорю А, он говорит Б и все происходит вновь. «Отражение мое! – говорит он мне. – Все происходящее лишь одна большая ошибка и ты знаешь, это не меньше моего, но вот ты ошибка, которую следует исправить, твои руки! Посмотри, взгляни на них тварь! Они же все исколоты грязью, а ты приравниваешь ее к богам, посмотри на тело свое урод, это же кладезь искусства, а ты его проклинаешь! Таким как ты нужно скручивать шеи еще при рождении, таким как ты, нужно умирать еще до старости! Ты мразь и подлец, ты даже не существуешь, ты часть этой иллюзии, ты сам иллюзия, только не знаешь об этом!» Я разбиваю зеркало, и голос в голове затихает.
Они хотят завязать с транками, хотят больше не помнить о ломках. Но меня подобное существование не устраивает, я обращался к наркотикам, в первый раз, чтобы избавиться от желания суицида, с помощью транков я сбрасывал с себя прямые пальцы самоубийства, второй раз из-за радости, в третий, осознанно, находя помощь в разрушении создаваемых иллюзий. Например, наркотики, которые вызывают галлюцинации – вот прямой пример того, как сознание создает себе новое, их никто не видит, но ты ведь знаешь, что они настоящие! Я сижу на игле… *** знает, не помню. За это время я видел стены подвалов, чердаков, больниц, я видел лица торчков, для которых целовать пол, ради дозы, обычное дело, это сломленные сущности, сломанные судьбы. Все они хотят прекратить и избавиться от цепких нитей зависимости, но для них уже слишком поздно. У многих, кто только начинает употреблять тяжелые наркотики, в мозгах витают мысли о том, что все это прекратиться, как только станет приносить несчастье и боль. Это самообман, но ведь он такой сладкий. Я люблю вкалывать радость, и я не собираюсь прекращать этим заниматься лишь потому, что это выходит за рамки общепринятых устоев. Вместо того чтобы жить и радоваться жизни такой, какая она есть, он лишь каждый день создает грязь внутри себя, это тот же суицид, только очень медленный. Но кто сказал, что я это отрицаю, я прекрасно осознаю все происходящее, но мне это гораздо ближе и приятнее стандартной жизни. В моих глазах она предстает, как нечто ужасное, я видел все ее углы, все ее линии. Я видел, как рождаются умственно отсталые. Жизнь прекрасна. Я видел, как свершаются суициды из-за безответной любви, из-за того, что правительству попросту плевать на то, что кто-то не смог устоять на гладкой поверхности даруемой ими жизни. Жизнь прекрасна. Я видел, как умирают дети, как их насилуют, как их режут, подобно свиньям. Жизнь прекрасна. Я видел, как, матеря, становятся проститутками. Жизнь прекрасна. Я видел, как свершаются бесполезные войны за клочки земли, за слова, за желание уничтожать. Жизнь прекрасна. Сколько еще раз нужно повторить эти слова, чтобы все наладилось? Вот только ничего лучше не станет, иллюзии останутся иллюзиями, а рожденные в грязи так и останутся в ней, потому как ничего лучше их не ждет. В моем же случае лучше просто продолжать вкалывать в себя коричневую жижу, засоряя свой мозг и портить жизнь, насколько это возможно. Это лучше чем слепое существование. Это лучше, чем секс, это лучше, чем секс!
Наркоманы всегда говорят о своем детстве, наверное, именно там, среди площадок, каруселей, мороженного и парков и скрываются причины становления на путь наркомана. А может быть, нам просто нравится вспоминать то беззаботное время, когда суровая жизнь не касалась наших хрупких мозгов, когда счастье было составляющей каждого дня. Один парень рассказывал мне, как в детстве он сидел в каком-то корыте и давил руками цыплят. Другой говорил о машинах, которые постоянно ездили перед его окном ночью, все это мелочи, но они ломают жизнь.
Сегодня я отправлюсь в мир грез, я превращусь в то ужасное существо по имени Алиса, из моих детских снов и буду прибывать в счастье всего окружающего. То чего я боялся, будучи ребенком, теперь является мной самим, я сам свой собственный страх. Наверное, кажется глупым бояться самого себя, но когда знаешь, что ты убиваешь себя каждый день, оставляя за собой лишь пробелы и галочки, начинает казаться, что не ты, а мир сошел с ума.
Все путешествие будет заключаться в обычном походом в аптеку, так как именно там, продают препарат от кашля. Я естественно ничем не болен, но в препарате содержаться опиаты и выпив два пузырька сиропа от кашля, я добьюсь, действия ЛСД (так мне сказали), но без побочных эффектов, за исключением конечно печени, ей придется немного пострадать. Следить за мной будет мой приятель, потому как находиться в таком состоянии без присмотра опасно, ведь может показаться, что впереди не поезд, а кто-то из родных. Такие вот дела.
Наркоманы, я был окружен ими всегда, первой моей подружкой была дочь наркомана, теперь он продает всем свою грязь, разбавленную со всяким, впрочем, не будем об этом. Мой двоюродный брат когда-то приторговывал травкой, сейчас он бы выдал мне бесплатно.
Звонит телефон, я беру трубку, это Роман, мой старый параноик, именно он будет за мной следить. Я доверяю Роману, потому как знаю его уже давно, он отличный пэпс, хоть и любит выпить. Мы забиваемся возле аптеки через пять минут, этого времени мне как раз хватит. Беру со стола деньги и сую их в задний карман, окидываю комнату взглядом и отправляюсь в прихожую. Роман тоже любит различные наркотики, но предпочитает воздерживаться от различных игл и шприцов. Он любит траву и колеса.
На улице как всегда никого нет, пустая площадка. Где-то слышен гул машин, но мне совсем не туда, я направляюсь в другую сторону, где пахнет ватой, туда, где лечат сны! Как всегда опаздываю, не знаю почему, но у меня всегда была привычка всюду опаздывать, вот и сейчас у Романа на лице некая гримаса обиды, которую он изображает каждый день, я понимаю, что все это показательно, что внутри он вовсе не сердиться. Я улыбаюсь, меня трясет от одной мысли того, что сейчас я буду, счастлив настолько, что все окружающие меня люди будут казаться скучными и замученными. Заходим в аптеку, продавец сразу же обращает на нас свое внимание, ну еще бы, я постоянно закупаю здесь баяны.
- Как всегда? – спрашивает он с легкой улыбкой на лице.
- Нет, сегодня я возьму нечто более дорогое. – Хотя, смотря в каком смысле это понимать.
Покупаем два сиропа от кашля и быстро идем на мини рынок, там Роман покупает себе пива. Все, теперь у нас все есть и все готово для принятия радости, через дворы идем в сторону трибун, я сжимаю в руках сироп и чувствую, как все во мне кричит от счастья. В голове играет песня unintended группы Muse, сейчас ее мотив как нельзя лучше отображает все, что я в данный момент чувствую. Меня до сих пор не оставляет мысль о том, что все мои дружки-торчки решили разом взять и отказаться от наркотиков, даже Анна в недавнем письме написала, что прекратила употреблять белую принцессу! Это просто какая-то эпидемия выздоравливания, с кем мне торчать, если они все разом бросят, хотя я прекрасно понимаю, что у большинства из них из этого ничего не выйдет, возможно, даже у всех, я все равно переживаю. Спускаемся к спорткомплексу, перелазим через забор, идем по грязи, сквозь кусты и вот перед нами наш красивый стадион с трибунами. Взбираемся по трибунам на самый верх и садимся на порожки. Пока Роман потягивает пиво, я быстро осушаю два пузырька с сиропом. Теперь обратно не вернуться, минут через сорок начнется действие.
- Ну, как, таращит?
- Пока нет, минут через сорок начнет. – Ложась на спину, отвечаю я. – Представляешь, все разом решили бросить ширево! Я, конечно, понимаю, что большинство забудет об этом решении уже через неделю, но все равно как-то страшновато.
- Блин, я вообще, советую тебе, завязывать с этим делом тоже. Потому что это вообще тема, которая вообще очень пагубно может отразиться на твоей жизни. – Роман любит меня, он считает меня своим лучшим другом.
- Нет, у меня свои предпочтения в счастье.
- Ну, ты просто балбес. Лучше бы вон пиво пил, блин и все, самое то!
- Да и вскоре я стану, похож на грязное, немытое подобие живой ткани, да? Нет уж, лучше я буду мазаться, хотя это тоже превращает меня в грязное существо, но эта грязь внутри, понимаешь? Ее не видно.
- Блин, я тебя вообще не понимаю, глотни лучше пива и успокойся! – Роман протягивает мне свою бутыль, я делаю несколько глотков и отдаю ее обратно.
Облака медленно ползут вдали от нас, но мне кажется, что они очень близко. Иллюзия телефонов, иллюзия дружбы, иллюзия помощи. Кажется, что они рядом, но они далеко, даже дальше, чем я могу себе представить. Подо мною серый бетон, нагретый на солнце, здесь по нему постоянно ползают маленькие красные паучки, и я наверняка раздавил несколько, когда ложился. Когда-то эти паучки были людьми, они умирали и рождались, используя попытки реинкарнаций и вот, теперь они безмозглые существа, которые не могут мыслить. Даже у собак нет мыслей, они реагируют на интонации и на запоминающиеся фразы и имена, а сами даже не могут мыслить. Все жалеют животных, ну почти все, они кажутся беззащитными милашками, которых все обижают, все считают, что знают, что чувствует собака, когда ее обижают, но никто из них, если и рождался собакой, не может вспомнить, что ощущал в подобной ситуации. К чему это я? Ах, да – теперь мертвые красные паучки в следующей жизни станут микробами, какая жалость!
На стадионе как всегда никого, здесь отличное живописное место, ну, во всяком случае, я так считаю. Кирпичи. Красные, а блоки серые, ведь это отличное сочетание, верно? Краски взаимодействуют подобно атмосферам, сейчас она разрушающая, словно все разом заторчали, впустили новую порцию грязи и вывернули свое здоровье наружу. Здоровье словно стая мух, когда их много они надоедают, это не гениальная мысль, или попытка ее озвучить, это просто бред, с набором определенных чувств. Я стал частенько подумывать о суицидах, все убивают себя, даже не думая о том, что ломают общий сценарий, выстроенную линию, из-за них идут трещины, из-за них меня ненавидят? Вопросы, ответы, все приторное и приевшееся, все как-то поднадоело.
- Я вчера разговаривал с Орлом. – Орел это наш общий приятель, которого я пару раз угощал колесами. Он работает в милиции, старший лейтенант! В данный момент ни я, ни Роман не общаемся с ним, потому как Орел пренеприятно поступил с нами, мы оба обижены на него. Орел всегда в споре берет сторону того, у кого еще остались деньги, которые он, несомненно, потратит на пиво. Так же Орел любитель обещать и не исполнять, любитель позвать выпить, но денег у него не будет, потому как он любитель халявы, в лице своих друзей. Но мы обижены на него совсем по другой причине, озвучивать которую глупо.
- Чего он хотел? – мой голос звучит очень странно, хотя я понимаю, что все это только кажется.
- Да пошел он! Звонит короче такой, вот блин, давайте попьем пивка, голова болит!
- Да пошел он!
- Ну, я ему так и ответил. Орел, вообще какой-то человек, который вообще не может нормально общаться с людьми. Вот ты вообще клевый чел, я тебя обожаю! – Роман смеется.
Роман ненавидит мультфильмы, его бесит все, что имеет под собой хотя бы один слой краски, его бесит все, что создано для вызывания радости и улыбок, он считает это глупым и недостойным его внимания. На самом деле Роман просто больной, у него паранойя.
Из стен вокруг меня вылезают кирпичи, они выходят из стены на несколько десятков сантиметров, после чего вновь задвигаются обратно, все это так ритмично. Действие началось, передо мной сидит антипод, он вновь смотрит на меня, сейчас мы с ним друзья, не то, что раньше. Столбы, которые освещают стадион вечером, раскачиваются, они клонятся к земле и собирают цветы, они серые массивы среди жизни, серые и ровные, красиво. Роман дотрагивается моего плеча, его лицо ползает на голове, сначала нос перемещается в сторону и влезает в ухо, после выходит изо рта, губы же дергаются острыми углами, они разделены на четыре части, каждая из которых извивается с определенной скоростью. Глаза вращаются по кругу, один постоянно моргает. Щеки вытягиваются назад к затылку, вместо волос, на его голове множество черных червей, они капаются в его мозгах, я это чувствую, я это вижу. Рука Романа врастает в мое плечо, я понимаю, что это галлюцинации, но ничего не могу с этим поделать. Трибуны оживают, я вижу множество существ в оранжевых одеждах, они снуют взад вперед и о чем-то бормочут, у них нет лиц, вместо этого на голове у них коробки, сбоку которых нарисованы рюмки. У них нет ног, но они не летают, они ходят это точно. На стадионе так же появляются свои особые существа, там бегают мишки на длинных ногах, сами мишки не больше полуметра, но ноги вздымают их практически до небес. Я встаю, в ногах приятная легкость, я поднимаю голову и понимаю, что уперся в небо, он ведь так низко спустилось, что давит на мою черепную коробку, чтобы не удариться головой я пригибаюсь и спускаюсь вниз.
- Ты куда? – Романова рука по-прежнему на моем плече, хотя я уже спустился на несколько ступенек.
- Я похожу по стадиону.
Я спускаюсь с трибун, все порожки неровные, они словно подняты, мне приходиться опускаться очень осторожно, не смотря на то, что все это лишь иллюзия, она может меня уничтожить. Я спускаюсь и иду по асфальту, вокруг стадиона. Рука Романа вытягивается, я не могу от нее избавиться, она постоянно на моем теле, она вросла в мое плечо и теперь тянется вместе с ним по кругу. Я обхожу мишек на длинных ногах. Как только я подхожу к ним больше чем на пол метра, они начинают меня пинать, это не очень больно, но я все чувствую. Из травы выглядывают головы с открытыми ртами, это кроты с человеческими головами, у них нет глаз, но есть рот. Некоторые из них дрожат. Я смотрю на асфальт, ого вот это да! Внизу ходят маленькие люди, при ходьбе они опираются на спички, на них надеты старомодные одеяния, они словно куклы. Я наступаю на одного из них и слышу хруст, я чувствую что-то липкое, я убираю ногу и вижу останки человечка, которые постепенно сливаются с асфальтом. Меня в очередной раз пинает мишка, и я двигаюсь дальше, теперь на меня пытаются наступить все эти мишки на длинных ногах, я бегу в сторону трибун, к Роману, там нет мишек, и они не смогут на меня наступить, по пути я продолжаю давить маленьких людей.
Я прохожу мимо своего антипода, и он следует за мной, я слышу его голос, он эхом бьет в стенки разума, он переворачивает мой мир, преобразовывая его в свой. «Ты мразь, ты мерзавец, таких как ты кидают из окна! Что ты делаешь, посмотри на себя, ты же разлагаешься, ты уничтожаешь общественность своей мерзостью, ты ужасен, ты противен, ты кусок дерьма! Я видел все твое состояние, я видел плач и стоны, а ты лишь смеешься над ситуацией, почему, почему, я тебя спрашиваю? Ты что настолько всемогущ, чтоб строить наши жизни? Не забывай, что часть тебя – Я! И я не согласен с разложением, если умираешь ты, то погибаю и я, независимо от действий моей плоти. Плоть от плоти порождение нас самих, ты и я одно целое, я ненавижу тебя, так же как ты любишь мир, я люблю мир так же, как ты ненавидишь меня! Антиподы хоть и выглядят по-разному, внутри одинаковы во всем кроме стороны! Не порть меня, предупреждаю!» Его глаза наполнены ненавистью, неужели мы снова враги, этого не может быть, мы же зеркальные братья.
- Чего с тобой? – Роман говорит через какое-то непонятное отверстие внутри его лба.
- Что со мной? Я под кайфом! – присаживаясь на шатающиеся порожки трибун, отвечаю я.
- Ты, вообще, понимаешь, что это не принесет тебе выход?
- Выход есть всегда. – Я приставил два пальца к виску, имитируя револьвер. Суицид плавно проходит в мое тело, я уже чувствую его липкие пальцы внутри собственного мозга.
На вкус этот сироп ужасно противный, сладкий до тошноты, он обволакивает гортань, словно замораживая, лед созданный руками человека. Может быть, действительно стоит отказаться от всего этого? Может быть, хватит портить свое тело, антипод не выдержал, значит, и я не выдержу. Все мы будем разлагаться и исчезать до тех пор, пока не очистимся от всего, что нас портит. Каждый желает видеть в лице остальных себе подобных, во всем схожими с нами, мир нас самих, повсюду одни и те же мысли. Все стремятся к однообразию, только с разных сторон. Мир для нестандартных будет красивым, если повсюду будут такие же, как они, такие же особенные, такие же умные и глубоко мыслящие. Так будет проще. Мир для обычных будет прекрасным, если удалить из него ту опухоль, которая разлагает их детей, превращая их в нестандартных личностей. Мир для нацистов, станет красив, лишь в том случае, если повсюду будет одинаковая кровь и расовая принадлежность, если повсюду будут братья и сестры. Мир для каждой индивидуальности станет лучшим, если будет приравнен к ним самим, примет их устои и их особые правила, станет ими самими. Мир для меня станет прекрасным, если его не станет. Получается, что меня нет, если брать в пример закон высших об индивидуальности внутреннего Я, получается, что меня не существует. «Отражение мое! Ты мразь и подлец, ты даже не существуешь, ты часть этой иллюзии, ты сам иллюзия, только не знаешь об этом!» Каждый день в очередной попытке жизни, каждый день в постоянном самоубийстве.
Люди в оранжевых костюмах с коробками на головах, теперь стоят и смотрят на меня, они все смотрят и мишки на длинных ногах, и маленькие человечки, и кроты с открытыми ртами, все, все они смотрят! Каждый из них осознает, что он существует лишь в моей голове, что когда закончиться действие чудесного сиропа они все исчезнут, они все умрут, их не станет. От меня зависит их жизнь, как зависит жизнь живых существ от высших. «…И существуют они, лишь потому, что забавляют нас!» Мои глаза открыты? Это и есть строение мира, то самое о котором говорили они еще неделю назад? Картина дополняется с каждой мыслью, с каждым словом. Когда мы заселяемся в свежую плоть, опустошенную, созданную специально для нас, мы смотрим сценарий жизни, сценарий, на который не сможет повлиять ни одно из живых существ, сценарий в котором есть несколько окончаний, но все они зависят только от нас. Отсюда всплывает то самое чувство дежавю, кусочки памяти, всплывающие из просмотра перед началом рождения. То же самое со всеми живыми существами, вот только их окончание существования напрямую зависит от всего окружающего.
На самом деле знать обо всем, что создано, что создавалось, что еще будет создано независимо от воздействия времени, которое все считают живым, ужасно. Каждый день знать, каким он будет, что случиться, в какой момент нужно сказать то самое А, чтобы твой антипод сказал Б. Знать, что исправить ничего нельзя, что в принципе свобода выбора, такая же иллюзия. Я знаю, когда все это кончится, когда игра надоест, и ее уничтожат, я знаю, что скоро умру и что откажусь от жизни сам. Все эти знания еще больше толкают вниз, туда, где столбы, раскачиваясь на ветру, собирают цветы, осознавая, что их жизнь кончиться именно в тот момент, когда мозг перестанет работать неправильно и вернется к стандартной жизни.
Мысли лишь куски, переходящие от одного существа к другому, они по кругу ходят в головах, их настолько много, насколько хватает космоса. Все это так надоело, игра тянет к себе, это некое больная извращенность, жажда стать на одну реинкарнацию низким существом, почувствовать давление и испытать больную радость. Это желание возникает у всех, у кого безграничная власть, и не надо смеяться над этим. Это больное желание, это извращение, которое доставляет нам радость, это единственная причина, почему игра до сих пор существует.
…
……
………
Я лежу на полу и смотрю в потолок, линии, атмосферы, клетки, красиво. Тишина разбегается по дому, я один, все оранжевые коробки с людьми. Все мишки и столбы погибли. Галлюцинации отступили, освободив место серой реальности, скучному быту и проблемам, которых не избежать, они всегда будут преследовать, даже после смерти оставляя за собой печать для родственников.
Звонит телефон, я поднимаюсь с пола и беру трубку.
- Уфо, как дела? – звонит Прыгун, его голос не такой как всегда, он равнодушный и я начинаю задумываться, отвечать ему или нет, действительно ли ему интересны мои дела, или же это обычная фраза, которую говорят все, просто потому, что ее нужно говорить.
- Ты в завязке, как и все?
- Да. – С выдохом отвечает старина Прыгун.
- Хочется вмазать?
- Ужасно, сижу и думаю о том, как ширнусь, как стану валяться на полу в порыве кайфа, а после отходить и вновь мазаться!
- Долбаный наркоман.
- Это точно. Ну а ты как?
- Я лежу на полу смотрю в потолок. – На моем лице невольно расползается улыбка.
- Тебе чего, заняться больше нечем? – В его голосе есть небольшая доля агрессии, но я его понимаю, все это из-за того, что он чист, хоть и относительно.
- Есть, например, сегодня я был на трибунах, вкушал дары и пил вина скрытые в сознании собственной оболочки!
- А, не грузи мне голову! Я и так еле удерживаюсь. – Прыгун в очередной раз выдохнул. – Причем самое гадкое, я понимаю, что это лишь пойдет мне на пользу, что отказ от ширева это путь вперед, путь к нормальной жизни, путь к свободе, но этот путь сложен.
- Да, я тебя понимаю.
- Слушай, как ты в тот раз бросил?
- Не знаю, просто перестал колоться, а после нужда пропала сама собой. Это как телевизор, к нему постепенно привыкаешь, после чего не можешь прожить без любимой передачи даже неделю.
****абол я ****абол!!! Меня крутило, рвало и обсерало так, что кишки наружу чуть не выпали, однако Прыгунчик сам это скоро поймет.
- Сегодня я видел мишек, у них были длинные ноги и они пытались на меня наступить, - продолжаю я.
- У них бы отпало это желание, если бы рядом с тобой был я!
- Думаешь, они переключились бы на тебя?
- Как смешно, нет, конечно, им больше по нраву ты, нежели я! Но ты не бойся, они тебя не тронут, возможно, что ты их больше не увидишь. – Прыгун пытается веселиться, хотя и понимает, что скоро начнутся ломки и тогда уж будет не до веселья.
- На этом мир держится, нельзя увидеть всех сразу, верно?
- Уфо, ты как всегда гениален, мне остается только поаплодировать. – Я услышал хлопки, кажется, он действительно аплодирует мне.
- С чего вы все разом решили завязать? – Этот вопрос мучил меня целый день, и я хочу получить на него ответ, я хочу, хочу!
- Не знаю, просто в первый раз в жизни мы все подумали мозгами, а не тем, чем обычно думаешь ты.
- Прыгун, вы делаете успехи, браво! – теперь аплодирую я. – И сколько же вы месье собираетесь думать мозгами, неделю?
- Ох, не знаю, может день, может два. Я, наверное, не выдержу.
- Эх вы, подумали бы о Луи, вы же его разорите! – действительно и как же я забыл про старину Луи, этого хозяина облупившихся стен и рваных матрасов.
- Не поверишь, но я думаю о нем так часто, что начинаю подумывать, а не влюбился ли я.
- Ладно, шутки шутками, но на самом деле, Прыгун держись, еще неделя, две, три, месяц и желание пропадет. Не, оно, конечно, останется, но легче будет. – Я изо всех сил стараюсь его поддержать, хотя и понимаю, что словами в таком деле не помочь.
- Да, я понимаю, но желание все же перебарывает. Может, и ты бросишь, а? – Голос Прыгуна нервно дрожит, сейчас начнутся ломки.
- Не знаю.
- Ладно, Уфо, я пойду, прилягу, а то, что-то я себя не очень хорошо чувствую.
- Ладно, ну давай, выздоравливай!
Повесив трубку, я сажусь в кресло и включаю телевизор, как всегда ничего интересного, но за неимением лучшего, буду смотреть то, что есть.
Может быть, действительно, тоже бросить наркотики, может быть тогда жизнь наладиться. Сразу же вспоминаются фразы из фильма: «ничего не налаживается, все только разлаживается, разлагается и распадается на атомы» Да, словно пророческие они вновь и вновь звучат внутри меня.
На руку садится комар, я смотрю на него, он вызывает ассоциации со шприцем. Он медленно вводит в меня свой хоботок и начинает высасывать кровь, больную и грязную. Чтобы жить, он так же использует иглу, как и все мы. Каждый день заканчивается мыслями о том, что все это не напрасно, что все еще можно изменить, что наступит тот час, и все мы вновь станем частью общества. Вот только нужно ли это? Комар, высасывая кровь, не задумывается о ее содержании, он просто вбирает в себя жидкость, чтобы жить. Как кислород, никого не волнует его чистота, все обязаны дышать, так же как наркоманы обязаны колоться, иначе, они умрут и превратятся в здоровых людей. Это как самоубийцы, они жаждут умереть, так же как наркоманы хотят стать здоровыми людьми.
В нашем роду многие были подвержены суициду, у моего деда была попытка самоубийства, он вскрыл себе вены. Это было утро, я поднялся с кровати и сразу же пошел в зал. Я включил какую-то программу и сидя на диване, смотрел по сторонам. Мой взгляд невольно коснулся дедовой комнаты, я увидел что под дверью, виднеется какое-то красное пятно, и решил зайти к деду посмотреть, что это может быть. Обычно я никогда не заходил к нему, так как комната меня всегда пугала, в ней я чувствовал себя как-то неуютно. Я открыл дверь и увидел деда сидящего в том самом кресле, на котором сейчас восседаю я сам, он был в крови, она была на его одежде, под креслом, на полу. Увидев меня, он быстро закрыл перед моим носом дверь. Не понимая, что вообще происходит, я спросил у него, что случилось, но он лишь сказал, что все в порядке и что не нужно никого звать. Я выбежал на улицу, на лавке сидела моя бабушка, я рассказал ей все произошедшее, она тут же побежала домой, открыла дедову спальню, и как ни в чем не бывало, принялась кричать на него. Моя бабка всегда была не особо впечатлительной, еще бы, в войну они катались на мертвых немцах с ледяных горок, что ей до какой-то попытки суицида. Деда отвезли в больницу, он выжил, умер он только через пять лет, он пол года не вставал с кровати. Я пришел с учебы и услышал, что он меня зовет, до этого я уже месяц не был у него, за что себя виню до сих пор, я зашел к нему в комнату, он попросил дать ему воды. Его тело было истощено, я дал ему воды, после чего вышел из комнаты и пошел к себе, на следующий день, деда не стало. Мой дед был затворником, целых пять лет, он просидел дома, не выходя на улицу. О таких вещах трудно писать.
Иногда мне себя по-настоящему жалко. Я вырос с кучей комплексов и боязней, и все это пришло из детства, опять же узнаю в себе наркомана. У всех наркоманов бывают моменты, когда начинаешь жалеть себя, причем ты не желаешь, чтобы жалели тебя, просто сам, просто так, просто потому, что так надо.
Сейчас практически четыре часа утра, я до сих пор перед телевизором смотрю скучнейшие программы, которые рассчитаны на сонную публику. Мне нужно вмазаться, я достаю из тайничка чек, комара, ложку и зажигалку. Приготавливаю содержимое чека, мысленно постоянно повторяю, что сейчас станет хорошо, что будет настолько много счастья, что все дурные мысли сами собой проваляться в кишки, после чего выйдут естественным путем. Приготовление комаров можно прировнять к некому чуду, магии, видимой только наркоманами. Проставлять буду, скорее всего, в паховую вену, так как на руках их больше не осталось! Кидаю в ложку кусочек ватки и вбираю в пластмассовое пузо комара коричневую жижу. Сразу же кладу все материалы оставшиеся после приготовления обратно в тайник, потому как знаю, что делать это после, мне вряд ли захочется. Приспускаю штаны, внимательно оглядываю паховую область, несколько раз провожу пальцами по вене, обретая тактильный контакт. И вот хоботок комара прокусывает мою плоть, внутрь меня вливается коричневая кровь, грязная, как и ее носитель. Моментальное погружение вниз. Я вынимаю шприц и кладу его рядом на стол, после чего расплываюсь в кресле, как бесформенный кусок дерьма. Приход, чистый как сама невинность, прекрасный, как клетчатые бабочки.
За окном гуляет ветер, его бояться ветки деревьев, поэтому они стучаться в мое окно и просят их впустить, они требуют защиты, они желают быть с нами. Слышится далекий лай собак, эхом разносящийся через весь город. Лай собак ночью иногда настолько прекрасен, что я порой слушаю его с гораздо большим интересом, нежели обычную музыку. Меня практически не клонит в сон, сегодня я вряд ли усну, сегодня я медленно перетеку в следующий день, чтобы прожить его и двигаться дальше, приближаясь к логическому завершению собственного сценария.
Я слышу шаги Алисы, красные часы по-прежнему висят на моей стене, продолжая отсчитывать шаги детских страхов. Полосатые чулки, мертвецки бледное лицо, кривые пальцы рук, все словно во сне, как свиньи на полянах, как кролики в норах.
Внутри сознания вновь слышится голос моего антипода, я подхожу к зеркалу и смотрю на него. Его глаза полузакрыты, он выглядит практически, как я, но отличается сторонами.
- Ты вновь убил себя!
- За что?
- Потому что ты кусок вяленого мяса! – у меня на одной из полок лежат засушенные собачьи мозги, они пахнут вяленым мясом.
- Собачий мозг?
- Собачий!
- Почему, когда я спрашиваю, ты отвечаешь, почему ты не спрашиваешь сам?
- Потому что! Попробуй все поменять.
- Как?
- Именно так.
- Хорошо.
- Ты любишь комариный воздух?
- Да.
- То есть тебе хватает дозы комариного кислорода? Сколько вбирают в себя комары, да и вообще дышат ли они? Неужели тебе этого достаточно?
- Нет.
- Тогда почему ты все не изменишь?
- Зачем?
- Неправильно, мы не можем совпадать, не может получиться так, что оба мы что-то спросили.
Он исчезает и я снова среди радостей сотканной жизни. В комнате жарко и душно, у меня кружится голова, впрочем, это меня не волнует. Это был сложный день, относительно сложная ночь, все будет хорошо!
Когда я только начинал мазаться, я думал о том, что все это продлиться недолго, что все это будет зависеть только от меня, и что я спокойно смогу отказаться от всего этого, чтобы вновь вернуться в жизнь. В итоге оказалось, что этот отпуск в стране драгоценной влаги перетек в будни и занял, чуть ли не большую половину моей жизни. Но я не просто испытываю наслаждение, не только то блаженство, которое намного выше обычной радости, это нечто большее, что дает ровно столько же, сколько забирает. Это наркотическая муза, которая помогает творить, которая открывает новый взгляд с отдельной стороны реальности, заставляя жить и существовать под четким углом и каждый раз нагибаться, чтобы продолжать существовать, чтобы быть, чтобы разлагать все то, в чем существуешь! Кого-то это не устраивает, большинство наркоманов старчиваются до такой степени, что продают дома, в порыве овладеть драгоценным комаром, живут в подвалах, и каждый их день есть истязание. В моем случае все гораздо лучше, у меня всегда есть деньги, чтобы купить и проставить. Если есть деньги, почему бы, не поторчать?
…
……
………
Я купаюсь в лучах июльского солнца, все вокруг счастливы и веселы, все кроме меня. Я с искривленным лицом пытаюсь поскорее добраться до дома. Героин вызывает запоры, они так же резко начинаются, как и заканчиваются, лучше всего, когда это происходит дома, но чаще всего весь этот, мягко говоря, дискомфорт застает вас именно на улице, причем, как правило, далеко от дома. Вот и сейчас я скольжу в толпе улыбок, которые лишь причиняют мне еще большую боль. Все что сейчас есть в моей голове, так это мысль о собственном…
Поворачиваю за угол и пробегаю мимо палаточного городка, мысленно уже жалею об этом, так как здесь всегда ужасно много народа. Ну, это естественно, ведь всем срочно понадобились какие-нибудь колготки, или шарфики, юбки, или коляски! Распихивая пред собой постоянно возникающих на пути людей, я продолжаю мчаться к дому. Я не хочу, чтобы час расплаты застал меня где-нибудь в городе. Неожиданно меня одергивают за рукав, я разворачиваюсь и чуть ли не выпускаю все содержимое моего кишечника.
- Куда так торопишься? – Предо мной стоит Луи, наш великий путешественник, упускать его глупо, но еще глупее продолжать покупать у Пушкина его разбавленное… так сейчас не надо думать об этом.
- Луи побежали! – Хватая его за куртку, я тяну его на себя и продолжаю бежать, Луи покорно следует за мной, в какой-то момент он смотрит на мое лицо и, понимая, что происходит, начинает дико смеяться.
Мы забегаем в какой-то двор, все сейчас выглядит ужасно раздражающим, настолько нервирующим, что рябит в глазах. До дома я явно не дотерплю. Я забегаю на какую-то стройку, быстро влетаю в недостроенное здание, еще мгновение, еще мгновение! Прилив сил, счастье от простого состояния покоя, кажется, что во всей вселенной все счастливы за меня, что всем так же хорошо и приятно, как и мне сейчас. Я выдыхаю скопившиеся нервы, они растворяются в запахах недостроенных замков! Такие вот словосочетания, смешные и двойственные, как сама жизнь.
Луи ждет меня снаружи, я выхожу к нему и он, вновь начинает смеяться, что здесь такого веселого? Мы уходим со стройки и останавливаемся возле палатки с пивом, Луи достает из кармана скомканные купюры, которые рождают во мне улыбку, так как в данный момент ассоциируются с туалетной бумагой.
- Ты будешь пиво? – Осматривая товар на витрине, спрашивает Луи.
- Конечно.
- Думаешь, дрожжи помогут сдержать натиск? – Он вновь смеется, какой сегодня веселый день!
- Ты знаешь о том, что все разом решили завязать? – Наступает моя эра насмешек!
- Чего? – Его физиономия тут же сменяется грустной миной.
- Все решили завязать.
- Это я слышал. Я про другое, как? То есть я имею в виду, почему все?
- Не знаю.
- Может, двинем к Прыгуну, узнаем, что и как?
- Давай.
Всю дорогу Луи ни разу не улыбнулся. Куда же делось то веселье, что бурлило в нем вначале? Вот что значит уезжать на время из города, возвращаешься и обнаруживаешь, что все вокруг завязали с наркотой и мирно потягивают оздоровительные коктейли сидя на диване перед телевизором. Иллюзии рушатся одна за другой, оставляя после себя болезненные рубцы на сердце наркоторговца. И все же мысли о завязке постепенно так же проникают в мое сознание, возможно лучше будет действительно завязать со всем этим и вернуться к обычной жизни без проблем с пищеводом, кишечником, печенью, мозгом и всем остальным. Ведь я смог бросить тогда, смогу и сейчас. Да определенно, все это нужно прекращать.
- Луи я домой!
- Опять приспичило? – Теперь на его лице нет никакой радости, он практически забыл об этом чувстве, после того, как узнал о завязке всех клиентов.
- Нет, просто я подумал и решил тоже завязать.
- Да вы что сговорились все что ли?! – На его лице звериная ярость.
- Пока Луи! – Поворачиваясь к нему спиной, я направляюсь в сторону дома.
Действительно слезть с иглы, это, несомненно, самое мудрое решение, наконец-то у меня появится свободное время, не смотря на то, что его не существует. Я буду тратить деньги на нужные мне вещи, а не на мистера героина, который подобно миру лишь кажется, рисуя в сознании картину мнимого счастья, забирая части той самой псевдо жизни и заменяя их пробелами.
…
……
………
…
грязный
день
…
Кусок сраной котлеты с трудом проваливается в мою глотку, задевая по пути все, что только можно, включая легкие. Мои драные прогнившие легкие, пропитанные зловонием комнаты Прыгуна. Бедняга не выдержал, как и другие.
Мы сторчались слишком быстро, эта мысль все чаще посещает мой разум, хотя сейчас я занят поеданием завтрака любезно приготовленным матерью Прыгуна, хотя есть не очень-то и хочется, потому как героин, до сих пор держит мой аппетит в своих черных руках. Прыгун сидит напротив меня с видом обиженной обезьяны, которой вместо банана дали огурец. На мне надета черная водолазка, на Прыгуне салатовая, мы скрываем наши дырочки на венах, как шлюха скрывает свою ****у от собственных детей. Мы ****ые прогнившие уроды, ублюдочные нарки разрушающие мир своим присутствием.
- Может, не будем завтракать? – спрашивает Прыгун, его мать внимательно оглядывает сына, потому как ее стал заботить плохой аппетит чада.
- Что-то ты мало ешь в последнее время. – Говорит мать Прыгуна, после чего глядит на меня, и я, стараясь не показывать, что мне не особо хочется употреблять ее жареную картошку с мясной котлетой напоминающей мне кусок гнилого мяса, отправляю очередную ложку мерзкого питания на дно своего желудка. – Вот видишь, твоему другу нравится.
- Не уверен, ему больше нравится черный. – Прыгун смеется так, будто я должен засмущаться, хотя я уже давно забыл, что это за чувство.
- Что такое черный? – настороженно спрашивает мать.
- Да так, один интересный продукт.
- Салат что ли?
- Ну да, типа того. Уфо не желаешь черного салатику?
Мать Прыгуна внимательно осматривает меня с ног до головы, цепляясь за мой болезненный вид. Я не часто посещал жилье Прыгуна в присутствии его мамаши, один раз был на дне рожденья и несколько раз заходил скачивать порнуху. Я сижу и размышляю над тем, как отлично было бы сейчас вмазаться. Аккуратно поддеть кожу, вонзить иглу в свою гнилостную вену, потянуть поршень на себя, дабы убедиться, что попал, а после выплеснуть мистера Геру внутрь.
Я понимаю, что если еще хотя бы одна порция мамашиного блюда попадет в мое нутро, меня тут же вывернет прямо на уготовленную скатерть. Прыгун видит это и продолжает насмехаться, как ублюдочная сука, ему в прикол видеть мои страдания. Но ничего, будет и на моей улице праздник, посмотрим, как его будет ломать чуть позже!
- Пошли в мою комнату, - говорит Прыгун и встает из-за стола, я любезно благодарю его мать за «прекрасный» завтрак и следую за ним.
Комната у Прыгуна напоминает склад постеров с изображениями различных певцов и певичек, на которых он наверняка подрачивает, когда мамы нет рядом. Сраный онанистический нарк! Садимся на милый промятый диванчик и включаем телевизор. С экрана тут же вещает некий чел, по имени Маршак, который клянется, что избавит всех от наркомании. Клиника Маршака, покупайте в магазинах города. Да простит меня Прыгун за рекламу. Глядя на все происходящее, там за голубым экраном, невольно хочется улыбнуться, но в нашей ситуации радость не самое лучшее решение, а посему мы тупо сидим молча, делая вид, что ничего особенного не произошло и как ни в чем не бывало, продолжаем пялиться в ящик. После великого чародея и мага Маршака, показывают какую-то передачу про милых детишек. Так называемых готов, которые, глядя своими чудными мрачными глазками, которые уверены на все сто процентов, что нет ничего лучше романтики смерти и всех ее проявлений, говорят заумными фразами о бессмыслии жизни. Даже Анна, та самая, которую они считают самым трю-готом, веселится в ночных клубах и с превеликим удовольствием употребляет кокс, после чего смеется так, что начинает казаться высмеет легкие, смеется над этими своими фанами и поклонниками, которые поклоняются смерти. Это он только на фотосессиях такой мрачный и умирающий, а на самом деле обожает транс и эйсид!
Маленькие детки готы сидят в кругу своих бледных приятелей и говорят о том, что многие их друзья уже покончили жизнь самоубийством и что они собираются присоединиться к ним в скором времени. Отправить бы их на недельку в отпуск куда-нибудь в подвалы к местным наркам, вот где мрак и смерть. Когда засыпаешь рядом с обдолбанной подружкой, а когда просыпаешься, видишь, что губы ее давно посинели и что она уже не дышит, да и вообще отдаленно напоминает человека. В такие моменты она скорее схожа с куском подгнившего по бокам мяса. Помню, была в нашей компании такая девочка по имени Элиза, ходила вся такая в черном, стремилась к чему-то, что несет за собой смерть, что наполняется болью и депрессией каждую секунду и вот выход (?) – Наркота! Первую неделю она грузила нас своими стандартными готическими разговорами и тупым обсеранием всех, кто их не понимает, в особенности гопников, которые зря живут на белом свете. За вторую неделю она заинтересовалась проблемой, как найти стоящих барыг, которые не будут наебывать. Через три недели ее черные одеяния сменились на обычные футболки и джинсы. А теперь давайте все закричим: ОНА была не настоящим готом, а простой тупой мандой, которая не способна внять высшей культуре! Как же вы предсказуемы, господа готы.
Впрочем, оставим подрастающую молодежь, каждый волен в своих решениях.
У Прыгуна трясутся губы, на лбу выступает пот, подступает ломка. Мне тоже как-то не по себе, следовательно, нужно раздобыть чеки. Пушкин, этот проебаный выблядский *******рический обсосок сегодня на отдыхе со своими сраными друзьями, поэтому мы решаем, отправится на рынок.
Погода на улице самый заебись, жара, хуже, чем в крематории. К нашему состоянию это еще один гвоздь в гроб. Плетемся на остановку, по дороге мне встречаются несколько старых знакомых, которые, прибывая в своем здравом состоянии, попивают холодное пивко. - Эй, как дела? – увидев меня, спрашивает один из них.
- ***во. – Резко отвечаю я, жму его олбанную руку в знак приветствия и двигаюсь дальше. Вообще вся эта хрень в виде пожимания рук при встрече наиглупейшая вещь! Впрочем, как и все ежедневные приветствия и прощания.
Троллейбус долго не приходит (Приход!), и мы уже начинаем беспокоиться.
…
……
………
Бля, никогда не думал, что буду вмазываться в общественном сортире! Да еще в таком! Сука, Прыгун ничего не мог придумать лучше, как пойти в городской парк, спустится в бесплатный сортир советского времени, куда заходят раз в год, где вечный запах мочи, которая как море застилает пол. Меня тошнит от запаха и от ломки, сейчас мне похеру где мазаться, но это место слишком уж отвратное. Я слышу, как где-то течет вода, вокруг стаи жужжащих мух, я уже дважды вляпался в дерьмо и меня откровенно напрягает, где здесь можно будет прилечь. Потому как после вмазки стоять на ногах будет проблематично.
Прыгун закатывает рукав и пережимает руку ремнем, я наблюдаю за его действиями, как подросток, в первый раз, смотрящий на голую женщину. Он с трудом попадает в вену, попытки с третьей, его глаза медленно погружаются под одеяла век, челюсть отвисает. Ему уже хорошо, он тупо заходит в кабинку и садится на грязный толчок, опирается спиной на стену.
Теперь настала моя очередь, я понимаю, что мне так же придется сидеть на толчке в обосраной кабинке, либо лежать на мокром полу, поэтому я сразу иду в этот советский говносборочный ящик и сев, закатываю рукав. Моя бедная центровая венка, она единственная еще не обросла деревом. Так же пережимаю руку, вены набухают и показываются наружу. Сжимаю в руке баян и мысленно представляю, как сейчас вмажусь! Игла проходит внутрь, чувствую легкое дутее в вене, но это херня, главное, что мы вошли. Немного на себя, кровь плеснулась в шприц, отлично, значит, попал, хотя кто бы мог сомневаться! И вот коричневая жижа спускается в меня. Освобождаю руку от ремня, моментально погружаюсь вниз. Это напоминает спуск на лифте, чувствую приход! Ах, бля, как же заебись. А теперь господа хорошие, отъебитесь от меня со своими проблемами, мне слишком хорошо, чтобы об этом думать.
- Уфо! – голос Прыгуна звучит так, словно он где-то в трубе, глубоко под землей… нет, скорее мы с ним в ящиках, забитые гвоздями и бахромой по краям.
- А?
- Ты вмазался?
- Ага. – Я отвечаю, не закрывая рот, потому как глубоко дышу, и мне не хочется прекращать это делать. Воздух так прекрасен, воздух так чудесен, что хочется дышать и звонко залупаться! Вот это бред!
- Я тоже! – Прыгун смеется, хотя нет, скорее хихикает и его звонкое эхо разлетается по всему сортиру.
- Ты смеешься, как Проказа.
- Так она же сдохла. – Говорит он мне так, будто я об этом не знал. – Как думаешь, она уже сгнила, или еще нет?
- Думаю уже да, от нее ни *** не осталось, прикинь? – Мне становится так смешно, что закладывает уши. В груди так тепло и свободно, я прямо чувствую, как прохлада разгуливает по телу. Главное передоза нет, нет мурашек – нет передоза, все просто.
- Мы такие ублюдки.
- Говори за себя. Хотя нет, не говори, просто заткнись.
Наступает тишина. Капли воды звучат, как лучшая симфония в моей жизни! Теперь эта вонь вокруг перестает мешать, нужно расслабиться и закрыть глаза. Счастье! Экстаз, радость! Лучшее, что было в мире!
Прыгун дышит так, словно он собака. Я слышу, как он ходит по моче, там за кабинкой. Сраный обдолбаный нарк со стажем!
- Уфо.
- Чего?
- Пойдем к Алинке.
- На хер? – Алинка это одна наша общая знакомая, которая любит мужчин и ей плевать обдолбаны они, или нет.
- Я хочу лечь на диван и не чувствовать вони.
С трудом подымаюсь с толчка и подхожу к Прыгуну, тот сквозь щелки глаз глядит на меня и насмехается. После поднимается, и мы отправляемся к Алинке. Стоит подробнее описать ее. Ростом она не высокая, но и не мелкая, стандартная, на голову ниже меня. У нее русые волосы, подстриженные под каре, голубые глаза. Худощавенькая такая дамочка. Одевается неизменно в кислотный стиль, а именно цветастые майки, юбки всякие, ну и т.д.
Странно, но, добираясь к дому нашей знакомой, нас с Прыгуном ни разу не тормознули мусора, хотя нас трудно было не заметить. Прыгун всю дорогу ржал, как туповатый конь, рассказывая мне бородатые анекдоты, и тыча пальцем в прохожих, которые казались ему ужасно смешными.
Алинка встретила нас в домашнем халате, который ассоциировался у меня почему-то с зефиром, ну или с белым шоколадом. Мы прошли в зал, и Прыгун тут же упал на кровать, он обнял подушку и прижал ее к себе так, словно не видел вот уже несколько лет! Я же уселся в кресло. Алинка осталась стоять, разглядывая наши обдолбанные лица.
- Вы вмазанные что ли? – глядя на меня, спрашивает она.
- Ага! – Смеясь, отвечает Прыгун.
- А, понятно. Я сегодня помылась, позвонила Владу, он вас искал кстати.
- Да и хер бы с ним, наверняка хотел проставиться. А причем здесь помылась?
- Ну, так, к слову. – Алинка стреляет своими очаровательными глазками и уходит в ванную. Прыгун смотрит на меня, после чего поднимается и идет за ней.
Гера наши члены в бараний рог сворачивает… точнее свернет… ну позже, вроде того. В последнее время стояк по утрам у меня все реже, думаю и у Прыгуна дела обстоят не лучше. Но пока… пока мы лишь начинающие торчки – член работает исправно.
Пока эти двое трахаются, я включаю телевизор и без особого интереса переключаю каналы. Ничего интересного, сплошные рекламы и скучные теле шоу! Ящиком насладиться не удастся. Попробую присоединиться к Алинке с Прыгуном. Иду к ним, стучусь в дверь, оттуда слышится взволнованный обрывистый голос Прыгуна.
- Отъебись! Не мешай!
- Я тут игру придумал, покруче, чем секс! – Кажется, их мои слова не впечатляют. Ну конечно, кому нахер надо отвлекаться на какие-нибудь тупые игры, когда там влажные влагалища и яйца. – Эй, давайте я тогда присоединюсь!
- Отвали! – Прыгун, ведет себя, как самая настоящая сука. Сразу вспоминается надпись на майке Вадика Галыгина: Суслик, сука, личность.
Ну и хер бы с ними, если они так со мной, то я буду таким же. В мой опьяненный героином мозг не приходит ничего лучше, как насрать в холодильник. Иду на кухню, открываю холодильник и смотрю, во что и куда насрать. Замечаю огромную банку с майонезом, ну суки, приятного аппетита. Быстро снимаю штаны и сру прямо туда, после закрываю крышкой банку и разбалтываю ее, чтобы хоть как-то скрыть говно. Майонез из белоснежной массы принял цвет шоколада. Отлично, дело сделано. Бля, только сейчас я понимаю, что насрал в холодильник своей подруге. Интересно было бы посмотреть на ее лицо, когда родители обнаружат мой подарок!
…
……
………
…
Слезть
Или не слезть
Вот в Чем
вопрос
…
Слезть с того, что буквально стало заменять кислород не так-то просто. Тело подобно ветке на сильном ветру изламывается в каждом сантиметре и доставляет столько страданий, что хочется вновь взять старину комара и, перетянув вены впустить его грязь внутрь своего сердца. Ломки ужасные, озноб, тошнота, все мышцы сводит, головокружение. Отвлечься невозможно, я пытаюсь заглушить боль мыслями, но все они сводятся к комарам, подвалам, ободранным обоям в квартире Луи и ко всем тем, кто уже закончил свою жизнь в деревянных коробках закопанных в землю.
Я вспоминаю образ Проказы, все знали, что ей осталось недолго, она была больна, тело ее высохло еще за три года до смерти. Она часто приходит ко мне во снах, она сидит на двери, под самым потолком и смотрит на меня. Что ей нужно? Чего она хочет? Ничего, она мертва, это всего лишь больное воображение. С момента ее смерти никто из нас, ее друзей, не был на ее могиле. Мы все клочки забитых жил, мы давно стоим на месте, но думаем, что рвемся вперед со страшной силой. Так же, как все считают время за отдельно существующий организм, воздействующий на все вокруг. Но времени не существует, как физического объекта, оно всего лишь пустое слово, так же как нет той великой цели – быть наркоманом, получать удовольствие взамен на собственное существование. Я до сих пор жалею о том первом уколе. Героин хитрый наркотик, после первой инъекции он говорит тебе: «Эй, парень, вот видишь, я не причинил тебе вреда! Ты можешь остановить меня в любой момент, можешь отказаться и вернуться к той серой реальности, я не стану мешать, ведь ты хозяин!» Начавший колоться, ох как я не люблю это слово, так и думает, он продолжает впускать в себя яд, приравнивая его к чуду совершенной жизни. Но вскоре товарищ героин обняв мозг целиком, впивается в него своими когтями и начинает диктовать свои правила и тогда, миф о чудесной стране вне общества пропадает и остается лишь тешить себя надеждой на светлое будущее. Когда я слышал примерно такие же слова по радио или по телевизору, я не принимал их в серьезной форме, относился к ним с долей юмора, зря!
В очередной раз, вспоминая до боли знакомую фразу из фильма, я говорю себе: «Ладно, это будет в последний раз!» Радуясь этой мысли, я мчусь в прихожую, на ходу надеваю джемпер, из кухни доносится голос старенького радио, он звучит так, словно хочет доконать меня своим спокойствием, у него это хорошо получается. Влезаю в дешевые кеды и выбегаю на улицу. Внутри бьется надежда на то, что Пушкин даст мне в долг, ради этого я готов ползать перед ним на коленях, только бы избавиться от этой ломающей боли. На улице сидят пэпсы с которыми мы общались в детстве, у меня нет сил, чтобы жать им руки, поэтому я лишь киваю головой и иду дальше. Следую в дом напротив, именно там, среди кирпичей и бетонных балок скрывается поэт барыга. Поручни лестниц кажутся мне ужасно холодными, но я не могу взбираться без их помощи. Пахнет содой, так же пахнет сам Пушкин, так пахла его дочь, так пахнет Луи, так пахнут они все. В воздухе витают мухи, они кружатся под потолком, смотря на бесконечный поток наркоманов следующих к своему пластиковому счастью. Двигаемся вверх, ближе к небу, чтобы разрушить остаток жизни, превратить ее в густой комок дерьма.
Стучусь в дверь к Пушкину и мысленно умоляю его открыть, какое-то время я жду, кажется, никто не собирается мне открывать. Но, наконец, слышатся шаркающие шаги и передо мной, возникает фигура его дочери, с которой мы когда-то давно встречались, она была моей первой девушкой.
- Чего тебе? – Она смотрит на меня с ненавистью в глазах, ей явно неприятно мое общество.
- Пушкин дома? – Мой лоб покрыт испариной, меня жутко тошнит, мне нужно вмазаться в последний раз!
- Его нет.
- А где он? – Я останавливаю рукой уже закрывающуюся дверь.
- Они уехали на весь день! – Внутри меня кто-то умер, я начинаю чувствовать разложение этого мертвеца. Остается только Луи, он обязательно поможет мне.
Стуча зубами, я иду к себе домой, вхожу и беру телефон. Нужно предупредить Луи о своем приходе, ах приход, как я его сейчас желаю! Мне не хочется, чтобы все обернулось катастрофой, поэтому лучше предупредить его, чтобы он никуда не уходил.
Набираю номер и жду ответа.
- Да, слушаю. – Это Луи, это он, слава всем телефонам!
- Луи, мне нужно вмазаться, никуда не уходи, я сейчас приеду! – Я уже было, хочу вешать трубку, но Луи прерывает меня своей речью.
- Ты же хотел завязать!
- Никуда не уходи, я еду!!!
Бросаю трубку и мчусь к автобусной остановке, ну вот теперь остается только доехать и все, теперь все будет хорошо! Я понимаю, что в этот раз бросить мне не удастся, я только зря обманываю себя, я все равно буду продолжать поганить свою кровь и свою жизнь. Все люди вокруг смотрят на меня с отвращением, они стараются держаться подальше от этого прогнившего куска вяленого мяса. Но все мы едины! Все мы едим, срем и подтираем задницу!
Автобус долго не подходит к остановке и мои нервы, подобно струне натягиваются через все тело, они режут мою плоть, врезаются в самые труднодоступные места! Нервы, ищите в магазинах вашего города. Мне сейчас настолько плохо, насколько это вообще возможно. Я начинаю ненавидеть свое тело, за его неспособность летать. Все мы рождены ползать и даже при ходьбе наши взгляды устремляются в землю, это естественно, мы должны видеть куда идем. Но куда идем мы, наркоманы? Наши взгляды всегда рассеяны, мы смотрим перед собой, потому как общаемся с жизнью на более близком расстоянии. Потому как каждый день мы боремся за свое право жить, хотя это и не совсем подходящее определение того пребывания в мешке с костями. Мы все выбрали путь к самоистязанию, путь в подвалы, путь последнего вздоха, ближе к небу, ближе к гробу.
Наконец-то предо мной раскрываются двери железной коробки, перевозящей людей, я запрыгиваю в ее желудок и мчусь сквозь органы в самую дальнюю ее часть. Я уже не скрываю своей боли, я сажусь на порожки возле входа и, поджав колени, трясусь от невероятного озноба. Меня тошнит, мне противно от себя самого, но видно окружающим людям этого не достаточно и они продолжают кидать в меня свои злые взгляды. Все они знают, что я наркоман, они знают, что происходит, но не могут представить всю картину моих мук. Я пытаюсь поднять взгляд и посмотреть на улицу, перед глазами все летит и вертится, словно в бешеной пляске, от чего становится только хуже, и я вновь прячу взор под одеялами век. Все раздражает, все приносит муки и во всем этом виноват лишь я. Я позволил героину свободно плавать в моей крови, я позволил комарам портить вены, превращать их в дерево, именно я встал на путь самоуничтожения.
Луи хоть и не дает обычно бесплатных доз, но думаю, увидев меня, он сжалится, иначе мне станет только хуже. Впрочем, куда уж хуже и так, как свернутый лист.
Ждать нет больше сил, я открываю глаза и обегаю взглядом салон, равнодушные лица, каждая голова забитая своими проблемами, своими собственными мыслями, подумать только, как их много! А если представить, сколько мыслей в головах всех жителей планеты, сколько проблем витает в их бескрайних просторах памяти, становится не по себе и хочется бежать. Вот только это бег на месте…
…
……
………
Возле дома Луи стоит милиция, я сажусь вдалеке на какой-то лавке и наблюдаю за всем происходящим, хотя на это практически не остается сил. Я надеюсь, что они здесь не из-за Луи, если так, то я не знаю, что мне делать, придется возвращаться и ждать Пушкина. Надо же, до чего героин овладел мною, я даже не задумываюсь о том, что Луи могут посадить за торговлю наркотиками, я лишь думаю о том, как бы побыстрее ширнуться! Из подъезда выходят пятеро работников правопорядка, они ведут старину Луи, на руках которого надеты наручники.
Все… конец.
Наш великий комариный царь теперь за решеткой, его обязательно посадят и нам придется искать других барыг и общаться с Пушкиным, которого все ненавидят! Который будет разбавлять транки, тем самым еще больше приближая нашу смерть.
Луи сажают в машину и увозят, я по-прежнему сижу на лавке и пытаюсь собрать воедино все свои мысли. С одной стороны следует задуматься о своем друге, которого только что арестовали, но с другой, всему этому мешает ломающая боль. И ведь ломки еще не настали, они только движутся к моей плотской оболочке, набирают силу, чтобы подобно бомбе разорвать мое тело. Они подберут меня поближе к своим бредовым снам, и я буду кричать и проклинать тот день, когда хоботок комара проскользнул в мое тело.
…
……
………
Мы сидим на трибунах вместе с Прыгуном, Кость-куклой и Владом. На наших лицах грусть, вызванная арестом бедняги Луи. Даже погода горюет, моросит дождь, все превращается в серую массу, бесформенно застывшую на листе скотской жизни. Никто из нас четверых так и не слез с иглы, она по-прежнему торчит в теле и возвышает его над землей, и как бы ни старался кто-либо из нас освободиться, она лишь тянет нас выше. Так и до небес достать можно. Душу ввысь, а тело в коробку из-под обуви.
- У кого теперь будем покупать? – разорвал тишину Влад. Тишину, которую мы строили, тишину, что наполняла сердца надеждой на светлое будущее.
- У Пушкина. Сейчас вообще не это важно, Луи скоро окажется за решеткой, а тебе лишь бы вмазаться. – Прыгуну, сложнее всего, он дольше всех был знаком с Луи.
- А вам нет? – Влад достает из внутреннего кармана куртки несколько хрустящих купюр и у всех появляется та потухшая ранее искра в глазах, что отделяет наркомана от живого человека.
- Где взял?
- Какая разница, главное что взял и возьму еще! – Улыбается Влад и сует деньги обратно в карман.
Мы должны колоться, это обязанность перед своим сознанием, это желание полета, которое вскоре связывает крылья. Это слова, звучащие вначале красивыми, но после теряющие свою красоту превращаясь в мерзкую коричневую жижу в нагретой ложке. Это мы.
Направляемся к Пушкину, на сей раз он даже позволил нам вмазаться у себя дома, так как вся его родня укатила за покупками в город и вернется не раньше вечера. Мы всей компанией сидим на полу в зале, разложив вокруг себя предметы нашего обихода: баяны, чеки, ложки, самих себя.
Я разбавляю чек в ложке, размешиваю его спичкой и подношу к огню зажигалки. Сейчас мои мысли только о наркоте, только об этой грязной жижи, которая вскоре спуститься в мое нутро по сплетениям вен, откуда продолжит свои блуждания, направляясь ближе к мозгу.
Кидаю в ложку кусочек ватки, заменяющей фильтр, и вбираю в комара драгоценную влагу. После отработанным движением проставляю в кисть, туда, где еще остались вены. Мгновенное погружение в избавление, мистер Героин даровал мне счастье, чтобы отнять еще несколько процентов на успех отречения от зависимости.
(2000 какой-то год)
